Англия ведет Европу к военной катастрофе 1936-1939 годы

    
Британия привыкла к роли сильнейшей державы мира, к роли мирового банкира. Однако одним из важнейших результатов Первой мировой войны явилось выход Соединенных Штатов в мировые ли-деры. Теперь уже Америка оказалась всеобщим кредитором. Долг Европы Соединенным Штатам дос-тигает четырех с половиной миллиардов фунтов стерлингов, при чем долг Англии США составлял к  марту 1921 года астрономическую сумму в 972.704.000 фунтов стерлингов.
Разумеется, Англия не желала сдавать свои позиции без боя. Чтобы противодействовать лидер-ству США Британия в 1925 г. вернулась к золотому стандарту, а затем вплоть до 1931 г. вела торговую войну с Соединенными Штатами, которая настолько поглощала ее ограниченные финансы, что привело к заметному ослаблению ее армии и флота. Только в 1936 г., уже после войны в Эфиопии и ремилита-ризации Рейнской зоны, британское правительство впервые предусмотрело существенное увеличение военного бюджета. Но даже после этого он уступал итальянскому и составлял всего треть германского. К тому же это увеличение сопровождалось яростными возражениями министра финансов Н.Чемберлена, ссылавшегося на негативную реакцию парламента и общественного мнения. В резуль-тате перевооружение британской армии фактически началось только в 1938 году.
Чтобы выиграть время и скрыть истинное положение вещей, британские государственные дея-тели еще в конце 20-ых годов начали активную пропаганду за разоружение. Они заявляли, что новая война разрушит цивилизацию, и единственное средство предотвратить печальный исход — коллектив-ная безопасность. К тому времени, когда Гитлер пришел к власти, англичане были настолько загипно-тизированы этой пропагандой, что, если бы какое-нибудь британское правительство предложило пере-вооружение, то его устранили бы от власти.
В результате Англия не только была не готова к противодействию фашистской экспансии сама, но и не могла проводить свою традиционную политику кредитования программы перевооружения сво-его союзника Франции, для того, чтобы таким образом вновь достичь равновесия на континенте. По сути это было полным крушением всей британской традиционной политики. Однако в силу своей ин-теллектуальной ограниченности этого никак не могли понять лидеры, определявшие английскую внешнюю политику в предвоенные годы, по-прежнему стремившиеся к пресловутому равновесию сил, не имея при этом реальной возможности его поддерживать.
Внешнюю политику Великобритании в те годы определял министр иностранных дел Стенли Болдуин, являвшейся наиболее видным представителем линии равноудаленности от взаимно противо-стоящих материковых держав. После победы консервативной партии на выборах в июне 1935 года Болдуин сам возглавил правительственный кабинет.
 Оппозицию курсу равноудаленности составляли два течения консерваторов. С одной стороны, это были Антони Иден и Уинстон Черчилль, которые считали необходимым противопоставить Герма-нии Советский Союз и Италию, а в идеале — их вместе.
С другой стороны, была группа так называемых умеренных германофилов, в которую входили министр финансов Невиль Чемберлен и Самуэл Хор, получивший в июне 1935 года пост министра ино-странных дел, стремившихся к усилению Германии через ее умиротворение.


Политика умиротворения Гитлера

В 1933 году в Германии фашистам удалось прийти к власти в значительной степени из-за отказа коммунистов сотрудничать с социал-демократами. Коминтерн эту свою ошибку осознал и уже в 1935 году перешел к тактике формирования правительств народного единства, в которые коммунисты вхо-дили в коалиции с другими левыми партиями. И вскоре эта политика принесла свои плоды.
Под влиянием побед левых сил в Испании и Франции в 1936 году и вхождения, коммунистов в правительства этих стран, а также косвенного военного вмешательства СССР в испанские дела, в Вели-кобритании возобладало мнение о том, что на обозримую перспективу опасность революции и комму-низма значительно перевешивает для Европы угрозу со стороны нацизма.
Соответственно политика равноудаленности Британии от СССР и Германии, проводимая до это-го правительством Болдуина, изменилась: со второй половины 30-х годов в политической элите Брита-нии начинает усиливаться влияние сил, выступающих за превращение Германии в противовес не про-сто Советскому Союзу, а всей левой, революционной опасности.
Прежде всего, это выразилось в победе германофильской группы в правительстве Англии. Ее лидер Невиль Чемберлен в мае 1937 года сформировал свое правительство и стал проводить новую внешнеполитическую линию, направленную на умиротворение Гитлера.
Исходным пунктом практической реализации чемберленовской стратегии умиротворения стал ноябрьский визит Эдуарда Галифакса в Берлин. При этом вся эта англо-германская встреча была по-строена на антисоветской основе. В самом ее начале Гитлер заявил: «Единственной катастрофой явля-ется большевизм». В ответ на это Галифакс отметил заслуги фюрера в «уничтожении коммунизма» в Германии, и выразил уверенность в том, что Германия по праву может считаться «бастионом Запада против большевизма».
На фоне антикоммунистической риторики Лондон весьма благосклонно отнесся к намерениям Гитлера поглотить территории, населенные преимущественно немцами, но входящих по тем или иным причинам в состав других государств, при условии, что процесс этого территориального переустройст-ва будет мирным и согласованным с Англией. При этом Галифакс довел до сведения германской сто-роны, что правительство Великобритании не станет возражать против расширения территории Герма-нии до ее «естественных этнических границ», речь шла о возможности присоединении к Германии Ав-стрии, Судет, принадлежавших в то время Чехословакии и Данцигской области Польши.

Первой на пути умиротворения Гитлера лежала Австрия. Для ее присоединения к Германии ав-стрийские нацисты, подстрекаемые и  финансируемые из Берлина, создали в стране кампанию террора.  Почти  каждый  день  рвались бомбы и проходили многочисленные буйные нацистские демонстрации. 25 января  1938  года  австрийская полиция произвела обыск в штаб-квартире  так  называемого  «ко-митета  семи», который официально занимался выработкой условий перемирия между нацистами  и австрийским правительством, а на  самом  деле  являлся  центром  нацистского подполья.  Там  были  найдены,  подписанные   Рудольфом   Гессом документы, из которых явствовало,  что  австрийские  на-цисты весной должны поднять восстание, а когда  Шушниг  попытается  его  подавить, германская ар-мия войдет на территорию Австрии,  чтобы  «немцы  не  проливали немецкую  кровь». 

Разумеется,  Запад регулярно выражал свою озабоченность тем, что австрийское правительство не могло обеспечить элементарных «прав» человека в стране. Однако в этом вопросе в английской эли-те произошел раскол. В знак своего не согласия с политикой умиротворения, проводимой Чемберле-ном, 20 февраля 1938 года подал в отставку министр иностранных дел Идеен. Заменивший его Эдвард Галифакс был для Берлина гораздо более удобным партнером по умиротворительному процессу.
9  марта в Лондон прибыл  новый министр иностранных дел  Германии Риббентроп. Во время своего визита он встречался с Чемберленом, лордом Галифаксом, королем Георгом VI и архиеписко-пом Кентерберийским. У него остались самые приятные впечатления от этих встреч, и он с полным ос-нованием информировал Гитлера, что Великобритания не вмешается в австрийский вопрос. Таким об-разом, добро со стороны правящей элиты Англии на аншлюс было получено.
Для того чтобы понять, насколько существенным в то время для Гитлера было заручиться пред-варительным согласием  Лондона на «мирную» оккупацию Австрии, надо вспомнить, как в 1934 году во время первой попытки фашистов провести аншлюс Австрии, хватило простой угрозы применения силы со стороны Италии, и Гитлер сразу же отказался от своих агрессивных планов. Тогда фюрера по-ставил на место Муссолини. Для этого ему было достаточно привести в боевую готовность и подтянуть к Бреннерскому перевалу всего лишь четыре дивизии. После этого Гитлер фактически сдал всех глава-рей путча, которых, несмотря на обещанный им свободный  выезд  в  Германию,  подвергли  аресту,   причем тринадцать из них повесили.
Однако, несмотря на полученное от Лондона добро на аншлюс, в Берлине царил переполох. Ав-стрийский канцлер сделал хитрый ход, объявив всенародный плебисцит по вопросу о присоединении Австрии к Германии. Результаты плебисцита были очевидны – большинство австрийцев выскажутся против такого объединения. Чтобы предотвратить плебисцит, назначенный Шушнигом на воскресенье, Гитлер решился провести военную оккупацию Австрии в субботу.
11 марта, в 2 часа ночи, Гитлер издал Директиву по плану «Отто», первый пункт которого гла-сил: «Я намерен, если другие средства  не  приведут  к  цели,  осуществить вторжение   в   Австрию   вооруженными   силами,   чтобы   установить    там конституционные порядки и пресечь дальнейшие акты насилия над настроенным  в пользу Германии населением».

Утром этого же дня германское правительство предъявило Австрии ультиматум. К вечеру вко-нец запуганный президент Австрии Миклас принял отставку канцлера Шушинга и назначил главой правительства лидера австрийских нацистов Зейсс-Инкварта. Новоиспеченный  канцлер в тот же день направил в Берлин телеграмму, в которой буквально умолял Берлин ввести в Австрию войска. 14 марта Гитлер торжественно вступил в Вену.
На   следующий   день   берлинская пресса пестрела заголовками: «НЕМЕЦКАЯ АВСТРИЯ  СПАСЕНА  ОТ  ХАОСА».  В  ней  были  помещены сочиненные Геббельсом небылицы о беспорядках, стрельбе и грабежах, творимых коммунистами, прямо на улицах Вены.

Следующим объектом умиротворения Германии стали Судеты, принадлежавшие в то время Че-хословакии. Схема «мирного» присоединения Судет к Германии была достаточно незатейлива. Для этого была использована технология, уже опробованная при аншлюсе Австрии. Из Берлина были спро-воцированы беспорядки в среде немецкого национального меньшинства, а лидер судетских немцев  Генлейн  получил от Гитлера приказ, который он несколько позже пересказал в следующей форме: «Мы должны были всегда требовать так много,  чтобы  наши  требования невозможно было удовлетво-рить никогда». В мае наступает кульминация спровоцированных фашистами беспорядков среди судет-ского немецкого меньшинства. И уже 3 мая германский посол в Лондоне Герберт фон  Дирксен  докла-дывал  в Берлин, что  лорд  Галифакс  уведомил  его  о  демарше,  который  британское правительство намерено вскоре предпринять в  Праге,  «чтобы  убедить  Бенеша удовлетворить максимум требований судетских немцев».
Поскольку между Парижем и Прагой существовал договор о взаимопомощи, то французы могли вмешаться и сорвать очередное умиротворение Гитлера. Для того чтобы не допустить помощи Чехо-словакии со стороны Франции, Галифакс  22 мая направляет в Париж официальное заявление о том, что Лондон не намерен помогать Франции,  если она вступит в войну с целью защиты Чехословакии от германской агрессии. Более того,  Великобритания потребовала, чтобы, прежде чем принимать какие-либо меры, которые могут обострить положение или привести к войне, французы проконсультирова-лись бы с английским правительством.
В Париже правильно поняли своего старшего партнера и уже к концу весны правительства Анг-лии и Франции стали совместно оказывать  жесткий нажим  на Прагу, добиваясь от нее  серьезных  ус-тупок  судетским немцам. Под нажимом Запада в июле чехословацкое правительство согласилось при-нять комиссию лорда Рансимена, назначенного осуществлять «посредничество» между Прагой и судет-скими немцами. Вернувшись, лорд Рансимен полностью поддержал требования фашистов передать Судетскую область Германии.
Прессинг, осуществляемый со стороны Германии, Англии и Франции, вынудил президента Че-хословакии Бенеша 5 сентября принять все условия лидеров проберлинской партии в Судетах. Однако это было совсем не то, на что рассчитывал Берлин: агрессия против Чехословакии лишалась морально-го обоснования. По приказу из Берлина, переговоры с Бенешем были немедленно прерваны. А 12 сен-тября во время выступления в Нюрнберге Гитлер потребовал «справедливости» для судетских немцев и определил 1 октября как дату вторжения в Чехословакию.

Чемберлен, заслышав об угрозе войны, 15 сентября вылетает на встречу с Гитлером. Фюрер за-являет ему, что хочет мира, но готов из-за чехословацкой проблемы и к войне. Впрочем, войны можно избежать, если Великобритания согласится на передачу Судет Германии на основе права наций на са-моопределение. Чемберлен со своей стороны давно уже согласился с передачей Судет Германии. По-этому он с легкостью обещал фюреру провести консультации по этому вопросу со своим кабинетом и с правительством Франции.

