Другая

Я никогда не вела дневник, так как думала, что этим занимаются  только те, кому не с кем поговорить. Про себя же я считала, что имею кучу отличных друзей, с кем я могу говорить на любую тему, правда, тогда я считала актуальными только разговоры про мальчиков и гулянки. А теперь все по-другому. Даже поговорить не с кем, а если не выскажу все, что накипело то, наверное, сойду с ума. Поэтому решила наконец-то излить душу на бумагу. И надеюсь, что мне станет хоть чуть-чуть, но полегче:   
   
  «Уже целую неделю я встаю утром с ощущением жуткой неприязни ко всему, что меня окружает. Весь мир словно ополчился против меня, чтобы мне стало еще хуже, чем сейчас. По телеку нет ничего толкового, только новости, да всякая чушь. И в холодильнике пусто. Ну вот, еще лучше, воду горячую отключили. Они что думают, раз лето, так можно и не умываться вообще.…Хотя, наверное, так даже лучше. Больше подходит к моему нынешнему состоянию. Я, кстати, уже несколько ночей не рыдаю. Хожу какая-то сухая, да и воспоминания уже перестают  меня так сильно мучить, как раньше. Видимо, привыкла. Я стараюсь не думать о том, что произошло. Только иногда, когда телефон звонит, хватаю трубку, надеясь услышать голос Нинки. А тебе в ответ: «Привет, Катюха, хватит так тебе убиваться, приходи к нам, мы скучаем, особенно, Лешка.… Не будь дурочкой, она этого не стоит». Я больше даже не спорю с ними, низкие они люди, даже после смерти Нину ненавидят. За что? Оттого, что другой она была: доброй, честной, наивной... Она перешла в нашу школу в этом году, получала лучшие отметки, никогда не прогуливала уроки и держалась в стороне от всех, а, главное, никому не давала списывать. Именно за это ее и невзлюбили. Мы с ней странно подружились: она, как всегда слушала нападки наших одноклассников, не решаясь дать им отпор, не только потому, что  слишком робка, но и потому, что слишком воспитана для такого поступка. Не знаю почему, но я решилась заступиться за нее, сказав все то, что должен бы был сказать по-настоящему смелый и честный человек. Но ведь это не про меня. Мне тогда хотелось повилять хвостом, показать всем, какая я крутая, так как знала, что авторитет у меня в классе хороший и эти глупцы не воспримут  мой поступок всерьез. Я схватила Нинку за руку, крикнув всем, что теперь  дружу с ней. Они были в шоке, правда, потом поняли, что это был просто  спектакль. А Нинка бедная решила, что я так поступила от всей души, что я вовсе не такая как они.… Как мне сейчас стыдно перед ней, если бы она только могла об этом узнать.… После случившейся истории, Нина стала подходить ко мне, пыталась стать хорошим другом, а я, кажется, смеялась про себя, но виду не подавала, так как теперь могла списывать у нее домашку сколько захочу. Противно даже думать об этом. Я продолжаю: так случилось, что мы пару раз оставались с ней вдвоем.
   Сначала разговоры у нас не клеились, но затем я обнаружила, что есть множество тем, на которые даже я могу говорить с ней. Видимо, за время общения с глупцами из класса и тусовки, я и забыла, что есть более интересные темы для разговора, чем мода и парни. Мне стало нравиться говорить с Ниной, правда, говорила больше она, чем я. Оказалась, что она не только ходячая «Энциклопедия», но и просто замечательный человек. Удивительно, но я поняла это уже тогда. Но, хуже всего то, что я стала теперь завидовать ей. Нет, чтобы заняться чем-либо полезным, например, привести в порядок мои знания по физике или прочитать «Войну и мир», которая уже месяц пылится у меня на столе с закладкой на третьей странице, а я ходила кислая, мучая себя мыслями о том, какая я бездарность. Нина подошла ко мне, спросив, что со мной. Она хотела помочь, а я, вся в эмоциях, крикнула ей, чтобы она отстала от меня, и что все мои беды только из-за нее. Я ее очень обидела. Хорошо, хоть вовремя поняла это. Когда пришла домой, сразу же позвонила ей и извинилась. Конечно же, в ответ я услышала, что она не держит на меня зла, да еще и сама извиняется передо мной, так как  мучила меня расспросами.… Слишком доброй она была.… Как ни странно, но я после этого хорошо подумала и решила больше не петушиться перед ней. По-моему, именно тогда, когда я, особо не желая того, отстранилась от  своих «лучших» друзей, я нашла себе лучшего друга, такого, что остается верен тебе всю жизнь.
   С того момента, когда я подружилась с Ниной, прошло, два месяца. Все это время я общалась с ней одной: она даже сумела вытащить меня на несколько спектаклей в театр и в музеи, и всерьез взялась за мою успеваемость. Она звонила мне каждый день, узнать все ли у меня получилось из домашней работы. Одним словом, все было прекрасно. Но, как говориться, все хорошее когда-нибудь, да заканчивается.   
