Глава VIII

 На дворе был август двадцатого, а в Акше уже находилась дивизия Унгерна, готовая в любой момент выступить на Ургу. Довольно странно, но в этот момент Роман Фёдорович объявил, что дивизия является партизанской и не подчиняется Семёнову. Это была всего лишь очередная договорённость между бароном и атаманом, который заявил, что дивизия вышла из под контроля и скрылась в неизвестно направлении вместе со своим начальником. Всё это было сделано, чтобы убедить окружающих в том, что Азиатская конная дивизия превратилась просто в свору грабителей и не собирается ни с кем воевать.
 Целью этой уловки было создание подходящей обстановки, чтобы штурмовать Ургу в востока и напасть на Дальне Восточную Республику, с которой у семёновцев было перемирие, а также некоторые счёты. На всякий случай на севере была поставлена дивизия …, для подстраховки и чтобы рассредоточить китайский гарнизон, который представлял собой пятнадцать тысяч хорошо обученных и вооружённых солдат.
 Совершенно неожиданно, у Унгерна просыпаются эстонские гены, и проявляется классическая национальная флегматичность. Практически месяц его войска бездействуют, а сам он смотрит на дезертирские настроения, распространяющиеся по дивизии с угрожающей скоростью, будто пламя по сухой траве, сквозь пальцы. Сосредоточенные на севере войска незаметно распались или были уничтожены красными партизанскими отрядами.
 Флегматичность пропала только после свидания с Семёновым на, уже хорошо известной, станции Оловянная. К сожалению, мы не имеем сведений или свидетельств о том, что говорили Семёнов с Унгерном, после того как последний освободил от обязанностей половину своей дивизии, но эта встреча в значительно степени повлияла на душевное состояние барона. К нему вернулась природная жестокость и расчётливость. Теперь он даже расстрелял двоих офицеров, распространявших среди солдат упаднические настроения, что уж и говорит про тех, кто скрылся из дивизии.
 Унгерн выезжает на встречу с монгольскими князьями близ озера Долон-Нор. Связь с Семёновым поддерживается при помощи японского аэроплана. Вероятно, Унгерн рассчитывает на помощь атамана. После дисциплинарных бесчинств, в Азиатской конной дивизии осталось около восьмисот всадников, на содержание которых атаман выделил лично Роману Фёдоровичу более 7 миллионов рублей. Для интереса, напомним, что в дивизии мобилизованным солдатам выплачивалось жалование в размере 1 рубля 50 копеек в месяц, мелким серебром; добровольцы же получали 12 рублей. Так же существовало вознаграждение по одному царскому империалу (10 рублей) за пару красноармейских ушей.
 Семёнов был вынужден остаться в Приморье, так как на местных складах находилось большое количество оружия и боеприпасов, следовательно, его поход в Монголию был отложен. По плану в Монголию должен был войти вначале Унгерн, как авангард войск, а за ним Семёнов. Но так как Семёнов не вышел, Унгерну пришлось действовать самостоятельно. Учитывая его характер, неудивительно, что произошли значительные затруднения в отношениях с монгольскими вождями, восставшими против китайских оккупантов. Один из князей писал Семёнову, что барон не блюдёт вековые традиции, постоянно возникают недоразумения. Хитрый казак, понимал, что через некоторое время недоразумения могут перерасти в междоусобицу. Тогда нечего будет мечтать ни о каком союзе с воинственными племенами кочевников, а значит и о посте верховного главнокомандующего в будущем Азиатском государстве. К Унгрену постоянно направляются офицеры с указаниями и рекомендациями.
 В октябре Роман Фёдорович переходит границу с Монголией, давая повод красным строчить в газетах позорные пасквили о побеге и гибели барона вместе с войсками. Ни слова в тех статьях не было правдой. На самом деле дивизия в полном составе приближалась к Урге. В Монголии проводились агитации местного населения в ряды армии барона. Около самой Урги, он посылает главе гарнизона ультиматум. О том, что они (китайцы), должны впустить его (Унгерна вместе с дивизией) на территорию Урги, дабы "пополнить запасы продовольствия", а Богда-Гэгену было отослано следующее письмо: “Я, барон Унгерн фон Штернберг, родственник русского царя, ставлю целью, исходя из традиционной дружбы России и Монголии, оказать помощь Богдо-хану в освобождении Монголии от китайского ига и восстановлении прежней власти. Прошу согласия на вступление моих войск в Ургу...”
