C1 1 Мега-Бум-Бум

Мега-Бум-Бум


Наталье Фёдоровне Ореховой подкинули ребенка. Вместе с ребенком Наталье Фёдоровне Ореховой подкинули путёвку в турецко-немецкий пятизвёздочный отель all included на четырнадцать бесконечных дней, доверенность на провоз ребенка, некоторое количество у.е. и безапелляционное указание расслабиться и получить удовольствие от общения с племянницей и морем.

Наталья Фёдоровна Орехова созвонилась с начальством, со скрипом получила добро,  написала заявление на отпуск, подписала его в кадрах, отнесла в бухгалтерию, получила в кассе отпускные, а у начальственной секретарши пухлый конверт с древней гонорарной задолженностью и задумалась: а что нынче носят. Наталья Фёдоровна Орехова безнадёжно отстала от жизни. Жизнь унеслась вперед, гарцуя и пританцовывая под новые ритмы, обрамленные в новые цвета и новые фасоны. Наталья Фёдоровна Орехова заперлась в скорлупе дом-работа-дом и не предпринимала никаких попыток вылезти из неё с того самого момента, как Владислав Александрович Орехов, не успев пробыть законным мужем Натальи Фёдоровны и года,  поцеловал её в щеку, светло улыбнувшись, бросил: «Ты, конечно, самая лучшая, но моя планка выше, а тебе это не по плечу» и растворился в более подходящем его потенциалу будущем. С тех пор минуло изрядное количество дней, - а именно одна тысяча девятьсот сорок восемь, - ни один из которых не принес изменений в статическое состояние Натальи Фёдоровны Ореховой. Она всё силилась понять, что же Влад имел в виду, уходя.

Наталья Фёдоровна Орехова решила, что ей одной никак не справиться с непосильной задачей подготовки к внезапному изменению привычного распорядка и уклада и она направилась в машбюро. Инна, Нина и Лина с удовольствием просветили Наталью Фёдоровну на предмет джинсов на бёдрах, топов без лямок, вьетнамок на платформе, цепочек на талии и прочих непременных атрибутов дамского гардероба. Смущаясь и хихикая, они как могли тактично намекнули Наталье Фёдоровне, что ей стоит всё же сделать поправку на возраст: «Вы зайдите в Бенеттон, там есть такое же, но для таких, как Вы».

Наталья Фёдоровна зашла в Бенеттон. Достаточно быстро выяснилось, что её рублевых отпускных хватит как раз на лямочки от топа, но никак не на симпатичное белое льняное платье с вышивкой по вороту, от которого у Натальи Фёдоровны перехватило дыхание. А тратить на тряпки больше… Больше чем… Больше чем?   Наталья Фёдоровна вышла на улицу, купила мороженое и села на скамейку подумать.

Пушкинская клубилась и переливалась. Горячий воздух кипел призывами «убить чью-то подругу», хохотом, гудением моторов, трелями мобильников. Наталья Фёдоровна вдруг ощутила какое-то непонятное волнение, какое-то смутное возбуждение, какой-то давно забытый азарт предвкушения отпуска. Она слизнула сладкую молочную каплю с мизинца, встала, аккуратно расправила складки на мышастой юбке, проверила, ровно ли заправлена белая сатиновая блузка на трёх перламутровых пуговичках, - их еще бабушка пришивала! - и, решительно вскинув голову, направилась в магазин.

Ленивый безразличный взгляд кассирши чудесным образом моментально преобразовался в «мы Вам так рады, так рады, Вы просто представить не можете» как только Наталья Фёдоровна водрузила на прилавок все, что отобралось согласно её неожиданно отпускному настроению. Кассовый аппарат защёлкал, закурлыкал, и вопрос Натальи Фёдоровны: «А где тут по близости обменник?» был с радостью и полностью удовлетворен. По ходу дела Наталья Фёдоровна согласилась с молодым человеком в форменно-фирменной футболке и взъерошенной выбеленной чёлкой что да, вот эти очки и та сумка тоже вполне вливаются в стиль собранного ансамбля, а вот тот сказочно белоснежный свитер с глубоким вырезом безусловно ставит окончательную финальную точку в этом внезапном шоппинговом безумии.

С тремя непомерного размера пакетами Наталья Фёдоровна выплюхнулась на улицу, постояла немного, подставив лицо палящему московскому солнцу, и влилась в людской муравейник, неспешно стекающий вниз по Тверской к Кремлю. Напротив Центрального Телеграфа Наталья Фёдоровна чуть замедлила шаг и в уме пересчитала оставшиеся неконвертируемые средства. Что ж, подумалось ей, вряд ли они мне в таком количестве пригодятся в ближайшее время. А вон в том салоне им, безусловно, будут рады. Кроме того, безрадостный хвост, потной плетью струящийся по шее уже давно было прикончить. Что и было сделано в восхитительной ив-рошастой прохладе умелыми руками симпатичной улыбчивой тёзки Натальи Фёдоровны.

