Пидор

Необыкновенная история о том,
как Владимира Васильевича, мэра города Н,
начали посещать в высшей степени удивительные мысли,
будто бы он пидор.

Виктор Федорович в своей квартире на пятом этаже до безобразия обыкновенной "хрущевки" жил уже тринадцатый год. Там он встретил перестройку, подписание беловежского договора и избрание президентом Леонида Макаровича Кравчука. Но никакое из этих свидетельств наступления нового времени не затронуло основы его жизни так, как начавшиеся вскоре после обретения Украиной независимости перебои с водой.

Надо сказать, что и в былые советские времена до последнего этажа, на котором Виктор Федорович имел несчастье проживать, вода доходила не всегда, но, по крайней мере, во время плановой экономики эти неприятные периоды можно было как-то прогнозировать. Ночью и днем, когда большинство советских граждан спало или, соответственно, трудилось на благо Родины, напор воды всегда был достаточным и постоянным. Теперь же, когда к власти пришли давно знакомые демократы, предсказать поведение воды стало совершенно невозможно. И это очень раздражало Виктора Федоровича.

Дело в том, что в его доме (как и во всех других домах такого же типа) не была проведена, крайне необходимая в быту горячая вода (для подогрева проектировщики предусмотрели газовые колонки), и при отсутствии в трубах холодной воды, не было никакой возможности воспользоваться горячей. Нет, конечно, можно было набирать холодную воду впрок в ведра, а потом греть ее на газовой печи, но процесс этот был крайне утомительным.

Виктор Федорович ванну принимал обычно довольно поздно, часу в одиннадцатом. Он включал колонку и погружался в чтение книг или же смотрел телевизор. Чтобы набрать необходимое количество воды, ему приходилось до пятнадцати раз бегать из зала на кухню и включать-выключать колонку (дабы не случилось пожара) при колебаниях давления в водопроводе. Каждый раз он должен был отрываться от мирового искусства и спешить обуздать индустриальное чудо, с шипением, свистом, а потом и потрескиванием в обильном количестве извергавшее клубы пара. После нескольких месяцев такой жизни у Виктора Федоровича выработалась привычка: выключая готовую взорваться колонку про себя произносить фразу "мэр пидор" (интересно, что включая колонку, о мэре он не вспоминал). И постепенно эта привычка перешла на подсознательный уровень, оформившись в условный рефлекс, возбуждавшийся шипящей и парующей колонкой.

***

Однажды вечером Владимир Васильевич, Н-ский мэр, человек положительный и уважаемый в обществе, готовясь отойти ко сну, поймал себя на странной мысли "Я пидор". Мысль не имела оттенка сексуальной ненормальности, возбудив в его памяти лишь воспоминания о давно ушедших днях работы на стройке: "Эти пидоры опять кирпич не завезли" или "Сами пусть пидоры с таким раствором работают". И все же это странно, подумал мэр, уже засыпая: "Я, и пидор".

Проснувшись, глава города позавтракал морскими продуктами, сел в служебный автомобиль, привычно ожидавший его у выхода из дома, и отправился на работу решать вопросы жизнедеятельности города. Совещание уже подходило к концу, и только мэр собрался поблагодарить городских чиновников за хорошую работу, как в голове, промелькнула уже знакомая мысль: "Я пидор". Это его не на шутку испугало. "Может я действительно пидор. Нет, я не могу быть пидором, я мэр. Что это вообще за бред, наверное, надо больше спать, а то так недолго и с ума сойти",- бурлили мысли в голове главы города на протяжении всего рабочего дня, пока он не сел в самолет и не снял стресс двумя порциями водки со льдом.

В аэропорту, Владимир Васильевич обычно быстро и уверенно проходивший мимо продавцов газет и журналов, в этот раз остановился возле столика одного из них и принялся рассматривать красочные обложки периодических изданий, отпечатанных "там", но на родном русском. На него смотрели привлекательные девицы в неглиже с одинаковыми улыбками, серьезная дама в коричневом деловом костюме, но без трусиков (если верить подписи под фотографией) и несколько легко одетых парней с продолговатыми предметами в руках.
- Мне нужен журнал для пидоров, то есть гомосексуалистов, - сказал Владимир Васильевич и сразу же начал корить себя за проявленную на людях слабость.