 Китайцы естественно отвечают отказом, а вот от Хотухту приходит разрешение. Через некоторое время происходит первый штурм Урги. Главный удар был нанесён по Маймачену, пригороду Урги, населённым исключительно китайцами. Для штурма не был даже разработан план, просто барон приказал войскам идти вперёд. Три сотни солдат под командованием Резухина вторглись в Ургу и начали перестрелку. Сам Роман Фёдорович последовал за ним с шестью сотнями (причём под сотней подразумевался отряд, в котором могло быть не менее 50 солдат). К вечеру войска разбрелись, стрельбы уже не было, только локальные перестрелки. Неудивительно, что этот первый штурм ничем не закончился - Азиатская конная дивизия разменяла почти всю артиллерию и пулемёты (осталось только два бесценных "Кольта") на боевой дух китайской армии.
 Дивизия была вынуждена отступить. Унгерн решает, что нужно заручиться поддержкой монгольских вождей. Следствием этой поддержки стало, что отряд составляют уже тысяча двести человек. Во время предыдущего штурма, когда этой поддержки не было, погибли около двухсот человек. Для более хороших результатов в бою, Угнерн запретил употребление спиртного. Эффекта не было, а дело доходило до того, что пьяных офицеров бросали в реку (на дворе декабрь месяц, а реки не мёрзнут, оставаясь очень холодными!). Следующей акцией возмездия было похищение Богдо-Гэгена прямо из под носа китайских войск. Причём эта операция убивала сразу двух зайцев, один из которых был боевой дух китайской армии, а второй - проблемы с настроением в монгольской части дивизии. Для этих целей лично бароном в дивизии был создан отряд специального назначения, который состоял из тибетцев, присланных от Далай-Ламы (уже тогда барон контактировал с ним), и небольшим количеством бурятов. Все под командованием есаула Тубанова.
 Данная операция происходила следующим образом: днём 31 января 1921 года несколько тибетцев переодевшись ламами, проникли в храм, где содержался Богдо-Гэген. Внутренняя охрана была перебита без единого выстрела, так что снаружи никто ничего не заподозрил. Тибетцы выстроились в цепочку и на руках перенесли Живого Будду прочь из оккупированного города. Чтобы дать им больше времени, группа из нескольких тибетцев и бурят осталась во дворце, пожертвовав своей жизнью ради товарищей и общего дела.
 Роман Фёдорович был очень обрадован таким удачным событием и воскликнул: "Урга наша!". После этого штурм было не сдержать - северная китайская армия была деморализована и практически уже бежала. Зато монгольская часть войск Унгерна была воодушевлена освобождением Богдо-Гэгена, да и казаки были солидарны с ними, только по-своему - тогда в Монголии зверствовали страшные морозы.
 Понимая всё это, в первых числах февраля Унгерн объявляет о начале штурма. При этом, пошли слухи, что он как и Чингисхан оставит город солдатам на три дня для приёма "подарков от благодарного населения" - казаки обрадовались ещё больше. Руководителем штурма был назначен Резухин - давний приятель, которого Унгерн знал ещё до Великой войны.
 Начался штурм. Первый удар был нанесён башкирскими сотнями, которые взломали ворота и ворвались в Маймачен. Далее была конная атака, благодаря которой войска Унгерна продвинулись почти до самого центра города, и пришлось начинать уличные бои. Через несколько отряды части Архипова, Хоботова и Парыгина ворвались в восточную часть столицы. Была захвачена тюрьма, освобождены русские колонисты (в начале 20 века был бум колонизирования восточных окраин) и колчаковские офицеры, чьё пленение считалось поводом для штурма Урги.
