Маленькое чудо моё...

В тот год сирень расцвела в январе…

Это обстоятельство никого не удивило. Вот уже в который раз природа являла миру свои обыкновенными чудеса. Люди привыкли встречаться с ними ежедневно, ежечасно и ежесекундно… И сирень в январе означала только, что кто-то нашёл это чудо и сумел увеличить его до таких размеров, чтобы хватило на всех.

Самые фанатичные коллекционеры выходили на улицы в поисках чудес и удивлялись, если находили за день меньше десятка. Остальные просто подбирали то, что само просилось в руки. Некоторые пытались сделать чудеса доступными для многих, но это получалось только у избранных.
Другие же складывали чудеса в сундуки и копилки до лучших времён, боясь признаться самим себе, что ждут вовсе не их, а времён наоборот худших – страшных и тёмных. Они никак не наступали, но расставаться с накопленным добром уже не хотелось, зато появлялось непреодолимое желание пересчитывать его, лелеять, любоваться, укутывать в мягкие ткани, гладить ладонями. Хотелось без устали перебирать тонкие струны радуги; слушать высокие, переливчатые звуки счастья; смотреть на изменчивые цвета радости; вдыхать запахи детских воспоминаний; ощущать обнажённым телом порывы теплого ветерка, прохладные брызги прибоя или ласковые прикосновения материнских рук… Слушать, смотреть, чувствовать, вдыхать, но только наедине, почти тайно, чтобы вдруг не пришлось делиться, чтобы вдруг не вызвать чью-то зависть и ненависть.

Чудеса множились. Самые простые были почти у каждого, а у некоторых даже по несколько штук. Но изредка встечались ещё чудеса редкостные, фантастически приекрасные...

* * *

- Это твоё чудо, какое оно?
- Которое?
- Самое последнее.
- Оно чудесно по настоящему… Оно волшебно и прекрасно, как заря в начале лета…
- А моё восхитительно, как цветущий апельсиновый сад.
- У меня есть несколько таких. Есть сад вишнёвый и яблоневый…
- Да? Вчера мне попался цветущий жасмин, но апельсиновый невозможно сравнить ни с чем!
- Это кому как, дружище. Может быть поменяемся? Я бы с удовольствием взял твой жасмин.
- Давай! А ты что мне предложишь? Может быть, тот крик, помнишь, ты рассказывал.
- Нет, я не могу тебе его отдать. Вот ещё выдумал! Это же мой крик! Никогда после я не кричал так весело. Это было на русских горках, мне тогда как раз семь лет исполнилось, и мы пошли с мамой в парк..., Ах, какой восторг!
- Почему это - твой крик? Я тоже когда-то катался на горках и тоже кричал, как ненормальный, этот крик не может быть только твоим!
- Нет, это чудо я тебе не отдам, и не проси.
- Ладно. А с чем тебе расстаться не жалко?
- Если хочешь я отдам тебе первое движение ещё не родившегося младенца. Жена забыла его, когда уехала к матери после развода. Или не захотела взять.
- Тебе не жалко?
- Нет. Я так и не смог его понять. Не моё оно…
- Ну что ж, я согласен. Подарю матери, она говорила много раз, что это было самое большое счастье в её жизни. Непонятно…
- Непонятно…
- Разве их можно понять?!!

Приятели одновременно открыли свои сундучки и вынули чудеса. Первый распечатал своё сразу же и поспешил прочь, вдыхая полной грудью божественный запах и наслаждаясь видением белоснежных, розоватых, бархатных, простых и прекрасных цветков, заполнивших всё вокруг него.
Второй аккуратно положил своё новое чудо в сундучок и поспешил к матери.


* * *

Она прижимала к груди маленькое чудо, боясь разомкнуть сомкнутые лодочкой сухие ладони. Пальцы мелко подрагивали, глаза переполнились слезами, и одна пролилась на морщинистую щёку и сбежала по ней вниз, капнув прямо на лихорадочно бьющееся сердце.

- Я боюсь, сынок. Знаешь, я всё-таки не стану его выпускать... Лучше забери его.
- Чего, мама? Чего ты боишься? Ты же много раз говорила, что всё бы отдала… Нет, мама, не надо так! Я же просто дарю тебе то, о чём ты так долго мечтала. Не обижай меня отказом!
- Ты не понимаешь! Ты не можешь понять. Есть чувства, которые нельзя вернуть, даже, если они и придут к тебе чудесным образом. Ведь за этим первым биением не будет больше ничего: ни боли, ни страха, ни восторга рождения, ни первого крика, ни первой улыбки, ни первой слезинки… Ничего этого не будет… Понимаешь, ничего! Ты принёс мне горькое чудо, сынок…
- Не понимаю... Я не знал, что так бывает... Я не думал... Прости меня, пожалуйста. Я был уверен, что тебе это будет в радость. Прости… Наверное, его нужно дарить жёнам, которые сомневаются заводить ли им детей.
- Не думаю… Не знаю… Твоё чудо такое безнадёжное, такое пустое... Наверное, оно может пригодиться матери, потерявшей память. Мне нравятся чудеса, которые дарят не только воспоминания, но и надежду на то, что они могут повториться и наяву. Наяву, а не во сне… Странно, что люди не хотят этого понять… Мне это странно… Люди как будто забыли о собственной памяти и стали пользоваться чьей-то чужой, пусть и чудесной...
- Мама... мама, ты уверена?
- Да, сынок. Я не потеряла память, и забыть это чувство, забыть как ты впервые шевельнулся во мне, будто стайка бабочек встрепенула разом лёгкими крылышками... Сынок, это было такое счастье, это был ты, это было моё самое прекрасное из всех чудес на земле. Это был ты!

* * *

Он шел по пустынной улице, оглядываясь на редко проезжающие автомобили, и улыбался. Теперь он точно знал, что на свете есть женщина, для которой он - самое большое счастье в жизни. Такое большое, что любое чудо по сравнению с ним становилось мелким, ничего не значащим происшествием.

У него оставалось ещё много чудес, которые не раз помогут справиться с неурядицами и неприятностями. А главное - любое, почти любое из них он сможет повторять и повторять наяву столько раз, сколько ему только захочется, даже не открывая заветного сундучка. И весну с бешенным стаккатто капели, и рассвет, и душистый бриз, и замирание сердца при виде белоснежных горных вершин, красивых женщин, ветреного заката, волн пшеничного поля и синего моря, берёзовой рощи, огня в камине; и восторженный ужас от надвигающегося шторма; и ещё, и ещё, и ещё…

Он шёл и улыбался. Улыбался, неся в себе новое чудо - материнский подарок.

Он обязательно подарит жене воспоминания, которые станут самыми прекрасными в их жизни. Жене, детям, внукам... И матери. Подарит то, что лучше любого чуда… И навсегда.