Продавец, немолодой уже человек, в прошлом инженер завода электронного машиностроения, внимательно посмотрев на мэра, внутренним чувством, выработавшимся за два года торговли свободной прессой, понял, что представленное на столе разнообразие жанров показалось недостаточным потенциальному покупателю и ему нужен журнал именно для пидоров, а не гомосексуалистов. Искомый журнал, на всякий случай обернутый никому не нужной газетой местных советов, лежал в видавшей и не такие виды сумке, справа от стола. Но что-то в новом покупателе вызывало опасение и не позволяло бывшему инженеру протянуть руку за неприличной, но очень прибыльной фотопублицистикой. Ведь этот человек, - думал продавец, - может оказаться представителем власти, или того хуже налоговым инспектором, он может привлечь за распространение или, не заплатив, забрать журнал как запрещенный для продажи товар. Но корыстные побуждения взяли верх. Здраво рассудив, что даже самый коварный налоговый инспектор, прежде всего, может быть обыкновенным пидором, продавец осторожно достал из сумки журнал, и со словами "семьдесят пять" дал его Владимиру Васильевичу.

В передовице газеты автор писал: "проблемы местного самоуправления, прежде всего заключаются в том, что на местах отсутствуют хорошие управленцы, которые могли бы самостоятельно управлять, воплощая в своей деятельности лучшие принципы местного самоуправления:",- мэр, как специалист отметил, что написано сложно и непонятно. Но, отвернув край газеты и взглянув на обложку журнала, он сразу же понял, чем один единственный пидор отличается от всех даже вместе взятых гомосексуалистов, голубых и геев. Быстро расплатившись, Владимир Васильевич предпочел сразу же уйти, забыв даже причитавшуюся ему сдачу с новенькой сотенной купюры.

Потрясенный прочитанным, мэр вернувшись домой, у начальника отдела регистрации общественных организаций поинтересовался наличием в городе организованного движения меньшинств, а в управлении здравоохранения осторожно попытался выяснить процент заболевания СПИДом среди лиц нестандартной сексуальной ориентации.

Вскоре по городу пошли слухи. На совещания к мэру стало приходить все больше новых людей, каждый из которых пытался найти в нем ранее не знакомые черты и ответ на вопрос "неужели это правда". Человек высшего сословия не мог заниматься "этим" с какими то оборванцами, наркоманами и прочими представителями движения хиппи, - говорили они, и в круг подозреваемых попал ряд его соратников по партии и даже один редактор респектабельного местного издания. Жизнь мэра стала главной темой разговоров в коридорах и в перерывах между ответственными совещаниями.

В Киеве эти слухи такого значительного внимания не снискали и даже более - новые сведения о мэре были восприняты как нечто само собой разумеющееся: "И, слава Богу. Наконец-то, цивилизованные отношения докатились и до провинциального Н-ска", - сказал бывший министр юстиции.

Понятно, что в таких условиях разговор с женой не мог не состояться. "Дорогая, я не пидор",- уверенно, как на встрече с избирателями, начал мэр, но долго репетировавшаяся речь была прервана заблаговременно заготовленным восклицанием жены:
- Говорила я тебе, не лезь в большую политику, разве мы раньше плохо жили!?
- Да причем здесь это! Ты что, серьезно думаешь, что в большой политике все пидоры? Может, ты хочешь сказать, что и Президент - пидор? Пойми, это просто мысли у меня стали появляться, будто я пидор, а в действительности все наоборот.

Не найдясь, что ответить, на весомый аргумент о сексуальной ориентации Президента (супругу его, милейшую женщину, она знала и даже два раза лично встречалась) жена мэра вдруг просияла, вспомнив похожую ситуацию из последнего телевизионного сериала "Дорога вперед".

- А давай обратимся к психотерапевту. Восточному. Говорят, они знают какие-то тайные способы избавления человека от назойливых идей методом индийского самовнушения. Когда мистера Салливана, мэра Монтгомери, стали преследовать назойливые мысли о том, что он украл 346 тысяч долларов, и скоро его схватит полиция, этот самый психотерапевт помог ему поверить в свою честность и мистер Салливан стал потом даже губернатором штата.