 Третьего февраля китайцы начали отступление на север, где были сосредоточены резервные части китайской армии. Самое интересное, что войска не удосужились захватить весь город, ведь были вещи поинтереснее бедняцкие кварталы: в Маймачене оставалось большое количество войска, т.к. там находились Китайский и Пограничный банки, а также большое количество припасов, амуниции и орудий в спешке оставленных китайцами. Содержимое банковских хранилищ начало становился очередным "подарком от благодарного населения", как вдруг появился Роман Фёдорович со своей свитой. Грабёж был немедленно прекращён и все средства, которыми владел банк, добровольно передались на нужды дивизии. В конце концов город очистили.
 Сразу же в городе начались празднества, открылись все монастыри, к которым тут же потянулись люди в праздничных одеждах, в общем, всё как при нормальной мирной жизни - был канун Нового Года. Неаккуратное обращение с огнём привело к пожару на Захадыре, главном монгольском базаре. Довольно легко догадаться, что первым тушить пожар прискакал из Маймачена наш герой. Роман Фёдорович становится очевидцем скорбного зрелища мародёрства. Он тут же приказал воров повесить и, впоследствии, приказал своим солдатам поступать также со всеми остальными ворами. Наверное, жаль, но полковник Сипайлов (комендант города Урги) воспринял это не так как надо. Он предположил, что надо вешать всех. Сей человек был воплощением самых тёмных сторон души, маньяк и садист, за несколько дней утопил в крови весь город. Подобное нервное расстройство можно объяснить гибелью всей семьи Сипайлова в костре революции. Вполне возможно, что к этому были причастны евреи, так что у Сипайлова были мотивы. Впрочем наш герой тоже не испытывал к этой народности особых тёплых чувств, если судить по приказу №15: "…уничтожать коммунистов и евреев вместе с семьями…" Он считал их главными виновниками революции, так как партийная верхушка революционеров большей частью состояла из евреев.
 Интересно отметить, что сам Роман Фёдорович просто ненавидел Сипайлова, периодически избивая его. К сожалению, более жестоким наказаниям за свои злодеяния Сипайлов не был подвержен. В чём же причина такой сдержанности Унгерна? Ответ мы получим у Оссендовского, который был живым свидетелем всего происшедшего. Оссендовский пишет, что перед тем как Унгерн посетил гадалку, к ней наведывался сам Сепайлов, угрожавший расправой. В итоге гадалка сообщила барону, что тот будет жить до тех пор, пока будет жив Сипайлов. После этого последний не участвовал ни в одной битве, а спокойно отсиживался в тылу, чтобы не происходило, в то время как Роман Фёдорович нёсся в первых рядах атакующих с шашкой или своей знаменитой бамбуковой тростью, которая впоследствии вошла в экипировку всех его войск. Помимо "борьбы" с мародёрством команда полковника Сипайлова также боролась с иудеями. В то время в Монголии была небольшая колония евреев, не больше сотни человек. Часть из них спасалась от революции, а часть переехала уже давно. С первых дней комендантства Сипайлова начались еврейские погромы в самых жестоких и циничных формах. Причём он сам лично принимал участие, уничтожал трудом нажитое имущество и насиловал женщин. Доходило до того, что казаки начали мстить за Христа - евреев самих распинали на крестах и оставляли на публичное обозрение(Это в начале двадцатого-то века!).
 Известен случай, когда несколько евреев, приговорённых комендантом Сипайловым к смерти, спрятались в доме известного монгольского князя Тогтохо-гуна. Об их местонахождении никому не было известно, но им понадобилось отправить несколько писем. В то время из Урги собирался бежать некто доктор Ли, кореец по национальности. Он согласился перевезти письма в обмен на небольшую плату. О планах доктора скоро узнали, и он был арестован. При обыске в доме, была обнаружена ванночка с мумифицированным телом маленькой девочки лет трёх. Это была дочка Ли, который умолял, чтобы казаки её не трогали. Когда просьбы не подействовали, и перспектива быть расстрелянным стала очень ясной, Ли достал письма и рассказал о евреях, которые их передали. Через некоторое время около дома монгольского князя появился вооружённый отряд. Все попытки договориться с князем о выдаче этих господ не увенчались успехом - Тогтохо-гун вначале говорил, что их просто нет в его доме, а обыскать не позволял. Тогда была установлена слежка за домом князя, в результате чего было выяснено обратное благородным словам. Настырный комендант только этого и ждал. Он немедленно направился в княжеский дом, прихватив нескольких казаков, но снова получил отказ под предлогом того, что беглецы - гости Тогтохо-гуна, а значит, если он их выдаст, то это будет позор для него.