18 сентября в Лондоне прошли англо-французские консультации, на которых было решено, что территории, на которых проживало более 50 процентов немцев, должны отойти к Германии, и что Франция с Великобританией гарантируют новые границы Чехословакии. Все это было похоже на театр абсурда, поскольку ни Англия, ни Франция не имели никакого права распоряжаться территорией суве-ренной страны. А чехословацких представителей в Лондон даже не пригласили и лишь через свои по-сольства поставили в известность о принятом решении.
В ночь на 21 сентября английский и французский посланники в Чехословакии заявили чехосло-вацкому правительству, что, в случае если оно не примет англо-французских предложений, француз-ское правительство «не выполнит договора» с Чехословакией. «Если же чехи объединятся с русскими война может принять характер крестового похода против большевиков. Тогда правительствам Англии и Франции будет очень трудно остаться в стороне».  Отсюда видно, что Запад не исключал для себя даже некоторого содействия Германии в ее войне против возможного военного союза Чехословакии и СССР.
Ответ чехословацкого правительства был твердым: если принять подобные условия, то рано или поздно вся Чехословакия будет поглощена Гитлером. Прага также напомнила Парижу о его обязатель-ствах по договору о взаимопомощи. Чемберлен и Даладье холодно ответили, что в таком случае Чехо-словакии предстоит разбираться в конфликте с Германией самой. Такие вот были союзнички…

Несмотря на отказ Чехословакии повиноваться решению Запада Чемберлен летит в Германию и 22 сентября в Годесберге вновь встречается с Гитлером. При этом английский премьер сообщает, что Запад полностью принимает предложения немецкой стороны. Но тут Гитлер, понимая заинтересован-ность Чемберлена в сдаче Судет Германии, едет ва-банк, заявляя, что эти условия его уже больше не удовлетворяют. Теперь фюрер уже требует вместо мирного присоединения Судет на основе свободного волеизъявления их немедленной оккупации. Гитлер добивался главного: утверждения права Германии на гегемонию в Европе, а для этого ему нужно было получить согласие западных держав на примене-ние военной силы.
Чемберлен не мог не знать, что при существовавшем в тот момент времени соотношении воору-женных сил Франция и Чехословакия, почти в два раза превосходившим Германию, да и Чехословакия обладала мощнейшей системой оборонительных сооружений в Судетах, поэтому Гитлер явно блефо-вал. Для него война в этих условиях была равносильна самоубийству. Тем не менее, желание усилить военную мощь фашистов взяло в нем верх, и Чемберлен согласился на «уступку», сделанную Гитлером - эвакуацию чехов из судетского района до 1 октября.

Однако такого позора не смогла выдержать не только Франция, но и, даже, кабинет министров, возглавляемый самим Чемберленом. Франция объявила частичную мобилизацию и подтвердила, что выступит на стороне Чехословакии. А 25 сентября Даладье в Лондоне одержал серьезную победу. Под давлением обстоятельств Чемберлен был вынужден согласится информировать Гитлера: если Франция окажется в состоянии войны с Германией из-за чехословацкого вопроса, Великобритания выступит на ее стороне. Это был первый случай, когда общественное мнение, союзники и его собственный кабинет министров силой заставили Чемберлена отказаться от его политики умиротворения.
 Буквально в течение суток после этого англо-французского решения вся ситуация в Европе из-менилась кардинально. Зарвавшийся агрессор без единого выстрела был поставлен на место.
От немецкого  военного  атташе в Берлин пришла телеграмма, в которой  сообщалось, что объ-явленная во Франции частичная мобилизация  сильно  смахивает на мобилизацию всеобщую и что  «к  шестому  дню  мобилизации  можно  ожидать развертывания  первых  65  дивизий  на  границе  с  Гер-манией». Более  того,  по  мнению  военного  атташе,  для  Германии оставалась реальной угроза под-вергнуться немедленному нападению  из  Нижнего Эльзаса и Лотарингии в направлении  Майнца  при  первых  же  попытках  с  ее стороны предпринять военные действия в Чехословакии.
Другой немецкий военного атташе полковник Туссен телеграфировал из Праги: «В  Праге спо-койно...  Завершены  последние  меры  по  мобилизации.   ...Общее   число призванных составляет око-ло  миллиона  человек,  в  полевых  войсках  -  800 тысяч...» Войска  Франции и Чехословакии, вместе взятые, превосходили по  численности  немецкую  армию более чем в два раза.
Президент США Рузвельт и король Швеции Густав V выступили с серьезными предупрежде-ниями Германии. Чехословацкая армия готовилась к отражению агрессии. Великобритания объявила о мобилизации флота. Положение складывалось наихудшим образом для Германии.
Поняв, что одобрения от Запада своей военной агрессии в Судетах Германия не получит, Гитлер 27 сентября идет на попятную и направляет Чемберлену письмо, выдержанное в сравнительно умерен-ных тонах. Гитлер писал, что готов дать гарантию безопасности оставшейся части Чехословакии, обсу-дить детали договора с Прагой, а, главное, он очень хочет мира и не желает войны.
Получив это письмо, Чемберлен, проигнорировав только что данные обязательства военной поддержки Праги, вновь возвращается к пресловутой политике умиротворения и предлагает созвать конференцию с участием Германии, Чехословакии, Великобритании, Франции и Италии, попросив при этом  Муссолини выступить посредником с Германией и ходатайствовать перед Гитлером воздержать-ся от мобилизации.
Гитлер немедленно приглашает глав правительств Великобритании, Франции и Италии в Мюн-хен. Однако вопреки своему обещанию в послании Чемберлену, он категорически отказывался гово-рить с представителями Чехословакии.
Встреча в Мюнхене состоялась 29-30 сентября. В основу дискуссии легли предложения Италии, которые на самом деле были составлены в Берлине и спешно переданы по телефону в Рим. Фактически они мало чем отличались от требований, которые предъявил Гитлер Чемберлену в Годесберге. Однако судьба Чехословакии уже была предрешена и Чемберлен с Даладье сознательно сделали вид, что им удалось добиться существенного прогресса в решении судетской проблемы.
В час ночи 30 сентября 1938 г. Гитлер, Чемберлен, Муссолини и Даладье подписали Мюнхен-ское соглашение. Вскоре после этого чехословацкие представители были допущены в зал, где остава-лись только английская и французская делегации. Они уже были информированы о том, что если Мюн-хенское соглашение будет отвергнуто, Чехословакии придется остаться наедине с Германией.
Германская армия получала право вступить в Судеты 1 октября с тем, чтобы завершить оккупа-цию через десять дней. Все военные сооружения на этих территориях чехи обязаны были оставить  не-тронутыми. Коммерческие, транспортные материалы,  особенно  подвижной  состав  железных дорог,  передавались  немцам  неповрежденными.  Наконец,  не   должны   были вывозиться продукты пита-ния, товары, скот, сырье и т. д. Сотни тысяч  чехов, проживавших в Судетской области, лишались пра-ва забрать с собой  свой  скарб или корову. Это было неприкрытое ограбление страны и ее народа, санкционированное лидерами демократического Запада.
Мюнхенский договор позволил Чемберлену и Гитлеру решить целый ряд политических про-блем. Прежде всего, были разрушены остатки французской система коллективной безопасности в Вос-точной Европе, а Советский Союз загнан в состояние полной политической изоляции. Польша и Венг-рия, получив из рук Германии новые территории, были готовы к дальнейшему военному сотрудничест-ву с Гитлером, что создавало реальные перспективы для заключения военно-политического союза, на-правленного против Советского Союза.

Какие цели ставил Чемберлен, умиротворяя Гитлера?
Реализация политики умиротворения в кратчайший срок существенно изменила карту Европы. Германский рейх значительно расширил свои границы, занял стратегически важные рубежи и, кроме того, приобрел около 10 миллионов новых подданных (т.е. около миллиона потенциальных солдат). За счет австрийских и особенно чехословацких заводов существенно вырос военно-промышленный по-тенциал Германии. Достаточно вспомнить, что с момента оккупации и до начала войны с Польшей за-воды «Шкода» произвели почти столько же военной продукции, сколько произвела за это же время вся военная промышленность Англии! Все это создавало благоприятную почву для дальнейшего расшире-ния фашистской агрессии.

Предложение о расширении территории Германии до ее естественных этнических границ было принято Лондоном в ноябре 1937 года абсолютно добровольно, без какого-либо нажима или тем более угроз со стороны Гитлера. Это особенно наглядно видно на примере развития австрийского и судетско-го кризисов, когда Чемберлен не просто уступал Гитлеру, а фактически  активно помогал фашистам навязать сначала Австрии, а затем и Чехословакии условия, продиктованные Германией. В этой связи возникает вопрос: зачем Англии было нужно давать свое согласие на проведение крупномасштабного процесса территориального переустройства в Европе?
Существуют две версии относительно того, какие политические цели преследовал Чемберлен, столь активно помогая в реализации планов Гитлера.

Официальная версия.
Согласно официальной английской версии мирное решение воссоединения немцев, искусствен-но разбросанных по нескольким чуждым их государствам, сделало бы ненужными все военные реван-шистские планы Гитлера, и позволило Германии стать равноправной европейской державой. А, самое главное, должно было бы предотвратить новую европейскую войну. Все уступки Гитлеру, которые со-вершал Лондон, были вынужденными, и  делались исключительно для того, чтобы сохранить мир в Ев-ропе. При этом английское руководство просто не придало должного значения тому факту, что фаши-стские планы были направлены не только на реванш, но и на завоевание нового жизненного простран-ства: как на востоке, так и на западе. Когда же стало ясно, что мир сохранить не удастся, то Запад сна-чала дал свои гарантии Польше, а затем и объявил войну зарвавшемуся агрессору.
Надо сказать, что официальное объяснение политики умиротворения не выдерживает даже эле-ментарной критики. Поскольку вся история человечества наглядно демонстрирует, что территориаль-ные переустройства такого масштаба очень редко осуществляются мирным путем. Напротив, как пра-вило, они сопряжены с насильственными военными захватами. Да и трудно себе представить, чтобы  то или иное государство само, без какой-либо серьезной  угрозы применения военной силы, или какой-либо солидной компенсации могло отдать немцам часть своей территории. Всего этого не мог не пони-мать Чемберлен, предлагая свой план умиротворения Германии. Как не мог он не понимать, что силой, способной заставить европейские государства поделиться своей территорией и суверенитетом, могла стать лишь возрожденная мощь немецкого вермахта. А в 1937 году фашисты были еще слишком слабы, чтобы угрожать своим соседям.
Однако даже если допустить, что все запланированное Чемберленом территориальное переуст-ройство Европы в силу каких-то исключительных обстоятельств прошло бы мирно, без какой-либо войны и даже без угрозы применения силы, то и в этом случае совершенно непонятно зачем Англии было нужно активно содействовать созданию индустриального супергиганта, способного не только в ближайшем, но и в отдаленном будущем доминировать на всем европейском континенте.
Создание Третьего рейха противоречило всей британской внешнеполитической традиции, по-скольку синтез общенемецкого потенциала, основанный на объединении Германии и Австрии всегда был кошмаром Великобритании. А тут вдруг английское правительство само прилагает колоссальные усилия по формированию такого объединения. Так что абсурдность официального объяснения полити-ки умиротворения просто вопиет.
Сейчас сторонники официальной точки зрения, как правило, признают, что политика умиротво-рения была ошибочной и близорукой, но якобы велась она Чемберленом из лучших побуждений: лю-быми способами предотвратить новую европейскую войну. А когда это ему не удалось, то Англия объ-явила непримиримую войну агрессору.

Альтернативная версия.
Другое, тоже уже ставшее традиционным объяснение политики умиротворения исходит из про-тивоположного предположения: действия Чемберлена были  вызваны не его стремлением к миру, а на-против желанием развязать войну между двумя главными врагами Англии – коммунизмом и фашиз-мом, для того чтобы ослабить обоих противников их же собственными руками. И таким образом до-биться падения как коммунистического режима в СССР, так и фашистского режима в Германии. По-стоянные же призывы Чемберлена к миру были лишь ширмой, с помощью которой он ловко манипу-лировал, отдавая фашистам одну европейскую страну за другой и тем самым создавал основу для вос-точного вектора фашистских устремлений.

