Не берите пример с Пандоры!

Не берите пример с Пандоры!
Asian

«И увидел я новое небо и новую землю»
Отк. св. Иоанна Богослова, 21,1




– Ха, парень, мы расплетем твой геном, как старую пеньку!  И забабахаем тебе такой прим-клон, все отпадут! – веселился Генрих, вытанцовывая сложные па в процессе настройки аппаратуры.

– А ты впадешь во вселенскую меланхолию, – флегматично добавил Фредер.

Хэй, все боги Земли!  Они уговорили-таки прелестного юного Шарля дать, дать им! – каплю своей крови!..  Ну, не каплю, конечно, но это не важно.  Шустро разливая в многочисленные пробирки маленькие порции только что добытой драгоценной красной-в-черное жидкости, энергично распихивая заполненные пробирочки по разнообразным штативам с привычной абракадаброй кодов на верхних крышках, Фредер благосклонно косился на их нынешнего жертвователя. 

Шарль скромно сидел у входных дверей лаборатории, в «грязной» зоне, на белом пластиковом стульчике, хрупком и хлипком с виду.  Ах, как обманчива внешность!  Такой стульчик Генрих кидал однажды в пролет служебной лестницы (глубокой ночью по большой пьянке) на семь этажей, – и хоть бы что было тому стульчику...  Но сидеть на этом примечательном предмете лабораторной обстановки было не особенно комфортно.  Вот и сидел Шарль, как гимназистка на экзаменах: спина прямая, ноги вместе, руки на коленях.    Удивляло Фредера то, что сидел себе душечка Шарль и сидел: не ерзал, не кренился на бок, не пытался сложить ногу на ногу, ссутулиться, опереться на спинку стула, – тоже, к слову сказать, чертовски неудобную…

Странный человек.  Впрочем, он потому тут и сидит, что странный, на кой пес им обыкновенные?  С обыкновенными они с Генрихом (и со всем вспомогательным персоналом, конечно) уже сделали все, что хотели.  А вот Шарль…  Среднего роста, изящный, как критская статуэтка, – видел, видел Фредер такие, он тоже в музеи ходит! – подвижный, как ртуть, и одновременно спокойный, как высокогорное озеро, гибкий, сильный, красивый – и пугающий.  Какой материал, какое богатство возможностей!  А личико шарлево, личико!  Откуда, скажите, у смуглого жгучего брюнета глубокие, сияющие серые глаза?  Зачем к изящному тонкому носу испанского гранда эти высокие азиатские скулы?  И женственно нежный овал лица, стекающий к точке крепкого мужского подбородка…  Жесткое лицо, пугающее.  Взглянул в первый раз и воскликнул: ой, какой красавчик!  Посмотрел во второй – и оторопел от силы твердого взгляда серых глаз, хищной линии скул…  А в третий раз отметил сардоническую и чувственную линию средиземноморских губ – и подумал: ах, какой сладкий мальчик!  Да…  Какое смешение рас и народов породило сие чудо совершенства сложением неправильных черт?..  А вот это мы и узнаем.  Расплетем геном шарлев – и все узнаем!  А ведь он к тому же еще и умница, душечка Шарль…  Узнаем все!  Мы – сами как боги, мы все можем!

Наконец, все пробы были пристроены, куда положено, анализатор загружен и запущен, – теперь наблюдать и ждать.  И через месяц будет у нас шарлев прим-клон на базовых ген-структурах.  И все мы будем про лапочку Шарля знать.

Фредер ободряюще улыбнулся Шарлю, слабо махнул рукой, – все, мол! – и направился в тамбур из «чистой» зоны следом за Генрихом.  А Шарль все так же сидел на стульчике: спина прямая, ноги вместе, руки на коленях, – и вежливо улыбался. 

Вывалившись из тамбура, Генрих панибратски хлопнул поднявшегося им навстречу Шарля по плечу.  Фредера передернуло, ему самому почему-то трудно было прикасаться к душечке Шарлю без достаточных на то оснований.  Генрих развернул Шарля к выходу и весело объявил:

– Вот и все, дружище.  А ты боялся! – Шарль лишь молча улыбался им, как хорошо воспитанная девица.

Фредер поморщился от неточности генриховой формулировки.  Шарль не боялся, душечка Шарль ничего не боялся.  Он просто прогнозировал ситуацию и медлил соглашаться потому, что результаты сей экстраполяции его не устраивали.  За такую трактовку Фредер готов был головой ответить. 

Они все вместе служебным лифтом спустились в холл и наконец выбрались из экспериментального корпуса в свободу начинавшего меркнуть сияния упоительного солнечного майского дня.  Шел седьмой час вечера.

В мобиле Генриха они добрались до юго-восточного пригорода.  Генрих в качестве платы за «жертвенную кровь» пригласил Шарля в «Монплезир» – не самый шикарный, но самый лучший ресторан в городе.  Фредер как начальник Генриха был приглашенным по определению. 

Обстановку в «Монплезире» Шарль оценил как «вполне удовлетворительную»: респектабельный ненавязчивый дизайн зала, уютные полукабинетики, джазовая классика в исполнении очень профессионального квартета как неназойливый фон для разговоров, кухня и коллекция вин – выше всяких похвал.  Лишь одно портило ему настроение.  В голове у Шарля неотвязно кружилась отцовская фраза: «никогда не связывайся с врачами и учеными, мой мальчик, – хлопот не оберешься».  Но Фредер так ему нравился!  Он единственный совсем не боялся Шарля, – толстокожий Генрих, и тот вздрагивал, когда натыкался на взгляд серых шарлевых глаз, хотя по большей части и относился к Шарлю как к обыкновенному мальчишке.  Да, Фредер не боялся, и всегда был внимателен к нему, и так увлекательно рассказывал о своей работе…  Шарль вздохнул.  Что ж, через месяц он узнает, насколько папенька прав.

