Их преступление и наказание

Посвящается Виктору Борисовичу Спандарьяну,
доктору экономических наук, бывшему Торгпреду СССР в Японии,
одному их немногих умных и интеллигентных советских
торговых представителей за рубежом.


ИХ ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ

Из книги «Японцы» американского япониста Джека Суарда, издания «Лотус Пресс», Токио 1971
Перевод с английского

      На американцев, которые озадачены и огорчены ростом преступности в их собственной стране (она в одиннадцать раз опережала рост населения в период с 1960 года, в то время как раскрываемость серьёзных преступлений сократилась на треть), даже беглый обзор состояния правопорядка в Японии должен производить хорошее и воодушевляющее впечатление.
     Прежде всего, преступность в Японии, в целом снижается: в 1935 году, например, число арестов японской полицией составило 1,5 миллиона при населении в 68 миллионов. Тридцать лет спустя число арестов составило 1 миллион (сократилось на треть), хотя население выросло до 100 миллионов человек.
     Некоторые цифры ещё более впечатляют: в 1965 году число арестов за мошенничество и жульничество составило 1/6 от этой же величины в 1935 году, и за этот же период число арестов фальшивомонетчиков упало на 2/3, а подкуп властей сократился на половину.   
     В соответствии со статистикой Интерпола Япония обладает самым низким уровнем преступности в мире (3,6 на 100 тысяч жителей, в сравнении с 667 в США и 540 в Англии). За пятилетний период (с 1960 по 1965) преступность выросла на 55% в Англии и на 40% в США, но уменьшилась на 2% в Японии. 
     На фоне общего сокращения преступности, тем не менее, выросла преступность среди молодёжи. В 1965 году половина арестов пришлась на молодёжь по обвинению в насилии, краже, ограблении и хулиганстве. Достаточно интересно то, что только 4% молодых преступников происходят из действительно бедных семей, в то время как 43% являются выходцами из среднего класса. Подсчёты сделаны без ссылок на статистику семейных доходов, но полиция уверена, что преступники укладываются в вилку средних значений доходов.
     6 декабря 1968 года менеджер отделения Кокубундзи (в западном пригороде Токио) банка Нихон Синтаку получил письмо от вымогателя. Ему приказали оставить 3 миллиона йен (8333 доллара США) в определённом месте и в определённое время. В противном случае ему пообещали взорвать его дом в Токио. Менеджер не подчинился и сообщил об угрозе сотрудникам своего банка.
    Четыре дня спустя, утром, четверо служащих покинули банк в автомобиле «Седрик» (производства фирмы «Нисссан», обычно используемого в такси - прим. перевод.) и поехали в сторону завода «Тосиба» в городе Футю, в нескольких милях от Токио. Они везли нечто громоздкое и ценное: триста миллионов йен (эквивалент 8333 долларов).
     Японские компании обычно выдают большие бонусы своим служащим дважды в год: в конце июня и в конце декабря. Но многие компании, такие как «Тосиба», бонусы в конце года выдают в начале декабря, чтобы дать своим служащим больше времени для предновогодних покупок. Обычно бонусы равны одной месячной зарплате, но иногда они достигают размера двух-трёх месячных зарплат. Это и были бонусные деньги для рабочих и служащих завода «Тосиба» в Футю, которые четыре банковских клерка везли тем утром наличными: японские компании не выдают бонусы чеками.
    В девять утра, когда «Седрик» ехал по дороге, ведущей мимо тюрьмы в  Футю, патрульный на знакомом всем белом полицейском мотоцикле остановил банковский автомобиль на дороге. Патрульный, лицо, которого было скрыто шлемом и шарфом, поспешил к стоящему автомобилю.
   «Мы только что получили сигнал из полицейского участка в Сугамо», - отрывисто сказал он: «Дом вашего менеджера только что был взорван».
    Сугамо был районом Токио, где проживал менеджер.
«И мы узнали», - продолжил полицейский: «Что в этом автомобиле где-то заложена взрывчатка». Он сразу начал проверку автомобиля.
     За миг, более короткий, чем требуется времени выговорить это, четыре клерка выскочили из «Седрика» и побежали к кювету, совершенно забыв о деньгах, оставленных в автомобиле. Когда они оказались в предполагаемой безопасности на склоне кювета,  полицейский сел за руль их автомобиля и уехал с тремястами миллионов йен.
   Возможно, нет смысла сообщать, что человек, совершивший самую крупную кражу наличных в японской истории, отнюдь не был полицейским. На момент написания мною этих строк никто так и не узнал, что это был за человек.