Сторонники альтернативной версии исходят из того факта, что для Чемберлена коммунизм был врагом номер один, а к Советскому Союзу он испытывал злобную, патологическую ненависть. Этот факт признают даже английские историки, профессионально изучавшие политику Н. Чемберлена. Так, например, Р. Сенкэт констатировал, что «главным лейтмотивом в политике Чемберлена был антиком-мунизм». Следовательно основной движущей силой политики умиротворения был страх и ненависть английского премьер-министра, которые он испытывал перед коммунистической угрозой. Гитлер смог победить и загнать в подполье весьма сильную коммунистическую партию Германии. Но жесткое про-тиводействие Запада  реваншистским планам Гитлера могло создать  реальную угрозу краха нацист-ского режима, а вслед за этим и возможность возрождения коммунистического движения в Германии. Именно такого развития событий в Европе и опасался Чемберлен.
Однако, сознательно способствуя усилению военной и экономической мощи фашисткой  Герма-нии, Чемберлен не мог не понимать, что при этом он взращивает очень опасного экономического кон-курента своей страны, который будет доминировать на всем европейском континенте не только в бли-жайшем будущем, но и в весьма отдаленной перспективе. Не говоря уже о том, что такое усиление Германии рано или поздно могло создать реальную военную опасность,  для ближайшего английского союзника – Франции, да и лавры первой морской державы. При таком развитии событий со временем могли перейти к Третьему рейху. 
Разумеется, такая перспектива была абсолютно неприемлемой для Англии. Единственным вы-ходом из ситуации, к которой вела политика умиротворения, могло стать военное столкновение Герма-нии и СССР, где оба врага Запада должны были обескровить друг друга. При этом с большой вероятно-стью можно было ожидать, что после первых сокрушительных поражений советской армии, практиче-ски неизбежных на начальном этапе этой войны, мог наступить крах коммунистического режима в СССР, переход России в лагерь демократических государств и восстановление Антанты, прерванной в 1917 году Октябрьской революцией. Таким образом, Чемберлен надеялся уничтожить обоих своих вра-гов их же руками, завладеть сырьевыми ресурсами России и надолго подчинить себе Германию.

Англия не имела ничего против того, чтобы возник конфликт между Германией и СССР.
Разумеется, истинные планы английского и французского правительств тех лет являются тайной за семью печатями. Об этом можно судить хотя бы по тому, что значительная часть правительственных документов предвоенных лет, а также документы, касающиеся перелета Гесса в Англию, остаются за-секреченными аж до 2017 года. Да и тогда они навряд ли будут рассекречены. Причиной этого может быть только одно – эти материалы могут скомпрометировать Англию, как одного из виновников раз-жигания мировой войны. 
Тем не менее доказательства того, что Запад пытался направить фашистскую агрессию против СССР и тем самым развязал Вторую мировую войну, несмотря на сокрытие компрометирующих доку-ментов, все же есть. Документальные подтверждения этого досадного для Запада факта полностью за-секретить не удалось. Следы их остались в опубликованной дипломатической переписке, протоколах открытых заседаний правительств, а также в протоколах международных встреч.
Из опубликованных документов однозначно следует факт того, что у правительств Англии и Франции уже в конце 1937 года сложилось твердое убеждение в том, что Гитлер наметил в качестве своей очередной жертвы Советскую Украину. Следовательно, все разговоры Запада об умиротворении фашистов во имя мира были заведомой ложью, а само умиротворение имело совсем иную цель.
Вот, например, что 11 октября 1937 года  записал по этому поводу в своем дневнике помощник государственного секретаря США Дж. Мессерсмит: «Планы германских фашистов сводятся к следую-щему: захват Австрии и Чехословакии; установление господства Германии в Юго-Восточной Европе; захват Украины; изоляция России; ослабление Франции путем расторжения ее союза с Россией;  посте-пенное расчленение Британской империи; наконец, действия против США».
Аналогичную точку зрения высказал после своего визита в Лондон в конце ноября 1937 года министр иностранных дел Франции  Дельбос, комментируя господствовавшие в Англии настроениях: «Англия не имеет ничего против того, чтобы СССР остался вне пакта и даже более, чтобы возник кон-фликт между Германией и СССР».
То, что у Дельбоса были веские основания для такого рода заявления видно из слов Чемберлена, произнесенных им в декабре 1938 года на очередном заседании английского правительства, где пре-мьер сказал: согласно его представлениям следующая акция Гитлера «будет обращена на восток, и что в этом случае Англия могла бы вообще остаться вне войны»

9 марта 1939 года посол Великобритании в Германии Гендерсон направляет Галифаксу теле-грамму: «Что касается Украины… то  мне кажется, тем не менее, неизбежным, что Германия проявит  желание попытаться отторгнуть эту богатую страну от обширного государства, которое она считает своим основным врагом… Я не думаю, чтобы СССР покорно подчинился германским интригам до та-кой степени, и мне кажется, что чем меньше мы будем принимать чью-либо сторону в этом конфликте, тем лучше... Гитлер указал в «Майн кампф» совершенно ясно, что «жизненное пространство» для Гер-мании может быть найдено только в экспансии на Восток, а экспансия на Восток означает, что рано или поздно весьма вероятно столкновение между Германией и Россией».

Контраргументы сторонников официальной версии.
Если принять аргументацию сторонников альтернативной версии, то возникают два вполне ре-зонных вопроса, ставящие под сомнение всю эту версию.
Первый вопрос: если Чемберлен действительно так стремился стравить Германию с СССР, то зачем тогда Англия дала гарантии Польше, а затем и объявила войну Германии. Тем самым, принимая удар агрессора на себя и отводя его от СССР?
Второй вопрос: Германия и СССР до сентября 1939 года не имели общей границы, поэтому во-обще непонятно каким образом между ними могла начаться эта война.

Контраргументы сторонников альтернативной версии.
Гарантии целостности Польши были даны Чемберленом под большим давлением общественного мнения. Изначально они имели своей целью лишь запугивание Гитлера перспективой войны с Западом с тем, чтобы заставить его решить проблему Данцига мирным путем по образцу Мюнхена. При этом фактически ни Лондон, ни Париж и не собирался из-за Польши воевать с Германией и тем более отво-дить удар фашистов от СССР.
В войну же Англия была втянута помимо воли Чемберлена. К объявлению войны Германии анг-лийского премьера принудило сильнейшее давление парламента и большинства членов его собственно-го кабинета министров, которые, не поняв замыслов Чемберлена, всерьез отнеслись к гарантиям и со-чли, что объявить войну в этих условиях было уже делом чести Англии. Отказ премьера объявить вой-ну в тот момент времени автоматически означал его отставку и объявление войны его приемником. По-этому у Чемберлена после начала военных действий в Польше фактически никакого выбора не было. Однако, даже объявив войну, он воевать с Германией и не собирался. Таким образом, и началась так называемая странная война.

Перспективы германо-польского военно-политического союза.
Самым существенным препятствием на пути возможной фашистской агрессии против СССР в 1938 году являлось отсутствие в то время общей границы между двумя нашими странами.  Однако по-скольку в Лондоне и Париже в то время всерьез обсуждали возможность немецкой агрессии против СССР, то это однозначно свидетельствует о том, что проблема границ не казалась Западу непреодоли-мой. Таким вполне приемлемым для Запада решением рассматриваемой проблемы могло быть только создание германо-польского военного союза.
Прежде всего, создание такого союза исключало бы возможность возникновения войны между Польшей и Германией из-за немецкого меньшинства, Данцига и польского транспортного коридора. Все эти проблемы становились бы внутренним делом союзников. При этом Германия могла  компенси-ровать Польше Данциг за счет захвата части территории СССР.
Германо-польский союз постепенно становился политической реальностью именно в связи с безусловной поддержкой Польшей всех реваншистских требований фашистов по отношению к Авст-рии, а затем и Чехословакии. Со своей стороны Германия всячески поддерживала территориальные претензии Польши к Чехословакии. Так одним из условий, выдвинутых Гитлером на встрече с Чембер-леном 22 сентября, являлась передача Польше ряда районов Чехословакии. А когда при сравнении гер-манских и польских претензий на чехословацкие территории выяснилось, что обе стороны претендуют на город Богумин, Гитлер милостиво согласился уступить город полякам.
Необходимо заметить, что германо-польский союз имел достаточно весомое экономическое ос-нование, объективно свидетельствующее о заинтересованности Гитлера в военном союзе с Польшей. В ноябре 1935 года между странами был заключен экономический договор, приведший к усилению их политической консолидации. И уже в 1936 - 1937 гг. Третий рейх находился на первом месте среди стран, импортирующих товары из Польши, вслед за ним шла Великобритания. В первом квартале 1938 г. немецкий экспорт в Польшу по сравнению с тем же периодом предыдущего года увеличился на 42%, а немецкий импорт из Польши - на 45%.
Символично и то, что в день с подписания  Мюнхенского соглашения в Берлине было подписано крупное германо-польское товарно-кредитное соглашение, с которым Гитлер явно связывал свои бли-жайшие военно-политические расчеты. В соответствии с этим соглашением Германия обязалась поста-вить для своего восточного союзника оборудование, машины, аппараты и инструменты. Одним словом еще в конце 1938 года все говорило о достаточно крепких союзнических отношениях между Германией и Польшей.
Говоря о планах создания военно-политического германо-польского союза, необходимо разли-чать отношение к этому союзу трех сторон: Германии, Польши и Запада.

Позиция Германии.
Гитлер желал видеть в Польше безропотного союзника, готового выполнить любую его волю, в том числе стать военным союзником в войне, как против Запада, так и против Востока. А после своего тешинского подарка он рассчитывал на добровольный возврат Германии Данцига и создания транс-портного коридора.
Первое испытание на прочность германо-польского союза произошло вскоре после завершения оккупации Судет. Уже в октябре Риббентроп сообщил польскому правительству, что пришла пора окончательно выяснить отношения между Польшей и Германией. При этом он заявил о необходимости возврата Германии Данцига и строительства Германией  экстерриториального шоссе и двухколейной  железной дороги через Польский коридор. В обмен на это Германия была готова  продлить  польско-германский договор на 10-20 лет, гарантировать незыблемость польских границ и допустить Польшу  в Антикоминтерновский  пакт, для того чтобы компенсировать ей территории на Востоке.
Заметим, что вопрос о компенсации Варшаве польских территорий, на которые претендовала Германия Гитлер сформулировал еще во время самой первой встречи с польским послом весной 1933 года: «Было бы гораздо умнее искать доступ Польши к морю... на другой стороне Восточной Пруссии. В этом случае, пожалуй, уже давно существовали бы хорошие отношения между Германией и Польшей и возможность экономического соглашения».
Однако польский ответ, врученный Риббентропу 19 ноября, был отрицательным. Тем не менее, желая его смягчить, поляки  предложили  заменить  гарантии,  предоставленные  Данцигу Лигой На-ций, германо-польскими гарантиями, дающими Данцигу  статус  вольного города. «Любое другое ре-шение, - писал Бек в  меморандуме, - как и любая  попытка  присоединить  вольный  город  к рейху, не-избежно приведет к конфликту».
24 ноября в ответ на  польский меморандум  Гитлер издает секретную директиву о подготовке к внезапному  захвату  немецкими  войсками Данцига, по возможности одновременно с захватом Ме-мельской области. При этом Гитлер исходит из того, что как Данциг, так и Мемель можно будет захва-тить с помощью местных нацистов и демонстрации военной силы, не прибегая к войне с Польшей и Литвой. По этому поводу в директиве Гитлера сказано: «Действия строить с расчетом на захват Данци-га быстрым ударом, используя благоприятную политическую обстановку. Война с Польшей в  планы  не  входит».
Однако, несмотря на принятую весьма жесткую директиву в отношении Данцига, Гитлер не ос-тавил своих попыток склонить польских руководителей к «добровольному» военному союзу с Герма-нией на условиях безоговорочного повиновения Варшавы.
Так, 5 января 1939 года, Гитлер заметил в беседе с Беком что между Германией и Польшей су-ществует полная общность интересов в отношении России. Отвечая на вопрос Риббентропа, не отказа-лось ли польское правительство от устремлений Пилсудского в отношении Украины, Бек ответил, что поляки «уже были в Киеве и что эти устремления, несомненно, все еще живы и сегодня».

