Пролог

Это случилось в незапамятные времена. И это действительно так, и потому что никто и не помнит, что и как случилось. Каждый день над небесами вставало рыжее, наглое  и бесстыдное лицо солнца. Кто уже проснулся, а кто ещё лежал под перинами. Но наглое солнце и им не давало выспаться и ещё на чуть-чуть окунуться в мир грёз. Воины шли уже вперёд.
М-м… надо сделать лирическое отступление и сказать, что кто придумал такую глупость, что воины - воюют? Ничего подобного - никто не стал точить меч, никто не отдирал от шипов булав куски дёрна, никто не протирал тряпкой щиты и не затачивал пики. Утром, равно как и в любое оставшееся время, воины делали то, что лично они хотели. В данный момент они хотели есть. Поэтому небольшой группой они пошли загонять лося. Быть может, читатель меня спросит: что значит, что они делали то, что хотели? А как же их хозяин, господин, лорд, или кто там ещё? Вот как раз кто там ещё и не было. Да, были какие-то знатные люди, которые получали лопатку лося целиком… но это детали, поскольку как такого короля-то никогда и не бывает. И быть-то не может у этого народа. Хотят - пойдут повоюют, чтобы поесть в сезон созревшей земляники.
Читатель, а знаешь ли ты, как пахнет земляника после росы? Вот-вот. И воины этого не знали. Какая там земляника? Но наивно думать, что этот народ были кочевники. Да ничего подобного. У них был свой король, и звали его Роджер-ротозейка. Титулы, поместья, феоды. Да бросьте вы! Ничего такого не было! Все жили там, где им нравилось, там растили жесткую пшеницу и в деревнях выращивали высокую коноплю. Да никто и не задумывался, зачем она нужна. Росла она и росла - зачем её вырубать? Скотине на корм пойдёт. Но время шло - временами сюда заезжали какие-то подозрительные типы на загнанных лошадях. Кто что требовал - кто виноградного поместья, кто реку близ замка Роджера-ротозейки, кто вообще забегал взять взаймы. Если им отказывали, то гости корчили весьма недовольную мину и приходили с мужиками весьма небритого вида.
Во главе загнанных лошадей стёсанных ног стоял дохляк, который сгибался, чуть ли не пополам от тяжести его грубо посеребряных доспехов. Все остальные, по-видимому ничего не евши, кроме как вяленой рыбы уже месяц, злобно смотрели на дохляка, который надрывался, что бы перекричать через серые каменные стены замка Роджера-ротозейки. Зрелище ещё то - война как никак. Но по иронии судьбы крестьянки и крестьяне скептически оглядев войско, кончающееся в соседнем лесу, продолжали окучивать натуральными удобрениями пшеницу. Кто точил косу… правда непонятно зачем: она была наполовину переломлена и вся в зазубринах.
Тем временем дохлый орал:
- Слушай, Роджер Огненная Борода! Мы приходили к тебе с миром, просили выдать замуж за нашего принца твою дочь в знак нашей дружбы. Но ты отказался. Роджер! Да с кем я тут вообще разговариваю! Да будь ты рыцарем и покажи свою небритую рожу! Долго я тут стоять буду? Ну так слушай - теперь мы пришли с мечами! - дохлый оглядел своё войско, нерадостно хмыкнул и прикусил язык: какие там мечи! Кто с вилами, кто с лопатами, а кто побогаче, а может половчее, с палицами да кухонными жестяными ножами, - Так знай, если ты не выполнишь нашу просьбу, милейший Роджер Огненная Борода, то знай, что я тебя вызываю на бой!
- Да пошёл ты!  - из-за бойницы высунулась небритая, по-видимому года три, голова с рыже-серой бородой. Такое причудливое сочетание напоминало, что как будто его борода горела, а где уже огонь побывал - остался пепел.
- К-как! Ты не уважаешь наш орден?
- Я сказал, Виргард Грозный, тебе, что бы ты катился. Ты что, не понял?
- Да-да как же! - заикаясь, тот, кого назвали Грозным Виргардом, попробовал  погрозить - Да мы тебя!
- Маргарита никогда в жизнь с твоим принцем в одну ложу не ляжет! Его же ряса воняет хорьковым запахом!
- Так ты… ты…
- Вали отсюда!
- Да мы…
- Да, вы. Я же даже и таран-то у вас не вижу!
- Но, но мы же… же мы думали…
- Да ко всем чертям тебя!
- Но ар…
- Вилы да дубины? Эй! Малькольм! Давай его отсюда! Что значит чем? Ты твоих чертей, что ли не захватил?  Ты что - рыцарь не моего ордена? - все взгляды устремились на крестьянина, держащего в руке кусок свиного удобрения, - Ну же!
Малькольм, будучи человеком сообразительным, зашвырнул кусок своего оружия в Виргарда, да так до того неудачно, что кусок провалился за латный доспех и застрял где-то под кольчугой и нижними латами. И из-за зарослей конопли на захватчиков посыпались камни и куски удобрений. Дохлый Виргард проорал:
- Взять этих паскудных собак!
Половина армии смачно и практически синхронно плюнула и развернулась, и, пригибая головы, поскакала  в лес на лошадях с высунутым языком. Другая половина галопом ринулась на предполагаемых обидчиков в заросли конопли. Ах конопля-конопля! В это время года она такая же прочная, как и зимой дуб, и такая же острая, как ранняя осока. Чертыхаясь и проклиная всё, исцарапанные воины плевали и разворачивались. На что дохлый орал: "НАЗАД!!! Кто поймает, черти его раздери, этого крестьянина, отдам свои доспехи!!!". То тщетно. Армия сократилась ещё вдвое. Горстка самых преданных воинов скакала уже битый час по лабиринтам конопли и зарослям какой-то жёлтой травы, которая, как успел подметить Виргард, была абсолютно безвкусной, в отличие от конопли. И случилось что-то непредвиденное: лошади оступались, падали и ломали себе конечности, а наездникам шеи. Это снова глупость Огненной Бороды - они из замка провели сток… вырыли яму, хотели, было, кирпичами обложить, огородить забором. Да вот незадача - через восемь дней, когда привезли доски и прутья, крестьяне праздновали день летнего солнцестояния и кто как - пили, песни орали. Да какие там работа и доски! Праздник же! И вот их успешно стащили: кто и зачем неизвестно. Одно понятно - по гроб жизни должны быть ему благодарны жители этого замка. Он их спас. Потому как бежать в открытое поле было бессмысленно. Против лошадей-то! Повалившись с лошадей, как горох из кулька нерадивой крестьянки, воины с вилами да с дубинами горько всхлипывали, разворачивались и, хромая, бежали назад к спасительному лесу номер два.
Конопляную усадьбу сотрясло грубое, хриплое "Ура!" голосов в триста. И только где-то на опушке леса можно было слышать бубнение: "Ах он херетик позорный! Босоту выпускать против моей регулярной армии! Ах он колдун рыжий! Ах его зад в крапинку! Ну держись, Роджер-ротозейка! Мы ещё встретимся!"
Развернув под уздцы лошадь, он пошёл куда-то совсем не в лес, чертыхаясь и сгибаясь под посеребряными доспехами.
Но, мой читатель, рассказ не о том. Мы же видим удалых молодцев противоположной стороны, охотящихся на лося или другую чёртову тварь.