О мистере Салливане и городе Монтгомери наш мэр слышал впервые (сериалы он не смотрел по причине наличия более важных дел), но, пораскинув мозгами, прикинул, что если тот украл 346 тысяч, то доходы от парковки в этом американском городке, как минимум, в три раза больше, чем в Н-ске.
На следующий день в Индию послали самолет за восточным целителем. Прибывший целитель был маленького роста с длинными спутавшимися волосами и без чалмы. Доверия не вызывал, но разговаривал на хинди. У трапа йогу в знак признательности подарили лакированный кусок антрацита, а за услуги пообещали рассчитаться в СКВ. Проведя при помощи переводчика короткую разъяснительную беседу с мэром о взаимосвязи причины и следствия, достижении гармонии мудрости и любви, он понял, что даже при большом желании древние истины Востока на земле, богатой энергетическими и коксующимися углями, всходы дадут не скоро.

Йог, многозначительно заметив, что "расслабление есть жизнь, а напряжение - смерть", рассказал Владимиру Васильевичу о самом простом способе самовнушения в четвертой фазе Шавансы: "Лягте на пол, расслабьтесь, ни о чем не думайте, пятнадцать раз повторите "Мое тело, руки и ноги расслабляются и становятся тяжелыми и теплыми". Потом сделайте десять-тринадцать дыхательных движений: при каждом вдохе фокусируя взгляд на кончике носа, а при выдохе, возвращая глаза в нормальное положение. Ни о чем не думайте, а все внимание сконцентрируйте на удержании в сознании образа голубого неба, безбрежного голубого неба". После последней рекомендации йога с позором изгнали и первым же рейсом "Аэрофлота" отправили домой в Калькуту.

Однако жена настаивала, и во второй раз выбор был сделан в пользу отечественной психиатрии. В рекомендациях нашего специалиста не было мудреных иностранных слов, а предписывалось утром, перед сном и после приема пищи семь раз повторить про себя "Я не пидор, а перспективный украинский политик". Но и этому виду лечения не суждено было продлиться долго. Наш мэр дабы ускорить процесс выздоровления начал повторять магическую формулу когда только выдастся возможность (и действительно начал верить в свою перспективность), но так этим увлекся, что однажды совещание с главами районный администраций уверенно начал словами "Я не пидор:". В зале, самое малое, на две минуты воцарилась мертвая тишина. Ситуацию спас первый заместитель мэра по имиджу: "Я думаю всем понятно, товарищи, что разговор будет серьезным, и каждый должен отчитаться о проведенной работе по полной программе". Этот инцидент замять не удалось и несколько газет, (несмотря на то, что мэр на совещании более не обронил ни слова) все-таки поместили у себя материалы с заголовками "Я - не пидор" и фотографиями главы города.

***

Когда Виктор Федорович увидел одну из вышеназванных газет, первой его мыслью было "Как же не пидор, самый настоящий пидор. По киевам разъезжать он мастер, а с водой порядок навести - не пидор". С этого дня Виктор Федорович каждый день начал интересоваться новостями, установил дружеские отношения с продавцом ближайшего киоска "Союзпечати", которая при появлении старика сразу же сообщала "Про мэра ничего нового нет" или "возьмите "Деловой Н-ск", есть интересный материал на третьей полосе". Так, стараниями цепных псов демократии Виктор Федорович узнал об удивительных мыслях Владимира Васильевича и даже встретился с психотерапевтом (после известного инцидента его уволили с работы), пытавшимся лечить мэра.

Имея весьма слабые познания о телепатии, старик, тем не менее, однозначно отождествил с собой причину появления странных мыслей у главы города. Попытки Виктора Федоровича понять механизм передачи не лучших своих мыслей не увенчались успехом, но ему стало стыдно. Одно дело, когда ты восклицаешь про себя "мэр пидор" и совсем другое,- когда понимаешь, что вследствие этого реальный живой человек начинает терзаться от осознания собственной неполноценности.
Но перебои с водой не прекращались, а, как известно, ничто не оказывает на человека большего влияния, чем то, что происходит непосредственно в его жизни. Не в силах бороться с постоянно возникавшим желанием называть мэра пидором, Виктор Федорович попытался найти оправдание самой формулировке. Несколько раз при появлении проблем с водой сознательным усилием он заставлял себя говорить "у нас плохой руководитель города, не может даже обеспечить равномерную подачу воды в дома" или "концепция местного самоуправления не оправдывает возложенных на нее задач", но чаще срывался на привычное "мэр пидор".