Позиция Польши.
Правящие круги Польши были готовы сотрудничать с Германией в завоевании чужих земель, особенно в борьбе против СССР. В то же время они боялись и не желали превращения Польши в бес-правного вассала гитлеровской Германии. Поляки представляли германо-польское сотрудничество как сотрудничество почти равноправных партнеров и при этом они просто сильно переоценили себя и свое значение в политической игре с фюрером.
13 января 1938 года Бек сообщил министру иностранных дел Германии фон Нойрату, что он считает уничтожение большевизма «основной целью своей политики». 31 марта новый министр ино-странных дел Германии фон Риббентроп не преминул поднять в беседе с польским послом в Берлине  Липским «не выходящую у него из головы идею широкого антикоммунистического сотрудничества». Польский посол в ответ заявил, что он убежден в целесообразности сотрудничества Германии и Поль-ши «в борьбе против коммунизма».
Польский посол в Париже  Лукасевич в преддверии Мюнхенской сделки заявил  Буллиту 25 сен-тября, что «начинается религиозная война между фашизмом и большевизмом» и что в случае оказания Советским Союзом помощи Чехословакии Польша готова к войне с СССР плечом к плечу с Германией. Польское правительство уверено в том, заявил Лукасевич, что «в течение трех месяцев русские войска будут полностью разгромлены и Россия не будет более представлять собой даже подобия государства».
Вице-директор политического департамента МИД Польши  Кобыляньский подчеркнул 18 нояб-ря в беседе с советником германского посольства в Польше фон Шелия, что если немцы не будут вы-двигать идею создания «Великой Украины», то «Польша будет согласна впоследствии выступить на стороне Германии в походе на Советскую Украину».
26 января, во время визита в Польшу, Риббентроп предложил Беку установить сотрудничество между Германией и Польшей в отношении Советского Союза, а также по вопросу о создании «Великой Украины». «Г-н Бек не скрывал, — указано далее в записи беседы, — что Польша претендует на Со-ветскую Украину и на выход к Черному морю». Выслушав такие заявления польского министра, Риб-бентроп поставил вопрос о присоединении Польши к антикоминтерновскому пакту, с тем, чтобы она оказалась с Германией в одной лодке. Бек заверил его, что серьезно продумает относительно постав-ленного вопроса.
После окончания визита германский посол в Варшаве Г. Мольтке заявил, отвечая на вопрос о позиции Польши в случае столкновения между Германией и Россией: «Обстановка полностью ясна. Мы знаем, что Польша в случае германо-русского конфликта будет стоять на нашей стороне. Это со-вершенно определенно».

Позиция Запада.
Запад молча наблюдал за процессом рождения военно-политического германо-польского союза не проявив при этом ни малейшего признака недовольства. Все это позволило известному английскому историку А. Тейлору сделать вывод: «Еще в 1938 г. союзники соглашалась с тем, что Польша станет германским сателлитом».
Польский посол в Вашингтоне Потоцкий доносил в конце ноября 1938 г. своему правительству о беседе с послом США во Франции Буллитом, который ему говорил: «Демократическим государствам потребуется еще, по крайней мере, два года для полного перевооружения. Тем временем можно пред-положить, что германский рейх направит свою агрессию на Восток. Для демократических стран было бы желательно, чтобы там, на Востоке, дело дошло до военного столкновения между Германией и Рос-сией». При  этом  обоим участникам переговоров было совершенно ясно, что направить свою агрессию на Украину Германия могла только через территорию Польши.
Западная позиция молчаливого согласия на образование германо-польского военного союза, об-ращенного против СССР, видна на примере письма, направленного в декабре 1938 года в Париж фран-цузским временным поверенным в Польше Ю. де Монба : «Согласно некоторым иностранным источ-никам, план Гитлера в отношении Украины состоит в том, чтобы попытаться создать, по возможности, при помощи Польши, которой будет предложен своего рода кондоминиум, что-то вроде европейского Манчжоу-Го, поставленного в более-менее тесную вассальную зависимость».

Мартовский кризис 1939 года.
Тем временем политическая идиллия в германо-польских отношениях была полностью разру-шена буквально в течение всего нескольких недель. В результате уже в начале апреля 1939 года Гитлер принимает решение о начале войны со своим недавним восточным союзником.
Начало этому катастрофическому процессу положил ввод германских войска в Чехословакию, осуществленный фашистами 15 марта. На следующий день Гитлер провозгласил создание протектората Богемии и Моравии. Германские войска вошли в Словакию, с марионеточным правительством которой было подписано соглашение о «защите» Германией Словацкого государства. Русиния, провозгласив-шая создание Республики Карпатской Украины, была передана Гитлером Венгрии.
Несмотря на это, в ходе секретных экономических англо-германских переговоров представите-лями промышленности обеих стран удалось достичь значительного прогресса и 16 марта в Дюссель-дорфе было подписано важнейшее для внешнеэкономических отношений двух стран картельное со-глашение.
Еще 14 марта в палате общин в Лондоне при обсуждении  вопроса о планах Гитлера об отделе-нии Словакии, Чемберлен заверял депутатов: «Никакой агрессии не было!», а на следующий день,  ко-гда  агрессия  стала уже фактом, премьер-министр стал активно использовать  факт провозглашения «независимости» Словакии   в качестве оправдания за несдержанное Англией  обещание.  «Эта  декла-рация,  - сказал он, - покончила  изнутри  с  тем  государством,  незыблемость  границ которого мы га-рантировали. Правительство его  величества  не  может  считать себя далее связанным этим обещани-ем».
К величайшему удивлению премьера, большинство английских газет и палата  общин  враждеб-но  отнеслись  к  новой агрессии Гитлера. Более того, многие его сторонники в парламенте и  половина членов кабинета восстали против продолжения курса на умиротворение  Гитлера. Даже  Галифакс на-стаивал на всесторонней оценке премьер-министром случившегося и резком изменении курса. Чембер-лену стало ясно, что его положение как главы  правительства  и  лидера партии консерваторов под уг-розой. Только после этого нажима общественного мнения 17 марта Чемберлен был вынужден высту-пить с резким заявлением по поводу захвата фашистами Чехии.
17 марта Румыния информирует Англию о германском ультиматуме, об экономическом и поли-тическом господстве над Румынией. 18 марта этот вопрос в срочном порядке был поставлен на рас-смотрение английского правительства. Чемберлен осознает, что переход Румынии с ее нефтяными за-пасами в союз с Германией может привести к установлению полного господства фюрера в Европе и к выходу фашистских войск в район Средиземноморья, в результате чего сильно пострадают английские интересы и ее международный авторитет. Лондон и Париж попытались создать польско-румынский антигерманский союз. Однако Польша отказалась от этого союза.
21 марта Риббентроп в ультимативной форме вновь потребовал от польского правительства со-гласия на присоединение к Германии Данцига и на строительство через территорию Польши экстерри-ториальной автострады в Восточную Пруссию. В тот же день сразу после окончания переговоров с Риббентропом в ответ на германские требования Польша объявляет частичную мобилизацию и тем са-мым срывает запланированный в Данциге мятеж местных нацистов.
22 марта гитлеровцы захватили Клайпеду. Статус Клайпеды был гарантирован Англией и Фран-цией, но никакой помощи они Литве так и не оказали.
23 марта Румыния была вынуждена принять кабальное экономическое соглашение с Германией.
26 марта Польша окончательно отвергает немецкие предложения о территориальном урегулиро-вании и заявляет, что будет рассматривать любую попытку Германии изменить статус-кво Данцига как нападение на Польшу. Гитлер был взбешен поведением своего потенциального союзника. «Мирный» вариант разрешения польской проблемы становится практически невозможным.

Английские гарантии.
Политическая ситуация в Европе с момента заключения мюнхенского соглашения за какие-то полгода изменилась кардинально. И Англия, которая своими руками с ноября 1937 года направляла и пестовала фашистскую агрессию на Восток, вдруг осознала, что Гитлер не намерен играть по ее прави-лам. Вместо того чтобы в союзе с Варшавой двинуться на СССР, фюрер, как следовало из донесений западных разведок, начал строить планы нападения на Францию.  Демонстративно проигнорировал английские гарантии и оккупировал Чехию и Мемель, и стал угрожать Польше. Кроме того, фактиче-ски подчинив своей воле Словакию, Румынию и Венгрию, Берлин создавал угрозу для Югославии, Греции и Болгарии и тем самым возникала потенциальная опасность выхода германских войск в район Средиземноморья, что, безусловно, угрожало британским геополитическим интересам. Такое развитие событий уже явно выходило за пределы того, что наметил Чемберлен в своих «миротворческих» пла-нах.
В этой ситуации могло быть два выхода. Первый вариант выхода предлагал американский посол в Лондоне Дж. Кеннеди. По его мнению, поляков следовало бросить на произвол судьбы, чтобы они оказались вынуждены пойти на соглашение с Гитлером, что «даст нацистам возможность осуществлять свои цели на востоке». В результате этого разразился бы вооруженный конфликт между СССР и Гер-манией, что «принесло бы большую выгоду всему западному миру».

Чемберлен отверг это предложение и, по-видимому, в этом был прав, поскольку он прекрасно представлял степень авантюризма польского руководства, которое неадекватно оценивало свои силы и было уверено в способности польской армии защитить страну от любой агрессии. Да и пример Чехо-словакии показывал, что никакие уступки не могли остановить Гитлера. Поэтому с большой степенью вероятности можно было ожидать от Варшавы отказа от немецкого ультиматума и неизбежности по-следующей германо-польской войны. А этой войны Чемберлен не желал, поскольку боялся, что поми-мо его воли в нее может быть втянута Франция, а в последствии и Англия. А это было бы катастрофой для Запада. Впрочем, как не остерегался Чемберлен быть втянутым в эту войну, но исторические об-стоятельства помимо его воли привели Англию именно к такому варианту развития событий.
В этой ситуации Лондон решил действовать по отношению к Гитлеру методом кнута и пряника: 31 марта Чемберлен заявил в палате общин, что правительство Великобритании, вместе с правительст-вом Франции, выступят на стороне Польши, если ее независимость окажется под угрозой, а несколько позже вышел со щедрыми предложениями по экономическому сотрудничеству с Германией. Однако вплоть до начала войны между Германией и Польшей Чемберлен фактически и не собирался объявлять войну Германии. Во всяком случае, практически не готовился к осуществлению своих угроз.
14—19 мая в ходе франко-польских переговоров о военной конвенции, Франция старалась из-бежать принятия на себя твердых обязательств, но вынуждена была обещать поддержать Варшаву в случае угрозы Данцигу и при нападении Германии на Польшу «начать наступление против Германии главными силами своей армии на 15-й день мобилизации». Англо-польские переговоры 23—30 мая привели к тому, что Лондон обещал предоставить Варшаве 1 300 боевых самолетов для польских ВВС и предпринять воздушные бомбардировки Германии в случае войны. Все это было заведомым обма-ном, поскольку никаких наступательных действий на западе Германии англо-французское командова-ние не предусматривало вообще.
23 августа Франция вновь подтвердила, что поддержит Польшу, но после этого Верховный со-вет национальной обороны решил, что никаких военных мер против Германии предпринято не будет, если она сама не нападет на Францию. Таким образом «странная» война была запланирована задолго до того, как выяснилось, что Польша была практически разбита через две недели после начала войны.
Не лучше дело обстояло и с английскими обязательствами. Никаких самолетов Лондон Польше так и не поставил, а 15 сентября в ходе последней встречи с генералом Айронсайдом поляки узнали, что, кроме 10 тыс. автоматических винтовок и 15—20 млн. патронов, Англия не может выделить ника-кого другого вооружения, да и это может поступить лишь через 5—6 месяцев…
По признанию Черчилля, англичане «ограничивались тем, что разбрасывали листовки, взываю-щие к нравственности немцев». С 3 по 27 сентября в ходе «рейдов правды» английские ВВС сбросили над Германией 18 млн. листовок — почти 39 тонн бумаги. Как вспоминал известный английский поли-тический деятель консерватор Эмери, 5 сентября он зашел к министру авиации  Буду с предложением организовать поджог Шварцвальда, чтобы лишить немцев строевого леса, но в ответ услышал: «Что вы, это невозможно. Это же частная собственность. Вы еще попросите меня бомбить Рур».
Правда Англия объявила Германии морскую блокаду. Но, во-первых, эта блокада никак не мог-ла помочь Польше, а, во-вторых, военно-морскую войну против Англии первой начала Германия, уже 3 сентября потопив британский  пассажирский лайнер  Атения, на борту которого находилось 1400  пас-сажиров.