     Несмотря на описанный случай, эффективность японской полиции является основной причиной низкого уровня преступности. В целом это способные и преданные делу мужчины и женщины. И их мало. В Японии на одного полицейского приходится 799 жителей, тогда как в США один полицейский приходится на 502 и во Франции на 347 жителей.
    Далее, полицейские часто бывают связаны неадекватным и отсталым законодательством. Например, в Японии не предусмотрено наказания за похищение с целью выкупа, поскольку этот вид преступления был только недавно импортирован. Нет закона о шпионаже (правда, уголовному преследованию подлежат лица, ведущие разведку против США на территории Японии – прим. перевод.). Нет закона об инцесте. У Японии нет договора об экстрадиции, ни с какой страной, кроме США. Нет закона об изнасиловании. (Насилие над девушкой моложе 13 лет, однако, признаётся преступлением.) Без ордера на арест или, если нет явно совершаемого преступления, полицейский не имеет права обыскать подозреваемого на предмет владения им оружием. Если полицейский применяет силу при аресте члена мафии, то он рискует оказаться под следствием по обвинению в попытке на убийство, в ложном аресте или в нанесении телесных повреждений. (Рабочие, студенческие или левые организации всегда наготове использовать эти возможности для борьбы с жандармами.) Только в случае угрозы национальной безопасности (случая, до сих пор не декларированного законом после окончания Второй мировой войны) полиция может использовать силу для подавления не разрешённых демонстраций, что частично объясняет разгул мафии и её дикую разнузданность в последние годы.   
     Тщательное изучение известных студентов-участников бунтов против Договора о безопасности 1960-го года показывает, что среди них совсем не оказалось спортсменов, что послужило возникновению интригующей теории о том, что эти бунты являются альтернативным видом спорта, возможностью для сжигания излишней юношеской энергии. (В 1956 году, после восстановления дипломатических отношений между СССР и Японией, советская сторона в контексте намеченного мирного договора между странами рассматривала вопрос о передаче островов Малой Курильской гряды Японии. Положительному решению этого вопроса помешало перезаключение в 1960 году так называемого  «Тихоокеанского пакта безопасности» между США и Японией и некоторыми другими странами Тихоокеанского бассейна, который вступил в силу в 1952 году. В новой редакции 1960 года этот пакт рассматривался его участниками как «элемент системы безопасности для сдерживания коммунистической угрозы» в условиях развернувшейся холодной войны, и главенствующая роль в этом после США отводилась Японии. После этого, в новой военно-политической обстановке, вопрос о передаче островов Малой Курильской гряды Японии был снят Советским Союзом с повестки дня – прим. перевод.).

     Испытывая затруднения от своей малочисленности и от определённых правовых ограничений, японская полиция, тем не менее, трудится с честью. В то время как уровень арестов по всем видам преступлений в США составляет 25%, в Великобритании – 35% то в Японии - 51% (от числа зарегистрированных преступлений – прим. перевод.).  За грабёж в США арестовано 38% и 83% в Японии. И за убийство в Японии было арестовано 98% против 91% в США.    Безусловно, не всё осуществляется благодаря полиции. Несколько других причин имеют место, среди них географическая изоляция Японии, ограниченное пространство, традиционное уважение власти, семейная гордость и честь, единый язык и отсутствие сухопутной границы, которую преступники могут легко пересечь при бегстве.
     Далее, общество проявляет удивительное сотрудничество с полицией, что удивляет ввиду того, что в 1920-х и в 1930-х проводились жестокие репрессии населения, и следы полицейского высокомерия всё ещё имеют место (похмелье от японского феодализма, характеризуемого японским выражением «Кансон Мимпи» или «Уважай власть, презирай обычного человека»). Недавнее обследование трёх тысяч горожан показало, что 60% из них рассматривают полицейского как «доброго и сердечного друга в период нужды», и  23% ответили, что у них совсем нет жалоб на полицию.  (В Японии используется крайне широкая сеть добровольных осведомителей с чёткой организацией, о любом преступлении со всеми подробностями тут же сообщается по радио и телевидению, общественная охота на подозреваемого, подробно комментируемая в средствах массовой информации, обычно занимает несколько суток – прим. перевод.).
     Одной из послевоенных инноваций (по рекомендации США) по усилению эффективности японской полиции была замена одиозных мечей, которые носили полицейские до 1945 года, на револьверы «Смит и Вессон» 45-го калибра. Полиция рассматривала это «усиление» со смешанными чувствами: в стране, где почти ни у кого нет револьверов, кроме как у полицейских, уполномоченных на ношение огнестрельного оружия, слишком много преступников стали убийцами в попытках завладеть полицейскими револьверами.
