Теплое лето

…Не жарко и в общем-то не холодно.  Нет дождя и безветренно. Ясно, спокойно, пусто и немного грустно. Не поздняя весна и не ранняя осень, так… неясное теплое лето…

Как солнце из-под туч, голубые глаза за линзами очков.
 - Знаешь, мне пора. Не сердись. Все будет хорошо.
Поцелуй, мягкие губы, всегда обветренные.
Не хлопает дверью, выпархивает в кусты сирени, стучит каблуками, писк домофона, две секунды – и удар тяжелой железной двери.
Противный внутренний голос:
 - До смешного, когда вся жизнь, в руках девчонки. Хочешь не хочешь, а теперь ты её любишь. Не разбрасываясь, не как-то, а именно любишь. Ага, то самое ненавистное слово, в которое так отчаянно отвергал. И поделать-то ничего не можешь. Не бросишь же ты её? Не бросишь, потому что тебе без неё хуже, чем вот так.
Я знаю, что дома будет запах сладких леденцов и «Орбита», забытый «25 кадр» и помада под зеркалом, красная лампочка автоответчика, тихо-торопливое:
 - Димастый, возьми, пожалуйста, мои книжки на работу, я завтра заберу, очень надо. Целую.
Это она.
А я? Сигареты и коньяк, разобранная постель, кухонный стол, погребенный под бумагами, запах её духов от тонкого свитера, холодный кофе, хриплое:
 - Я люблю тебя, солнышко… - но она не услышит.
Закрываю глаза, шепчу, как заклинание:
 - Она меня любит. Она меня любит, я знаю.
Полуправда, я знаю только, что она меня любила раньше.

 - Привет.
Намеренно тяну слово, наблюдаю, как хорошенькое личико недовольно морщится.
 - Здравствуй.
Всегда отвратительно хороша и мила, черт бы её побрал. Ненавижу!
 - С Димой была?
 - Ты же видела, Лара. Мне пора.
 - Ты его не стоишь.
Она, пробежав уже несколько ступенек вверх, оборачивается:
 - Возможно. Но он же так не думает.
 - Я тебя ненавижу.
 - Я знаю.
 - Ты не имеешь права…
За поворотом лестничного марша мелькает край её летнего платья.
Можно бесконечно гадать про твою любовь, но факты есть факты. Все девушки приходили и уходили, а ты всегда возвращался и плакался мне в жилетку. Мне! И я всегда была рядом. Я всегда знала, что ты мой, с кем бы ты ни встречался…
И вот она… С бесстыже ясными глазами, изящная до хрупкости, смотрит всегда выжидающе-вопросительно, ничего не боится, почти идеальная. И забирает тебя так непринужденно и быстро.
 
…На лестнице вкусно пахнет котлетами и горько паленой водкой. На  стенах нацарапаны ключом и написаны фломастером чьи-то формулы любви:  «Аня + Володя» - и обиды: «Маша-дура». Интересно эти имена совпадают с какой-либо периодичностью?
Твое собственное имя давно скрыто под слоями темно-серой краски, а Аня – это та мелкая девчонка с 7 этажа, у которой был ужасно грязный пудель и безумная мама-блондинка. Просто все изменяется, даже то, что ты стараешься не видеть и оставить постоянным…

 - Доброе утро.
Устало киваю. Толстая наполненная рекламой «Экстра-М» и худенький районный журнал летят в картонную коробку. Оборачиваюсь на звук, так и есть - принцесса с четвертого этажа.  Смотрит на часы, потом на меня. Улыбается. Наверное, хорошо, просыпаясь, видеть такую улыбку. Впрочем, я по сути близок к этому.  Она, поправляя на ходу застежку туфель, идет к двери.
 - До свидания.
На автомате отвечаю:
 - Будьте осторожнее.
Слыша писк домофона соображаю, что это пожалуй не те слова, которые говорят почти незнакомой соседке. Красивая все-таки девочка.   

