Надев Мягкие Тапочки, Прицепив Пушистый Белый Хвост

Я снова остался один. Ушла жена.
Вернее, один я был только днём. Ночью был ещё кто-то. Вернее, она. Она появилась неожиданно, как заводятся мыши.
Когда становилось темно, я натягивал одеяло до ушей и щёлкал выключателем ночника.
Где-то в комнатах, подполе или чердаке возникала она. Она надевала мягкие тапочки, прицепляла пушистый белый хвост и тихо приходила ко мне в спальную.

Мне было жутко страшно и одновременно как-то приятно. Я чувствовал, как она бесшумно махала хвостом над моей головой. Пушистый хвост задевал встающие дыбом волосом. Они  щекотали кожу головы, по телу разбегались мурашки. Холодели ноги. Останавливалось дыхание. В голове кружилась ужасная и дерзкая мысль - протянуть из-под одеяла руку и нащупать включатель. Однако, я чётко представлял себе, как в моё запястье вцепятся её маленькие и острые зубы - я заору от боли, скину одеяло и увижу два её глаза где-то в двадцати сантиметрах от моего лица…
Не-е-е-ет! Лучше не надо!

Была осень и шли дожди. Дни были всё короче. Ночи длиннее. Вместе со мраком она становилась хозякой в доме, а я поспешно убегал в свою резервацию под одеялкой, трусливо высовывал наружу только нос и, замирая от ужаса и ещё какого-то непонятного чувства, осторожно втягивал воздух.
Я даже научился различать её мягкие шаги.
Она почувствовала это и начала ходить в такт капающим из крана каплям. Кап раз, кап два, кап три…
Двенадцать капель -  она здесь!

Однажды, разбирая книжные полки отца, я нашёл фонарик. Такой старый фонарик с рычажком снаружи и динамо-машинкой внутри.  Надавишь на рычажок - фонарик довольно заурчит и выдаст струйку желтоватого света. Вероятно со временем свет желтеет как бумага. Я стал прятать фонарик под подушку.
На всякий случай!

Пришла зима. Ночи стали невыносимо длинными. Под одним одеялом было холодно, и я достал второе. Старое одеяло жены ещё пахло её духами. Замёрзла в кране вода и перестала капать. Она уже не таилась - медленно, очень медленно и со скрипом открывались двери, шуршали игральные карты на столе, поправлялись мои одеяла.

В одну из таких длинных зимних ночей я почуствовал, как она присела на угол кровати. Край одеяла сдвинулся, и моё лицо беззащитно оголилось. Я похолодел от ужаса и по-детски сильно зажмурил глаза. Именно так наивно, как делают дети, чтобы притворится спящими.
Она взохнула.
Мне показалось, что она вот-вот что-то скажет, что я услышу её голос и посмотрю на неё. Бешено застучало сердце. Лучше всего - спокойно скинуть тяжёлые одеяла, присесь, открыть глаза и медленно повернуть к ней голову, сейчас то самое время, чтобы сделать это, иначе я себе не прощу, - пронеслась в голове мысль, - иначе НИКОГДА!

Вместо этого я нащупал фонарик и до упора вдавил рычажок.
Он с готовностью деловито и трезво зашумел, завибрировал в моей руке. Окно с шумом распахнулось. Она ушла. В комнату влетели крупные хлопья снега. Светила огромная луна. На раскидистой липе у окна остался висеть белый пушистый хвост. Я принёс его домой. У его основания была деревянная бельевая прищепка.

Вернулась жена. Она мыла посуду и говорила, что ей нужно новое зимнее пальто. В бабушкином сундуке я откопал тёмный тёплый материал и отнёс его к портному. Из белого хвоста получился шикарный воротник. Жена спрашивала, чей это мех. Я врал, что это полярная лиса или песец.

Зима была длинной. Такой длинной, что жена снова ушла. Теперь я остался один. Совсем один.