Ушастик

               

Костя Воробьев работал технологом на пивзаводе имени Степана Разина. Работа несложная, деньги платят, одним словом - живи и радуйся. В свои тридцать лет он уже обзавелся семьей и жил в хорошей двухкомнатной квартире в центре города.
Однако в жизни никогда не бывает все гладко, ибо в каждой бочке меда обязательно должна присутствовать своя ложка дегтя. Для Кости этим дегтем стала болезнь ушей, из-за которой он слышал все хуже и хуже. Стать инвалидом в таком возрасте - один из самых ужасных кошмаров, возможных в жизни, и потому Константин отчаянно боролся. Обращался к различным профессорам, покупал самые дорогие лекарства, все свободное время просиживал на длительных физиотерапевтических процедурах. Один из ученых даже запретил Константину вкушать плоды родного производства - и тот покорно повиновался, глотая с тех пор на работе только голодные слюни.
  Все предпринимаемые меры имели очень слабый результат, и на все задаваемые ему вопросы Воробьев отвечал неизменное: “А?” Это давало повод к всевозможным насмешкам соработников и даже получению незавидной кликухи “глухарь”.
Начальник Константина старался убедить Воробьева уйти с работы при помощи прозрачных намеков, однако это не помогало. Тогда он поступил более экстравагантно - поручил ему проводить собеседование с желающими устроиться на пивзавод. Сперва Воробьев пытался проводить их очень старательно и тщательно расспрашивал претендентов обо всех причинах возникновения у них желания работать на данном предприятии. Разумеется, беседы затягивались на очень длительное время и состояли в основном из восклицаний: “А? Что-что? Не понял? Повторите пожалуйста погромче!” Постепенно подобный процесс надоел самому технологу, из-за чего он плюнул на всю суть собеседования, о чем вскоре прознали и сами претенденты. В результате стали нередкими диалоги вроде:
- Почему Вы решили устроиться на наш завод?
- Выпить люблю. Бухло нынче дорогое, а у вас пива - хоть залейся!
- Отлично! Именно Вы нам и нужны!
Тем временем тугоухость все прогрессировала и грозила вскоре перерасти в полную глухоту. Докторам Воробьев уже не доверял, все возможные методы лечения были испробованы. Домашняя жизнь Кости тоже стала кошмаром. Любимое развлечение - просмотр телевизора стало недоступным, так как смотреть его стало возможным только на такой громкости, которая пугала всю семью. Пятилетний сынок принялся тихонько посмеиваться над папашей, а тот и понять этого не мог. Видит - сын шевелит губами, а что он там бормочет - неизвестно. Пользоваться магазинами он тоже не мог и приходилось за всем отправлять жену, а та отчаянно боролась с курением мужа и получила, таким образом, блестящую возможность держать любимого без сигарет. Зловещее слово “инвалид”, вызывающее перед глазами образ нищего безногого калеки, выпрашивающего милостыню в переходе метро, все сильнее и сильнее лязгало в сознании Воробьева, повергая его по ночам в горькие слезы.
В конце концов, один из друзей Константина, весьма сочувствовавший ему дал адресок деда-ведуна, живущего в деревушке Псковской области.
- Дедок, конечно, странноватый, но лечит от разных хворей очень хорошо, лучше десятка профессоров вместе взятых! - авторитетно заверил друг. 
Недолго думая, Костя отправился туда.
Старик жил в покосившейся хибаре, из всей деревни остался только он да еще такая же старая бабка.
- Ну что? - спросил дед, - Уши не слышат? А ты хочешь слышать ВСЕ?
Сказано было прямо в ухо, поэтому Костя вопрос понял и тут же ответил:
- Да, конечно!
- Я дам тебе одно средство, только потом не удивляйся, что услышишь ВСЕ.
И дед протянул Костику небольшой флакончик, который тот не замедлил выпить, даже не заметив  в словах деда какого-то скрытого смысла.
С тех пор со слухом становилось все лучше и лучше. Уже через неделю Константин слышал не хуже других людей своего возраста, а через две недели - лучше.