Если верить слухам, то мы…
 - Привет.
 - Сашка, перестань вешаться мне на шею.
 - Ну чего ты сердишься?
Улыбается мне, полупустой улице, пыльной траве, прозрачной крыше остановки. Вздыхаю:
 - Я не сержусь, Саш.  На тебя трудно сердится.
Она не слышит, тонкие пальцы ищут мой плеер, уверенно переключают кнопки в поисках любимых песен. Со стороны мы смотримся отлично, очаровательная пара влюбленных студентов. Только мы ведь просто, без любви. Наша любовь потеряна в бесконечных институтских коридорах, полупустых аудиториях и противно-жарких вагонах метро. От неё осталось неясное желание обняться при встрече и побыть немного рядом. Согласно мнению окружающих…
 - Ты какой-то усталый сегодня.
 - Это оттого, что только ты можешь выглядеть цветуще, всю ночь изучая чью-нибудь бредовую теорию.
В её глазах нет слухов и чьего-то мнения, в её глазах все та же нежная усмешка, а губы движутся в такт моим, мы не сговариваясь подпеваем:
 - Ты так хороша: длинные пальцы, узкие джинсы, шея и плечи…
А слухи говорят, что мы расстанемся.

…Интересно почему утро не может длиться бесконечно? Вот так и замереть  в восемь.  Вместе радужками в брызгах машин-поливалок, тополиным пухом, несущимся вверх, сладким запахом свежей листвы. Зачем стрелка вместе с солнцем поползет сначала к половине девятого, а потом к полудню? Забирая улыбки, разделяя людей,  растворяясь со всей своей легкостью в автобусах и машинах, телефонных звонках, бумагах, деловых встречах, шуршании ручек…

Толпы туристов, уходящее солнце, накидываю куртку, меня уже ждут.
Она щурится на солнце и курит. Я знаю, что если спросить как дела, в ответ услышу:
 - Все хорошо.
И на меня взглянут с тем же прищуром, что и на солнце.
У неё есть что-то странное в глазах, иногда от её взгляда хочется убежать. Но не сейчас, и я остаюсь на месте, бестолково улыбаясь. Она не задает общих вопросов, она убийственно конкретна, она умеет выведать все, о себе бросив только, что сдала зачет.
Мы гуляем по старым скверам и улицам, она зачарованно смотрит на витрины, курит, нравится прохожим. Я завидую ей, словно бы и вправду у неё не бывает проблем.
Смотрю вслед за ней на витрины и сравниваю свои веснушки и курносый нос с её бледным  аристократическим личиком. Я знаю, что просто другая. Но иногда мне хочется иметь такие же глаза, глаза ангела.
Мы прощаемся у метро.
 - Диме приветы.
Она поднимает глаза от букета дешевых ромашек, который купила у маленькой благообразной бабульки.
- Передам обязательно, ну будь умницей, – она целует меня в щеку и скрывается за дверью-распашонкой.
А я не могу забыть её взгляда при упоминании Димки. Усмешка дьявола в глазах ангела.

…Ромашки пахнут летом. Или это все-таки наоборот? Они замирают в чьих-то тонких пальцах и теряют лепестки под шумливый смех, нервный шепот и иногда рассудительный голос, только с теми же словами:
 - Любит, не любит…
И далее по списку.
Иногда они засыхают между белоснежных страниц, на которых написано про чью-то любовь.
Они всегда рядом с любовью. С самой разной, самой верной, самой непонятной и пугающей, самой нежной и иногда рядом с той, единственной. Даже в твоих  обожаемых розах нет такой любви.
Лето путается в площадях и улицах. Заколдовывает своими запахами. У лета запах  твоей любви, твоих сигарет, твоего смешного счастья. Ты не даешь вам больше этого лета и потому боишься посчитать лепестки на своих ромашках, ты боишься узнать, что там любит, а еще больше боишься, что будет не любит…