Так что все эти  «гарантии» были не более чем дипломатическим трюком. Чемберлен лишь не-много видоизменил свою тактику, оставаясь по-прежнему верным политике умиротворения. Уже 20—25 мая Лондон предложил Парижу рассмотреть возможность передачи Данцига Германии по мюнхен-ской схеме. А перед самым началом войны через выступившего в качестве посредника известного шведского промышленника Далеруса Гитлеру было передано английское предложение созыва конфе-ренции пяти великих держав: Франции, Великобритании, Италии, Германии и России, на которой предлагалось установить новые границы Польши. «Гарантии» во всей этой эпопее имели лишь один смысл: запугать Гитлера и заставить его согласиться на новый Мюнхен.
Однако тактика запугивания фашистов могла быть весьма эффективной вплоть до Мюнхенской сделки. Но после того как Чемберлен и Даладье проявили явную заинтересованность (разумеется, ис-ключительно ради сохранения мира) в передаче фашистам Судет, Гитлер, естественно, не поверил в реальность этих угроз, заявив при этом: «Видел я этих ничтожеств в Мюнхене». Напугать Гитлера анг-лийские «гарантии» не смогли, но зато изрядно разозлили и ускорили окончательное решение судьбы Польши. В результате чего уже 3 апреля Гитлер подписал план Вайс - директиву на подготовку к воен-ному уничтожению польского государства, а 28 апреля Германия расторгла англо-германское морское соглашение 1935 года и договор о ненападении с Польшей 1934 года.
Оценивая английские «гарантии», Ллойд Джордж заявил, что действительный отпор Германии на востоке может быть организован только при участии СССР; односторонние же английские гарантии Польше являются «безответственной азартной игрой». Бывший премьер-министр Англии не понимал главного: Чемберлен изначально не собирался воевать с Германией, а значит, в этой комбинации СССР был совершенно лишним.

Выбор Гитлера: война на Востоке или на Западе?
Фюрер, исходя из печального опыта Первой мировой войны, всеми силами старался исключить возможность ведения войны одновременно на два фронта. Поэтому для него было чрезвычайно важно решить стратегический вопрос: в каком из двух возможных направлений следует начать свою экспан-сию.
Судя по оперативной информации западных и советской разведок, по крайней мере, до конца 1938 года у Гитлера были намерения начать свою агрессию с Советской Украины.
Например, 3 октября 1938 года Рихард Зорге сообщал в Москву, что очередной проблемой внешней политики Германии является «польский вопрос», но он будет разрешен между Германией и Польшей «по-дружески в связи с их совместной войной против СССР».
Об этом же свидетельствуют и данные дипломатических контактов фашистского руководства того времени. Так, 5 января 1939 года, Гитлер в беседе с Беком заметил, что между Германией и Поль-шей существует полная общность интересов в отношении России. Отвечая на вопрос Риббентропа, не отказалось ли польское правительство от устремлений Пилсудского в отношении Украины, Бек отве-тил, что поляки «уже были в Киеве и что эти устремления, несомненно, все еще живы и сегодня».
Тем не менее, Германия в начале 1939 года была еще не готова к полнокровной войне с СССР, поэтому, судя по всему, Гитлер в то время обдумывал возможность восстановления положения, уста-новленного Брестским миром и, прежде всего, об аннексии Украины. Для этого вероятнее всего плани-ровалось использовать опыт управляемого кризиса по примеру Австрии и Судет.
Вот как комментировал этот вопрос посол США во Франции Буллит во время его встречи с польским послом в Вашингтоне Потоцким в конце ноября 1938 года: «Германия уже имеет подготов-ленный и сформированный украинский штаб, который в будущем возьмет в свои руки власть на Ук-раине и должен будет создать там независимое украинское государство под эгидой Германии».
В принципе для реализации планов восточной экспансии Германии был нужен военно-политический союз с Польшей и договор о ненападении с Францией, который гарантировал бы ей не-прикосновенность западных границ. 
Если проследить за действиями немецкого правительства после оккупации Судет, то нетрудно заметить, что именно эти цели и преследует внешнеполитический курс Германии. Прежде всего, Бер-лин предлагает Польше участвовать в Антикоминтерновском  пакте, правда, связав это предложение с вопросом передачи Германии Данцига. А 6 декабря подписывает с Францией соглашение о ненападе-нии. 
Здесь существенно то обстоятельство, что правительство Франции, имея с Москвой договор о взаимопомощи, в тот момент времени было в курсе намерений Гитлера совершить агрессию против СССР. При этом оно заключает с Германией соглашение о ненападении, гарантируя фашистам в случае начала германо-советской войны неприкосновенность их западных границ, и тем самым вполне созна-тельно подталкивая Гитлера к войне с СССР. Эта французская позиция прекрасно видна из дипломати-ческой переписки французского МИДа того времени: 
Сразу после подписания франко-германского соглашения министр иностранных дел Франции Боннэ рассылает циркулярное письмо, где информирует  французских послов об итогах его перегово-ров с Риббентропом, сообщая, что: «германская политика отныне ориентируется на борьбу против большевизма. Германия проявляет свою волю к экспансии на восток».
В ответ на письмо Боннэ французский посол в Берлине Кулондр 15 декабря направил в Париж обширный доклад, в котором давал развернутый анализ германской политики на будущее: «Стремле-ние третьего рейха к экспансии на Востоке мне кажется столь же очевидным, как и его отказ, по край-ней мере, в настоящее время, от всяких завоеваний на Западе, одно вытекает из другого... Стать хозяи-ном в Центральной Европе, подчинив себе Чехословакию и Венгрию, затем создать Великую Украину под немецкой гегемонией — таковой в основном кажется концепция, принятая нацистскими руководи-телями и, конечно, самим Гитлером».
Таким образом, все события европейской политики, казалось бы, развивались буквально по пла-ну умиротворения, задуманному Чемберленом, но именно в этот момент времени и наступил сбой в умиротворении по-английски. Сбой, в конечном итоге, обернувшийся катастрофой для Запада. Берлин неожиданно для себя наткнулся на категорический отказ Варшавы уступить Германии часть своей тер-ритории. Это обстоятельство поставило под сомнение планы восточной экспансии фашистов. А пойти навстречу Польше и отказаться от Данцига фюрер, не уронив при этом своего лица, уже не мог. Тогда Гитлер издает директиву о захвате вольного города силами немецкого меньшинства в Польше. Однако после того как Варшава, объявив частичную мобилизацию, срывает этот план, Гитлер принимает ре-шение уничтожить польское государство и подписывает план Вайс.
Вот что по поводу своих военно-политических планов говорил Гитлер на совещании коман-дующих войсками вермахта в Оберзальцберге 22 августа: «Я принял решение еще весной, но думал, что сначала через несколько лет выступлю против Запада, а уже потом против Востока…
Первоначально я хотел установить с Польшей приемлемые отношения, чтобы потом начать борьбу против Запада. Однако этот импонирующий мне план оказался неосуществим, поскольку изме-нились существенные обстоятельства. Мне стало ясно: при столкновении с Западом Польша нападет на нас».
В итоге решение фюрера начать войну с Польшей автоматически внесло существенные коррек-тивы во все его стратегические планы. При этом Гитлер прекрасно осознавал, что ни Запад, ни Совет-ский Союз практически не были в состоянии помешать ему совершить агрессию против Польши. Запад это доказал в Мюнхене и его гарантии Берлин воспринимал как чисто пропагандистский шаг. А против помощи со стороны СССР категорически выступала сама Варшава. Для полуграмотных полковников, руководивших в то время Польшей, СССР казался несравнимо большим врагом, чем фашистская Гер-мания. И тут ничего не мог бы поделать в том числе и эфемерный на тот момент времени англо-франко-советский военный союз, создание которого в конечном итоге уперлось в категорическое неже-лание Варшавы, чтобы СССР хоть как-то участвовал в защите польской территории от внешней агрес-сии.
Таким образом, польский вопрос Германия в 1939 году была в состоянии решить единолично. Для этого ей не требовалось заключать каких-либо соглашений или идти на уступки Западу или СССР. Однако перед Гитлером уже стояла более существенная проблема: что ему делать после аннексии Польши, в какую сторону дальше направить военную мощь вермахта. Для решения именно этой стра-тегической задачи фюреру было необходимо еще до начала польской кампании выбрать временного союзника, при благожелательном нейтралитете которого, Германия могла бы разбить другую сторону. А вариантов у фюрера было два: либо временный союз с Западом и начало войны против СССР, либо временный союз с СССР и начало войны против Запада. Польша же в этом случае была лишь удобной разменной монетой и платой за будущий союз и не более того.
В пользу союза с Западом говорила вся политика умиротворения Лондона, позволившая Герма-нии возродить военную промышленность и вооруженные силы и подталкивавшая фашистов на войну с СССР. Если бы Чемберлен под давлением общественного мнения Запада не дал Варшаве свои, по сути, никчемные гарантии, то после победы над Польшей Гитлер, вероятнее всего стал бы планировать вой-ну против СССР.
В сложившейся же ситуации для обеспечения возможности проведения стратегии, направленной на войну против СССР, Гитлеру было необходимо, чтобы Запад отказался от данных им гарантий Вар-шаве или же, как минимум, не начинал реальных военных действий против Германии и заключил бы с ней сепаратный мир сразу после разгрома Польши.
Гитлер несмотря ни на что все же попытался реализовать этот вариант развития событий и после разгрома Польши предложил Западу заключить мир в так и не начавшейся еще войне. Этот «мир» по-зволил бы Германии вновь получить свободу выбора в вопросе, где начинать войну: на Западе, или на Востоке. Однако Чемберлен был не свободен в своем ответном решении. Над ним Дамокловым мечем весело общественное мнение. В результате Запад был вынужден отказаться от этого мира. 
При втором варианте фашистской стратегии – планировании войны против Запада, Гитлеру бы-ло необходимо заключить договор со Сталиным еще до начала германо-польской войны и за счет тер-риториальных уступок польских земель обеспечить лояльность советов после начала войны с Западом. Однако изначально Берлин был совершенно не уверен в том, что СССР пойдет на такой договор. Вот что по этому поводу говорил Гитлер на совещании 23 мая 1939 года: «Не исключено, что Россия пока-жет себя не заинтересованной в разгроме Польши. Если Россия и впредь будет действовать против нас, отношения с Японией могут стать более тесными». Так что по отношению к Советской России Берлин планировал проведение политики кнута и пряника.

Дипломатия Третьего рейха.
В ответ на английские гарантии 28 апреля Германия заявила о расторжении польско-германской декларации о ненападении 1934 года, а также англо-германского морского соглашения 1935 года. В этот же день в своей речи в рейхстаге Гитлер чуть ли не впервые избежал традиционных нападок на Советский Союз.
22 мая Германия заключила с Италией Стальной пакт, откровенно устремленный против Запада. После этого со стороны Гитлера последовало зловещее молчание. Он больше не предъявлял требова-ний насчет Польши и не произносил публичных речей, посвященных польскому вопросу. Он спокойно ожидал, что две западные державы поступят с Польшей так же, как в предыдущем году они поступили с Чехословакией, —  заставят ее пойти на уступки и мирно отдать немцам Данциг и транспортный ко-ридор.
Одновременно Берлин начинает политические игры, направленные на недопущение создания англо-франко-советского союза. Как уже говорилось выше, создание новой Антанты не могло спасти Польшу, но существенно затруднило бы реализацию дальнейших экспансионистских намерений Гит-лера. Поэтому недопущение союза Запада и Востока было приоритетной задачей немецкой диплома-тии.
20 мая германский посол в Москве фон Шуленбург поставил перед  Молотовым вопрос о возоб-новлении экономических переговоров. С этой целью предлагался приезд в Москву Шнурре. Однако Советское правительство из-за напряженности политической атмосферы в отношениях между СССР и Германией не сочло возможным вести переговоры о расширении торгово-экономических связей между обеими странами.
26 мая Гитлер утвердил инструкции немецкому послу в Москве о ведении переговоров с крем-лем. Шуленбургу указывалось, что до советского руководства необходимо донести следующее: «Столкновений между внешнеполитическими интересами Германии и Советской России  не  существу-ет...   Настало   время   наладить   нормальные   мирные советско-германские отношения... Итало-германский союз направлен  не  против Советского Союза, а против англо-французского союза...     Ес-ли вопреки нашим желаниям дело дойдет до столкновения с  Польшей,  то это никоим образом не за-тронет интересов Советского Союза.  Более  того,  мы твердо заверяем, что при  решении  польско-германского  вопроса  -  неважно,  каким способом,  -  мы  будем  учитывать  русские  интересы,  на-сколько  это возможно».
Далее Шуленбургу нужно было обратить внимание советов на  опасность  их союза  с Англией. «Мы не можем  понять,  что  заставляет  Россию  играть  важную  роль  в политике окружения, прово-димой Англией...  Для  России  это  будет  означать одностороннее обязательство без равноценной за-мены с  британской  стороны...  Британия не в состоянии предложить России равноценной замены, как бы ни были сформулированы договоры. Существование Западного вала делает оказание помощи Евро-пе невозможным... Мы убеждены,  что  Англия  в  очередной  раз  сохранит приверженность своей тра-диционной политике, при которой  другие  государства таскают для нее каштаны из огня».
Тем не менее, в Берлине вовсе не были уверены в том, что им удастся оторвать Москву от союза с Англией и Францией. Об этом, в частности, свидетельствует письмо Вайцзекера Шуленбургу от 27 мая, где говорится, что англо-русские переговоры «не так легко будет сорвать»  и  Германия  опасается  решительно вмешиваться, чтобы не вызвать «раскатов татарского хохота» в Москве.