- Ну ты, мать, даёшь! – выдохнул, поперхнувшись, брат, следующим утром передавая Наталье Фёдоровне ребенка. Ребенок лучезарно улыбнулся и подмигнул Наталье Фёдоровне. Невестка Оля поджала губы и как бы невзначай напомнила, что Наталья Фёдоровна должна смотреть за ребенком не в три, а десять глаз, ограничивать в колах-фантах-чипсах, спать укладывать не позже десяти и вообще, они бы никогда бы, но так сложилось, что иного выхода не было, и теперь ей кажется, что это было не лучшее решение, но уже ничего не поделаешь, хотя, конечно, у неё все две недели сердце будет не на месте. Ребенок в голос расхохотался, чмокнул отца в щеку, матери махнул рукой и, подхватив Наталью Фёдоровну, под руку стартанул в направлении свободы.

Вдруг Наталье Фёдоровне пришла в голову мысль, что всё это не взаправду, что сейчас, безусловно, что-то не то окажется с билетом или паспортом, что всё внезапно отменится, что ничего не сложится, и что это будет даже к лучшему. Она зажмурила глаза и встряхнула головой. Нет, определенно Наталья Фёдоровна сошла с ума, и это всё должно непременно сейчас же кончится, а за вчерашнее безумие она с братом как-нибудь расплатится в течение года.

- Наташ, ты чего? – голос племянницы выдернул Наталью Фёдоровну на поверхность реальности. Реальности, в которой она осталась один на один с приплясывающим, ухмыляющимся в тридцать два белоснежных зуба, сверкающим хитрющими глазищами пятнадцатилетним монстром, явно преисполненным намерения оторваться по полной без присмотра родителей. А тётка, хоть она и выглядит подозрительно странно, не в счёт. Она никогда не была в счёт, так чего же?

В перелетной чехарде пролетел день, и только ближе к вечеру Наталья Фёдоровна в сопровождении сомлевшего ребенка добралась до того, к чему так стремилась. Море пахло счастьем. Оно тихо шуршало по мелкой гальке и прохладно щекотало ступни. Наталья Фёдоровна погладила прикорнувшую у неё на коленях племянницу по разметавшимся русым волосам и откинулась в шезлонге. В голове метались и уносились на задворки сознания картинки из серии дом-работа-дом. Где-то на периферии ощущений возникло предчувствие нарастающей абсолютной отстраненности от того, что составляло суть последних тысячи девятисот сорока девяти дней её жизни Натальи Фёдоровны Ореховой.

И еще Наталья Фёдоровна вспомнила, что по возвращении домой её ждёт работа, её ежедневная полоса, сверки и репортажи, встречи и интервью, а также две недописанных рукописи… И еще три заказа от глянцевых журналов. И сценарий, который через месяц должен пойти в съёмку. И всё это потребует сил, которых ей и надо набраться. И набраться уверенности в себе, в том, что рукописей должно быть не две, а десять, и заказов – дюжина, и что она всё это сможет, конечно, сможет, потому что пришла пора проснуться, давно пришла.

И помчалась, поскакала на перегонки с солнцем череда бездумно лёгких дней, где они купались и загорали, пили ледяной яблочный сок, не вылезая из бассейна, играли в теннис и волейбол, с визгом носились на скутерах и, крепко зажмурившись, парили на парапланах. Ребенок вёл себя удивительно прилично, не отходя дальше десяти метров и во все глаза восторженно наблюдая за тёткой, и почему-то придумав Наталье Фёдоровне странное имя Талли, против которого, впрочем, последняя ничего против не имела. На вечерние развлечения не хватало сил, но, как выяснилось, только до поры до времени. Когда их кожа уже покрылась удивительно одинаковым ровным абрикосовым загаром, волосы тем же удивительным образом подвыгорели до одинакового золотистого оттенка, Наталья Фёдоровна согласилась с вдруг заканючившим ребенком, что чуть- чуть, - но только совсем чуть-чуть!! – танцев юному растущему организму не помешает.

Наталье Фёдоровне вспомнился фильм «Дуэнья», и она чуть не поперхнулась апельсиновым соком. Сидя за столиком в глубине открытой террасы, она, улыбаясь, наблюдала как ребенок скачет и вертится и снова скачет в компании таких же загорелых и беззаботных, таких же выгуливаемых под присмотром дюжин внимательных глаз. Наталья Фёдоровна обвела глазами столики. Мамы, папы, бабушки, дедушки – разморенные, но довольные коротали сдобренные прохладой часы молодого веселья, чуть поморщиваясь от децибел и потягивая невозможные по жаре виски, джины, кампари.