 Неизвестно какие катализаторы мышления использовал Сипайлов, но ему в голову пришла интересная идея. Из запасов медицинского спирта была выделена небольшая доза и разделена на пятерых казаков, дабы играли они лучше. А играть, им предстояло в небольшом спектакле для князя Тогтохо-гуна. Все пятеро человек с винтовками и пьяными песнями на перевес направились к дому князя. Там они подняли шум, что если Тогтохо-гун не выдаст "жидов", они пристрелят его и всех кого найдут. Беглецы решили не подвергать князя опасности и вышли сами. Буквально на следующий день их расстреляли вместе с доктором Ли. За эту ужасную акцию Сипайлов был награждён всего лишь очередным избиением от Унгерна.
 Тем временем соединившиеся китайские войска начали широкомасштабное наступление на Ургу. Там начинается паника, Роман Фёдорович объявляет мобилизацию. Под ружьё поставили всех, кто мог стоять. Азиатская конная дивизия насчитывала 66 сотен или приблизительно пять тысяч. Все войска были разделены на две части, которые должны были действовать сообща. Но, как и в старом Прусском походе 14 года, о котором упоминалось несколько выше, всё пошло вкривь и вкось, так что части не могли остановиться наступающих китайцев. Основное сопротивление им было оказано на подступах к городу ополчением и войсками, остававшимися в городе. Положение становилось всё хуже, заканчивались припасы, но, наконец, заплутавшие войска Унгерна оказались в тылу противника, что уже само по себе решило исход битвы. Разбитых китайцев преследовали до самой границы.
 После всего этого барон решил заняться подготовкой "своей книги". После публикации выглядела она как брошюра, содержащая множество выдержек из Евангелия - особенно тех мест, где говорилось о походе белой расы на жёлтую  и о приходе Антихриста, который в брошюре ассоциировался с большевизмом. Брошюрка эта была рассчитана на казаков, потому что монголы не знали русский язык и Евангелие тем более.
 "Книга" отняла слишком много внимания барона, и в Урге началось то, чего он боялся больше всего - пьянство среди войск. Азиатская конная дивизия стала настоящей обузой для города. 4 тысячи всадников город не мог прокормить без вреда для себя, потому что как раз всадники только и кормились - были проблемы с продовольствием, а сытыми оставались исключительно солдаты барона.
 Сумма всех этих обстоятельств, требовала немедленного удаления храброго войска из монгольской столицы. Было выбрано северное направление, так как Роман Фёдорович хотел избавиться сразу от двух проблем: уводом войск из города и поднятием антибольшевистских сил из России. Он к тому времени получил письмо из Уссурийского края от атамана Семёнова, который готовил выступление на запад. Получалось, что теперь Унгерн опять выступает в роли авангарда Семёнова. Теперь не надо было следить за тылом - там был старый товарищ. Далее планировалось объединить войска и двинуться победоносным маршем, по пути поднимая казачество и местных недовольных жителей, в глубь России. Атаман планировал наступление на май месяц.
