низачто...

- Нет, это не носорог, ядри его в корень. Носорог – эт, брат, тебе не овсянку шамкать.
Дядя Петь по-другому выражаться не умел. Говорил, по его разумению просто, а по-моему, так запутал все напрочь. Какая овсянка, если стоим мы на раскаленных от палящего солнца плитах из пресованных камешков. Только что из бассейна вылезли. Нам холодно.  Кожа сжалась и растопырила волоски, защищаясь от ветерка. Посиневшие губы втянулись в струнку и мешают зубам отбивать чечетку.
- Блин, - че так холодно-то?
- Беги к мамке, погрейся под полотенцем.
- А ты?
- А мне и здесь щас хорошо будет.
Я покосился на его волосатые руки. Потом на складки жира, висящие по бокам его живота и плавно уходящие за спину.
- Я...  с тобой постою.
- А ты ложись на камешки. Они горяченькие. Согреешься.
Я исподлобья оглядел воду в бассейне, покосился на проходивших мимо двух девок и замотал головой:
- Неа.
- А че? Девок испугался? Ложись говорю, я с тобой тоже прилягу.
Дядя Петь шумно выдохнул воздух и грузно пристроился на плиты.  Стоять было неловко, да и холодно, и, через секунду я присел рядом. Плита послушно принялась греть вытянутые ноги. Я закрыл глаза и лег. Солнце ослепило даже сквозь сомкнутые веки. Я повернул голову и от нечего делать стал наблюдать за всеми, кто попадался в поле моего зрения.
Голые шпанцы с трясущимися пиписками пробегали с визгом в малую чашу. И не мерзнут же. С завистью подумал я. А че меня-то вдруг так скрючило? Их мамаши тяжеловато переваливаясь с ноги на ногу, колыхали грудями и верхними частями ног.  Почему-то все они при хотьбе поправляли плавки. Так и шли – руки держутся за резинки трусов. Грудь подпрыгивает. Наблюдавшие за ними в сторонке дядьки, может, мужья, были тоже пузатые, как на подбор.
- Да, Васька, оторвались мы с тобой. Сколько ж мы в оде проторчали? Пошли к вещам, на часы посмотрим. – Ну что? Теплее?
- Ага. Мож скупнемся еще?
- Ну не... Я – наплюхался. Пошли, мне покурить надо. Так с тобой совсем курить бросить недолго.
- А ты зачем куришь?
- А ты зачем колу пьешь?
- При чем тут кола-то? – О, загнул, еще б сказал, зачем мороженое ем, да зачем в бассейне купаюсь?
- Эх, Васька, Васька, глупый ты еще...
Сам ты глупый – подумал я. И толстый. Низачто таким не вырасту.