- А Вы почему не танцуете, юная леди? – прозвучало слишком внезапно. Наталья Фёдоровна сначала вздрогнула, потом замерла, потом судорожно смахнула с колен капли расплескавшегося сока. Наталья Фёдоровна подняла глаза: по всему выходило, что она не ошиблась, что было от чего и вздрогнуть, и замереть.
- Действительно, Талли, милая, почему ты не идёшь танцевать? – ребенок подоспел как нельзя кстати. Залпом влив в себя стакан колы, чмокнув Наталью Фёдоровну в щёку, дитё водрузилось на край стола и протянуло незнакомцу руку:
- Будем знакомы: я – Юлия, а это –Талли? А Вы?.. Что-то мне сдается, я Вас где-то видела? В телевизоре? Или среди «их разыскивает милиция», а?…

Ошарашенный напором мужчина на минуту замялся, а потом расхохотался громким, ничем не стеснённым смехом, от которого у Натальи Фёдоровны онемели руки и губы.

- А Вы, барышня Юлия, не дуэньей ли состоите при данной юной леди? Цербером и стражем приставлены? – он галантно кивнул в сторону Натальи Фёдоровны.

Ребенок задохнулся от возмущения, издал какой-то полубоевой клич, скорчил в адрес тётки уморительно угрожающую гримасу: «разбирайся сама» и умчался в направлении призывно нарастающего «бум-бум… мега-бум-бум...».

Наталья Фёдоровна откинулась чуть назад, попыталась всеми доступными средствами раствориться и тени, а еще лучше, растворить в небытие того, кто молча стоял истуканом и вопросительно созерцал. Наталья Фёдоровна не возражала, её единственным желанием было молчать ровно столько, сколько понадобится для того, чтобы мужчина осознал бесперспективность и уже отчалил на поиски иного объекта. Но в его планы это, видимо, не входило. Он отодвинул стул и присел напротив:

- Вы не возражаете? Так значит Вы – Талли…. Вы случайно с сестрой не из Прибалтики? Очень похоже… Знаете, я за Вами давно наблюдаю, уже пару дней. Да и не только я. Вы, наверное, заметили, что свели с ума уже половину курорта? Нет, реально, на всём побережье нет такой пары как вы с сестрицей. Я почти постоянно здесь обитаю и должен сказать, что вы явно бьете рекорды. Странно, что Вы до сих пор еще не обзавелись постоянным хвостом из воздыхателей.

Наталья Фёдоровна пыталась сообразить, чтобы ответить на этот поток чепухи. И чем больше она старалась, тем очевиднее казался лишь один возможный вариант: продолжать молчать. Молчать как можно дольше.

- Странно, вот Вы молчите, и от этого Вы становитесь еще привлекательнее. Вы студентка? Отдыхаете от шумной жизни? Понимаю. И даже, должен сказать, одобряю. С Вашими данными – фигурой, глазами, стилем, - Вам, наверное, туго приходится в гуще повседневного поклонения, не так ли? Вы знаете, Вы мне смутно напоминаете какую-то актрису… Нет, скорее Вы мне смутно напоминаете какую-то картину… Я её когда-то давно видел, не помню ни художника, ни названия, да и не спец я в картинах. Я, понимаете ли, бизнесом больше занимаюсь. Туризмом. Как бросил институт, развязался с Москвой полностью: теперь моя жизнь здесь – обеспечиваю изголодавшихся по солнцу россиян и иже с ними полноценным отдыхом. Вот уж года три как берёзок не видал. И знаете, не тянет: все, что нужно у меня здесь есть. Свобода. Море. Работа именно такая как мне по плечу…

Наталья Фёдоровна засмеялась. Мужчина наклонился чуть ближе и чуть пристальнее вгляделся ей в лицо.

- Нет, Вы определенно мне напоминаете кого-то. Вы здесь раньше не отдыхали? Вы знаете, у меня очень неплохая память на лица. Хотя здесь такой хоровод, такой мега-бум-бум девушек-девчушек… Простите… Я ничего не имел в виду… Может, всё-таки потанцуем?…

Музыка грохотала на полную катушку. Наталья Фёдоровна подумала, что это ведь даже не смешно, что это просто какой-то дурацкий извив во времени, что это не имеет значения, не судьбоносно, случайно и проходяще. Что она совсем не изменилась с того момента, как брат навязал ей ребенка, путёвки и деньги. И что она совсем не изменилась, как ей казалось, с того момента как восемнадцатилетней влюбленной дурой ответила «да» в процессе стандартной процедуры, связавшей её узами брака с приятелем брата, высоким, весёлым душой всех компаний Владиславом Александровичем Ореховым. И уж тем более она совсем не изменилась с того момента, как последний поставил жирную точку в их так и не сложившейся семейной истории. Не сложившейся то ли потому, что он так её и не разглядел любовь в худосочной застенчивой студентке, либо потому, что она так и не смогла стать женщиной под стать его темпераменту.

Наталья Фёдоровна улыбнулась. Улыбнулась и наклонилась поближе, - близко-близко, - к мужчине, когда-то отказавшему ей в будущем, но которому теперь уже она сама и её, Натальи Фёдоровны Ореховой жизнь, цели и планы, как выясняется, совсем не по плечу:

- Мне жаль, Влад, но я давно переросла твою незатейливую планку. А до моей, увы, тебе уже не допрыгнуть… Вот такой вот мега-бум-бум…


С1_1
13,406 зн.