    Одним из очень странных массовых убийств и банковских ограблений в истории японской преступности стало преступление, совершённое в одном их маленьких банков под Токио 26 января 1948 года. Оно до сих пор  возбуждает у японцев сильные эмоции, более сильные, чем случай с Кэрил Чессман в США.
     В этот день около половины четвертого пополудни, мужчина средних лет со шрамом на лице появился в отделении Сиинамати банка Тейкоку в токийском районе Тосима. На нём были красные бутсы (не такие уж необычные для Японии, как для США) и нарукавная повязка, указывающая на то, что он из администрации района Тосима. Он попросил к себе менеджера отделения.
    Менеджера отделения на месте не оказалось, «чиновника» подвели к столу помощника менеджера, которому он дал визитную карточку, из коей следовало, что официальное лицо было врачом.
     «По соседству обнаружена вспышка дизентерии», - сообщил он ассистенту: «И мужчина, который заболел, сказал нам, что он приходил в этот банк несколько раз за последнее время. Вы не соберёте сейчас всех своих работников? Я должен буду просить вас предпринять необходимые меры против дизентерии».   
    Двери банка как раз закрылись в связи с окончанием приёма клиентов, так что ассистент смог быстро созвать остальных пятнадцать сотрудников банка, чтобы послушать инструкции «врача из администрации».
     Очень тщательно человек в красных бутсах разложил шестнадцать доз лекарства в виде белого порошка и попросил каждого сотрудника наполнить свою чайную чашку водой. Он предупредил их, что лекарство может повредить эмаль на зубах, поэтому они должны положить дозу непосредственно на язык и запить его одним глотком воды. По сигналу врача все шестнадцать сотрудников взяли свои чашки и последовали инструкции.
     Почти одновременно они начали чувствовать разрывающие внутренности боли, потом качнулись в сторону водоохладителя, где они рухнули почти все одновременно. Из шестнадцати сотрудников банка двенадцать умерло.
    Человек в красных бутсах забрал 164 тысячи йен и несколько чеков и затем убежал.
    Двадцать первого августа некий Садамити Хирасава, пятидесяти семилетний пожилой артист, проживающий в городе Отару в северной Японии, был задержан в качестве подозреваемого. В тюрьме он, прежде всего, попытался совершить самоубийство, и затем, двадцать седьмого сентября он сознался в том, что дал синильной кислоты шестнадцати сотрудникам банка Тейкоку.
    Хотя впоследствии он отрицал свою вину, Хирасава был приговорён к смерти. За этим последовали длительные и неоднократные комические апелляции, ожидания приведения приговора в исполнение, новые слушания, новые следствия, новые сборы отпечатков пальцев. В результате Хирасава до сих пор остаётся там, где он был двадцать лет назад – в тюрьме в ожидании смертной казни.
     В Японии большинство уголовных дел слушается тремя судьями, которые, заседая вместе, решают вопрос виновен-невиновен, и эта система кажется очень хорошей. (Новый Верховный Судья США Уоррен Ерл Бергер также ставит под сомнение принцип судебного расследования с помощью жюри (суда присяжных – прим. перевод.), и 20 июня 1969 года в журнале «Тайм» его цитировали: «Если бы мы могли обойтись без жюри, то мы сэкономили бы много времени. Когда-нибудь мы попробуем рассмотреть дело без жюри за один день, что для жюри заняло бы одну-две недели».)   
     В Японии проводился эксперимент по судебному расследованию с помощью жюри в период между 1928 и 1943 годами. Обвиняемым было предоставлено право выбора между расследованиями с помощью жюри и с помощью тройки судей. Согласившихся на жюри оказывалось всего 30% в год в течение всего пятнадцатилетнего периода эксперимента, почти все обвиняемые предпочли не быть судимыми своими согражданами. В результате, судебные расследования с помощью жюри были отменены.
     Отсутствие расследований с помощью жюри является одним из главных причин того, почему многие американцы тяжело восприняли то, что вооружённые силы США в октябре 1953 года предоставили японским судам первичную юрисдикцию над американскими военнослужащими и членами их семей, совершившими преступления на территории Японии вне американских военных баз. Было беспокойство по поводу того, что японцы, по-видимому, из-за своего поражения в войне, попытаются отыграться с помощью данного им права на американцах, присуждая им более серьёзные наказания, чем они заслуживают.