 Двадцать первого мая 1921 года(интересно заметить совпадение чисел года и дня месяца - ламы предсказывали, что такие дни особо удачны) был опубликован знаменитый приказ №15:

Мая 21 дня н<ового> ст<иля> 1921 г. г. Урга
Я — Начальник Азиатской Конной Дивизии, Генерал-Лейтенант Барон Унгерн, —сообщаю к сведению всех русских отрядов, готовых к борьбе с крас-ными в России, следующее:
§ 1. Россия создавалась постепенно, из малых отдельных частей, спаянных единством веры, племенным родством, а впоследствии особенностью государ-ственных начал. Пока не коснулись России в ней по ее составу и характеру неприменимые принципы революционной культуры, Россия оставалась могу-щественной, крепко сплоченной Империей. Революционная буря с Запада глу-боко расшатала государственный механизм, оторвав интеллигенцию от общего русла народной мысли и надежд. Народ, руководимый интеллигенцией как общественно-политической, так и либерально-бюрократической, сохраняя в недрах своей души преданность Вере, Царю и Отечеству, начал сбиваться с прямого пути, указанного всем складом души и жизни народной, теряя преж-нее, давнее величие и мощь страны, устои, перебрасывался от бунта с царями-самозванцами к анархической революции и потерял самого себя. Революцион-ная мысль, льстя самолюбию народному, не научила народ созиданию и само-стоятельности, но приучила его к вымогательству, разгильдяйству и грабежу. 1905 год, а затем 1916—17 годы дали отвратительный, преступный урожай революционного посева — Россия быстро распалась. Потребовалось для разру-шения многовековой работы только 3 месяца революционной свободы. Попытки задержать разрушительные инстинкты худшей части народа оказа-лись запоздавшими. Пришли большевики, носители идеи уничтожения само-бытных культур народных, и дело разрушения было доведено до конца. Рос-сию надо строить заново, по частям. Но в народе мы видим разочарование, недоверие к людям. Ему нужны имена, имена всем известные, дорогие и чти-мые. Такое имя лишь одно — законный хозяин Земли Русской ИМПЕРАТОР ВСЕРОССИЙСКИЙ МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ, видевший шатанье народное и словами своего ВЫСОЧАЙШЕГО Манифеста мудро воздержав-шийся от осуществления своих державных прав до времени опамятования и выздоровления народа русского.
§ 2. Силами моей дивизии совместно с монгольскими войсками свергнута в Монголии незаконная власть китайских революционеров-большевиков, уни-чтожены их вооруженные силы, оказана посильная помощь объединению Монголии и восстановлена власть ее законного державного главы, Богдо-Хана. Монголия по завершении указанных операций явилась естественным исходным пунктом для начавшегося выступления против Красной армии в советской Сибири. Русские отряды находятся во всех городах, курэ и шаби вдоль монгольско-русской границы. И, таким образом, наступление будет происходить по широкому фронту (см. п. 4 прик<аза>).
§ 3. В начале июня в Уссурийском крае выступает атаман Семенов, при поддержке японских войск или без этой поддержки.
§ 4. Я подчиняюсь атаману Семенову.
§ 5. Сомнений нет в успехе, т. к. он основан на строго продуманном и широ-ком политическом плане.
По праву, переданному мне как военачальнику, не покладавшему оружия в борьбе с красными и ведущему ее на широком фронте, ПРИКАЗЫВАЮ начальникам отрядов, сформированных в Сибири для борьбы с Советом Народных Комиссаров:
1. Начальникам малых отрядов, существующих отдельно и готовящихся к борьбе, подчиняться одному командующему сектором, который и объединяет действия отдельных отрядов. Неподчинение повлечет за собой суровую кару.
Примечание. Отряды численностью до 150 человек, не считая нестроевых и семьи, при приближении на 40 верст к другим отрядам должны объединиться в своих действиях под общей командой единоличного начальника; отряды численностью 150—300 чел<овек> —в 100-верстном радиусе; отряды численно-стью в 300—чел<овек> —в 200-верстном радиусе. Отрядам, не оставлявшим борьбы с красными и имеющим старую организацию, руководствоваться своими распорядителями.
2. Установить связь между боевыми единицами и действовать по общему плану, сообразуясь с временем и направлением начавшегося наступления (см. п. 4 прик<аза>).
3. При встрече действующих отрядов численностью более 1000 чел<овек> с отрядами одинаковой или большей численности, действующими против общего врага, подчинение переходит к начальнику, который вел непрерывную борьбу с советскими комиссарами на территории России, причем не считаться с чином, возрастом и образованием.
Примечание. Пункту 3-му настоящего приказа подчиняются и команду-ющие секторами.
