Небо...

Небо, прищурившись, поглядывало сквозь тоненькие полоски облаков; ловило на себе то недовольные, а то и, наоборот, задумчивые взгляды. Хотело было отвернуться, опустить глаза, да не тут – то было. Нам не скрыться друг от друга – молнией мелькнула мысль, принося перераспределение энергии – как бы мы не делали вид, что плеяда наиважнейших дел предназначена только для нас, а все остальное где-то по ту сторону… Что ж такого отталкивающего во мне? – в который раз думало Небо, поигрывая полукругом радуги на своих ладошках… Мы, кажется, не понимаем друг друга… Я высушиваю теплом лучей липкую грязь после дождя, чтоб задорный блеск ботинок радовал глаз, чтоб сор, однажды вынесенный из дома, не возвращался обратно… Да, на радугу они смотрят с удовольствием, иногда останавливаясь, поднимая голову, пытаясь запомнить те недолгие минуты, когда она волшебной аркой раскинулась над прерывистой ниточкой пути, что каждый ищет и редко когда находит, а на тучки, что гонят отовсюду, поглядывают презрительно, а порой, виня во всех грехах, с упреком грозят пальцем. Ох, и надолго же оно призадумалось. Раскрытые бутоны нежно розовых, голубых, желтых полевых цветов ловили его бездонный, синий простор трепетными лепестками, упиваясь свободой и ветром. Небо присело на берегу небольшого заросшего пруда и долго глядело на свое отражение, истыканное листьями лилий, дрейфующими прошлогодними хвоинками, наблюдало за плоским миром водомерок, в котором не остается более или менее долговечных следов. Видело себя хмурым, зеленым в уставшей от вечного движения воде. Оно вспылило, как ребенок, с упреком отвернувшись от кривого зеркала, с надеждой глядя людям в глаза. Что ж - промолвила Надежда. Еще не все… - не договорила она и отправилась туда, где без нее не встало бы солнце, туда, где была желанным гостем… Небо задумчиво глядело на обочину дороги, по которой она шагала вдаль, туда, на помощь людям; что-то вырисовывало пальчиком солнечного луча в пыли и вдруг заплакало по-детски и всерьез, крупными солеными каплями, оставляя на лужах такие же недолговечные пузыри, как и детская обида, стирая с лиц невозмутимость, отчаянно размывая глиняные маски спокойствия, выискивая среди «театра теней» хоть что-то настоящее. Что ж - подумало небо, вспомнив Надежду…   
Посреди бурелома, там, где многие годы не росло ничто, кроме старых, могучих елей, пробивался  через завалы спящих на земле ветвей небесно-голубой цветок. Он потихоньку раскрывал свои лепестки, протягивал их небу, глядел вверх и сонно покачивал головой в знак приветствия, каждое утро радуясь бездонной синеве,  неспешному покачиванию ветвей над головой, теплу и, конечно же, свету…