С одобрения фюрера очередной зондаж России было решено предпринять в Берлине, где 30 мая Вайцзекер в беседе с советским поверенным в делах Германии Астаховым отметил, что Германия сня-ла с повестки дня «украинский вопрос», устранив этим повод для войны между двумя странами. (Здесь весьма существенно то, что фашистским руководством было официально заявлено, что украинский во-прос в действительности ранее стоял на повестке дня Германии) Он сказал, что имеется возможность улучшить советско-германские отношения. «Если Советское правительство хочет говорить на эту тему, - продолжал он, - то такая возможность имеется. Если же оно идет по пути «окружения» Германии вме-сте с Англией и Францией и хочет идти против Германии, то Германия готовится к этому».
Со своей стороны СССР настаивал, чтобы до политического урегулирования с Германией было бы заключено выгодное для СССР экономическое соглашение. Однако  переговоры на эту тему, прохо-дившие 17 и 25 июня завершились провалом, поскольку Германия посчитала советские требования слишком высокими, а СССР настаивал на их принятии.
В результате 29 июня Гитлер приказал прервать весь переговорный процесс с Москвой. В своем меморандуме фюрер пишет: «До сведения русских необходимо довести, что из их отношения мы  по-няли, что продолжение контактов они ставят в зависимость от того, устраивают ли их основы экономи-ческих переговоров, как было определено  в  январе.  Поскольку эти основы не удовлетворяют нас, мы в настоящее время  не  заинтересованы  в возобновлении экономических переговоров с русскими».
Чрезвычайно существенно то, что немцы в этот момент времени активно продолжали подготов-ку к войне, следовательно, Гитлер вполне допускал оккупацию Польши без какого-либо соглашения со Сталиным. Это обстоятельство убедительно подтверждает, что советско-германское соглашение о не-нападении вовсе не было для фашистов необходимым условием начала войны в Польше.
Сделав паузу в переговорах, как с Востоком, так и с Западом, но так ничего и не добившись этим, фашисты в конце июля вновь возобновили свою дипломатическую активность.
18, 20—21 июля состоялись англо-германские секретные встречи, в ходе которых Англия пред-ложила Германии широкую программу политического, экономического  и военного  сотрудничества, что позволило бы достичь главной цели английского руководства —  умиротворить Германию.
В ходе взаимных зондажей Берлин, демонстрируя готовность к переговорам, предложил Англии раздел сфер влияния в мире, потребовал возврата колоний и отмены Версальского договора. Однако 21 июля об этих секретных контактах узнала Франция и, опасаясь англо-германского сговора за свой счет, передала соответствующие сведения в прессу.
Несмотря на возникшую шумиху в печати, 29 июля Англия вновь неофициально предложила Германии раздел «сфер интересов» и невмешательство в дела друг друга. Со своей стороны, Англия обязывалась прекратить переговоры с СССР при условии, что Германия согласилась бы на сотрудниче-ство с Англией и Францией.

22 июля по инициативе немецкой стороны были возобновлены и германо-советские дипломати-ческие контакты. Вайцзекер  передал Шуленбургу в Москву новые  инструкции.  О  торговых  перего-ворах  он  писал: «...Мы будем действовать, так как заключение соглашения, причем, чем скорее, тем лучше, считают здесь необходимым из конъюнктурных  соображений. Что же касается чисто полити-ческого аспекта наших переговоров  с  русскими,  мы полагаем, что период ожидания, предписанный... в  нашей  телеграмме  от  30 июня, можно считать закончившимся. Вы уполномочены снова взять нити в  свои руки, не оказывая, однако, никакого давления». В этот же день были возобновлены  советско-германские экономические переговоры. 

В августе Гитлер по дипломатическим каналам активно зондирует как Англию, так и СССР, яв-но прорабатывая оба возможных варианта немецкой стратегии на несколько ближайших лет.
2—3 августа Германия проводит дипломатические контакты с Москвой, 7 августа — с Лондо-ном, 10 августа — с Москвой, 11 августа —  с Лондоном, 14—15 августа — с Москвой. 21 августа Лон-дону было предложено принять 23 августа для переговоров Геринга, а Москве — Риббентропа для подписания пакта о ненападении. И СССР, и Англия ответили согласием! И только в самый последний момент Гитлер принимает окончательное решение в пользу подписания договора с СССР и 22 августа отменяет полет Геринга, хотя об этом в Лондон было сообщено только 24 августа. Пока же английское руководство, опасаясь сорвать визит Геринга, задержало начало мобилизации армии и флота.
Проводя челночную дипломатию, фюрер тщательно и буквально до последнего дня выверял два своих альтернативных проекта: война с Западом или с Востоком. При этом вопрос оккупации Польши он явно считал решенным вне зависимости от исхода переговорного процесса и был убежден, что За-пад не вмешается в его войну с поляками, а СССР даже при желании не сможет прийти на помощь Варшаве, поскольку против этого категорически возражало польское правительство.
Гитлера гораздо больше волновало то, что англо-франко-советский договор, практически ли-шенный смысла во время польской кампании, мог стать реальным и действенным во время уже плани-руемого им нападения на Францию. Замышляя такую операцию, Гитлер не мог не учитывать, что со-ветская армия в любой момент может ударить ему в тыл. А война на два фронта явно не входила в его планы. Поэтому для Берлина было чрезвычайно важно сорвать заключение договора Запада с Востоком и подписать со Сталиным соглашение, гарантирующее Германии благожелательный нейтралитет СССР во время вероятной фашистской агрессии на Западе.
Именно об этом свидетельствует дальнейшее поведение фюрера. Ведь уже после разгрома Польши немцы настойчиво предлагали русским как можно скорее забрать предназначенный для них в соответствии с секретным протоколом кусок польских земель. В телеграмме Шуленбургу от 8 сентября Риббентроп подчеркивал, что «считал бы неотложным возобновление бесед германского посла с Моло-товым относительно советской военной интервенции в Польшу». А 15 сентября в секретной депеше Молотову Риббентроп сообщал, что «Варшава будет занята в ближайшие дни» и Германия «приветст-вовало бы начало советских военных операций именно теперь».
К 15 сентября фашисты практически разбили и уничтожили польскую армию. Англия и Фран-ция, формально объявив войну на деле доказали свое нежелание воевать с фашистами и следовательно опасность ответного удара с запада уже миновала. Москва медлила и явно боялась начать оккупацию Восточной Польши, опасаясь, что при этом Запад может объявить ей войну.
Если бы Гитлер заключал договор с Москвой только для того, чтобы обеспечить ее нейтралитет при захвате Польши, то эта задача к 15 сентября уже перестала быть для него актуальной. Гитлер мог бы уже спокойно забыть о секретном протоколе к договору о ненападении и практически без боя занять восточные районы Польши. Так ведь нет, он настойчиво добивается, чтобы Сталин забрал, подаренный ему кусок польской территории! Логика такого странного поведения фюрера может быть объяснена только одним – его желанием гарантировать благожелательный нейтралитет Москвы в предстоящей войне с Западом.

Англо-франко-советские переговоры.
В результате Мюнхенского сговора усилиями Англии и Франции СССР был поставлен в усло-вия полной дипломатической изоляции. Тем не менее, уже в ходе мартовского международного кризи-са Запад был вновь вынужден обратиться к СССР. 
18 марта на следующий день после получения Лондоном информации о германском ультимату-ме Румынии английский посол в Москве Сидс обратился к Литвинову с запросом: какую позицию зай-мет Советский Союз в случае германской агрессии против Румынии. В этот же день Сидсу было пере-дан ответ Советского правительства с предложением о созыве международной конференции с участием СССР, Англии, Франции, Польши, Румынии и Турции с целью выработки на ней решений о коллек-тивных мерах по защите мира и безопасности в Европе, которые могли бы остановить фашистских аг-рессоров.
19 марта Галифакс заявил советскому полпреду в Лондоне, что созыв предложенной Советским правительством конференции был бы преждевременным.
21 марта британское правительство выступило с предложением, чтобы Англия, Франция, СССР и Польша опубликовали декларацию о том, что в случае каких-либо действий, представляющих угрозу политической независимости любого европейского государства, они  «обязуются немедленно сове-щаться о тех шагах, которые должны быть предприняты   для общего сопротивления таким действиям».
Опубликование такой декларации не могло быть сколько-нибудь серьезным средством противо-действия агрессии. Но поскольку и такая декларация могла явиться хотя бы небольшим шагом вперед в деле создания фронта защиты мира, СССР на следующий же день дало свое согласие на ее опублико-вание.
Однако через несколько дней заместитель министра иностранных дел Англии Кадоган сообщил советскому полпреду, что  «поляки совершенно категорически, румыны в менее решительной форме заявили, что они не примкнут ни к какой комбинации (в форме ли декларации или какой-либо иной), если участником ее будет также СССР».

15 апреля Сидс официально предложил Москве опубликовать декларацию о том, что любой ев-ропейский сосед Советского Союза может рассчитывать в случае агрессии на советскую помощь, если он признает эту помощь желательной. Это предложение предусматривало оказание Советским Союзом помощи как Польше и Румынии, которые имели англо-французские гарантии, так и другим европей-ским соседям СССР - Латвии, Эстонии и Финляндии, которые таких гарантий не имели.
По сути, английское предложение было чистейшей провокацией. Лондон предлагал Советской России, относительно которой считал, что: «ее наступательные возможности ничтожны», принять на себя односторонние гарантии целому ряду стран, которые категорически выступали против таких га-рантий со стороны СССР, ни чего при этом не получая взамен. В результате такого шага Москва, даже против своей воли, могла быть вовлечена в войну с Германией, чего Чемберлен и добивался все эти го-ды. Естественно, эти предложения Москва отклонила.

  17 апреля  Советский Союз обратился к Англии и Франции с предложением о заключение между Англией, Францией и СССР соглашения о взаимной помощи, предусматривающей оказание тремя державами поддержки стран Восточной Европы, граничивших с СССР, в случае агрессии против них. В соответствии с советскими предложениями три державы должны были в кратчайший срок заключить военную конвенцию и установить размеры и формы военной помощи, оказываемой каждой из них жертве агрессии. Договор о взаимной помощи и военную конвенцию предусматривалось подписать од-новременно сроком на 5 - 10 лет

