Поиск оптимального решения фаза первая

           Кафедре грозило сужение. До непонятно чего. Собрались заседанием решить, что необходимо срочно предпринять в сложившихся обстоятельствах. Но решалось плохо, неинициативно. Ничего путного в голову не приходило. Тогда решили посидеть, спокойно все обдумать. «Наконец-то!» - радостно воскликнула кафедра и  энергично задвигала стульями. Каждый занялся своими обязанностями. Запахло  свежими огурцами и колбасой. Генрих нарезал из канцелярской бумаги салфетки, врезаясь в бумажную толщу тупыми ножницами, что-то бормоча.  Коля Козлов уже пять минут стоял  третьим  в очереди в «винный» отдел гастронома через дорогу, время от времени приподнимаясь на цыпочках и считая, сколько голов осталось впереди него до прилавка.

 
- Ну, ребяты-акробаты! Просю занять места согласно купленным билетам! – весело пригласил всех к столу Ширяй Г.Г.
 Все  расселись строго согласно однажды  купленным билетам:

Виктор – по правую руку.
Генрих – по левую.
     Далее, по стороне Виктора:
Шура.
Вальдемар (бандит).
Тимофей (моряк).
Захарыч Пикассо.
     По стороне Генриха:
 Петр Олегович Небезизвестный.
 Галина, заочная аспирантка.
 Козлов Коля.
 Амвросий Френч.
 Татьяна Петровна (когда не рожает)

  Разлили по красивым пластиковым стаканчикам, приготовили на  краю тарелок по несколько кусочков закусить. Ширяй Г.Г., загадочно щурясь, медленным движением потянулся к красивому пластиковому стаканчику, аккуратно прихватил пальцами (стенки тоненькие, разлить – пару пустяков!), поднял стаканчик, потом поднял голову и оглядел присутствующих. Присутствующие уже держали аккуратно каждый свой стаканчик и весело и любовно (кроме Френча) смотрели на Ширяя Г.Г. Ширяй Г.Г. вздохнул, улыбнулся и сказал:
- Думать можно только оптимально расслабленными мышцами!  – и выпил неторопливо, но уверенно. Присутствующие так же неторопливо, но уверенно выпили вслед за Ширяем Г.Г. Интеллигентно закусили, молча. Правда, и кусочки были небольшие, маленькие совсем. Выпили «Пшеничную». «Пшеничная», проскочив пищеводы, лениво растекалась по желудкам, а там, дальше, уже кому - куда: молекулы этилового спирта – в одну сторону, воды в другую, масла погодите, вам велено вниз. Куда? Там вам, внизу, все расскажут и покажут.  И пока масла гоношились, не желая спускаться куда-то «почему это нам, извините, вниз?», ненавязчивые и легкие на подъем молекулы этилового спирта бочком-бочком, незаметно, мол «а можно посмотреть, что там у вас такое интересное?» поднимались и поднимались ближе и ближе к различным частям головного мозга, дурманя.
- Вот я тут прочел в газете, - сказал Тимофей (моряк), и подцепил вилкой  кусочек самой вкусной закуски, – что вся эта эволюция – полная, извините, фигня!
- Какая эволюция? – поинтересовался Вальдемар (бандит) – Октябрьская?
- Там не пишется: эволюция и все! А какая именно  – хрен ее разберет! Короче! До обезьяны все шло более менее гладко. На обезьяне – тпр-ррр! – и Тимофей (моряк) энергично изобразил губами, как резко, никого не предупредив,  затормозила на обезьяне эволюция. И забыл, что перед этим положил на нижнюю губу кусочек закуски, причем, самый вкусный из всех, что были  на тарелке. Самый вкусный кусочек  взлетел с губы Тимофея (моряка) и, перелетев через стол, опустился в тарелку Амвросия Френча. А Амвросию Френчу чужая закуска не нужна. Первым порывом Амвросия Френча было спросить: «Чья закуска? Заберите!» или вовсе - смахнуть вилкой. Амвросий Френч взял в руку вилку, и в этот момент что-то внутри психики Амвросия Френча переключилось, и Амвросий Френч заботливо, как рачительный хозяин,  переместил кусочек закуски левее собственной, присоседил рядышком. Амвросий Френч оглядел тарелку и увидел, что на тарелки у него прибавилось.