     Им не о чем было беспокоится. Японские суды склонились в поклоне для того, чтобы показать своё благородство перед подсудимыми американцами. Во многих случаях они были так великодушны, что отпустили явных виновников, которые заслуживали хоть какое-то наказание, и наши военные прокуроры были вынуждены добывать дополнительные обвинения (чтобы избежать повторного суда по одному и тому же обвинению), с помощью которых можно было привлечь виновных к хотя бы к меньшей ответственности.
     К маю 1957 года, три с половиной года спустя, когда основной контингент наших вооружённых сил покинул Японию, японская полиция арестовала 27 тысяч американских граждан, из которых только 500-м было предъявлено обвинение (здесь уровень арестов с предъявлением обвинения ниже, чем для японцев). Приблизительно половина из этих 27 тысяч были нарушителями правил дорожного движения, из которых только 11 человек были привлечены к ответственности.
     Из вышеуказанных 500 человек примерно 30% были наказаны только штрафами, да ещё небольшого размера. К маю 1957 года только 37 американских граждан сидели в японских тюрьмах, ни один из сроков не превышал 15 лет. Смертные приговоры ни разу не выносились американцам, хотя некоторые их них убили японцев при разных обстоятельствах.
     Департамент обороны США подтвердил на сенатских слушаниях факт, что американские правонарушители в целом получали более мягкие наказания в японских судах, чем могли бы получить в американских за аналогичные преступления. Департамент подтвердил, что японцы построили специальную тюрьму для американцев, отбывающих наказания, по стандартам, значительно превышающим стандарты для обычных японских тюрем.
     Мой однокашник из школы изучения японского языка в Мичиганском университете имел опыт пребывания в токийской тюрьме, о чём следовало бы написать, или только описать смущение, которое может появиться в случаях, когда линии японской и американской юрисдикции пересекаются и перемешиваются.
    Это случилось в Токио сразу после окончания войны на Тихом океане. Мой однокашник, назову его Питом, был на флоте лейтенантом и наслаждался обычными встречами с очень привлекательной полуфранцуженкой-полуяпонкой, которая работала секретарём в офисе высокопоставленного американца. К несчастью Пит заразился лихорадкой чёрного рынка, возникшего в те времена. Он убедил квартирмейстерского шофёра сделать бизнес на  грузовике с сигаретами. (Тогда блок американских сигарет стоил 60 центов и давал 20 долларов дохода на чёрном рынке.)
    Парочку поймали. Шофёра послали сидеть за забором для рядовых, а Пита направили в тюрьму для офицеров. Офицерская тюрьма была переполнена, так что токийский шеф американской военной полиции решил для этого случая взять взаймы камеру в японской тюрьме в токийском районе Сугамо. Дальше, больше.
     Пока Пит, единственный американский узник, мыкался в сугамской тюрьме, он послал своей полуфранцуженке-полуяпонке, назовём её Мари,  письмо, в котором он просил навестить его.  Когда она пришла, ему каким-то образом удалось убедить её, что он совершенно невиновен, и всё это ужасная ошибка.
    Как раз в это время группа американских экспертов по уголовным делам прибыла в Японию по просьбе Дугласа Макартура для обследования японских тюрем и подготовки рекомендаций по внесению изменений и улучшений. Группа возглавлялась комиссаром Нью-йоркской полиции Валентином. Несколько членов группы приехали с секретарями.
    Сугамская тюрьма была первой в очереди на инспекцию. Тюремная администрация известила всех узников, включая Пита, о приближающемся визите. Всех попросили прибраться в камерах, и вести себя наилучшим (по воскресному) образом.
    Основная часть тюрьмы, как и во многих американских, имеет ряды по шесть-семь  камер, располагающихся этажами вокруг свободного пространства в центре, так что большинство узников могут видеть хотя бы часть камер над и под собой. Камера Пита была на верхнем этаже в конце ряда, рядом с дверью, ведущей к камерам данного ряда. Камера в центре бетонного пола имела простое отверстие, служащее в качестве унитаза для узника.
    Комиссар Валентин и его группа из американцев обоего пола приехали в Сугамо по графику утром и начали обход. Из верхней камеры Пит видел, как они вошли и начали медленно обходить первый этаж, останавливаясь, чтобы задать вопросы японским узникам.
    Как администрация тюрьмы, так и узники нервничали. Администрация не знала, какие изменения в их жизни последуют после этого визита, а узники ждали давно ожидаемых улучшений в их содержании по рекомендациям американцев, и даже общей амнистии.  Пит тоже нервничал. В конце концов, он не был закоренелым преступником, его никогда не арестовывали. Однако он знал, что военно-полевые суды выносили жестокие приговоры за бизнес на чёрном рынке в те времена.
