В плену у Осени

               
Он никогда не отличался особой мнительностью. Но в последнее время с ним все чаще и чаще стали происходить какие-то странные вещи. Мерещилось ему все что-то по темным углам да в шелесте ветвей. Голоса все чудились ему в шепоте осенних листьев и магии  ветра. Призраки заполнили его жизнь. Воображение как-то уж больно зло подшучивало над ним в эти загадочные колдовские осенние месяцы. Он боялся рассказать кому-то обо всем странном, что происходило с ним. Он и так считался человеком с ба-а-альшими странностями. Но время шло, и он чувствовал, что этот мир все больше отдаляется от него. Иногда ему казалось, что он стоит на одном  месте, а все, что вокруг – краски, звуки, лица – кружится в сумасшедшем ускользающем танце, проносясь все быстрее мимо него, смешиваясь друг с другом и порой срываясь с дистанции.
Вот и сегодня так было. Он вышел из здания университета и вновь оказался перед лицом сырой промозглой гипнотизирующей осени. На долю секунды он остановился, собираясь с силами и призывая на помощь всю свою волю; шагнув вперед, только сообразив, что дальнейшее ожидание просто смешно. Улица встретила его прохладой и сладким убаюкивающим шумом качающихся на ветру деревьев. Взмыли ввысь несколько кленовых листьев, отдавшись завораживающему танцу по кругу. Он обречено, словно нехотя проследил взглядом за их полетом. В какой-то момент в голове прозвучал едва слышный, словно отчаявшийся пробиться сквозь толщу сознания предостерегающий крик. Он умолял остановиться, остаться, закрыть глаза и душу. Но что этот молодой человек мог сделать? Ему вновь пришлось идти в эту хмурую промозглую осень. И снова перед ним встал огромный переплетенный дорожками и тропинками без начала и конца парк. Перед ним раскинулась длинная уходящая в серый туман аллея. Почти уже полностью облетевшие деревья склоняли свои черные мокрые тела к ее центру. Это было похоже на узкий мостик над пропастью ада между раем и чистилищем. Ты идешь по нему с книгой грехов на ладони. Если она тяжела, она перевесит. И судьбою твоей станет зов демонов и ад распятнанной души. А аллея звала и звала к себе. Отдаленный шум машин, мчавшихся по мокрому асфальту, шум ветра в голых кронах осенних волшебников, редкие крики черных воронов – все это вместе превращалось в странный гул, чарующий и зовущий; как морок уводящий в трясину. Усыпленное цивилизацией подсознание современного человека вскидывало вдруг голову, встряхивалось и бросалось в бой за его разум. Словно из небытия с неведомой силой поднимались сладкие и томящие образы. Всё самое красивое сквозило в них. Звало куда-то – вглубь этой осени.
Все оживало – деревья, кусты, небо, улица, ветер, воздух – и начинало странный танец, призванный свести его с ума. Это было похоже на пронзительную умопомрачающую и прекрасную песню о любви и тоске; на признание в любви, когда знаешь, что нелюбим; на стук закрывающейся двери; на желание и легкую смерть; на стихи. Перед ним из серого мокрого воздуха вырисовывалась стройная худощавая женщина с резко отточенными скулами и глазами-безднами. Она протягивала руки, и хрустальный смех уносился вдоль аллеи, застывая в сердце осколками льда. Прямые черные волосы стелились по ветру, кружившему вокруг нее словно преданная собачонка.
 «Пойдем со мной…», - шептал ему ветер. «Пойдем со мной…», - звало его эхо. «Пойдем за мной…», - кричали ему сумерки. И только осень просто смотрела на него, и от этого взгляда сжималось сердце и сладкая дрожь охватывала тело. «Пойдем со мной…», - раздавалось в его сознании. И ему хотелось отдаться в плен этой сладкой жестокости осени, окунуться в ее богатства, в немую тоску увядания и красоты, в буйство красок; войти в очищающее пламя погребального костра. Он хотел отдать ей свое сердце, чтобы никогда больше не чувствовать этой пустоты и нерешительности. Беззвучные рыдания неприкаянной, никому не нужной души больше были ему не под силу. Он не был из тех, кто сдается. И именно это делало его легкой добычей. И вот худое со впавшими щеками лицо призрачной женщины становилось все ближе. Тонкие пальцы почти касались его лица и груди. «Что ты от меня хочешь, - подумал он. – Ты ведь умираешь, осень. Не зови меня с собой. Я не люблю увядания и прозрачности». Бледная стройная женщина начала словно удаляться, недобро усмехаясь уголками тонких губ. Ее гибкая фигура всё таяла и таяла в прозрачном сером воздухе. Казалось, даже ветер зазвучал как-то по-другому, прекратился глухой гипнотизирующий гул. От сердца отлегло. Он заметил вдруг совершенно не опавшие золотые клены, сзади раздался знакомый звонкий голос.
- Эй, красавчик, подожди свою старую подругу!!!
В следующую секунду на него обрушился водопад рыжих волос и смеха. Он обхватил симпатичную фигурку за талию и закружил в воздухе.
- Привет, подружка, какое же счастье тебя видеть, милая!
Девушка вновь расхохоталась, встряхивая неукротимым буйством рыжих волос.
- Давай на перегонки – кто быстрее до конца аллеи! – с этими словами стройные ножки на каблучках сорвались с места к выходу из туннеля, куда вовлекли его подсознание и осень. Он бросился следом. В самом конце аллеи ему все-таки удалось поймать ее в охапку, и дальше, перешучиваясь и подкалывая друг друга, они пошли вместе.
На какой-то миг рыжеволосая девушка обернулась, окинула взглядом хмурую погруженную в туман аллею. Деревья молча качнулись к ней, ветер пронесся сквозь их строй. В глазах полыхнула бездна, а сквозь веснушчатое лицо на одно мгновение проступили резко отточенные скулы, чтобы вновь раствориться под нежным румянцем.

               
                11.12.2002.