Невидимые следы рассказ в письмах

            
           «Птица в небе, змея на камне, мужчина
            в женщине оставляют невидимые следы».
            Притчи Соломона.
      
          Вступление


            Почему я всегда стеснялась своих писем и никогда не собирала и не
            хранила черновиков из папки «Отправленные»? Лишь эти несколько
            листков, обращенные к тебе, случайно уцелели... Почему их не выдуло
            сквозняком, когда ты открыл дверь, чтобы уйти?... Легли бы они
            красными осенними листьями на летний, раскаленный, асфальт и все
            было бы гораздо проще... Пожухли, свернулись бы или просто скрылись,
            гонимые ветром, в поднебесье... Или, притаившись, умерли в тени
            огромного, колючего куста акации, он жадно выпил бы все их краски, и
            к утру от них не осталось бы ничего, лишь блеклые ряды букв... Потом
            пошел бы дождь, и буквы растворились бы в его каплях, чернила
            потекли бы сиреневыми ручейками по асфальту... Не люблю это «бы...»
            Его не бывает... Как не бывает прошлого и будущего... Когда исчезает
            Любовь...
            Тебе не нравились мои откровения. Ты не любил тонкого налета печали
            на всех моих признаниях, стихах, порывах — может, просто от
            сознания, что все волшебное - быстротечно, и я в любой момент могу тебя
            потерять... Я не боялась, что отнимут, нет, насильно ведь удержать
            нельзя, и как отнять, то, что не было до конца твоим? Ты приходил и
            уходил — улыбками, жестами, хмуростью взгляда, неосторожной
            нежностью, которой сам же потом испуганно сторонился, какими-то
            малозначащим фразами, острой колючестью розовых и лилейных букетов,
            пахнущих чем-то неповторимо счастливым, тоже быстротечным, тоже
            таким, что невозможно удержать руками, из того мира, который
            присутствуя не присутствует: мира Красоты...
            Ты не любил ее, моей мягкой печали, похожей на ласковый июньский
            дождь, предпочитал мою иронию, смех и шутки — называл все это
            «бархатно-королевским» — тон шуток не задевал тебя, а смешные
            истории ты называл плюшевыми мишками, от которых настроение
            радостно-счастливое, как в детстве... Иронию я чаще допускала по
            отношению к самой себе и ты говорил, что это от неуверенности... или
            от мудрости — тут ты не удерживался от улыбки, и последнему
            заявлению я не очень-то верила!..
            Ты не любил моих откровений и нечасто дарил свои. То, что я
            угадывала о Тебе, мне оставалось лишь безмолвно хранить, где-то там,
            в сердечных тайниках, стараясь, чтоб не выдали известную мне тайну
            ни глаза, ни жесты, ни интонация... А в письмах — все прорывалось, и
            ты кричал, что уничтожишь их, потому что они разрывают тебе
            сердце... А оказалось — сохранил все до строчки, в отличие от
меня...
            Но те письма, что принадлежат тебе, никогда не соединятся с моими
            уцелевшими листочками, потому что ослабли порывы ветра, когда-то
            неудержимо тянувшие нас друг к другу... Потому что это были две
            разных эпохи чувств: в первой мы оба пытались любить, а в обрывках
            уцелевшей, второй, я продолжала любить тебя...


            Эпоха первая: «До»


