Прости, что я так долго не была! или Зарисовка на религиозную те

Ну, вот и последняя дорога позади, она открывает чугунную, резную калитку, ведущую в царство тишины и покоя, оставляя за собой шум и гам мирской суеты. Ряды могил, не печальных и мрачных, но вдохновленных, хранящих каждая свою тайну, их основания утопают в ярких летних цветах, а вершины их надгробий заботливо укрыты от палящего солнца раскидистым кипарисом.
Она проходит мимо навевающего прохладу фонтана в виде девушки, льющей воду в ладони усталому путнику, и поднимается вверх по лестнице, с двух сторон украшенной кустарниками рождественского остролиста. Вот, наконец, и заветное крыльцо, дубовая дверь, удивительно бесшумно пропускающая путницу внутрь. А внутри ждет таинственное достоинство храма, и горящие свечи освещают ее путь в царство безмятежности.
Но она не безмятежна. Что тревожит ее здесь, где даже пламя горящей лампады не качнется от дыхания молящегося? Ее мучает грех, и его-то замолить она и пришла сюда:
- Здравствуй, Господи! – Едва дыша от своей наглости, возносит она. – Прости, что так давно не была здесь, ты знаешь сам, что мне мешало! - Мирская суета да погоня за богатством. Прости меня за это! Когда я была последний  раз у тебя? Кажется, века назад...
Она дрожащей рукой поправляет чуть сползшую на затылок косынку и не представляет себе даже, сколь прекрасна она в этом женственном наряде из смирения и покаяния. Ее глаза опущены долу, она боится поднять их на обычно строгие, но сейчас, кажется, смягчившиеся от этого зрелища, лики святых.
- Прости, - еще раз, теперь уже вслух, чуть слышно выдыхает она. – Ты знаешь в чем причина, едва ли не главная причина моих редких приходов. Не просто мне прийти сюда, опустив глаза долу, смиренно и покаянно, когла привычнее властно распоряжаться и повелевать. Прости меня и за это! – Она склоняется в неглубоком, но искреннем поклоне, в который раз забыв перекреститься, и, едва не бегом, в стыде за грешность свою, кидается к выходу. У порога останавливается, бросает еще один взгляд на умиротворение храма и, уже перестав что-либо видеть сквозь пелену слез, застлавших глаза, произнеся последнее: Прости меня, Господи! – выбегает из храма, едва не сбив в дверях величественную матрону, посылающую ей вслед тысячу проклятий.
Она бежит через церковный двор, по лестнице, не разбирая ступеней, открывает тяжелую калитку... Все... она на улице. Она идет домой, на ходу вытирая слезы и пряча от любогытных заплаканные глаза, чтобы завтра снова, услышав колокольный звон, прийти сюда и молить:
- Господи! Прости, что я так долго не была здесь!...