*** Малыш, вчера...

***
Малыш, вчера за ужином ты снова подсунула мне вилку, хотя прекрасно знаешь, что я терпеть не могу острых предметов. Я их ненавижу и боюсь. Острые предметы, тупые люди, открытый огонь, общественные места, толпы, внимание, см. приложение, мой приятель.
Мой приятель (далёкий знакомый) завёл глупую привычку: бросил курить с шести до десяти вечера. На это время приходились «репетиции» – жалкие сборища нескольких человек, не имеющих никакого понятия о том, чего они хотят добиться от четырёх старых гитар и микрофона. Все парни каждые полчаса уходили курнуть, а мы с тобой оставались вдвоём и целовались. Так прошёл месяц или два, а потом твой будущий муж перестал курить в перерывах. Он сидел в зале и пялился на нас. У тебя сын. Пошлое имя.
Имя объекта окружающего мира – определение его, объекта, сущности. Имя, даваемое новорождённому человеку, - пустой звук, дань обычаям скандально упрямых предков, кличка. Я ничего не знаю о тебе, но все вокруг хотят знать, как им тебя подзывать, а потому я даю тебе имя. За тобой – право на самоопределение в будущем.
В будущем я надеюсь с первого раза встать в восемь тридцать утра. Это мой план на ближайшее грядущее – на завтра. Попробуй запланировать день вчерашний, а что до меня, то ты – это…это… Мои брюки пахнут козлом, мои руки пахнут козлом, мои ноги на ощупь – лёд, на взгляд – обе в порядке. И я переставляю их одну за другой, одну за другой. Я передвигаюсь вперёд и вперёд, имея целью центр города. Пересилив боязнь и отвращение к снующим вокруг меня людям, я поселяюсь в толпе и ищу взглядом. Но мой взгляд – неудачник. Снова и снова остаётся он тускл и неярок. Ни одного милого или хотя бы знакомого лица. Эти походы обречены. А уверен ли ты, что это тот город?
Город всегда тот, если у тебя достаточно сил вырастить в нём друга. Чем быстрее начнёшь, тем дольше будешь счастлив завтра. Начни сейчас же, и дорога к нему станет лучшей частью твоей жизни. А жизни почему-то всегда мало для радости. Вот и новолуние наступает снова. Небо темно, мрачно, бесконечно. И глаза жмурятся под одеялом.
Под одеялом, между прочим, полно мёртвых листьев. Я перебираю их слепыми руками и слышу музыку. На книжных полках чистые нотные листы громко тоскуют, жалуются друг другу, мечтают покрыться знаками. Мечтаю и я. Но единственное, чем, пожалуй, я покроюсь, это морщинами, струпьями, трупными пятнами и космической пылью. И да здравствует утро, когда маленький Бог был выброшен в сопках Дальнего Востока. Обе вскормившие его женские груди источили лесные мыши. Молодой кедр пророс из пустой глазницы матери. И давно уже мёртв малыш.


                ...'00