4. Выступление против красных в Сибири начать по следующим направле-ниям: а) Западное — ст. Маньчжурия; б) на Монденском направлении вдоль Яблонового хребта; в) вдоль реки Селенги; г) на Иркутск; д) вниз по р. Енисею из Урянхайского края; е) вниз по р. Иртышу. Конечными пунктами операции являются большие города, расположенные на магистрали Сибирской ж. д. Командующим отдельными секторами соображаться с этими направлениями и руководствоваться: в Иркутском направлении директивами полк<овника> Каза-гранди, в Урянхайском —атамана Енис<ейского> Каз<ачьего> войска Казанце-ва, в Иртышском —есаула Кайгородова.
5. Командующие секторами назначают срок для общего выступления всех отрядов под своим руководством. Пока, за дальностью расстояния, я лишен возможности карать, а потому на ответственность командующих секторами и командиров отрядов возлагается прекращение всяких трений и разногласий в отрядах (рыба с головы тухнет). Помнить, что поколения будут благословлять или проклинать их имена.
6. Заявить бойцам, что позорно и безумно воевать лишь за освобождение своих собственных станиц, сел и деревень, не заботясь об освобождении боль-ших районов и областей. Считать такое поведение сохранением преступного нейтралитета перед Родиной, что является государственной изменой. Такое преступление карать по всей строгости законов военного времени.
7. Подчиняться беспрекословно дисциплине, без которой все, как и рань-ше, развалится.
8. При мобилизации бойцов пользоваться их боевой работой, по возможно-сти, не далее 300 верст от места их постоянного жительства. После пополнения отрядов нужным по количеству имеющегося вооружения кадром новых бой-цов, прежних, происходящих из освобожденных от красных местностей, отпус-кать по домам.
9. Комиссаров, коммунистов и евреев уничтожать вместе с семьями. Все имущество их конфисковывать.
10. Суд над виновными м<ожет> б<ыть> или дисциплинарный, или в виде применения разнородных степеней смертной казни. В борьбе с преступными разрушителями и осквернителями России помнить, что по мере совершенного упадка нравов в России и полного душевного и телесного разврата нельзя руко-водствоваться старой оценкой. Мера наказания может быть лишь одна —смертная казнь разных степеней. Старые основы правосудия изменились. Нет «правды и милости». Теперь должны существовать «правда и безжалостная суровость». Зло, пришедшее на землю, чтобы уничтожить Божественное начало в душе человеческой, должно быть вырвано с корнем. Ярости народной против руководителей, преданных слуг красных учений, не ставить преград. Помнить, что перед народом стал вопрос «быть или не быть». Единоличным начальникам, карающим преступников, помнить об искоренении зла до конца и навсегда и о том, что справедливость в неуклонности суда3.
11. На должности гражданского управления в освобожденных от красных местностях назначать лиц лишь по их значению и влиянию в данной местности и по их действительной пригодности для несения службы этого рода, не давая преимущества военным, не считаясь при назначении с бедственным состоянием и прежним служебным положением просителя.
12. За назначение несоответствующих и неспособных лиц ответственным является начальник, сделавший назначение.
13. Привлекать на свою сторону красные отряды, особенно из разряда мобилизованных, и рабочие батальоны.
14. Не рассчитывать на наших союзников-иностранцев, переносящих подобную же революционную борьбу, ни на кого бы то ни было. Помнить, что война питается войной и что плох военачальник, пытающийся купить оружие и снаряжение тогда, когда перед ним находится вооруженный противник, могу-щий снабдить боевыми средствами4.
15. Продовольствие и др<угое> снабжение конфисковывать у тех жителей, у которых оно не было взято красными. У бежавших жителей брать продо-вольствие по мере надобности. Если поселок, занятый белыми, дает добро-вольцев и мобилизованных бойцов, он обязан дать своим людям продоволь-ствие и другое (кроме боевого) снаряжение на 3 месяца, что и поступает в интендантскую часть отряда безвозвратно.
16. В случае переполнения отряда людьми, не имеющими вооружения, от-правлять их на полевые работы непременно домой, в освобожденные области.
17. За отрядом не возить ни жен, ни семей, распределяя их на полное про-кормление освобожденных от красных селений, не делая различий по чинам и сословиям и не оставляя при семьях денщиков.