Предложения Москвы были встречены английским и французским правительствами в штыки. Так, например, в записке, подготовленной  Кадоганом для внешнеполитического комитета правитель-ства говорилось, что советское предложение ставит нас в «чрезвычайно затруднительное положение. Мы должны взвесить пользу от бумажного обязательства России присоединиться в войне к нам и ущерб, который мы потерпим от открытого объединения с Россией». Кадоган утверждал, что с практи-ческой точки зрения все говорит «против принятия русского предложения». Однако если Англия от-вергнет советское предложение, существует опасность того, что Советы могут заключить с Германией какое-то соглашение о невмешательстве.
При рассмотрении 26 апреля советских предложений на заседании английского правительства Галифакс высказался против соглашения с СССР. Главный его аргумент заключался в том, что подпи-сание Англией и Францией союза с СССР отрицательно отразилось бы на англо-германских отношени-ях, и сделало бы невозможным достижение нового англо-германского соглашения, а английское прави-тельство считало это своей главной целью. В результате советские предложения были признаны непри-емлемыми.
Характеризуя позицию, занятую английским правительством, глава Северного департамента МИД Англии Кольер констатировал, что оно не желает связывать себя с СССР, «а хочет дать Германии возможность развивать агрессию на восток за счет России».
Несмотря на демонстративное расторжение 28 апреля Германией германо-польского соглашения о ненападении и англо-германского морского соглашения 3 мая на заседании правительства Чемберлен поставил вопрос о желательности возобновления англо-германских экономических переговоров, кото-рые оказались прерванными в связи с захватом Германией Чехословакии. При этом он продолжал вы-ражать уверенность в том, что «все взоры господина Гитлера обращены к Восточной Европе». Его пол-ностью поддержал Галифакс, заявив: единственное, что Гитлер будет требовать от Англии, это – «сво-бода рук в Восточной Европе».
В тоже время 8 мая английское правительство вновь обратилось к СССР, по сути, с оскорби-тельным предложением о том, чтобы Советское правительство взяло на себя одностороннее обязатель-ство, обязуясь оказать помощь Англии и Франции, если они, выполняя взятые на себя обязательства в отношении некоторых восточноевропейских стран, окажутся вовлеченными в войну. При этом Запад не желал брать на себя никаких обязательств по отношению к Советскому Союзу. Москва, естественно, отказался брать на себя такие односторонние обязательства.
Характеризуя в этой ситуации отношение Чемберлена к возможности союза с СССР, Кадоган записал в своем дневнике: «Премьер-министр заявил, что он скорее подаст в отставку, чем подпишет союз с Советами».
Тем временем опрос общественного мнения, проведенный в Англии в конце апреля - начале мая, показал, что 87% населения страны выступало за заключение союза между Англией, Францией и СССР. Только после подписания германо-итальянского стального пакта 22 мая, английское правитель-ство фактически против своей воли оказалось вынужденным дать, наконец, согласие на начало перего-воров с СССР о заключении англо-франко-советского политического соглашения.
На заседании правительства 24 мая лорд Галифакс был вынужден признать, что срыв перегово-ров Англии и Франции с СССР может побудить Гитлера начать войну против Запада. Однако тут же было решено сделать целый ряд оговорок, которые должны были фактически свести на нет значение будущего договора.
В результате на переговоры в Москву была отправлена английская миссия во главе с Уильямом Стрэнгом  - дипломатом, работавшим ранее в посольстве в  Москве и хорошо говорившего по-русски, но малоизвестным как у себя в стране, так и за ее пределами. Тот факт, что сотрудника столь низкого ранга поставили во главе миссии, которой предстояло вести переговоры  напрямую с Молотовым и Сталиным, ясно давал понять  русским, что Чемберлен не принимал всерьез идею создания союза, спо-собного остановить Гитлера.
Целый месяц переговоров стороны потратили только на то чтобы убедить Англию распростра-нить свои гарантии на Прибалтийские республики. Совершенно немотивированный отказ Лондона рас-пространить свои гарантии на Литву, Латвию и Эстонию  Советский Союз резонно рассматривал, как попытку Чемберлена столкнуть СССР с Германией в Прибалтике, а самому остаться при этом в сторо-не.
Наконец 1 июля Англия и Франция дали согласие распространить гарантии трех держав и на Прибалтийские страны. При этом они, однако, предложили, чтобы страны, получающие гарантии, были перечислены не в самом договоре, а в протоколе, который не подлежал бы опубликованию. По их мне-нию, в списке соответствующих стран следовало указать Эстонию, Финляндию, Латвию, Польшу, Ру-мынию, Турцию, Грецию, Бельгию, Люксембург, Голландию и Швейцарию. В то же время, если англо-французские гарантии Польше и Румынии распространялись на случай как прямой, так и косвенной агрессии, то Англия и Франция соглашались на помощь Прибалтийским странам только при прямом вооруженном нападении на них. В случае косвенной агрессии они по-прежнему были согласны только на консультации, то есть оставляли за собой возможность уклониться от оказания помощи.
Сталин в этих ограничениях резонно почуял подвох и потребовал принять такую формулировку косвенной агрессии, которая не давала бы Западу возможности уклониться от выполнения их обяза-тельств. Слишком свежи были воспоминания о том, как Франция проигнорировала взятые на себя обя-зательства и бросила в Мюнхене на произвол судьбы свою союзницу – Чехословакию. А позднее ни Англия, ни Франция не пришли на помощь оставшейся после оккупации немцами Судет части Чехо-словакии, целостность которой они гарантировали в Мюнхене, да и о своих обязательствах Мемелю Запад даже не вспомнил. Между потенциальными союзниками царила обстановка взаимного недове-рия. В результате чего политические переговоры зашли в тупик, формально зациклившись на вопросе об определении косвенной агрессии.
Впрочем, для Чемберлена переговоры с СССР изначально были лишь политической ширмой. Об этом однозначно свидетельствуют оценки этих переговоров, которые давались в то время английскими лидерами. Так, например,  на заседании внешнеполитического комитета 4 июля Галифакс сказал: «На-ша главная цель в переговорах с СССР заключается в том, чтобы предотвратить установление Россией каких-либо связей с Германией». Удивительное скудоумие. Ведь факт военных и политических перего-воров СССР с Западом лишь заставлял Гитлера со своей стороны делать существенно более весомые предложения и идти на гораздо большие уступки Москве чем, в случае если бы таких переговоров не было вовсе.
Опубликованное в Москве 21 июля сообщение о том, что между СССР и Германией начались торговые переговоры, вынудило англичан и французов дать 23 июня согласие на одновременное вступ-ление в силу политического и военного соглашений. Через два дня они сообщили и о своем согласии начать переговоры с целью согласования текста военного соглашения. Однако чтобы прибыть в Моск-ву английским и французским военным представителям понадобилось целых 17 дней! В результате во-енные переговоры могли начаться только 12 августа. До начала войны оставалось менее трех недель…
Впрочем, со стороны Запада эти переговоры были, скорее всего, похожи на фарс. Не случайно состав англо-французских военных делегаций был, мягко выражаясь, не слишком представительным, а их инструкции предусматривали, что «до заключения политического соглашения делегация должна... вести переговоры весьма медленно, следя за развитием политических переговоров». При этом француз-ская делегация имела полномочия только на ведение переговоров, но не на подписание договора, а анг-лийская делегация вообще не имела никаких полномочий?!
В самом начале военных переговоров глава советской военной миссии Ворошилов сформулиро-вал кардинальный вопрос переговоров. Поскольку СССР не имел с Германией общих границ, то уча-стие России в войне было  возможно только на территории соседних с ним государств, прежде всего, Польши и Румынии. При этом Ворошилов уточнил, что имеется в виду проход советских войск через ограниченные районы Польши, а именно: Виленский коридор на севере и Галицию на юге. Советская военная миссия заявила, что без положительного решения этого вопроса все начатое предприятие о за-ключении военной конвенции между Англией, Францией и СССР, заранее обречено на неуспех.
15 августа начальник Генерального штаба Красной Армии Шапошников изложил на англо-франко-советских военных переговорах подробно разработанный советской стороной план военного сотрудничества трех держав. Он сообщил, что СССР готов выставить против агрессора в Европе 136 дивизий, 5 тыс. тяжелых орудий, 9 - 10 тыс. танков и 5 - 5,5 тыс. боевых самолетов. В докладе Шапош-никова были рассмотрены три варианта совместных действий вооруженных сил СССР, Англии и Франции в следующих случаях агрессивных действий со стороны Германии: нападения агрессоров на Англию и Францию; нападения на Польшу и Румынию; нападения на СССР через Прибалтику.
Ответ на поставленный советской делегацией вопрос о проходе советских войск через террито-рию Польши и Румынии не был получен ни 15, ни 16, ни 17 августа, после чего по предложению Драк-са переговоры были прерваны до 21 августа.

21 августа ответа на поставленный Советским правительством вопрос о проходе советских войск через территорию Польши и Румынии получено так и не было. В этой связи Ворошилов заявил, что нет практической необходимости собираться на новые заседания до того, как будут получены соот-ветствующие ответы от английского и французского правительств. А ответы эти и не могли быть даны ни Лондоном, ни Парижем, поскольку Польша категорически отказалась допустить советские войска на свою территорию.
Поляки находились в плену иллюзий относительно «могущества» своих вооруженных сил и во-енной силы своих западных союзников. Польская верхушка не могла понять, что Англия и Франция в 1939 году были уже не теми торжествующими победителями, какими они были в 1918 году, а польская армия безнадежно отстала, все еще оставаясь на уровне армии Первой мировой войны. Кроме того, по-ляки думали, что западные державы будут соблюдать все свои обязательства, и все это обеспечит побе-ду Польши над Германией.

Выбор Сталина: союз с Западом или Германией?
В своем докладе на XVIII съезде ВКП(б) Сталин сформулировал две основные опасности под-стерегающие Советский Союз на международной арене. Это реальная угроза миру в Европе, исходящая от фашизма и стремление Запада спровоцировать военный конфликт СССР с Германией.
В политический кризис 1939 г. Москва вошла в условиях политической изоляции. Предприня-тые Литвиновым в марте – апреле внешнеполитические акции, направленные на установление союзни-ческих отношений с Западом, потерпели полный провал. В этой связи нарком иностранных дел Литви-нов был снят с занимаемой должности, а на его место назначен Молотов. Естественно, что это назначе-ние означало начало нового внешнеполитического курса советского руководства, суть которого своди-лась к выходу из внешнеполитической изоляции путем лавирования между Западом и Германией, до-биваясь при этом наиболее выгодного для себя условий.
Уже в начале мая Москве стали известны планы Гитлера начать войну против Польши. В этой связи у Сталина были три возможные стратегии поведения:
- заключить союз с Западом и на территории Польши и Румынии с помощью Запада разбить своего смертельного врага;
- заключить союз с Германией и попытаться направить фашистскую агрессию на Запад в надеж-де, что оба советские противника обескровят друг друга;
- вообще не предпринимать никаких действий, дожидаясь дальнейшего развития международ-ных событий.
Безусловно, наиболее выгодным для СССР был первый вариант стратегии и Сталин буквально до последней минуты (по крайней мере, до 19 августа) активно пытался реализовать его. Однако Запад под любым предлогом не желал идти на союз с Москвой. Для Чемберлена военный союз с коммуни-стической Россией изначально казался абсолютно неприемлемым вариантом.
Для того чтобы принудить Лондон отказаться от его обструкциониской позиции Москва пред-приняла шаги по нормализации политических отношений с Германией. Такая тактика принесла почти мгновенный результат. В Лондоне вдруг осознали, что его отказ от конструктивных переговоров с СССР может привести к соглашению Москвы и Берлина, что срывало бы все планы Чемберлена, кото-рый уже несколько лет прилагал колоссальные усилия чтобы направить фашистскую агрессию на Вос-ток.
В результате 27 мая Запад дает свое согласие на проведение переговоров о заключении англо-франко-советского договора о взаимопомощи. Тем не менее, начав эти переговоры, Запад изначально не желал заключения действенного соглашения с Москвой, а использовал их только для того чтобы блокировать процесс советско-германского сближения. Одновременно Лондон сам вел секретные пере-говоры с фашистскими эмиссарами, одним из условий которых был отказ Англии от заключения союза с Москвой.
В этой ситуации вплоть до середины августа 1939 года, пока существовала хоть какая-то надеж-да на заключение англо-франко-советского соглашения, Советское правительство оставляло все зонда-жи немцев без практического ответа. Со своей же стороны Москва выдвигала Берлину такие требова-ния к соглашению по экономическому сотрудничеству с Германией, которые Гитлер счел чрезмерно завышенными и на этом основании почти на месяц прервал переговорный процесс с советами.
Однако после того как западные делегации так и не смогли дать ответ на вопрос о возможности прохода советских войск через территорию Польши и Румынии переговоры с Англией и Францией по-теряли для Сталина всякий смысл.
Английская позиция в этот момент времени сводилась к тому, что после того как немцы вторг-нутся в Польшу и Румынию их правительства якобы непременно изменят свою точку зрения и обратят-ся  за помощью к СССР. Поэтому в интересах России иметь готовые  планы  оказания помощи этим странам. Идти на такую явную авантюру Сталин не мог. Да и уверенности у него в том, что Запад не бросит СССР, как это он сделал ранее с Чехословакией, не было никакой.
Москве были нужны весомые гарантии военного союза, а Запад всячески не желал их давать. Впрочем, всего через несколько недель Сталин на деле убедился, чего на самом деле стоили «гаран-тии», данные Лондоном и Парижем Польше, и наглядно мог представить положение своей страны в том случае, если бы он все-таки заключил с Западом договор на предлагавшихся ему условиях. Можно не сомневаться, что Лондон и Париж без зазрения совести кинули бы нас так же, как они позже кинули поляков.
В принципе, Сталин мог избрать третью стратегию: не с кем не заключая никаких договоров на-блюдать, как Германия оккупируя Польшу, выйдет к границам СССР, а далее совершенно «мирно» присоединит к себе Прибалтику. После чего Сталину пришлось бы либо заключить с Германией в этих условиях уже унизительный договор на порядок менее выгодный для России, чем заключенный 23 ав-густа, либо еще раз отказаться от соглашения о ненападении и тем самым спровоцировать Гитлера на агрессию против нашей страны. В результате Россия вступала бы в войну без союзников, причем в этом случае ей реально грозила бы война одновременно на два фронта: против Германии и ее союзни-ков на западе и против Японии на востоке.
Оппоненты Сталина, как правило, утверждают, что если бы СССР послушался Запада и подпи-сал предложенный Лондоном вариант договора, то, несмотря на его фиктивность, фашисты, опасаясь одновременной войны с Советским Союзом и с Западом, не посмели напасть на Польшу. Однако такие утверждения совершенно голословны и ничем не подкреплены. Ведь Варшава неоднократно публично заявляла, что даже в случае нападения вермахта, не допустит пропуска по своей территории войск Красной Армии для боевого соприкосновения с немцами. Польское руководство русских боялись больше чем немцев. (Другое дело насколько эта боязнь была оправдана!) Гитлеру это было прекрасно известно, поэтому он с очень большой вероятностью мог полагать, что СССР просто не сможет прийти на помощь Варшаве, как в свое время не смог прийти на помощь Чехословакии. В этой связи все совет-ские гарантии становились не более чем пустой бумажной, но как показал опыт Запада, пустые гаран-тии тоже иногда становятся ужасно взрывоопасными.

