Тот самый

 В трактире «Голова Епископа» гуляла весёлая компания. Вечер был в разгаре, пиво и шнапс лились без счёта, а свиных рёбрышек хватило бы на небольшое кладбище.         
    Наконец, насытив свои желудки, гости стали забивать трубочки. Марта-Пышка выставила ещё баварского, и настало время рассказывать истории. Сперва аптекарь Гильдебрант рассказал свою любимую историю, про то, как поймал однажды сапогом живую лисицу. Все посмеялись, и булочник Шульц стал рассказывать про стаю волков, которую он разогнал в лесу позапрошлой зимой. На этот раз волков уже было сорок. Посмеялись и над Шульцем. И как только кузнец Мюллер начал рассказ про чёрного медведя, из-за соседнего столика к ним обратился пожилой господин.       
    - Прошу прощения, достопочтенные горожане, что прерываю вашу беседу, но тут заговорили о медведях, и у меня есть отличная история по этому поводу.       
     Ну кто же откажется от интересной истории, тем более что все свои уже заучены наизусть. Незнакомца усадили за стол, подвинули ему кружку и приготовились слушать.   
    
  - Возможно, то что я расскажу, покажется вам, господа, невероятным, - начал незнакомец, раскуривая трубку, - но всё это является чистейшей правдой. Не раннее, как сегодня утром, я находился ещё довольно далеко от вашего замечательного города, в удивительном государстве Московии. В государстве этом увидел я бессчётное количество разных чудес и перенёс массу приключений.
     Но именно сегодня утром я прогуливался по Московии, и на Кирпичной площади увидел следующую картину: Посреди всей площади, в санях сидит боярыня Свиньина, женщина многих достоинств и моя хорошая знакомая, и кричит дурным голосом. А дело в том, что огромный чёрный медведь, которые изредка ещё встречаются на московийских улицах, напал на повозку, разодрал лошадь, кучера, и вот уже, рыча, нависает над беззащитной дамой.
  Я, разумеется, не мог остаться безучастным. Подскочив к зверю, несколькими короткими движениями, которым обучил меня мой друг, маэстро Дурро, я усмирил животное, и вот оно уже свернулось у моих ног, кроткое, как ягнёнок. Но моя прекрасная знакомая всё так же грустна, и даже роняет слёзы. «Ах, мадам Свиньина» - говорю я ей, - «надеюсь, этот неразумный медведь не слишком Вас напугал. «Ну что Вы, барон (а я являюсь бароном)» - отвечает мне она, - «нас, женщин Московии, не пугают подобные мелочи. Дело в том, что с минуты на минуту мой муж, боярин Свиньин, должен вернуться домой из Сиберии, со своих алмазных рудников, после десятилетнего отсутствия. И если меня на тот момент не окажется дома, боюсь, случится что-то страшное».
     Дело, действительно, нешуточное, ведь дом Свиньиных расположен за пятьсот московийских вёрст, в маленькой деревушке Пительбургер. Тут в голову мне приходит оригинальнейшая идея. «Не печальтесь, мадам», говорю я, вставляю медведю в пасть мундштук, натягиваю ему хомут на голову, креплю оглобли, и повозка готова. Сам сажусь за кучера, щёлкаю хлыстом, и мы отправляемся.   
     Нужно вам заметить, что чёрный московийский медведь оказался существом чрезвычайно быстроходным, наш экипаж обгонял на пути своем, без труда, даже шестиконные упряжки царских фавориток. Крайне скоро прибыли мы в Пительбургер, въехали на главный Речной прошпект, и таким вот диковинным манером подкатили к дому Свиньиных…
               
     Все, кто присутствовал за столом просто рты раскрыли, заслушавшись удивительной историей. Давно в трактире «Голова Епископа» не было такого рассказчика. Только въедливый аптекарь Гильдебрант не унимался. «Так это, стало быть, сударь, нынче утром произошло» - скрипел аптекарь, -  «а к там Вы, стало быть, тоже на медведе верхом так скоро добрались?».   
  «О нет, друзья мои» - рассмеялся рассказчик, - «моё путешествие к вам, это совсем другая история».   