На работе авторитет Воробьева резко возрос. По звуку он теперь мог определять даже малейшие неполадки в разнообразном оборудовании, за что Константину предложили даже стать старшим технологом. Столь стремительные изменения в своем состоянии страшно радовали Воробьева. Теперь он мог снова, как в счастливые времена до болезни, приходить домой полупьяным и усаживаться возле телевизора. Опять доступным для него стал телефон, опять он смог свободно покупать курево.
Все это было прекрасно, однако улучшение слуха почему-то не прекращалось, и достигнув “нормальной” величины он вскоре перемахнул через нее и принялся расти уже запредельно, к тому же чем дальше тем быстрее. Еще через недельку Воробьев слышал уже хлопанье крыльев мух, еще через неделю - топот тараканов в соседней квартире. Что удивительнее всего - начали расти и сами ушные раковины, и за это он получил от сослуживцев весьма веселое прозвище “Чебурашка”.
Шум машин на заводе отдавался болью в голове, из-за чего в слуховых проходах пришлось держать по куску ваты, завернутой в марлю. Дома он заставил все семейство говорить шепотом и не ближе чем в трех метрах от него. Тем не менее вскоре перестало помогать и это.
Взяв отпуск Костя съездил в деревню где жил ведун. Там от бабки-соседки он узнал, что дедушка умер две недели назад. Вернувшись в город Воробьев обошел нескольких знакомых профессоров, но те ни только не посоветовали ему чего-либо дельного, но даже и не смогли понять, что с ним все-таки произошло. Последний из них, тот самый, который раньше запрещал ему пить пиво, со злостью прошипел:
- Так ты, значит, решил у колдунов лечиться? Ну и лечись у них, а к нам нечего приставать. Если наука будет вмешиваться в антинаучные процессы - только хуже будет!
Бродил Константин и по другим колдунам, но те показали себя не лучше представителей официальной науки. К концу бесплодных поисков средств спасения слух его обострился уже до того, что он не мог и близко подойти к родному пивзаводу - голова трещала от рева машин. Не мог он и ходить по шумным городским улицам. Пришлось срочно бросать работу и переступив через себя и выплакав положенную лужу слез все-таки оформлять инвалидность, давая взятки особо непонятливым врачам. Один из таких докторов, подписав все-таки нужную бумагу, радостно воскликнул: “ - Сколько видел глухих, но чтобы наоборот?! Где такое видано?!
После получения второй группы Константин заперся в своей комнате, обложив ее стены пенопластом. Телевизор он уже смотреть не мог, даже от шепота его череп пронзала резкая боль. С домашними Воробьев общался теперь при помощи карандаша и бумаги, собственной речи он выдерживать тоже не мог. Ходить всем приходилось в мягких тапочках, а межрамное пространство на окнах пришлось заложить подушками - и это все несмотря на плотно заткнутые уши!
Воробьев вспомнил сцену с сиренами из “Одиссеи” Гомера, изучаемую на уроках литературы в пятом классе, он залил себе уши парафином от припасенной на случай отключения электроэнергии свечки. Было очень больно, а помогло лишь очень ненадолго. Так или иначе, к концу месяца он мог слышать уже ультра- и инфразвук, а вскоре даже и радиоволны перестали ускользать от чутких ушей. Теперь даже электроприборами приходилось пользоваться крайне осторожно.
Не имея больше сил жить в таких условиях - ходить по струнке на цыпочках, бояться произнести слово, не смотреть телевизор, не принимать гостей и т.д. жена и сын убежали к бабушке с дедушкой, оставив Воробьеву запас продуктов и пообещав навещать раз в неделю, однако забыв это сделать в первую же неделю. Костику теперь это было все равно - он постоянно лежал на кровати под горой подушек, вставив себе в рот трубку для дыхания.
