Три часа счастья сказка для слишком взрослых

...............................иллюстрация - И. Гринюк. Обнаженная с зеркалом. 1963

Сначала следовало к этому привыкнуть. Гая разглядывала себя в зеркалах, принимая соблазнительные позы, поглаживала по бёдрам, высокой, точно силиконовой груди, будто проверяя руками достоверность зеркального изображения. Даже и не скажешь сразу, чему приятнее от этих прикосновений, рукам, коже, бёдрам или груди? Где-то внутри просыпалась от долгого вынужденного сна радость ощущения безупречного прекрасного тела, гладкой, шелковистой кожи. Глаз будто на автомате начинал поиск двух шрамиков от силиконовой операции. Но нет, и не было никаких следов. Неужели встречается такое!? Не только кожа, но и лицо, и всё тело выглядело, как «на выход». Представляете, есть люди, которые носят такую красоту на каждый день! А лицо, а глаза, от глубины которых просто захватывало дух, чуть впалые щёки, маленькие, будто игрушечные ушки, светло-русые, тяжёлые волосы...

Гая прошлась по комнате, то вальсируя, то, просто игриво покачивая бёдрами, потом, сделала подряд три колеса, вдруг, рассмеялась и, встав на четвереньки и низко опустив голову, разглядывала своё отражение сзади: «Интересно, ведь, отчего мужчины сходят с ума, видя то, что вижу сейчас я. Впрочем, что-то в этом и правда есть, чем-то похоже на только что родившуюся машину, детище влюблённого дизайнера»! - решила она и прошла в ванную.

Ри тоже сначала любовался телом, но после первых же минут он перешёл к спортивным снарядам. Слегка поколотил «грушу», прошёлся на руках, попрыгал на батуте, сделал на кольцах знаменитый когда-то крест Азаряна, поиграл немного бицепсами и, закончив стойкой на руках, встал под душ. Через несколько минут они встретились в общей комнате.

- Ты ещё красивее, чем в моих снах! Я не видел тебя целую вечность! Как же я скучал по тебе!
- Дольше, много дольше, любимый! Красивее? А ты, разве ты закрывал глаза перед зеркалом?
Здесь они продолжали наслаждаться телами, но уже вместе и иначе, выдумывая всё новое и новое, посмеиваясь над своими выдумками, или забывая, вдруг, обо всём в мире, кроме этой пронзительной секунды, этой самой высокой ноты в песне птицы счастья, что могут подарить друг другу мужчина и женщина.
 
Можно часами рассуждать об интеллектуальном, эстетическом, о поэзии и литературе, о политике и власти, но, когда приходит этот момент, любой министр готов проглотить свой портфель и любой поэт готов бросить в пасть камина все свои стихи ради того, чтобы эта секунда тянулась и тянулась, ради того, чтобы жить в этом мгновении и, коль уж так необходимо умирать, то умереть в нём...

Гая и Ри взглянули на часы одновременно, трудно было их не увидеть, ведь комната была почти пуста, лишь часы и зеркала. На одной из стен красовались два «окна» с одинаковым видом на Елисейские Поля.
- Как в подводной лодке! - подумал вслух Ри.
- Да, дорогой, пора всплывать – ответила ему Гая своим обволакивающим, грудным голосом.

Ри вышел первым. Гая видела окружающее через нечёткие линзы слёз. Проходя мимо очередного зеркала, она в отчаянии замахнулась на него, но рука зависла, как в стоп-кадре. На зеркале замигала яркая надпись: ЭТО НЕ ВАШЕ! ЗАПЛАТИТЕ ВСЮ СТОИМОСТЬ И ДЕЛАЙТЕ С НИМ, ЧТО ХОТИТЕ!!!

Выходя, они не могли видеть друг друга, таковы были Правила.
И снова год, целый год нужно ждать этих трёх часов волшебства. Маленький, одноногий Ри, усаживаясь поудобнее в инвалидную коляску, ещё раз обернулся на сверкающую надпись «ПРОКАТ ТЕЛ».

Гаю должна была в приёмной ждать дочь. Самой ей было не доехать, даже в инвалидном кресле. Она слегка пошевелила пальцами, пытаясь оживить в них память прикосновения. Ничего, я подожду. Раз в год, в один и тот же день своего рождения фирма даёт тела на пробу почти бесплатно. На три часа, три часа счастья!