Старик был человек простой и прямолинейный, две его условные судимости за хулиганство остались в далекой молодости, но тяга к новому и непознанному не только не умерла в нем, но и с годами даже стала больше. Купив в подземном переходе московский бестселлер "Этика и эстетика русского мата", он выяснил, что, несмотря на распространенную в обществе точку зрения о постыдности и неприемлемости для культурного человека матерных слов, они являются едва ли не единственным способом искреннего выражения своего отношения к действительности.

Для мата, в отличие от других словесных конструкций, не характерно предварительное осмысление произносимого, он возникает как бы ниоткуда и в то же время отражает сложнейшие психические процессы, возбуждающиеся в мозгу вследствие внезапных изменений внешней или внутренней среды человека, - писалось в книге, и ее автор показался Виктору Федоровичу человеком умным и интеллигентным.
Если бы старик знал о знаменитом петербургском споре поэта Шкляринского с Ильей Дворкиным о невозможности замены в разговорной речи матерных слов обычными, он, безусловно, даже не задавался бы вопросом, о приемлемости формулировки "мэр пидор". Но в то время когда Шкляринский писал свои стихотворенья, а Дворкин разговаривал "как какал", Виктор Федорович работал водителем КРАЗа, начальником автоколонны и даже директором областной автобазы (в течение двух месяцев, пока по неизвестным причинам не избил ногами своего заместителя).

В конце концов, я как часть народа имею гарантированное Конституцией право на свободу слова,- убеждал себя Виктор Федорович,- даже если это слово "пидор". Позвонив в приемную мэра, старик сказал:
- Я хочу поговорить с Владимиром Васильевичем по очень важному вопросу.
- Владимир Васильевич сейчас в командировке. Приемный день каждый пятый четверг месяца. Если хотите, можете записаться в очередь, - привычно ответила секретарь.
Зная по своему опыту непродолжительной руководящей работы, что значит записаться в очередь, Виктор Федорович решил идти напрямую:
- Девушка, я знаю, почему ваш начальник пидор, и как раз по этому вопросу хочу с ним встретиться.

Секретарь была хорошо осведомлена о странных слухах, ходящих о шефе по городу, но дополнительных указаний на этот счет от него не получала. Женщиной она была либеральной и ничего плохого в нестандартной сексуальной ориентации не видела. По крайней мере, говорила она себе, это лучше, чем иметь такого шефа, как Клинтон. Не найдя ничего лучшего, как записать телефон Виктора Федоровича на отдельном листе бумаги, она положила трубку и стала терпеливо дожидаться возвращения мэра из столицы.

***

Владимир Васильевич за последнее время заметно исхудал, под глазами у него появились мешки, и он стал значительно реже общаться с подчиненными. Мысли продолжали посещать его. Зайдя в приемную, он попросил секретаря приготовить чашку кофе, и закрылся в своем кабинете. Через две минуты на подаренном делегацией японских бизнесменов подносе чай был поставлен на стол. Рядом с изящной ручной работы фарфоровой чашкой лежал уже известный нам лист бумаги, на котором уверенной рукой секретаря, получившего диплом в международной школе, было написано имя "Виктор Федорович" и ниже - номер телефона.
- Что это?- спросил мэр голосом без тени удивления.
- Телефон, - ответила секретарь так же уверенно.
- Я вижу, что не проект бюджета, чей это телефон?
- Виктора Федоровича, он звонил два дня назад по вопросу вашей: так сказать ориентации.

Если бы еще три месяца назад мэра спросили об ориентации, он привычно начал бы рассуждать о преимуществах умеренного правоцентризма перед неумеренным левоцентризмом, но сейчас слово "ориентация" возбуждало в его мозгу совсем другие ассоциации. Однако, помня со времен школы партийного актива, что "на вору и шапка горит", он тоном, не терпящим возражений, спросил:
- Что конкретно вы имеете в виду?
- Этот Виктор Федорович сказал, что знает, почему вы.., извиняюсь, :ну вы знаете: и еще сказал, что по этому вопросу хочет с вами встретиться лично, - сбивчиво проговорила секретарь и неожиданно покраснела.
Посмотрев с минуту на залитое краской, и от этого еще более хорошенькое лицо своей подчиненной, мэр не стал уточнять, что именно знает Виктор Федорович, но листок бумаги с номером телефона оставил.