            ...Нет, еще не поздно. И мне совсем не трудно написать тебе письмо,
            только позволь вместо чернил макать перо в букет сирени, который
            стоит рядом со мной. Я погружаю лицо в душисто-влажную шероховатость
            лепестков, вдыхаю тончайшие капли аромата, и каким-то тайным зрением
            пытаюсь найти тот самый пятилепестковый цветок, который приносит
            счастье... На вкус он горек, но вдруг меня минует эта горечь, вдруг
            мне еще позволена надежда на каплю сладости?
            В этом аромате — горечи — я пытаюсь уловить то, что ты не договорил,
            уходя... Обронил с легкой улыбкой, что тебе нравится слушать мой
            голос, за которым — тайна возраста:
            «Не определишь точно — слишком нежен для зрелой женщины и глубок    для
            ребенка». Взгляд у меня был растерянным, ты уловил смятение: «Это
            мой голос. Голос для меня... А когда стану читать твое вечернее
            письмо, попытаюсь представить тебя рядом и вспомнить, как ты
            говоришь»... Вот я и пишу... А сама пугаюсь — вдруг ты в одну минуту
            постигнешь тайну голоса, а без тайны — я тебе надоем... Или что еще
            хуже — ты привыкнешь к нему и он станет тебя раздражать... Ты так
            любишь тайны. И так сердишься, если раздражен. Как все мужчины...
            Может, мне лучше молчать? И вдыхать аромат сирени...»
            «Улыбаюсь, услышав, что тебе нужна моя болтовня о пустяках в
            разговорах и письмах: например, о радуге, выглянувшей из-за дождевой
            тучи. Я тебе сказала вчера, что в сердитой тучке живет гном. Он
            спускается на поляну, съезжая по радуге, как по мостику, а потом
            собирает в чашечки-колокольчики росинки в траве и пьет их. До сих
            пор слышу твой смех в телефонной трубке... Ты смеялся, как человек,
            который вместе со смехом обрел нечто ценное и давно забытое...
            Были в этом смехе и нотки удивления над самим собой. Потом ты
            вздохнул и сказал: «Господи, солнышко, я и забыл, что можно так
            хохотать. От души. Береги себя, ладно?» Я спросила, выдыхая вместе с
            вопросом кольнувшую сердце невидимую иглу (что-то часты ее уколы
            последнее время)... Ну, ты ведь помнишь, что я спросила... И ты
            ответил: «Чтобы рассказывать сказки детям...» Помолчал и добавил:
            «Может быть, нашим... Ты не волнуйся, хорошо? Тебе вредно
            волноваться!.. Спокойной ночи, гном!».
            В трубке раздались гудки. А потом я не спала. Но ничего, я себя
            неплохо чувствую. Под утро я забылась и смогла увидеть во сне
            маленькую белокурую девочку, лет трёх. Около нее в траве лежал яркий
            мяч. Она тянула руки ко мне. Но кто была она? Может быть — наш
            ребенок? Так странно, у нас с тобою — темные волосы... Или ты в
            детстве был светлее? Не знаю. Я вообще многого о тебе не знаю. Ты
            так любишь тайны».
            «Не надо, не сердись! Я не хотела тебя обидеть! Я на миг растеряла
            всю свою мудрость, за которую ты меня любишь... Ну, хоть немножко...
            Еще любишь? Посмотри на небо, подняв голову. Там одна звездочка —
            крохотная, виновато моргает. Она просит прощенья. Это —я. Ты стоишь
            на балконе и нервно куришь, я чувствую... Ты простишь меня?!
            Нет, я не фантазирую, просто знаю, что тебе сейчас плохо! Я
            почувствовала это в тоне письма... Нет, я не собиралась тебя
            терзать... Наверное, себя я терзаю больше. Может быть, ты не видишь
            снов, в которых к тебе — по траве, снегу, осеннему парку, бегут дети