Миша, старый друг Константина, приходил к нему ровно один раз каждые три месяца - на более частые посещения не хватало времени. Однако эти редкие визиты совершались с какой-то поистине немецкой пунктуальностью 12 числа каждого третьего месяца. Так случилось и на этот раз. Обнаружив, что звонок отключен, а стук в двери не дает никакого результата, он вернулся домой и по записной книжке позвонил родителям жены Воробьева. Телефон этот он знал от Кости, который некоторое время после свадьбы прожил в квартире своей тещи.
Вскоре Мишаня вместе с женой Константина вошли в его квартиру. “Может быть, хоть ты чем-нибудь ему поможешь...” - выразила надежду супруга несчастного. Взору Мишани открылась следующая картина: на полу комнаты лежал Константин с огромными как у слона ушами. Взгляд его был каким-то туманным, совершенно отрешенным от мирской суеты, однако напряженная мимика лица выдавала крайне напряженную работу. Лежащим в правой руке карандашом он вырисовывал на валяющемся тут же огрызке бумаге НЕЧТО.
От увиденного Миша остолбенел и попятился назад. “Я с людьми нужными переговорю...” - пробормотал он и, накинув плащ, выбежал за дверь.
Стрелой выпрыгнув из квартиры друга, Миша направился к деду Евлампию, родившемуся в хлыстовской общине начала 20 века и известному как большой знаток всего сверхъестественного. Дедушка жил в городской квартире вместе со своим внуком - другом Михаила и его семьей. К мистическим странностям деда все здесь давно привыкли и воспринимали как должное, только холод, поступающий из молельной дыры в северо-восточном углу его комнаты им немного мешал.
Мишу друг встретил радушно, напоил чаем и провел в комнату деда. Михаил рассказал старику всю историю, случившуюся с Костей.
- Да Костик твой видать Самого слушает! - обрадовано воскликнул старик, - Он Господа слышит, я уже не говорю обо всех мирах! Я всегда знал, что такое когда-нибудь случится...
Дед подошел к разверзшейся на улицу холодной дыре и принялся напряженно молиться.
Вскоре весть о человеке, который слышит самого Господа обошла весь город, а еще через какое-то время - всю Русь-матушку. Друзья Константина с величайшими предосторожностями, в звуконепроницаемом контейнере перевезли Воробьева в деревушку Псковской области, ту самую в которой жил дед-ведун. Сделано это было для того, чтобы лишний шум не раздражал Константина и не мешал ему слушать Главного. Избушку отремонтировали, сделав из нее некое подобие храма, в центре которого возлежал Константин. Косте постоянно подносили карандаш и бумагу, он вырисовывал на ней непонятные фигуры, которые потом все вместе пытались истолковать. Возникла идея воплощать эти рисунки во всевозможных узорах, в архитектуре домов, в конструкциях машин и т.д. - чтобы все могли их видеть и размышлять.
Тем временем в деревушку нескончаемой вереницей повалили паломники, желающие поселиться вблизи от Слушателя самого Господа. Это были самые разные люди - архаичные богомольцы и уставшие от офисной скуки и раскаявшиеся буржуи, внезапно обретшие необходимость получения смысла жизни чиновники и пожелавшая сделать хоть что-то полезное гопота. Народ брел пешком, плыл в лодках по местной реке, кое-кто даже катил в раздолбанных русскими дорогами Мерседесах, а один любитель даже прилетел на спортивном самолетике, который правда вдребезги разбился при посадке на неровное поле.
Постепенно в Богом забытой деревушке стали появляться разнообразные стройматериалы и даже кое-какие строительные машины. За околицей, на почтительном расстоянии от Константина гремели бетономешалки, стучали молотки, лязгали пилы. Вскоре стали вырастать дома - прочные, каменные, имеющие в своем облике те формы, которые старательно вырисовывал Костя.
Через полгода вся округа оказалась плотно застроенной, пустое пространство осталось лишь перед избой-храмом, в котором напряженно вслушиваясь в Иное лежал Константин. Так возник город со странным названием Ушастик.


                ТОВАРИЩ ХАЛЬГЕН
                2003 год