***

- Где, когда и при каких обстоятельствах вы узнали номер телефона нашего мэра, Владимира Васильевича? - спросил прилично одетый молодой человек в очках с тонкой оправой, больше похожий на студента университета, чем на следователя СБУ.
- Как где?: В телефонном справочнике, - от такого неординарного вопроса Виктор Федорович, вначале немного замешкался, но потом быстро взял себя в руки, - а в чем собственно дело, позвольте узнать?
- К нам поступило заявление, что вы пытаетесь шантажировать городского главу, и поэтому вам придется проехать с нами (в квартиру вошли два таких же молодых человека только без очков). Вот ордер на арест, - сказал следователь-студент и принял выжидательную позу. На аналогичное сменили положение тел и два его товарища.

Ордер действительно был выписан на имя Виктора Федоровича, датирован сегодняшним числом, а справа внизу зияла четкая до дрожи в ногах печать, с любовью поставленная рукой прокурора. По своему опыту общения с правоохранительными органами Виктор Федорович знал, что когда тебе показывают ордер на арест бесполезно доказывать, что ты невиновен. Поэтому молча собрался и в сопровождении молодых людей проследовал к черной автомашине с непростым номерным знаком.
Виктор Федорович, сидел на стуле посреди комнаты лицом перед большим прямоугольным зеркалом, занимавшим пол стены. Он знал, что зеркало с обратной стороны прозрачное как стекло, и размышлял над тем, понятно ли людям за зеркалом, что их тайна раскрыта.
- Вы его знаете? - спросил полковник Владимира Васильевича, указывая через полупрозрачное зеркало на только что доставленного в соседнюю комнату старика, немного позади которого на страже государственных интересов стоял молодой лейтенант.
- Нет, первый раз вижу, - ответил мэр, не сводя взгляда с действительно впервые увиденного человека.
Боковая дверь, ведущая в "зазеркалье" приоткрылась, лейтенант вытянулся по стойке "смирно", и в комнату вошел полковник. Немного походя вокруг Виктора Федоровича, он сказал:
- Так значит, вы утверждаете, что номер телефона Владимира Васильевича, мэра города Н, вы нашли по справочнику?
- Да утверждаю, как и утверждал четыре часа назад у себя дома при аресте, - ответил старик, про себя заметив, что протокол вести никто и не думает. Впрочем, подумал он, они могут записывать все его слова и движения через зеркало на магнитную пленку, а это значительно хуже.
- А зачем вы это сделали?
Последний вопрос, как и утренний студента-следователя, опять выбил почву из под ног Виктора Федоровича, и заставил подумать одновременно об идиотизме и нечеловеческом коварстве этих людей.
- Извините, что сделал?
- Нашли по справочнику номер телефона Владимира Васильевича, мэра города Н.,- без доли промедления ответил полковник.
- Чтобы позвонить ему.
- Зачем?- полковник продолжал, как маятник, перемещаться от одного края зеркала к другому.
- А затем,- не выдержал Виктор Федорович,- что я знаю, почему мэра начали посещать мысли, будто бы он пидор!
На удивление, полковник воспринял выпад старика очень спокойно, и в прежнем ритме продолжал задавать вопросы:
- И почему же Владимира Васильевича, мэра города Н., начали посещать мысли, будто бы он пидор?
- Потому что, когда у меня в квартире перестает идти вода, я его всегда называю пидором. И вот, наконец, мои слова до него дошли.
- И значит, за это вы хотели получить от него денежную компенсацию в размере...
- Да ничего я не хотел от него получить. С какой это стати ему мне платить. Мне просто интересно стало, ведь живет человек, мучается, а не знает почему. Вот я и позвонил.
- А вы действительно считаете мэра, как вы говорите, "пидором".
- Да не считаю я его пидором, я вообще против него лично ничего не имею. Но когда у меня вода в квартире останавливается, я его по привычке называю его пидором. Привычка у меня такая, понимаете.
- Понимаю,- сказал полковник и исчез в соседней комнате.
По глазам мэра было видно, что он с неподдельным интересом прослушал историю появления у себя  нехарактерных для высокопоставленного чиновника мыслей, но в историю эту не поверил.
- Ну и как Вам это?- спросил полковник.
- Бред.
- И я говорю, бред. Но на каждый бред у нас есть следственный эксперимент. Дабы окончательно снять все вопросы и восстановить статус-кво (это слово особенно нравилось полковнику), предлагаю сделать следующее. Садитесь в дальний угол, чтобы не видеть этого "телепата", вот вам бумага и ручка. Вы должны фиксировать все моменты, когда к вам будут приходить странные мысли, с точностью до секунды. Такое же задание мы дадим и второму участнику эксперимента, только он будет фиксировать моменты передачи этих : мыслей. Потом мы оба списочка сравниваем, и выводим шарлатана на чистую воду. Согласны?