            и протягивая руки, кричат: «МАМА!» Их двое — мальчик и крохотная
            девочка. А я бегу им навстречу и все не могу добежать... Тропинка —
            бесконечна. Иногда я бегу по ней на что-то надеясь, иногда стою, с
            таким чувством, будто в меня — стреляли и я уже не жива. Тупая боль
            раздирает сердце. Я просыпаюсь в слезах и с этой вечной сестрою —
            болью, с которой сроднилась... А если ты видишь сны, подобные моим,
            то — вдвойне прости меня... Я глупа, как все женщины... Я ведь тебе
            говорила, что я — обыкновенная... Несмотря на все мои таланты,
            которыми ты восхищаешься...»
            «Расскажи мне еще раз, а какое оно — море? Мне кажется, оно похоже
            на тебя — с таким же изменчивым нравом, то хмуро-сердитое в шторм,
            то нежное, стелящееся у ног ласково-пенной волною. Расскажи, я так
            лучше запомню. И лучше пойму — тебя.
            Я все время смертельно боюсь тебя обидеть, ранить... Просто не
            понять.
            Иногда ты мне кажешься таким сложным. И я себя рядом с тобою
            чувствую крохотной девчушкой... Особенно, когда ты начинаешь меня во
            что-нибудь кутать. Как вчера.
            Что это значит — «свожу с ума»? Родной, что ты выдумал, какая
            «скрытая чувственность?...» Я ни о чем таком и не думала! Просто
            сказала тебе, что устала и хочу лечь пораньше, но боюсь сбиться с
            привычного ритма и вовсе не заснуть... Мне, и правда, часто не
            хватает твоего голоса. Он как будто защищает меня от чего то...
            Обволакивает. И усыпляет. Напоминает мне рокот любимого моря,
            которого я не видела и не увижу. Спасибо за цветы. Нет, не знаю про
            завтра... Я не совсем хорошо себя чувствую, хоть и люблю ливни. Они
            мне кажутся музыкой. Как будто я на концерте. Как давно я нигде не
            была... Сто лет. Тысячу? Три месяца? Год?.. Лучше — не считать...»
            «Правда?! Ты обещаешь?... И будешь нести меня на руках до самого
            моря? Даже по песку? Это так здорово! Я уже чувствую тепло твоих
            рук. Наверное, ты не устанешь, ведь поднимаешь же штанги весом в 70
            кг, а я вешу только — 48. А может — меньше.
            Но, если что, я взвешаюсь и похудею — срочно! Или — взвешусь? От
            счастья я забыла все грамматические нормы! Называется — филолог!
            Посмотри в Словаре и напиши, как правильнее».
            «Ты опять в своем спортзале, а потом — работа до ночи, а я полдня
            жду звонка и трясусь от мысли, что тебе стало плохо, что ты
            переутомлен, что с тобой что-то случилось. Не знаю, я всегда
            придумываю ужасы. Со мной все банально, не приму вовремя лекарства,
            допущу лишнее волнение — все. Заранее все расписано. А с тобою —
            проигрываются тысячи вариантов: «Ты попал под машину, уронил на ноги
            снаряд, тебя избили, у тебя разболелась голова, ты банально пьян —
            такого еще не было, но может быть! — ты наглотался чего-нибудь
            холодного: воды, пива, мороженого — и лежишь в жару, не можешь
            дотянуться до трубки»... О, как много их, этих немыслимых вариантов!
            И такой есть: ты встретил кого-нибудь... Но тогда... Я не знаю.
            Тогда мне надо будет вспомнить, что я — волна, а у нее есть час
            прилива и отлива. Над душой твоею я не вольна (хоть ты и пишешь, что
            я вошла в нее навсегда и без спросу...)
            Но я не виновата в том, что ты вдруг стал мне дороже, чем самые
            близкие... Что, может быть, я просто — люблю тебя. Сразу. Давно.
            Определенно. Вот и все. Разве это не может случиться?»