    Он и другие заключённые продолжали наблюдать за тем, как группа Валентина медленно, но верно шла с первого этажа на второй, со второго на третий, и затем с третьего на четвёртый этаж, что заняло уже около часа.
     Пока шла инспекция, Пит начал испытывать сильные позывы к дефекации, что, вообще, случилось с ним впервые за три дня. За ночь до этого он попросил тюремного врача дам ему слабительного, считая подобное прекращение обычной биологической функции следствием мысленного беспокойства и нервного напряжения в результате ареста. Когда он проснулся этим утром, первая доза не произвела никакого действия, и он принял ещё две дозы, подозревая, что врачу не удалось подобрать дозу по его американскому размеру (действительно, японские дозы лекарств  недостаточны для белого человека – прим. перевод.). Хотя дело казалось безотлагательным, он решился потерпеть до ухода инспекции из тюрьмы.
    После ухода с четвёртого этажа группа Валентина исчезла. Пит и другие ждали появления группы на входе на пятый этаж, но они не появлялись. Пять минут прошло. Десять минут прошло. Затем следующие пятнадцать минут.
    В конце концов, Пит не мог больше терпеть. Он должен был воспользоваться унитазом, доисторической дыркой в середине его камеры. Будучи убеждённым в том, что комиссар Валентин и его группа уже давно покинули тюрьму, не поднявшись выше четвёртого этажа, он спустил брюки и приступил к своему неотложному делу.
     В самой середине этого действия, однако, дверь на пятый этаж, ближайшая к камере Пита, открылась, и через неё прошли комиссар Валентин, группа из американцев мужского и женского пола и несколько служащих японской администрации, не говоря уже о служащих американского штаба, сопровождавших  группу. Все они, как Пит рассказал мне позднее, составляли инспекционную группу численностью не менее двух десятков человек.
     Проходя через дверь, все они остановились перед камерой Пита, ожидая увидеть японского узника и готовясь задать ему вопросы. Вместо японца, однако, они увидели американского армейского офицера, скорчившегося над дырой в полу.
     Пит рассказал, что остановить дело, которым он занимался, было выше, значительно выше его сил. Лучшим, на что его хватило, были слабая улыбка, обращённая к  группе, и тёплое приветствие рукой.
     Когда одна из американок увидела его, то она ахнула и побледнела в шоке. Пит, по причине, которую он не смог удовлетворительно объяснить, подмигнул ей. После этого все члены группы поспешно двинулись далее, бросая нервные взгляды назад.
    Это потрясающее событие, однако, удивительно сыграло Питу на руку. В тот же вечер генерал Макартур давал официальный обед в честь Валентина и его группы в резиденции генерала, в здании, где сейчас находится посольство США (как раз напротив здания посольства СССР и России в микрорайоне Акасака района Минато-ку: это «противостояние» обычное дело почти для всех стран пребывания – прим. перевод.).  На обед были также званы высокопоставленные американские сотрудники, работавшие в Токио. Среди них был и босс Мари. Жена босса прихворнула в тот вечер и была заменена им на Мари.
     Во время обеда член группы Валентина рассказал Макартуру об очень странной вещи, которую они сегодня видели: об американском армейском офицере, содержащемся в японской тюрьме.
    Будучи вполне осведомлённой об этом офицере, Мари вступила в разговор с восклицанием: «О, генерал Макартур, я всё о нём знаю! Он вовсе ничего не сделал плохого… и он плохо себя чувствует… и в этой ужасной японской тюрьме…»
     Переполненный чувствами, её голос угас.
     Без промедления Макартур повернулся к одному из полковников своего штаба и приказал: «Вытащите этого человека оттуда!»
    Менее через два часа после этого Пит был уже на пути к своим казармам, где его оставили под домашним арестом. Более того, шеф военной полиции был болезненно удивлён неожиданным интересом верховного командующего, проявленным к судьбе молодого лейтенанта. Боясь, что размещение американского офицера в японской тюрьме приведёт к расследованию с неважными для него последствиями, он решил снять все обвинения против Пита и убрать его побыстрее с тихоокеанского театра.   
     Я услышал эту историю от самого Пита почти сразу после его освобождения, когда он выезжал из казарм в Токио в аэропорт. Мари, которая вышла замуж позднее за другого американца, пришла попрощаться с ним и принять его тёплую благодарность.

Copyright У2003 foma zamorski