Каприzzz

Последний всплеск.
Из-за остроносых верхушек тополей выползает лиловая туча, цепляется за флюгер на карнизе, за антенны, за ветви, воздетые к небу, как руки, - ширится, растет. Беспокойные чайки - хаотичные мысли. Они не вечны, но живы (пока!) словно пузырьки в стакане с джин-тоником.
Пора становится модным.
УпотреБляемым, удобоваримым, особенным, СЮ, а быть может, арт-нуворишем, или лучше просто "альтернативной фигурой", квадратной, заметной, непонятой, непостигнутой, квазирелигиозным изувером, рождающим недоношенные, уродливые образы, гадкие метафоры с тошнотворным запахом гнили.
Последние сомнения.
Дрожат ресницы от холода. Любопытные пальчики, острые ноготочки, пытливые взгляды, смердящее дыхание... Бумага немеет, словечки корчатся, сомнения - к черту!
за поля,
     за красную черту,
        в изгнание,
         в далекое Шушенское - там тоже живут, молятся, поют.
И забытый вкус  парного молока.

"Люблю смотреть, как умирают дети" , стоя на горле собственной песни.
Толпа ликует. Народ безмолвствует.
Чайки кричат.
Прикинуться проще, чем просто быть, сказать всегда легче, чем не сказать, а сделать.
Старик у парапета, в прокисшей шляпе . Портрет Вашингтона на потертой банкноте. Он ближе к Богу. Я ближе к людям. Я им нужнее.

Умирающий вечер - насмешливый кивок в сторону избранных, которым мало места
... на моей территории.