    Когда, подав своей даме руку, я собирался уже прощаться, боярыня, неожиданно, удержала меня. “Постойте, барон” - обратилась она ко мне трепетным и страстным голосом, “Вы так быстро домчали меня до моей темницы ( в Московии женщины после замужества из светлиц переселяются в темницы), что мы поспели даже раньше моего супруга. Теперь я считаю своим долгом подарить вам несколько мгновений своей глубочайшей признательности”.
   И скажу вам, господа, что боярыня Свиньина не бросает слов на ветер. За те короткие секунды, что мы провели в спальне мадам Свиньиной (где и в самом деле было довольно темно) я ощутил признательность такой силы и глубины, какой никогда ещё не приходилось мне замечать за нашими соотечественницами. 
     Чувства вскружили мне голову, я совершенно потерял счёт времени. Очнулся я оттого, что на лестнице, за дверью, послышался рёв и грохот. Я решил, было, что снова взбесился медведь, но оказалось, это боярин Свиньин вернулся-таки из Сиберии, и спешит прижать к груди свою драгоценную супругу. “Прощайте, мой милый барон”, прошептала мне боярыня, “нас не должны видеть вместе”.
    С этими словами боярыня Свиньина распахнула балкон, схватила меня, вместе со всем моим платьем, в охапку, и швырнула с такой силой, что я мгновенно оказался летящим под самыми облаками. Да, есть женщины в московийских селеньях...          
        В первый момент оказался я, конечно, в некоторой нерешительности, и кроме того, совершенно неглиже. Но, взглянув на проносящиеся подо мной леса и поля, и рассчитав, таким образом, скорость и высоту полёта, я понял, что в ближайшее время падать мне не придётся.
       Не спеша одевшись, выкурив трубку, и даже прочитав утренний номер «Берлинер», я стал, наконец, замечать некоторое свое снижение. Очень кстати, я заметил под собой ваш замечательный город, и расправив полы камзола принялся планировать. Буквально час тому назад я приземлился неподалёку от Кирхен-плаце.            

     С этими словами, незнакомец откинулся на спинку стула, и с улыбкой наблюдал за восторженными лицами своих слушателей. Те, посидев ещё немного с открытыми ртами, стали наперебой восхищаться удивительным рассказом. Все, кроме аптекаря.
  - Стало быть, с самого неба к нам свалились? – хитрым голосом пропел Гильдебрант.      
  - Фигурально выражаясь, можно сказать и так, - кивнул незнакомец.
  - А не жёстко ли Вам, сударь было падать, у нас ведь Соборная площадь булыжником вымощена – не унимался Гильдебрант.   
  - Да, я, приземляясь, это заметил, - согласился незнакомец, поэтому спланировал во двор соседнего дома (по всей видимости это была аптека), в огромный чан с валериановыми каплями. Вот, можете убедиться, моя одежда до сих пор сохранила этот характерный запах. 
  - Моя валериана, - подвигав носом воскликнул аптекарь и, вскочив из-за стола, покинул трактир «Голова епископа».       
  - И уверяю вас, господа, - рассмеялся незнакомец, запах был бы сейчас гораздо сильнее, если бы не ещё один случай, произошедший со мной по прибытии.         
   
    Так вот, как уже было сказано, пребывание моё в вашем достопочтенном городе  началось с того, что я оказался в огромной бочке, полной валерианы. Положение крайне двусмысленное, если не сказать комическое. Выбравшись из обломков (а от бочки, после нашего столкновения, мало что осталось), и насквозь пропитавшись известным запахом, я искал место, где смог бы привести себя в порядок.
     Я решил отправиться к реке, которую видел при приземлении. Чувствовал я себя не слишком комфортно, и не только из за испорченного вида. За мной, видимо привлекаемые заветными каплями, увязывались все уличные коты. И с каждым шагом моим, котов становилось всё больше, скоро всё пространство, видимое глазу, оказалось заполнено серой воющей массой.
    Признаюсь вам, господа, я отчасти почувствовал себя мышью. Сотни и сотни зелёных кошачьих глаз излучали такое вожделение, что я припустил со всех ног. Я бежал по всем улицам, я кошки все прибывали и прибывали. За моей спиной нёсся целый поток, целое море кошек.    
    К счастью, один из поворотов вывел меня к реке. Я, не задумываясь, кинулся в воду, и обезумевшая кошачья масса с воем последовала за мной. Но кошки, как известно, никудышные пловцы. Я, без труда перебравшись на противоположный берег, наблюдал, как река уносит запах капель, а с ним и всех моих преследователей. Так что теперь, я думаю, в вашем славном городе нет ни одного бродячего кота.         
    
     Незнакомец умолк, молчали, с вытянувшимися лицами, и все посетители трактира «Голова Епископа». Никогда ещё им не доводилось слушать столь удивительных и невероятных историй.
    - Я вижу, господа, - раскуривая трубочку произнёс незнакомец, - что некоторых удивил мой рассказ. В то время, как это чистейшая правда. Вот и платье моё ещё не высохло до сих пор. Не простудиться бы.      
     Незнакомец громко чихнул, и вдруг подскочил, спохватившись.
  - Баранки,  - воскликнул он, - баранки, должно быть, испорчены. Подарок боярыни Свиньиной, знак вечной признательности.   
   И с этими словами незнакомец, на глазах изумлённой публики, вытащил из кармана связку маленьких колечек, посыпанных чёрными крупинками.
     Они были тверды, как чувства московийских женщин.