Полковник вновь переместился в соседнюю комнату, где коротко объяснил суть эксперимента Виктору Федоровичу. Старик, с радостью воспринял эту идею, поскольку на сто процентов был убежден в своей правоте. Однако, когда первому в стенах СБУ телепатическому следственному эксперименту по отмаху руки полковника был дан ход, до старика вдруг дошло, что не все так просто.

Как мэру удастся разделить мои мыслительные посылы и собственные мысли о том, что он пидор, - задумался Виктор Федорович. И не найдя однозначного ответа, решил своими мыслями заглушить мысли мэра на корню, даже не дав им развиться. Для этого посылки "мэр пидор" он начал отправлять, что называется со скоростью мысли, несколько раз даже сбившись и назвав мэра другими нехорошими словами. Выданная Виктору Федоровичу бумага все больше заполнялась плотными рядами цифр, соседние из которых иногда отличались лишь на две-три секунды. Полковник, захваченный таким неожиданным усердием, вдруг вспомнил о Владимире Васильевиче, оставленном одном в соседней комнате, и бросился туда, вытирая на ходу холодный пот, от возникшего в его мозгу образа полуживого тела мэра, обессиленного чудовищным матерным потоком, обрушившимся через такое, безопасное на первый взгляд, зеркало-стекло.
Мэр спокойно сидел, так же как и раньше. Перед ним лежали сверхточные швейцарские часы фирмы Ronson, в правой руке нервными пальцами он сжимал не менее дорогую ручку с платиновым пером. Но лист бумаги перед ним был до неприличия чист. Ни одной даже маленькой цифры не появилось на нем, в то время как Виктор Федорович принялся исписывать уже шестой лист.

- Ничего не ощущаете, Владимир Васильевич?- спросил полковник.
- Нет, не ощущаю.
- Уведите старика обратно в камеру, - приказал полковник лейтенанту по внутренней связи и положил трубку.
- Вот! Сейчас ощутил, - радостно сообщил мэр и тут же осекся, поняв, что поводов для радости, в общем-то, нет.
- Лейтенант, оставьте его, - быстро проговорил полковник, заходя комнату со вторым участником эксперимента,- о чем вы, Виктор Федорович, подумали, когда лейтенант собрался вас уводить?
- Как о чем? О том, что мэр пидор! - без тени смущения ответил "телепат".
- А о чем раньше думали?
- Об этом же и думал.
- А почему же тогда мэр ощутил это только в тот момент, когда вас попытались увести?
- Ну, уж этого я не знаю, - сказал Виктор Федорович и с вызовом посмотрел на полковника. Изумлению молодого лейтенанта не было предела.

***

- Понимаете, держать то мы его можем у себя сколько угодно, но это делу не поможет. Ведь он гад, со злости, такое думать начнет: И самое обидное, что за это ему по нашим демократическим законам ничего не сделаешь. Можно, конечно, пришить клевету, или оскорбление чести и достоинства уважаемого человека, но это будет непросто. Вы, понимаете меня. Вот, если бы раньше... - и из памяти полковника начали всплывать черно-белые картинки, как выявляли, ловили и наказывали всех тех, кому не нравился законный строй, кто пытался читать и писать разнообразную бредятину, которую приличному человеку и в руки взять противно.

