Уход

               
Уход
       В палате было сумрачно и  тихо. За окном догорал июльский теплый день, медленно садилось солнце, розовело небо. Ветер колыхал занавески и в форточку доносился запах цветов и земли. Деревья отбросили тени могучих ветвей. Где то в глубене коредоров слышались гнолоса врачей. Больных находившихся в этой палате изредка навещали родные.Но у него небыло здесь никого, он как будто был здесь брошен, даже врачей не слишком интересовало его здоровье. О немс о ни справлялись кратко и в основном не принимали мер и не выполняли по отношению к ниму ник аких должностных обязательств. Ему оставалось несколько дней, несколько дней, жизни, воздуха, солнца. Он ловил каждый миг понимая свою безысходность и будто бы протестуя болезни, беспощадно сжиравшей его, извевался в легшких конвульсиях и что есть силы бил ладонью по ненавистому матрасу, поднимакя пыль. Из его едва подвижных глаз спокойно выжедая своего часа смотрел не отступная смерть. Она уже отлажила свой отпечаток во всем его исхудавшем, побелевшем теле и теперь спокойно ждала. Он полубредил что то бормоча себе под нос и  в его голове проносились восполминания прошлого: девушка, пруд, ослепительно яркое солнце, ночной город, море огней и снова девушка, похоже таже, заснеженное поле, набухающие почки, ссора, бесконечная пропасть. Временами он приходил в себя, испуганно оглядывался. Туман стоял у него перед глазами, а в тумане размытые очертания, силуэты каких-то людей.
   Последнее время к одной из больных часто приходила молодая девушка. Та больная  наверняка была ее мать. Эта девушка пробуждало в нем странное чувство, она была так изящна и не отразима похожа ну ту, постоянно преследующую его в полу сне. Жгучая боль не присекала желаний. Он наблюдала за ее приходом вновь и вновь со все большей нежностью и страстью. Он никогда  не знал ни поцелуя ни объятий не тем более чего то большего. А он был юн, ему хотелось жить, в конце концов любить и быть любимым. И когда она уходила, по прежнему не замечая его, он в ярости начинал бить ладонью по матрасу. Он вслушивался в ее спокойны голос, когда она говорила с матерью, он все больше влюбляся в грацию ее движений, в ее руки, нежность которых не знал и тем более жаждал теперь. Ему хотелось видеть ее рядом с собой, целовать ее губы. А лето, как назло, разыгралось. Неповторимо чудесные дни дарило оно и согревало нежным теплом.
  В один из дней умерла ее мать, мать этой девушки, которую она навещала. Вот мертвое тело, вот эта девушка. Аккуратно застелена койка. Все кончено. Теперь он неувидит ее, а значит ижить не к чему. Можно расслабиться, закрыть глаза. И опять поползли какие то ведения, воспоминания, фрагменты. Буд то б вся жизнь стремительно проносилась у него на глазах. И вдруг он очнулся, кто то слегка коснулся его руки. Он ощутить на лице ее волосы. Она стояла склонившись над нпим, она не могла не прити. Присев на кровать она обвела его шею руками. Я люблю тебя - шепнул он, в свете луны он слабо различал ее лицо. Она стала целовать его окаменевшее лицо. И он рыдал, а она осушала поцелуями его слезы и что то шептала. Потом он взял ее руки и совеспоглащающей страстью слегка сжал ее, запустил свои пальцы между ее, ощутил ладонью ладонь. Вот так он хотел, теперь уже все. Рука его расслабилась, слегка разжалась, он умер. А она еще долго целовала окоменевшее лицо и беззвучно рыдала. 
   Уходя, когда уже стало светать, она почувствовала на себе чей то взгляд и обернулась. Он даже неуспел закрыть глаза, неподвижно стеклянные пронзали они ее, застыв навсегда и лишь казалось огонек благодарности все еще не угасал в этих потухших глазах.