* * *

Месяц спустя после памятного ужина в «Монплезире» Шарль, тщательно пряча от посторонних взглядов внутренний трепет, переступил святая святых Геном-Центра: Фредер пригласил его в «родильный» зал на вскрытие кюветы с прим-клоном.  В течение этой процедуры, оказавшейся довольно продолжительной, Шарль по мере сил успокоился и привел дух и тело в состояние боевой готовности, – на всякий случай.
 
И вот наконец-то Шарль очутился лицом к лицу с самим собой.  Прим-клон был наг, у него и вправду оказались шарлево лицо и тело, но и только – глаза клона были безмысленны.  В следующее мгновение тело прим-клона потекло, изменяясь, – и это уже было неправильно, сам Шарль менял форму мгновенно, без видимых глазу промежуточных состояний.

И несколько секунд спустя перед ними оказался дракон – ЧЕРНЫЙ.  Шарль тут же подобрался, вибрируя на грани смены формы, – он знал только одного черного дракона Старшего рода.  Сейчас случиться могло все, что угодно.

К счастью, мыслей в башке черного бронированного чудища, похоже, не оказалось.  Бестолково шарахнувшись по залу, – драгоценная аппаратура достойно выдержала натиск монстра, а люди дружной воробьиной стайкой разлетелись по углам, – грациозно-неуклюжая безмозглая тварь, узрела дневной свет в огромном, во всю стену зала, окне и ринулась к свободе.  Бронебойное стекло разлетелось мириадами брызг и обрушилось на волю, вниз, под стены здания, а черный дракон, разворачивая громаду крыльев, рухнул тоже на волю, но – вверх, в глубину летнего неба. 

За эти мгновения Шарль принял решение.  Оттолкнув с дороги оторопелого Генриха, он, что было сил, рванулся к раззявленной пасти бывшего окна и дальше – в голубую бездну июньского полдня, – и стремительно-прекрасный дракон цвета снега на горных вершинах вспорол острым крылом испуганно взвизгнувший воздух и вонзился в пронзительную небесную синь следом за драконом черным. 

Замешкавшись совсем немного, люди бросились к лифтам и через мгновение пестрым горохом рассыпались по зелени лужайки перед «родильным» корпусом, задирая головы в сияющую небесную твердь.  Щуря глаза от нещадного полдневного солнца, Фредер отыскал наконец в синеве две стремительные точки.  Разгадать рисунок изящной воздушной пляски оказалось несложно: драконы затеяли бой. 

Магические способности у Старших драконов врожденные, но на стороне Шарля были практика и суровая отцовская наука.  Шарль легко увертывался от мощных, но весьма посредственных по точности ударов своего клона и, скручивая в тугие жгуты энергии всех стихий, усердно и методично лупил противника.  Убить Старшего дракона, оказывается, действительно очень тяжело.  Даже другому Старшему дракону.  Теоретически Шарль знал об этом с детства, а вот на практике…  Пришлось рвать и рвать бедного черного дурака, заставлять тратить силы на восстановление тела, не давать ни минуты передышки.  Когда Шарль решил было, что первым рухнет он сам, его противник вдруг прекратил атаки, на долгое мгновение недвижно завис в пустыне неба диковинным воздушным змеем – и вот уже черное бронированное тело, заламывая крылья, валится в земные хляби, валится…  Да что ж это такое?!  Не бывает на свете трупов Старших драконов!  Почему он не рассыпается?  Ведь он мертв!   

По сходящейся спирали Шарль нагнал тело несчастного клона и, собрав остатки сил, окатил его слепяще-белым драконьим огнем.  Хвала Всевышнему!  Черный силуэт чуть раздался, дрогнул и, наполнившись светом, стал расплываться на фоне разноцветной яркой земли.  «…святится имя Твое, да приидет царствие Твое…» – Шарль сам не заметил, как начал твердить старую христианскую мантру, так велико было его облегчение.  А над головами потрясенных людей развернулся несказанной красоты фейерверк – в телах Старших драконов слишком много магии, чтобы они могли доставаться земле.

Шарль оборвал спираль спуска, широко распластав усталые крылья, закружил, нарезая громадными ломтями нежную голубизну июньского полдня.  Надо было решать, что делать дальше.  Первая мысль была – сматываться!  Но вторая – о предстоящем неизбежном разбирательстве с папенькой – заставила содрогнуться шарлеву душу.  Может, сначала объясниться с Фредером? 

Дело решила стайка крылатых ракет «земля–воздух», продырявившая нежную жемчужную поверхность горизонта: ближайшая станция противовоздушной обороны оперативно отреагировала на нештатную ситуацию в небесах родины.  Ура вооруженным силам Министерства обороны!  Шарль, развернувшись на кончике крыла, обрушился в глубины небесной тверди и, покидая этот мир, на следующем повороте выпал на дорогу между пространствами и временами, открытую любому, кто примет «дорожные правила»…

А безнадежно утонувший в земных хлябях Фредер безуспешно боролся с ужасом и восторгом, которые затопили его сознание.  Все боги Земли!..  А ведь ему писать теперь объяснительную на имя директора!..  Эта мысль несколько отрезвила Фредера, он потряс головой и окинул оценивающим взглядом своих сотрудников.  Но при виде хищного задумчивого прищура Генриха глубокий тихий страх тугим клубком свернулся в сердце Фредера – он вспомнил о контрольных пробах шарлевой крови в своей лаборатории. 

Конец

03.04.2003