Книга Вечности. Часть I. ЗНАК

***

1218 г.

Солнце над городом опускалось все ниже, и вот линия горизонта, отрезав от него небольшую часть, спрятала ее на сегодняшний день от глаз всего живого. Зной в этот час начал постепенно уходить, уступая место приятной освежающей прохладе, столь долгожданной после очередного жаркого дня.

- Побойтесь кары господней, - из последних сил вторил старик в оборванных лохмотьях, привязанный к старому деревянному шесту, который уже в очередной раз удерживал и сковывал движения своего узника перед последним вздохом.

- Отер, и что же с нами будет? – с насмешкой раздался из окружающей толпы грубый мужской голос.

- Цафа откроет вам глаза, глупые... - ответил узник. Казалось, что его взгляд был направлен в никуда и слова его были обращены никому. Он понял, что обречен, и последние минуты говорил вслух только то, что должен был осознать свет, ведь от истины не скроешься.

Пожалуй, каждый второй житель Сатвы пришел сегодня посмотреть на смерть сумасшедшего старца. Остальные же остались в своих домах, не желая видеть и слышать как всевидящий Отер в последний раз напомнит о грядущих переменах в их жизни и о том, что волшебная книга рано или поздно даст о себе знать.

- Вы должны ее дождаться, - умолял он.

Но что-либо изменить ему, как и всем остальным, было не под силу. Исключение составлял лишь один человек. Но исполнитель казни еще ни разу не отступал от своих обязанностей перед лицом Всевышнего. Он был ему верен и отправлял на суд язычников, колдунов, неверных, а также людей, публично выражающих свое несогласие с порядками в городе.

Крупного телосложения мужчина с безразличным лицом и широкими скулами сделал движение рукой в сторону факелов, горящих по четырем сторонам от шеста. Его смиренные слуги, повинуясь команде хозяина, взяли их в руки и, подойдя к, обложенному сеном и ветками, шесту с узником-стариком, полакомили огонь бОльшим количеством пищи, чем они потребляли на прежнем месте.

Отблеск огня посетил лица стоящих в первых рядах, пробежался по стенам близлежащих домов и слился со светом заходящего солнца.

- Эта книга изменит ваше представление о мире... – единственное, что вырвалось из уст старика до того момента, как язык пламени стал последним, что он увидел.

***

1831 г.

В этот день ветер долго вел беседу с песком и вздымал его над головой путника уже не один час. Ветер не ласкал его лицо как прежде, а оставлял на нем раздражение и боль.
Песчинки изображали диковинные образы загадочных предметов, животных, лица людей, которые, похоже, запомнились за тысячелетнюю историю завсегдатаям этого земного уголка, и вздымались все выше к небу. А ветер вновь подхватывал их в самый последний момент, когда те готовы были вернуться в свою привычную среду обитания.

Селио, размышляя о предмете настолько интересного разговора, пришел к выводу, что хозяева решили скрасить его длинный поход живописным миражом. Или же, как в книгах, что он читал - волновались, что путник заберет часть их сокровища – оазиса, который те создавали и охраняли в течение многих сотен лет.

Но мираж привел бы странника даже в большее неистовство, чем могли предположить заговорщики. Ведь Селио был художником. И пройти мимо такого волшебного и загадочного уголка тропического леса посреди, иссушающей и превращающей все живое в пыль, пустыни, ему бы не удалось. Всю жизнь он бы упрекал себя, что не запечатлел волшебство света, пускай через час оно появилось бы в сотне километров от его взгляда.

Еще с детства Селио знал, что пустыня, не желая показывать свое достояние, всяческими способами заставляет странников возвращаться обратно, туда, откуда они явились. Или предлагает своей невероятной силой выбирать другой путь движения. Она разворачивает караваны сотен верблюдов или же, если те не соглашаются отступить, жестоко поглощает зыбучими песками и отдает взамен лишь боль близким им людям.

Но Селио сразу себе сказал – мне нельзя возвращаться назад и я не могу найти другую дорогу. Запасов хватит едва ли на два дня, и пойди я другим путем - никогда не доберусь до Фаима.