          
            Эпоха вторая: «После...»

          
          «Почему нельзя писать о любви? Что так внезапно случилось?! Почему
            ты так напряжен?! Я не ищу твоих прежних тайн, пусть все они
            останутся с тобою, мне не нужно все, что было — до меня... Я даже не
            спрашиваю тебя, а какою была она, та, укравшая у тебя сон и покой на
            долгие и странные для меня 15 лет. Разве нельзя быть просто
            счастливым чувством Любви и того, что оно посетило тебя, осенило
            своим крылом? Истинная Любовь свободна, она не знает страха, боли,
            терзаний — так написано в Библии...»
            «Для меня чувственная сторона Любви имеет не меньший смысл, чем для
            тебя (не заблуждайся, иначе что же ты вкладывал в смысл этих слов —
            настоящая Женщина, говоря обо мне в своих письмах?!), но я не ставлю
            это во главу угла. Для меня понятие Любви — единения, гармоничности,
            сопричастности, понимания души на уровне эмоциональном, на порядок
            выше... Любовь для меня неотделима от нежности: молчания, легкого
            жеста прикосновения к руке, застывшей от холода, к щеке, по которой
            ползет слеза... Для меня любить — это значит чувствовать, понимать,
            жалеть человека, а не только — слепо хотеть...
            Неужели ты всего лишь слепо хотел меня, нарисовав себе прекрасно —
            фальшивую тайну и не постигнув истинной тайны, того, что составляло
            и составляет всю мою суть и суть моего творчества: «Любить так,
            чтобы можно было почувствовать за спиной дыхание бессмертия!»
            «Да, я тоже желала и жаждала твоих рук, твоего тепла, твоих губ,
            всегда жадно греющих мои пальцы, мою кожу, мои, часто заплаканные,
            глаза... Ты не мог не чувствовать этого! Тебе это нравилось. Я знала
            и понимала это. Это всегда понятно. Но, может быть, ты хотел, чтобы
            я любила тебя отстраненно, как бы во всей непроницаемости твоей
            брони из тайн, недомолвок, секретов?.. Этого я так и не поняла до
            конца.
            Ты не желал знать моих тайн, чтоб не стала окончательно ближе, чтобы
            обуздать эту волну, накатившую на тебя внезапно?. Ты не мог
            преодолеть страха? Ты любил — выдуманное, а не меня?
            Прости, что не поняла! Если сможешь. Я так и не сумела — так
            полюбить. Хотя принимала и прощала все твои слабости и грехи.
            Признанные открыто.
            И сейчас ты в моей памяти — омытый Любовью, которой я не боялась
            никогда. И которой признательна за то, что она даровала мне тебя
            таким, каков ты был и есть по сути — нежным, сильным и удивительно
            ранимым. Таким, каким тебя любила лишь Мать, наверное.
            Я благодарна Богу за то, что он послал мне тебя. За то, что мы
            соприкоснулись. За то, что скрестились наши Пути!
            За то, что ты есть! Прощай... Мои письма хранить и возвращать — не
            стоит. Стихи — подарок. Читай их иногда, и пусть невидимые следы
            моей Любви, оставшиеся в строчках, создадут наконец ту тайну,
            которой не было... Не было?..»


            Эпилог


            Листки с обрывками моих писем к тебе я не хочу больше хранить.
            Чувствую, что — не нужно... Я сейчас поднесу к этим листочкам спичку
            и искры от них поднимутся вверх, к Небу, прояснившемуся после
            короткого дождя. Их не станет. Словно никогда и не было. Строчки не
            будут умирать, размытые ливнем, под тенью колючей акации... Я
            никогда не писала их тебе. Они существуют лишь в моем воображении.
            Лишь в тоскующей и отчаянно желающей Любви исстрадавшейся душе!
            ...Но тогда — что же я сжигаю наяву?.. Каким пеплом измазаны
            ладони?!. И где и в чем мне теперь искать Твои «невидимые следы»?
_________________
            Светлана Макаренко. 21-22. 06. 01 
            


Рецензии
Очень понравился ваш рассказ в письмах! Рада, что нашла вас на Проза.ру, теперь буду к вам заходить, как только будет свободное время.
У вас такой богатый язык, образы, такое "изысканное" написание... Есть чему поучиться.

Мария Филиппова-Коренева   12.09.2010 07:07     Заявить о нарушении
Машенька, спасибо.. Тут я очень мало разместила, и читают меня мало. Я рада, что тебе нравится.

Рrincess   12.09.2010 18:46   Заявить о нарушении