   Наступил черед, вставить слово и моим «лучшим» друзьям. Я уже почти забыла про их существование, а вспоминала лишь, когда видела их в школе. В начале они продолжали верить в неискренность моей дружбы с Ниной, но, по прошествии двух месяцев, им все это надоело: похоже, наша Катюха действительно ввязалась в дружбу с этой батанкой, какой позор! Пошли прямые обвинения в подлости, измене. Нинку ненавидели все больше и больше, как воровку их подружки. Мне они высказали все, что обо мне думают, и что, если я сейчас же не прекращу всяческое общение с Нинкой, они не только нас обеих за волосы оттаскают, но и расскажут Лешке, как я с Димкой прошлым летом развлекалась. Если честно, то меня не устраивала такая перспектива: меня и «красавицей» сделают, и парня любимого лишат. Правда, очень мило! Я знала, еще чуть-чуть, и он меня бросит. Он давно уже хотел это сделать, так как надоело ему со мной, что-нибудь новенькое ему нужно, ведь целых полгода играть роль  возлюбленного не так уж и просто. А, главное, что и уходить есть к кому – к нашей spice girl – к Ленке из параллельного класса. Ну, думаю, если он узнает о той летней истории, то все, бросит! И что я за него так хваталась, не понимаю теперь: смазливый, глупый, еще и бабник. А тогда я по-другому считала, видимо, влюблена в него была. Естественно, что я струсила и сказала, что моя игра с Ниной немного затянулась, и что с этим уже покончено. Я решила вернуться к ним, но знала, что это только для вида, и что Нина все поймет.…И не только оттого, что она добрая, но и потому, что я ей всю правду скажу.…На следующий день я сразу же перепорхнула к компаше, а Нинку оставила в полном одиночестве. Принципиально, я избегала всяческого общения с ней. Я видела, как ей было плохо, но не стала даже подходить. После уроков все пошли ко мне домой, отпраздновать мое возвращение в «нормальный» мир. Мне было все это столь противно, что я еле сдерживала себя, чтобы не сказать им это. Так что, Нине я так и не позвонила, не объяснила ей, что произошло. На завтра я решила тайком, на переменке все ей рассказать. Но она не пришла. Меня это взволновало. Как только я пришла домой, я стала звонить Нине, но ее мама отвечала, что Нина заболела и сейчас, спит. Я не стала расспрашивать ее маму, так как решила, что ничего серьезного в болезни Нины нет. Я решила, что зайду к моей больной завтра, после уроков, так как сегодня у меня было свидание с Лешкой. Довольная тем, что завтра увижусь с Ниной, да и тем, что Лешка решил не бросать меня, я легла спать. На следующий день, в школе, перед уроком, наша классная руководительница попросила у нас минутку внимания. У нее был ужасный вид. Я боялась худшего: что отменяют летнюю поездку  в Болгарию. Мы сидели, дергаясь, в ожидании. «Мне только что сообщили страшную новость…», -  произнесла она –«Нина…Ниванова…умерла…». Остального я уже не слышала: в ушах у меня раздался какой-то громкий звон. Помню ощущение кома в горле... и грусть, бесконечная грусть.
   Это был последний день учебного года. После уроков я машинально пошла домой. Я пролежала на кровати около шести часов, если верить словам мамы. Я ничего уже не чувствовала, зато потом, когда  проснулась, мне вихрем занеслась в голову мысль, что я, именно я одна, виновата в ее смерти. У меня началась истерика, мне самой захотелось умереть: «Господи, как же так, за  что, ведь у меня в первый раз в жизни появился настоящий друг, единственный, бескорыстный.…Как я могла так с ней поступить, надо было бежать, сразу же бежать к ней, сказать правду.…Нет, нет, если бы я не испугалась, если бы сразу поняла, что Нина для меня дороже этих ничтожеств…» И так продолжалось не один день, я ведь даже и не пыталась сообразить, что не я была причиной ее смерти. Я чувствовала, что виновата, что меня нельзя уже простить. Все предметы вокруг словно смотрели на меня, подтверждая мои мысли, шепча: «Ты ее убила, ты бессердечна, нет тебе прощенья…» Даже в мурлыкание моей ласковой кошки я слышала те же укоры. Я теряла рассудок.
   Я только недавно узнала, что Нина была смертельно больна, что скрывала это от всех. Правда, я и сама не обращала внимания на ее хроническую бледность. Она умерла от острой лейкемии.
Но разве ж это было теперь для меня важно, ведь я знала, что
моя вина здесь тоже есть, что в минуту, когда я струсила,
и предпочла нашу дружбу ему, Леше. Я предала лучшего друга.
За это я себя никогда не прощу. Так будет лучше. Лучше, чтобы не забыть и не ошибиться вновь».
   
 Вот и все. Похоже, теперь, когда я излила на бумагу свои чувства, мне стало намного легче. Уже нет ощущения полной опустошенности, нет такой горечи и ненависти ко всему, что меня окружает. Я верю в Нину, знаю, что теперь она уже ангел, что простила меня, и посылает мне в знак этого силы. А силы мне теперь нужны, как никогда. Я решила уйти из этой школы в более сильную, найти умных, хороших друзей, улучшить свои оценки,  вообщем, стать, быть может, первый раз в жизни серьезным человеком. У меня получиться, не так ли, ведь у меня теперь есть ангел хранитель – Нина.

1999 год