***

На резном и лакированном коричневом стуле, обтянутым зеленой тканью, сидела женщина с оголенным бюстом и роскошными светлыми волосами, ласкающими ее плечи. Взгляд был направлен в книгу, которую женщина держала левой рукой. С задумчивым выражением лица все ее существо было погружено в чтение.

Рядом на круглом столе на фоне бледных и выцветших обоев последние минуты доживала стеариновая свеча, по соседству с которой разместились в хрустальной блестящей вазе фрукты и изящная пепельница с догоревшей на ней сигаретой.

- Я думаю, на сегодня достаточно, - сказал молодой человек, не отрывая взгляда и кисти от мольберта.

Глядя на него, можно было подумать, что игривое солнце не поскупилось и оставило на скромной одежде все цвета своей радуги.

Женщина молча положила книгу на стол рядом с потухшей свечой и стала одеваться. Через минуту дверь закрылась и Селио остался наедине с самим собой, с книгами и рассуждениями о смысле своего существования до тех пор пока женщина вновь не придет и не расположится на своем месте.

Уже достаточно потемнело, и он не мог наблюдать из своего маленького подвального окошка за людьми на улице – задумчиво идущими мужчинами старшего возраста, явно не низкого чина; молодыми девушками, кокетливо расхаживающими в надежде обратить на себя взор принца; женщинами преклонного возраста в элегантных головных уборах и со старинными украшениями, идущими под руку со своими седыми мужьями. Они каждый раз навивали на него интересные идеи и как-то раз Селио очень долго умолял одну молодую даму оставить свое прекрасное лицо на его холсте.

На следующий день художник собирался завершить портрет и выручить не малую сумму денег, иначе придется попрощаться с этой тихой и уютной обитавальней. А сейчас,  до завершения, осталось нанести несколько штрихов и дописать изображение книги, что находилась в руках героини портрета.

Селио никогда не видел сны и, вообще, ночь проходила каждый раз по одному и тому же сценарию. Уже на протяжении многих лет стоило ему закрыть перед сном глаза, как через мгновение он видел ими свет нового дня. Но в эту ночь известная закономерность нарушилась....


Посреди ночи Селио проснулся. Он чувствовал, как в его закрытые глаза бьют яркие лучи света и, казалось, что, открыв их, он на некоторое время ослепнет.
Селио взглянул на мольберт, повернутый против него, и увидел, как портрет освещает ярким светом стену напротив.
Подойдя ближе можно было наблюдать, как в очертаниях еще не готового изображения книги прорисовываются какие-то слова. Кажется, это было ее название.

“Книга Вечности” – меркнула надпись и погасла.

Селио не верил своим глазам.
«Может это сон?» - спросил он сам у себя, трогая поверхность волшебного портрета. Свечение тем временем прекратилось, и художник остался в недоумении стоять посреди ночи перед мольбертом.

- Книга Вечности – повторил он медленно. - Это был знак Всевышнего, - рассуждал Селио. - Он хотел мне что-то сказать, наверное, я должен буду найти ее. Но как мне узнать, где находится эта книга? Если бы я знал хоть какой-то ключ к разгадке, то...

Портрет опять начал светиться и Селио ради осторожности отошел на небольшое расстояние от него.

«Фаим» – мелькнула надпись и вновь мгновенно погасла.

- О чем эта книга?  - спросил вдогонку, не зная у кого, удивленный Селио. Но та больше не изъявляла желания светиться и окрывать свои тайны.

Тщетно сидел он с полчаса около мольберта, никаких знаков картина больше подавать видимо и не собиралась.

Все, что он знал об этом слове – то, что это город в пяти сутках дороги, расположенный на противоположной стороне песчаной преграды, растянувшейся на сотни километров, от того места, где он сейчас находился.

- У меня нет денег, я не могу позволить себе купить верблюда, - сетовал Селио, - у меня едва хватит денег на пищу. Но это великий знак. Быть может Всевышний хочет изменить мою жизнь в лучшую сторону... Раз уж мне дан этот знак, значит, кто-то хочет, чтобы я нашел книгу. И он должен оповещать меня в дороге.

Селио в эту ночь больше не сомкнул глаз, он размышлял о случившемся и решил ранним утром отправиться в путь.