Хищник

Я много раз видел его на рынке. Он стоял за каменным прилавком – хорошо выбритый, с гладко причёсанными волосами, в свежем костюмчике и чистенькой рубашке. Если бы не рыночная атмосфера, он, наверное, и галстук бы одел. Рядом с ним и справа и слева, в наскоро сработанных, клетках и садках сидело не менее полусотни всякой, как он говорил, «мелочи». Мелочью являлись: чижики, снегири, синицы, скворцы и даже представители хищного мира: ястребы и сорокопуты.
Когда я впервые его увидел, то даже немного обрадовался: вот, мол, человек весьма культурного вида, несёт то, что недоступно многим, в массы. Я подошёл к прилавку.
- Покажи-ка мне вон того щегла, - указал я на очень яркого
самца и, видимо, хорошего певца.
- А чего его рассматривать? – последовал ответ. – Стоит
Червонец. Если хочешь – покупай.
Я, можно сказать, был ошарашен таким ответом. Продавать одну птицу за десять рублей…
Посмотрев на продавца, как на не вполне нормального, я отошшёл в сторону. Однако не ушёл совсем, а стал наблюдать за тем, как он торгует. Вот подошёл к нему мужчина лет тридцати.
- Чем торгуешь? А, птички! Хорошо. – И потом, видимо
вспомнив о сынишке, весело сказал: - Дай-ка вон ту, зелёную. – И показал на чижа.
И тут я заметил, что не самец сидит в клетке, а самка.
- Вот это? Отличный самец. Хорошо поёт. Радость в дом
приносит. Двенадцать рублей.
Мужчина уже полез в карман за деньгами, но тут подошёл я.
- Послушай, ты, если хочешь торговать, торгуй честно.
Мужчина ничего не понял, а зло взглянув на меня, огрызнулся:
- Ты, парень, иди своей дорогой и не встревай не в свои дела.
          Когда я объяснил мужчине, в чём дело, он обозвал хищника «мошенником и спекулянтом», добавив при этом пару крепких слов. Потом повернулся и ушёл. А я, отойдя в сторону, опять стал ожидать. Вот подошла молодая мать с сыном.
- Мама, хочу птичку, - запросил ребёнок.
- Ладно, - необычайно легко согласилась она, - дайте нам,
пожалуйста, какую-нибудь птичку получше.
- Хотите дрозда?
- Да, конечно.
          «Хищник» ставит перед несведущей мамашей серого, с загнутым клювом, сорокопута и, улыбаясь, гнусоватым, елейным голосом произносит:
- Сорок рублей.
- Да что вы, в самом деле! Разве можно так драть с
животных? – возмутилась женщина.
- Ну, тогда, двадцать.
          Мать, посмотрев на птицу, затем на сына, уже раздумывая, спросила:
- А это точно дрозд?
- А как же! Он же лучше соловья поёт. Это просто для вас я
так дёшево его продаю. А настоящая ему цена – сотня, не меньше.
Вздохнув, мамаша лезет за кошельком, но тут снова приходит моя очередь.
- Не слушайте его, - обращаюсь я к женщине. - Это
Обыкновенный сорокопут из семейства сорокопутов, отряда воробьинных, а никакой не дрозд. А вот этот, - я указал на торговца, - самый настоящий жулик.
Поражённая столь неожиданным открытием, женщина уходит, а я вновь становлюсь в засаду.
          Следующим был дедушка, который, видимо, тоже хотел купить что-то стоящее, но ему не повезло: вместо соловья «хищник» хотел всучить ему щегла. И когда дедушка с моей помощью разобрался, в чём дело, то только покачал головой и произнёс:
- Как вам не стыдно! А ещё, наверное, интеллигентный
человек. И занимаетесь такими махинациями. Как не стыдно!
          После его ухода «хищник» выбежал из-за прилавка и бросился ко мне.
- Ты что тут встал? Ты что мешаешь честной торговле?
А ну, вали отсюда, пока цел!
На страстную речь я ответил ему, чтобы он не махал своими,
длинными руками, что я хоть и устал после тренировки, но набитая нога может случайно сорваться и встретиться с его ухом на полуобороте. Он как-то обмяк и с вялой физиономией отправился за прилавок.
И всё-таки, несмотря на мои замечания, торговля у него шла. И к полудню все щеглы, чижи, синицы и прочие пернатые были распроданы, и «хищник», весьма довольный собой, забрал сумки и удалился.
С того дня я довольно часто вижу его на рынке. Он же всегда узнаёт меня и отводит недоброжелательный взгляд в сторону. Мошенничать он продолжает, и часто реполова продаёт за жаворонка,а скворца за иволгу, утверждая при этом, что он, мол, ещё не перелинял.
Со временем он стал приносить уже не такие чистые клетки. Да и в клетки сажал не по одной птичке, а штук по пять-шесть, от чего они, бедные, задыхались. И я знал, что если их не выпустить или не рассадить по отдельности, то все они погибнут. Даже в запретный для лова сезон – летом – он являлся в субботу и воскресенье на рынок, губя при этом не один десяток птиц.
Из посторонних источников я узнал, что «хищник» имеет машину, свой дом, капитальный гараж и иные блага. Да и работает он на весьма ответственной должности. А вот, однако, деньги, полученные за тех, кто, может быть, скоро погибнет в неумелых руках, превратили его в живодёра, во много раз страшнее тех «санитаров леса», что бегают на четырёх лапах и добывают себе пропитание на свежем воздухе…