Бабка, овцы и тележка или как я ложился спать

Пришёл домой после смены, помылся и лёг под одеяло с решительным намерением отдаться в руки сну. Сконфигурировал, поёрзав, мякоть кровати под спину и подушку под затылок, блаженно завёл глаза, зевнул и застыл.
Даже не разумом, а кожей, как будто она – думающий элемент меня, отметил, что одеяло моё щедро возвращает тепло, переданное ему чуть ранее моей женой, ушедшей на работу. Поползла истома, освобождая голову от ненужных в такой момент мыслей, приятно омывая конечности и  заструилась вдоль позвоночника, всё усиливаясь, как бы завихряясь и разбегаясь в стороны по каждому нервному стволику.
Но этим всё и закончилось. Сон не пришёл.
Истома разбежалась по стволикам и исчезла, под закрытыми веками образовалась скучная красная пустота, на месте которой сейчас должен был быть красочный, желательно эротический, сон.
- Ну и хер с ним, пойду чай пить! – раздражённо отбросив одеяло, я направился на кухню.
Уныло бренча ложечкой в чашке и роняя хлебные крошки изо рта, я водил взглядом вдоль строчек какого-то давнишнего журнала, который уже успел покрыться масляными пятнами и изогнул некоторые свои страницы так, как будто на него пролили воду, и он уже высох. Нет, это, блин, совсем не дело. На работе не спишь сутками, так теперь и дома сна нет. Шаркнув отодвинутым табуретом, подошёл к окну, за которым цвело утро. Вдоль дороги брела бабка, таща за собой неизменную тележку о двух колёсах, нагруженную с верхом неизвестно чем. Я ясно представил себе бабкины хеканья и покряхтывания:
- так тебе и надо, старая, не хрен утром с телегами лазать!
 И машинально глянул на часы: однако! Уж полдень, а я не сплю…
Прислушался к внутреннему голосу: лады, пойдём, дружище, ещё раз попробуем!
Юркнув под одеяло и свернувшись в позу эмбриона, я деланно зевнул (чтобы сон обмануть – вроде только подушки коснусь – и меня в этом мире нет), потянулся и сразу поёжился: одеяло успело остыть.
А вот назло всему: засну!
Итак: волна мягкого тепла опускается от головы к ногам, по пути заглядывая в каждый закоулочек моего измотанного тела, я чувствую, как в кровь выбрасываются одурманивающие порции сонных гормонов, сознание не может противостоять такому напору: оно медленно, но неотвратимо отступает перед надвигающимся всепоглощающим сном…. Как там, про овец: одна пошла, вторая, третья, четвё-о-ртая, пятая…. Феназепам, вроде, был…Нет, бабке-соседке отдал: так уж она отчаивалась. Прокувыркавшись ещё с полчасика, мучительно выдавливая перед взором овец, которые поначалу ещё хоть как-то передвигались, а позже и вовсе, видимо, издеваясь, встали толпой и мягко так, с укоризной на меня смотрели, вроде: «Малыш, если возникла проблема, так и решай её сам, нас-то зачем сюда приплетать??». А одна до того охамела, что взяла тележку, вроде бабкиной, и давай её катать, со скрипом, по кругу.
Нет уж, хватит! Зло оскалившись (тщетная попытка зевнуть), я сорвался с кровати и твёрдо пошагал к шкафчику, содержащему в себе разные спиртсодержащие продукты. Ла-адно, поглядим, как вы у меня станцуете после хорошенькой дозы! Я нашёл себе конкретного врага в виде этих самых овец с тележками и теперь, имея конкретную цель, чувствовал некоторое облегчение и даже душевный подъём.
Расположив на столе несколько склянок, я протёр фужер от пыли и стал его потихоньку наполнять – из каждого сосуда понемногу.
Долив туда несколько капель тёщиного валокордина, я получил жутковатое на вид и отвратно пахнущее желе, но которое, по моему мнению, обладало сногсшибающей способностью усыплять.
Собравшись с духом, взяв в руку кусок ветчины и подмигнув невидимой овце с тележкой, я втянул содержимое фужера внутрь.
Невольно передёрнув плечами и мотнув головой от вкуса этой гадости, я бросился на кровать – ожидать эффекта.
Овцы, как ни странно, все куда-то разбрелись, только стояла одинокая тележка, которую, как я ни старался, из своего мысленного взора выкатить не мог.
Уткнувшись лицом в подушку, я чувствовал, как в районе век появляется онемение, постепенно расползающееся к ушам, щекам и рту; руки потяжелели, в ногах возникло тёплое оцепенение, не дающее пошевелиться. Волна дремоты накрыла меня, унося куда-то далеко-далеко, туда, где мягко шуршат гладкие камушки в волнах прибоя, где нет никаких бабок, овец и тележек….
Я засыпал.