Тимофей (моряк) начал было излагать прочитанное дальше, и уже набрал для этой цели еще немного воздуха и приоткрыл рот, как вдруг в сердце что-то беспокойно кольнуло, и Тимофей (моряк) ощутил потерю  важного в своей жизни. Тимофей (моряк) всмотрелся в свою жизнь повнимательнее; в события предпоследние, совсем последние, вчера, сегодня. Потерянно огляделся вокруг сейчас и понял: куда-то подевался приготовленный к закусыванию самый вкусный кусочек закуски. Еще на что-то надеясь, Тимофей (моряк) осторожно пошлепал губами, верхней об нижнюю, нижнюю об верхнюю, кончиком языка пошарил по уголкам губ – ничего, кроме самого Тимофея (моряка), нигде не было. Закуска исчезла. Тимофей (моряк) опустил глаза и оглядел свою тарелку. С тарелки на Тимофея (моряка) преданно смотрели оставшиеся невкусные кусочки.
- Ну а после? - заинтригованный странным поведением эволюции спросил Вальдемар (бандит), но ему не ответили. – Тимофей!
- Чего?
- Ну! «Тпр-ррр»! А дальше чего?
- Чего?
- Чего-чего?! – начал сердится Вальдемар (бандит) – После обезьяны чего?
- Какой обезьяны?
- Ну, блин!
- Погодите, погодите! Петухи! – весело, но строго остановил и привел в порядок разговор Ширяй Г.Г. Что это вы затеяли? Эволюция – подождет. Ее пока еще никто сужать не собирается. А над нами повисло сами знаете что!…
- Топор! – первым догадался Коля Козлов.
- Пока не топор, конечно. – Успокоил Колю Козлова Ширяй Г.Г., но…
- Тимофей! – мрачно позвал Тимофея (моряка) Вальдемар (бандит)
- Что?
- Я жду.
- Чего?
     У Вальдемара (бандита) даже помутилось, но Вальдемар (бандит) взял себя в руки и зловеще разборчиво произнес:
- После «тпр-ррр» чего?
   Тимофей (моряк), чтобы Вальдемар (бандит) отвязался от него,  хотел сказать, что он не знает, кто такой «тпр-ррр», как вдруг ощутил тепло. «Во-во!…Где-то здесь…»  пошевелилась и стукнула ножкой мысль в голове у Тимофея (моряка): «Сейчас вспомню и соображу!»  Но было никак не вспомнить. Но Тимофей (моряк) знал: если что-то забыл, надо вернуться на то место, где забыл и там оно само вспомнится. Тимофей (моряк) вздохнул, нежно улыбнулся и сказал:
- Вот я тут в газете прочел, что вся эта эволюция фигня.
- Октябрьская? – не поленился уточнить Вальдемар (бандит)
- Октябрьская?… Октябрьская…Октябрьская…- попробовал на звук Тимофей (моряк) –Не, не октябрьская…Что-то другое…
- Ноябрьская! – подсказал Тимофею (моряку) Коля Козлов.
- Ноябрьская… Ноябрьская…Не, не ноябрьская.
- Парижская коммуна. – Сказал Петр Олегович.
- Парижская коммуна – задумчиво произнес Тимофей (моряк) – Пар-рижская…Пари…ррр…ижская… Вот-вот! Что-то такое! Только без коммуны.
- «Елисейские поля»? – спросила Галина, заочная аспирантка.
- Во! Точно! Елисейские поля! – радостно согласился Коля Козлов.
- Что? – удивленно спросил у Коли Козлова Тимофей (моряк) – Какие поля?
        Вместо ответа Коля Козлов дипломатично поинтересовался:
- А сколько там букв?