18. Мне известно позорное стремление многих офицеров и солдат устраи-ваться при штабах на нестроевые должности, а также в тыловые войсковые части. Против этого необходимы самые неуклонные меры пресечения. В штабы и на нестроевые должности назначать, по возможности, лиц, действительно не способных к бою, каковым носить, в отличие от строевых офицеров и солдат, поперечные погоны. Организуемые по мере надобности тыловые войсковые части, необходимые для военных операций, должны существовать, но не следует переполнять их излишними чинами. Желательнее всего замещать должности в тыловых частях бежавшими от большевиков и пострадавшими от них поляками, иностранцами и инородцами, с их согласия. Местные жители отнюдь не должны назначаться на указанные должности.
Примечание. Строевыми считать только тех, кто непосредственно уча-ствует в боях. Чины тыловых войсковых частей (интендантство, комендант-ская ч<асть>, саперная, служба связи, штабы и т. п.), хотя и имеющие вооруже-ние, не считаются строевыми. В интендантство избегать назначать военных; по возможности назначать имеющих многолетний опыт доверенных фирм, а также бежавших купцов, лично ведших свои дела и показавших на опыте свой талант.
19. В случае необходимости отступления стягиваться в указанных выше направлениях военных операций (п. 4 прик<аза>), в сторону ближайшего секто-ра, прикрывая собою его фланг.
Народами завладел социализм, лживо проповедывающий мир, злейший и вечный враг мира на земле, т. к. смысл социализма —борьба.
Нужен мир —высший дар Неба. Ждет от нас подвига в борьбе за мир и Тот, о Ком говорит Св. Пророк Даниил (гл. XII), предсказавший жестокое время гибели носителей разврата и нечестия и пришествие дней мира: «И вос-станет в то время Михаил, Князь Великий, стоящий за сынов народа Твоего, и наступит время тяжкое, какого не бывало с тех пор, как существуют люди, до сего времени, но спасутся в это время из народа Твоего все, которые найдены будут записанными в книге. Многие очистятся, убедятся и переплавлены будут в искушении, нечестивые же будут поступать нечестиво, и не уразумеет сего никто из нечестивых, а мудрые уразумеют. Со времени прекращения ежедне-вной жертвы и поставления мерзости запустения пройдет 1290 дней. Блажен, кто ожидает и достигнет 1330 дней».
Твердо уповая на помощь Божию, отдаю настоящий приказ и призываю вас, офицеры и солдаты, к стойкости и подвигу.
Подлинный подписал: Начальник Азиатской Конной Дивизии.
                Генерал-Лейтенант Унгерн.

 Данный приказ составлен начальником штаба дивизии Ивановским и Оссендовским. Первый занимался военной частью, второй - всем остальным.
 С чего Унгерн стал генерал-лейтенантом - неизвестно, то ли постарался Семёнов, большой любитель раздаривать звания (примером может служить Калмыков, который за 3 года из подъесаула стал генерал-майором), то ли кто-то в штабе предложил повысить своего начальника (естественно все были "за"), то ли сам Роман Фёдорович решил повыситься и прибил на погоны лишний гвоздь(гвоздь - на военном жаргоне Первой мировой войны значит звезда на погонах).
 Перед тем как отправиться в поход с Унгерном, давайте сформируем внешнеполитическую ситуацию вокруг Монголии. Одна из довольно сильных группировок - анненковцы (партизанская дивизия атаман Семиреченского казачьего войска, более известная как "Чёрные гусары") была практически уничтожена, осталась только сотня в Азиатской конной дивизии, носившая название "Анненской"(название было дано при жизни самого атамана Анненкова, что было довольно частым явлением).
 Кроме них на границе с Монголией было ещё четыре группировки: Бакича, Кайгородова, Казагранди и Казанцева. Рассмотрим каждого в отдельности.
 Бакич, бывший начальник Оренбургского корпуса армии Колчака, в подчинении 200 человек разнородного состава, действовал под ЭСЭРовским лозунгом и красным флагом, не подчинялся барону Унгерну, и единственное, что их объединяло - это борьба с "красной заразой".
 Кайгородов имел около 250-300 сабель и штыков, действовал в Иртышском направлении, вообще не подчинялся барону - не признавал приказ №15.
