До следующих выходных

Я живу в гостиной. А когда ко мне приходит мама посмотреть телевизор, то я живу уже в кладовой. При всем при этом это одна и та же комната. Мама всегда приносит с собой кучу конфет, чай, вязание, журналы мод, и свое жизнерадостное настроение. Обычно она смотрит какой-нибудь мексиканский сериал, вяжет, разговаривает со мной о работе, в рекламных паузах пьет чай и предлагает мне конфеты. Я отказываюсь, потому что на диете. Диета абсолютно бесполезная, так говорят мне мои подруги. Я же уверяю их, что месяц назад весила девяносто восемь килограмм, а теперь семьдесят шесть, хотя на самом деле я весила семьдесят семь. Подруги не верят и говорят, что я не изменилась. Я не спорю с подругами, им видней.
Подруги мои приходят по средам и субботам на вечерний чай, поболтать о ребятах, институте и новом декане. Декан меня не интересует, я переживаю где задерживается мой папа. Вскоре приходит  мой папа, обычно на веселе, что подруг чрезвычайно забавляет. Он встревает в наш разговор, начинает заигрывать с ними, рассказывать о прекрасных закатах под Москвой, которые они не могли видеть в шестидесятые, о девчонках-комсомолках и прочих радостях его советской жизни. Вообще, по жизни он романтик. Папа мой обожает турпоходы, песни у костра, рыбалку и свои сигареты. Он не берет меня на рыбалку, говорит, что это не женское занятие, не разрешает мне курить, упрекает меня, что я не могу ужиться ни с одним молодым человеком, поэтому я и не завожу никаких романтических отношений, и регулярно вспоминает свою молодость, каким он был гулякой, и что моя мама выбрала его, потому что он лучше всех пел и играл на гитаре. Не забывает он мне напомнить и про заброшенную мной музыкальную школу, и про пианино пылящийся в моей комнате, хотя разговор на эту тему обычно заканчивается легкой гордостью в глазах папы, то, что я, безусловно, одаренный ребенок, но ленивый, поэтому из меня не выйдет Моцарт. Впрочем, я и не собираюсь им становиться. Единственная моя страсть в этой жизни это моя кошка. Она меня понимает на все сто процентов, во многом потому, что не может говорить со мной. Хотя сейчас что болтать об этой кошке, она умерла неделю назад, и родители мне не разрешают завести новую, в надежде, что я найду себе кого-нибудь. Кого-нибудь впрочем, они мне уже сами нашли. Это Вася с третьего этажа. Милый парень, учится в физтехе, тайно влюблен в меня с раннего детства, всегда бледнеет, когда встречает меня, пытается пошутить -- не получается, от этого он краснеет, чем приводит в абсолютный восторг моих подруг. Кстати о подругах. Одну зовут Варя, другую Оля. Варя шикарная блондинка в три моих обхвата, (хотя как вы, наверное, заметили и я девочка не худенькая), с лошадиными зубами и таким же смехом, зимой и осенью носит высокие кожаные сапоги, кожаные штаны, за что получила прозвище в институте – «мечта фюрера». Оля же наоборот очень, ну очень стройненькая девчушка, так что их с Варей принимают за маму и дочь; курит легкие «Vogue», носит дурацкий беретик, при этом, вытаскивая челку из под него, отчего похожа на Гайку из популярного когда-то мультика «Чип и Дейл спешат на помощь», в общем-то, так ее и зовут – «Гайка», а те, кто, когда либо встречался с ней (из ребят) даже «на Гайка». У Гайки есть одно замечательное качество. У нее есть дача недалеко под Москвой. Причем на этой даче никто не живет, кроме нас по выходным. Почти каждую неделю, в субботу утром, мы собираемся на Казанском вокзале и садимся на электричку в сторону Раменского. Через двадцать минут мы на месте. Еще минут десять пешком вдоль дачного поселка, плюс покупка пива, вина и какой-нибудь еды в местном магазинчике, и вот мы уже разуваемся в узкой прихожей деревянного, старенького, но еще очень прочного дома. Оля говорит, что в этом доме живут приведения, потому что здесь умер ее дед, а когда гроб стоял в доме, родители забыли закрыть зеркала и теперь он бродит ночью по дому, скрипит половицами, на лестнице ведущей на второй этаж, и зовет Ольгу к себе. Мы как всегда смеемся над этими рассказами, но ближе к ночи, выпив пиво и допивая вино, нас начинает крупно глючить. Мы запираемся в Олиной комнате и сидим, плотно прижавшись друг к другу. Слушаем звуки на лестнице. Действительно кто-то ходит. Стучит к нам дверь!!! Ба-а-атюшки-и-и!!! Ба-а-а…О! Так это ребята из соседнего дома. Вваливаются с дополнительной дозой пива, вина и водки. Сразу забываем про деда, становится весело и шумно. К трем часам ночи все полусонные, полупьяные разбредаются по комнатам. Мне достается Алик и комната в которой умер дед. Алик уже абсолютно беспомощен, я укладываю его на кровать и через две минуты он начинает храпеть. Я не сплю, проклинаю Гайкину дачу, зарекаюсь сюда больше ездить, и мечтаю о прекрасном незнакомце. Около полудня меня будит Алик, приносит мне кофе в постель, рассказывает про то, как вчера кто-то чего-то разбил, кто-то где-то упал и тому подобные неинтересные события. Я молча слушаю, пью кофе и смотрю ласковыми глазами на Алика. Он прекращает говорить, спрашивает чего это я такая, я ему говорю: «Женись на мне», он ведется, начинает лепетать что-то не внятное, затем я сыплю со смеху, а он монотонно, но с чувством обиды повторяет, что мол разыграла, разыграла… Утром он провожает меня до станции вместе с подругами, я чмокую его в щеку, подруги смеются, мы садимся в поезд и уезжаем до следующих выходных.


4 января 2003