Таким образом, в конце августа Чемберлен практически не оставил советскому руководству возможность выбора в его действиях по отношению к предстоящей агрессии Германии против Польши. В создавшейся ситуации национальные интересы страны требовали от Сталина принятия казалось бы совершенно противоестественного решения – заключения временного союза с фашисткой Германией.

Тем временем Берлин явно стал проявлять признаки нетерпения. Ведь заключение договора с Москвой уже после начала войны с Польшей становилось бы проблематичным, а намеченные Гитле-ром сроки вторжения заставляли немецкую дипломатию спешить.
14 августа  Шуленбург получил указания Риббентропа срочно посетить наркома иностранных дел. Ему поручалось сделать заявление о том, что Англия и Франция вновь пытаются втравить Совет-ский Союз в войну с Германией. Интересы Германии и СССР требуют, чтобы они избежали взаимного растерзания в угоду западным державам. Поэтому германское правительство выражало готовность за-ключить с Советским Союзом договор о ненападении. На следующий день германский посол зачитал это заявление Молотову. В своем сообщении в Берлин, Шуленбург отмечал, что, хотя нарком привет-ствовал намерения Германии улучшить отношения с СССР, он, тем не менее, не дал конкретных отве-тов на поставленные вопросы, в том числе о возможности приезда в Москву Риббентропа.
17 августа Шуленбург снова явился на прием к Молотову. Он подтвердил готовность Германии заключить с СССР пакт о ненападении и гарантировать вместе с СССР суверенитет Прибалтийских го-сударств. Германское правительство обещало также оказать влияние на Японию в целях нормализации японо-советских отношений. Шуленбург сообщил, что министр иностранных дел Германии Риббен-троп готов прибыть в Москву 18 августа или в последующие дни.
Германскому послу был дан ответ, что улучшение советско-германских отношений должно осуществляться постепенно посредством ряда практических шагов, а визит германского министра не-возможен без его тщательной подготовки. При этом нарком вновь напомнил о многолетней антисовет-ской направленности внешней политики Германии.
19 августа Шуленбург еще раз настаивал в беседе с Молотовым на немедленном приезде гер-манского министра в Москву, но вновь получил отказ!!!
20 августа Гитлер обратился к Сталину с личным посланием. В нем говорилось, что в любой день может разразиться кризис, в который, возможно, окажется вовлеченным Советский Союз, если он не согласится на подписание с Германией договора о ненападении.  «Поэтому я еще раз предлагаю Вам, - говорилось в телеграмме, - принять моего министра иностранных дел во вторник 22 августа, са-мое позднее, в среду 23 августа. Имперский министр будет облечен всеми чрезвычайными полномо-чиями для составления и подписания пакта о ненападении».
Дальше тянуть время Сталин уже не мог. Его отказ автоматически означал бы, что следующим объектом фашисткой агрессии должен был бы стать СССР с совершенно непредсказуемыми последст-виями.
На этом и играл Гитлер, который кроме «пряника» в виде территории Западной Белоруссии, За-падной Украины и стран Прибалтики, припас для  Сталина и  «кнут» в виде крупнейших по тем време-нам боевым действиям японской армии в районе Халхин-Гола, происходившим всего за месяц до нача-ла агрессии фашистов против Польши. Японцы были разбиты советскими войсками, но не заключи Сталин договора с Гитлером и это могло стать основой для дальнейшего военно-политического сбли-жения Германии и Японии. В результате СССР мог быть поставлен перед катастрофой, с которой, в принципе, Россия могла столкнуться еще в начале 20 века, в случае, если бы Первая мировая война совпала по времени с Русско-японской войной. Надо ли объяснять, к каким последствиям для нашей страны могло привести такое совмещение двух этих воин.

Заключив договор о дружбе с фашистской Германией Сталин фактически временно перевел вос-точный вектор агрессивных устремлений Гитлера на западный вектор. Тем самым он решил целый ряд проблем, стоящих перед СССР:
Во-первых, договор о дружбе с Германией сделал бессмысленной планирование агрессии Япо-нии против СССР, поскольку такая агрессия имела смысл только при одновременном нападении на Со-ветский Союз Японии и Германии.  Гитлер же не предупредив заранее японских союзников об измене-нии своих намерений, просто-напросто подставил их, бросив на произвол судьбы.
В своей ноте от 24 августа японское правительство заявило Германии: «Японское правительство заявляет, что заключение Германией с Россией пакта о ненападении является серьезным нарушением сепаратного соглашения, связанного с «Антикоминтерновским пактом», между Японией и Германией. Поэтому оно выражает строгий протест немецкому правительству». После чего кабинет министров Хи-ранумы подает в отставку.
Ответом Японии на пренебрежительное отношение со стороны Германии и отказ от совместных военных действий против СССР в 1939 году явилось изменение вектора агрессивных устремлений с северного на южный. Это в свою очередь привело к кардинальной перестановке сил на мировой арене. Япония вступила в войну с США, после чего уже физически не смогла вести войну на два фронта. Сле-довательно, Сталину удалось развести во времени советско-германскую и советско-японскую войны, одновременно сделав США своим боевым союзником.
Во-вторых, Сталин получил передышку для подготовки к войне с фашистами. При этом он ре-зонно рассчитывал, что война Германии с объединенными силами Франции, Англии и их  европейских союзников должна заметно ослабить Германию. Однако произошло непредвиденное. Запад фактически не пожелал воевать с фашистами и практически сразу же капитулировал перед Гитлером. Разумеется, предвидеть заранее такой ход было невозможно, но, тем не менее,  СССР получил почти два года пере-дышки и достаточно эффективно использовал их для повышения своей обороноспособности.
В-третьих, фактически заставив Запад воевать с Гитлером, Сталин с первых же дней Великой Отечественной войны обеспечил СССР боевыми союзниками, которые не только отвлекали на себя хо-тя и сравнительно небольшую часть военных сил Германии, но и поставляли для Советской России оружие, технику и продовольствие по ленд-лизу.

                Начало Второй мировой войны
как закономерный итог политики умиротворения 
Вечером  23  августа Гитлер  назначил дату и время нападения на Польшу: суббота 26 августа в 4.30 утра. Однако в полдень 25 августа Англия и Польша подписывают договор о взаимопомощи. Уз-нав об этом Гитлер внезапно отменяет свой приказ о нападении на Польшу. По словам Геринга на его вопрос: «Это серьезно?» Гитлер ответил: «Нет, я хочу только посмотреть, нет ли средства избежать вы-ступления Англии».

Уже в 13.30 Гитлер принимает английского посла Гендерсона, осуществляя при этом еще одну попытку удержать  Англию  от участия в войне. Гитлер объяснял, что  хочет  выработать  в  направле-нии  Англии  такой  же серьезный шаг, какой он уже сделал в направлении России.  При этом он  готов  заключить договоры с Англией, гарантирующие существование Британской империи при любых об-стоятельствах, насколько это  будет  зависеть  от  Германии,  а также оказывать помощь, если таковая ей понадобится
В  течение  всей  встречи  Гитлер  неоднократно  повторял,   что «его всеобъемлющее предложе-ние Англии» сможет  стать предметом   обсуждения только при одном условии: после решения герма-но-польского конфликта. Когда Гендерсон возразил, что Англия  не  сможет рассматривать его пред-ложение, если оно не будет  включать  в  себя  мирного урегулирования вопроса с Польшей, Гитлер  ответил:  «Если  вы  считаете  это бессмысленным, тогда вообще не передавайте мое предложение».
Однако вскоре после того Гендерсон вернулся в посольство, его посетил Шмидт, который при-нес  запись  беседы  с  Гитлером и  послание  от  него  с  просьбой  посоветовать  английскому прави-тельству «отнестись  к  предложению  со  всей  серьезностью». Шмидт даже предлагал Гендерсону са-мому слетать в Лондон, обещая предоставить  для  этой цели немецкий самолет.
В 17.30 Гитлер принял французского посла, заявив ему что «польские  провокации,  направлен-ные  против рейха», терпеть дольше невозможно, что он не станет нападать на Францию,  но если Франция вступит с ним в конфликт, то он будет воевать с ней до  победы.
Для того чтобы в соответствии с распоряжением фюрера остановить немецкую армию вечером 25 августа, руководству вермахта потребовались значительные усилия, поскольку часть соединений уже находилась на марше. Тем не менее, в 20.35 Кейтель  сообщает Гитлеру о  том,  что его приказ  об остановке немецкой армии выполнен.
Гендерсон возвратился в  Берлин  с ответом английского правительства только вечером  28  ав-густа и в 22.30 передал его Гитлеру. В  послании предложения  Гитлера  о немецких гарантиях  Британ-ской империи были в мягкой форме отклонены. Кроме того, говорилось, что британское правительство  «не  может, несмотря ни на какие выгоды, принять участия в урегулировании, ставящем  под угрозу независимость государства, которому оно дало гарантии».
Гитлер вплоть до начала агрессии против Польши еще продолжал дипломатические игры с Анг-лией, целью которых было ослабление внимания союзников Польши от готовящегося нападения на нее и еще одна попытаться удержать Англию от вступления в войну против Германии. Однако уже 31 авгу-ста в 13.30 Адольф Гитлер принял окончательное  решение и издал  Директиву № 1 на ведение войны.
На рассвете 1 сентября 1939 года, в тот самый день, который Гитлер  еще 3 апреля выбрал для начала операции "Вайс", немецкая армия пересекла границы Польши и двинулась по направлению к Варшаве с севера, юга и запада.
Для Англии и Франции настало время выполнять свои обязательства перед Польшей. Но в тот момент времени, когда выяснилось, что западные гарантии так и не испугали Гитлера и их теперь надо было выполнять, решимости в действиях английского и французского правительств резко поубавилось. Тем не менее, 3 сентября под громадным нажимом общественности правительства сначала Англии, а затем и Франции все же были вынуждены объявить войну Германии.
Вот, например, как английский историк Тейлор описывает в своей монографии «Вторая мировая война» причину того, почему Чемберлен был вынужден объявить войну Германии: «палата общин была сильно обеспокоена, ее члены, во всяком случае большинство из них, безусловно признавали обязательства Англии перед Польшей. Они не думали, что эти обязательства — пустой дипло-матический жест, не понимали, что нет возможности ей помочь. Знали только, что для Англии это вопрос чести. К вечеру 2 сентября стало ясно, что, если не объявить войну, правительство падет на следующий день. Члены кабинета были солидарны с палатой общин. Позже, вечером, они организовали сидячую забастовку, отказываясь разойтись, пока не будет принято решение. Чемберлен тихо сказал: «Да, джентльмены, это война». Галифакс недовольно отметил в дневни-ке: «Во всем этом, по-моему, проявились худшие стороны демократии».

А вот как оценивает эту же ситуацию американский журналист и историк Ширер: «Ситуация действительно  могла  оказаться  угрожающей.  Через  два  часа Чемберлен выступал в палате общин, большинство членов которой,  несмотря  на различие в партийной принадлежности, вы-ражали нетерпение и недовольство тем, что Британия откладывает выполнение своих союзни-ческих  обязательств.  После выступления премьер-министра их терпение окончательно исто-щилось…
После тридцати девяти часов войны в Польше английское правительство  не желало при-держиваться только выжидательной тактики. В резиденции правительства, казалось, повеяло духом Мюнхена».
Собственно в этот момент времени у Чемберлена фактически не было выбора. Он либо должен был объявить войну, либо, отказавшись это сделать, был бы вынужден уйти в отставку и в этом случае войну Германии объявил бы его приемник.
Политика умиротворения - хитроумная многоходовая комбинация по натравливанию Гитлера на СССР, задуманная Чемберленом еще в 1937 году, в марте 1939 года дала осечку, после чего события стали неуправляемыми, и Англия против своей воли оказалась вовлеченной в мировую бойню.