- Букв? – вновь резко сконцентрировался Тимофей (моряк) Букв…Букв мало. Две, три, максимум четыре!
- Значит, не подходит. – Резюмировал Козлов Коля.
- А что у тебя было? – спросил у Коли Козлова Тимофей (моряк)
- Да не у меня – у Галки. Елисеевские поля. Там много букв. Даже больше четырех.
- Четырёх…Четырёх…рррёх… Близко. Где-то здесь…
- Триумфальная арка! – Сказал Амвросий Френч.
- Триумфальная арка…Тр-ррриумфальная аррр-рка… Вот-вот! То ли тррри-умфальная, то ли аррр-ка.
- Тимофей. – донеслось негромко, но в последний раз. Вальдемар (бандит) терпел,  пока хоть что-то понимал, как до триумфальной арки дошли – все! Финиш!
- Что? – спросил у Вальдемара (бандита) Тимофей (моряк).
И тут Вальдемар (бандит) с удивлением обнаружил, что ему так запудрили мозги полями и арками, что ждать-то он, конечно, ждет, можно даже сказать, что еле-еле ждет, но забыл чего. А он (Вальдемар) – бандит. Если чего-то ждет – должен заполучить. И заполучит! Вспомнить бы чего.  Вальдемар (бандит) сопя,  для больше страху, на всякий случай произнес носом:
- Ну!…
Коля Козлов радостно подхватил:
- «Ну». Две буквы! Подходит?
- «Ну» вообще не подходит! – обиженно отверг «ну» Тимофей (моряк) - Погодите! Я тут в газете прочитал, что вся эта эволюция фигня!
- Октябрьская! – с облегчением вспомнил Вальдемар (бандит)
- «Октябрьская» уже было!– Сказал Вальдемару (бандиту)  Коля Козлов.
      И в наступившей было тишине до сидящих за столом донеслось, издалёко-издалёко:
- Я тут в газете прочитал, что вся эта эволюция фигня…
И всем стало очень страшно. Откуда же все могли знать, что у Тимофея (моряка) уже совсем на языке вертится, как чешется, а не дотянуться, и ни косяка, ни дерева, ни близкого человека.  Жуткое ощущение. Чтобы не отвлекаться, Тимофей (моряк) запрокинул, сколько смог назад голову, перевернул глаза зрачками внутрь и страстно зашептал:
- Я тут в газете прочитал, что вся эта эволюция фигня…я тут в газете прочитал, что вся эта эволюция фигня…я тут в газете прочитал, что вся эта эволюция фигня…
Ширяй Г.Г., глядя совершенно в другую от Вальдемара (бандита) сторону, не шевеля губами, а, как бы ковыряя спичкой в зубе, секретно произнес:
- Вальдемар. Тряхани. Маленько. Эпилепсия. Скрывал, гад.
Вальдемар (бандит) узнав, что сидит рядом с эпилептиком, молча отъехал от Тимофея (моряка) на стуле, отрицательно качая головой. Остальным стало еще страшнее, хотя дальше куда? Там только «Мамочка!» исчезнувшим голосом. Если Вальдемар бандит испугался - все! Туши свет! Приехали! Даже допить напоследок не успели.
- Эй! – крикнула через стол Галина (заочная аспирантка). – Тимоха! Тормозни! Приехали! Тпр-ррр!
Тимофей (моряк) очнулся, распрямил голову и выкатил на прежнее место глаза. И все увидели совершенно счастливого и порозовевшего Тимофея (моряка).
- Ничего. – рассудительно сказал Ширяй Г.Г. – Бывает.
- Полегчало? – спросила Галина (заочная аспирантка).
- Полегчало – эхом отозвался краснощекий Тимофей (моряк).
- Может выйдешь – подышишь?
- Не! – Нахмурился Тимофей (моряк). - Я здесь посижу.
- Ну, посиди, посиди. – Успокоила Тимофея (моряка) Галина (заочная аспирантка).