 Казагранди, полковник, в подчинении 150 колчаковских офицеров, один из первых начал борьбу против красных, к 1921 году был вытеснен на границу с Монголией, был, уважаем Романом Фёдоровичем, но вскоре потерял доверие барона. Приказ о расстреле Казагранди был приведён в исполнение.
 Казанцев, атаман Енисейского казачьего войска, 400 человек казаков, должность получил от самого барона, выполнял все приказы и был одним из самых преданных соратников Унгерна.
 Общая численность всех группировок составляет чуть более 1000 человек, не считая Азиатской конной дивизии(4000 сабель).
 За несколько дней до выхода в последний поход, барон посещает буддистский монастырь.
„Бросьте кости  о  числе  дней  моих!" — сказал он.  Монахи  при-несли две чаши со множеством мелких костей. Барон наблюдал, как они покати-лись по столу, и вместе с монахами стал подсчитывать. „Сто тридцать... Опять сто тридцать!". Он отошел к алтарю, у которого стояла старая индийская ста-туя Будды, и принялся молиться...»
 Оссендовский был живым свидетелем происходившего и запечатлел всё в своих мемуарах. Через несколько дней Джанбалон, старый знакомый Унгерна, привёл к барону известную гадалку полумонголку-полуцыганку. Она также как и монахи предсказала 130. Это было 20 мая, а 15 сентября Романа Фёдоровича официально расстреляют, ровно через 130 дней.
 "Она медленно вынула из-за кушака мешочек и вытащила из него несколько маленьких плоских костей и горсть сухой травы. Потом, бросая время от времени траву в огонь, принялась шептать отрывистые непонятные слова. Юрта понемногу наполнялась благовонием. Я ясно чувствовал, как уча-щенно бьется у меня сердце, и голова окутывается туманом. После того, как вся трава сгорела, она положила на жаровню кости и долго переворачивала их бронзовыми щипцами. Когда кости почернели, она принялась их внимательно рассматривать. Вдруг лицо ее выразило страх и страдание. Она нервным дви-жением сорвала с головы платок и забилась в судорогах, выкрикивая отрыви-стые фразы: „Я вижу... Я вижу Бога Войны... Его жизнь идет к концу... Ужас-но!.. Какая-то тень... черная, как ночь... Тень!... Сто тридцать шагов остается еще... За ними тьма... Пустота... Я ничего не вижу... Бог Войны исчез..."
 Перед самой отправкой в Сибирь Унгерн посетил Богдо-гэгена, где в присутствии Оссендовского сказал следующее: «…в ближайшие дни покидает пределы Монго-лии и поэтому призывает министров самим защищать свободу, добытую им для потомков Чингисхана, ибо душа великого хана продолжает жить и требу-ет от монголов, чтобы они снова стали народом могучим и самостоятельным, соединив в одно целое среднеазиатские государства, которыми некогда правил Чингисхан».
 Богдо-гэген подарил Унгерну, хранившийся у него, перстень Чингисхана со священной свастикой, возложил руки ему на голову, произ-нес молитву, а потом, сняв с себя «тяжелую иконку» и повесил ее на шею Унгер-ну, сказав: «Ты не умрешь, а возродишься в высшем образе живого существа. Помни об этом, возрожденный Бог Войны, хан благодарной Монголии!» Неиз-вестно, каким образом Оссендовский понял эти слова, но, как он пишет, ему «стало ясно, что живой Будда благословляет „кровавого генерала" перед его смертью».
 За день до выступления Унгрен писал знакомому в Пекин:
 «Я начинаю движение на север и на днях открою военные действия против большевиков. Как только мне удастся дать сильный и решительный тол-чок всем отрядам и лицам, мечтающим о борьбе с коммунистами, и когда я увижу планомерность поднятого в России выступления, а во главе движе-ния — преданных и честных людей, я перенесу свои действия на Монголию и союзные с ней области для окончательного восстановления династии Цинов, которую я рассматриваю как единственное орудие в борьбе с мировой революцией...»
 Среди этих строк есть чёткие цели похода в Сибирь.