- Не надо, давайте действовать по закону, - сложный ассоциативный ряд полковника был прерван словами мэра, всем своим видом показывавшего, что ему в высшей степени неприятна эта история, и он желает как можно скорейшего ее прекращения.
- Понимаю, но нам все равно необходимо выяснить, действительно ли его мысли влияют на ваше, так сказать, мироощущение. Ведь он мог соврать, что думал о вас, когда его собрались уводить. Или, даже если он думал, мысли эти могли и самостоятельно прийти к вам в голову. То есть, я имею ввиду, по не зависящим от него причинам:. По-моему, лучшим решением сейчас будет отпустить его, чтобы посмотреть, как он будет вести себя на воле. Само собой мы обеспечим постоянное негласное наблюдение, чтобы избежать нежелательных эксцессов (после словосочетания статус-кво, эксцессы занимали второе место в перечне любимых слов полковника). Но, что-то мне подсказывает, одними лишь оперативными мероприятиями нам не обойтись. Придется подключать науку.

Наука представляла собой трех специалистов особого отдела, в срочном порядке вызванных из столицы. Люди эти были настоящими профессионалами: всю свою сознательную жизнь они пытались понять, что и почему думают другие. Но после двухнедельных попыток разобраться с одной простой мыслью Виктора Федоровича, даже они зашли в тупик. Проведя массу экспериментов и исследований, они так и не смогли однозначно убедится в наличии взаимосвязи между мыслями старика и Владимира Васильевича.

Как только они пытались контролировать и систематизировать мысли Виктора Федоровича, в письменных отчетах мэра о проделанной мыслительной деятельности всякий раз фиксировалось отсутствие неприятных для него ощущений. И наоборот, как только старику давали послабление, во многих случаях, при перебоях с подачей воды квартиру (что определялось по специальным датчикам тайно внедренным в водопроводные трубы), мэра посещали давно знакомые мысли, будто бы он пидор. То есть взаимосвязь между Виктором Федоровичем и Владимиром Васильевичем вроде бы была, но природу ее, научно объяснить не удавалось и спрогнозировать дальнейшее развитие событий также не представлялось возможным.

В результате появился итоговый доклад представителей науки, более похожий на расписку в собственном бессилии, но, тем не менее, приобщенный к делу в качестве экспертного заключения. Ученые рассказали, что в Индии и Тибете живут такие йоги, которых из-за большого авторитета даже называют йогины. Так вот эти йогины могут не только читать чужие мысли и передавать свои, но даже усилием воли перемещать свою душу в другие страны и времена. Возможно, предполагали они, подобными способностями обладает и Виктор Федорович, но он в отличие от восточных йогинов он не может ими управлять. В ходе проведенных экспериментов, писали они, было установлено, что Виктор Федорович не может сознательно передавать мыслительные посылки типа "мэр пидор", равно как и любые другие мысли. В то же время, если словосочетание "мэр пидор" появляется спонтанно и является выражением искреннего отношения к мэру, Владимир Васильевич действительно начинает ощущать себя пидором.

Когда мэр познакомился с вышеизложенными выводами ученых, он окончательно разочаровался в отечественной науке. Единственная вещь, которую он понял, что лучше быть тибетским и даже индийским йогином, чем мэром провинциального Н-ска. Но Владимир Васильевич был мэром, и как следствие, человеком рационального склада мышления. На следующий день рано утром он вызвал к себе начальников всех коммунальных служб города и в безапелляционном порядке приказал им в недельный срок отремонтировать все, что только можно отремонтировать, наладить все, что только можно наладить, в доме, где вот уже тринадцать лет проживал загадочный Н-ский полуйог Виктор Федорович.
 
По выражению лица Владимира Васильевича начальники коммунальных служб поняли, что сделать все надо действительно в недельный срок, а лучше еще быстрее. И сделали.

***

Жизнь мэра приобрела прежний, спокойный и размеренный лад. И если Виктор Федорович, по старой памяти и вспоминал о главе города, мысли эти теперь не проникали дальше стен безупречно отремонтированной квартиры. Возможно, старику удалось бы, как он и обещал, сохранить все происходившее между ним и мэром в тайне, но сделать это в условиях, когда соседи каждый день пытались найти причину, свалившегося на них чуда, было совершенно невозможно. Однажды выпив с друзьями водки, Виктор Федорович рассказал им все.

Достучаться в затуманенное алкоголем сознание собеседников было непросто, и несколько раз Виктору Федоровичу приходилось акцентировать внимание, на том, что все рассказанное им - самая настоящая правда. Но соседи посчитали его рассказ пьяным бредом и в историю не поверили.