Неудачная попытка изменить жизнь

Девочка в простеньком ситцевом платьице сидела на скамейке у подъезда Тамиллы. Рядом коляска, в которой спокойно просматривал сны пухлый младенец, неопределенного  пола.
-  Брат? – спросила Тамилла, опускаясь возле девочки.
-   Не-а, - равнодушно, едва разжимая губы, ответила та.
 -   Сестра?
 - Не-а, - девочка вздохнула и покачала слегка коляску. – Тетя.
 -  Как это? – не поняла Тамилла.
 - Мамина сестра.  Мне значит тетя.
Тамилла подивилась такой  вероятности проявления родственных связей.
- Сколько же маме лет?
- Двадцать пять. А мне сегодня исполняется ровно шесть.
Тамилла вспомнила, что когда ей было двадцать пять, в ее жизни еще был Гришка, разбитной, неприбранный, шалый, как говорила мама,  но такой милый, веселый, интересный, что она не могла долго на него сердиться, все прощала, все надеялась, что он изменится, исправится, остепенится.
А еще в том же году, жарким летом она потеряла Шаньку. Часто так бывает - живешь бок о бок с человеком, общаешься, ссоришься иногда, а потом он уходит из твоей жизни, и ты понимаешь, что потерял какую-то важную часть себя, чего-то тебе не достает, но поправить уже ничего нельзя, невозможно сказать те самые слова, которые этот человек должен был услышать.
Поступки Шаньки трудно было предугадать. Захочет, махнет с утра в Питер, просто так : прогуляться молочной ночью вдоль Невы, покататься на теплоходе, посмотреть, как разводят мосты.
Многие пытались пересказывать ее меткие замечания и шутки, но выходило бессмысленно и пресно. Только она секундной паузой, интонацией, жестом могла подчеркнуть саму соль, изюминку сказанного, только она могла легко, почти без усилий  разрядить напряженную обстановку, прервать неловкое молчание, примирить готовых кинуться друг на друга с кулаками.
Когда она пропала, думали - обычное дело, рванула, как обычно, не предупредив, куда-нибудь, хватились недели через две, когда было уже поздно, а ведь можно было спасти. ..
Тамилле стало жаль и Шаньку, и себя одинокую, даже слезы навернулись, и она засопела, как маленькая девочка, чуть в голос не разрыдалась.
Ребенок в коляске сонно взмахнул кулачком, поморщился.
- Что ж это, у тебя день рождение, а ты на улице. Одна. Подарков-то много подарили? – спросила она девочку.
- Ничего не подарили, - ответила та.
- Не может быть!
Девочка на это восклицание не ответила, даже бровью не повела, словно и не о ней вовсе речь.
- А мама что же?
- Мама уехала. С дядей Сережей. Меня тетя Света приютила на время, а потом, наверное, в приют отдаст, зачем я ей, разве вот за Аленкой ухаживать, - кивнула на младенца.
Тамилла погладила девочку по голове и предложила:
- За углом кафе есть детское, хочешь, я тебя мороженым накормлю.
- Хочу, - легко согласилась она.
В кафе, несмотря на жаркий день,  было тихо и безлюдно. Коляску они оставили возле вешалки, сели за ближний столик, Тамилла заказала две порции мороженого, безе со взбитыми сливками, разноцветный мармелад и плитку шоколада.
- Как звать-то тебя?
- Виктория, - девочка повеселела, оживилась, стала охотнее рассказывать о себе. Мама уехала две недели назад, отца она не помнит, бабушка живет в доме для престарелых, тетя Света заставляет сидеть с Аленкой целыми днями, пеленки стирать, кашу варить.
Тамилла забыла о собственных горестях, о том, что решила сегодня оставить Игоря навсегда, все оставить и уехать  из этого чужого холодного неродного ей города. Хмельной угар после двух бутылок пива прошел, немного побаливала голова, но она старалась не отвлекаться на эту боль.  Подумалось  вдруг, что можно, действительно,  махнуть на две недели в родную деревню, развеяться, отдохнуть, заодно подумать о том, стоит ли ей одним махом уничтожать все, что уже построено, создано, или все еще можно наладить, и работа у нее хорошая имеется, и приятели-друзья появились, и с Игорем, возможно, все образуется, надо лишь быть немного терпеливее.
А заодно... Почему бы и нет? Девчурку эту с собой забрать. Ей здесь несладко – это же видно. Родная тетка – скотина, нашла себе малолетнюю няньку. И видимо, приютом не раз угрожала. Быть может, и отпустит девочку – ей же проще. А там глядишь – мамаша о собственном ребенке вспомнит. А то и … 
Почему бы и нет? Тамилла давно мечтала о дочери. Не дано ей иметь своих детей. Игоря эта проблема тоже напрягает.
И представила Тамилла, как будет наряжать Викулю в обновки, как будет девчонка крутиться перед зеркалом, кокетничать, строить глазки, а Тамилла  смотреть, вспоминать собственные юные годы и радоваться.
Когда они вскоре вышли из кафе, Тамилла в приливе нежности не удержалась, купила Вике у лотка с газетами и журналами две ярких книжицы комиксов.
- В какой квартире твоя тетя живет? – спросила.
- А что? – напряглась девочка.
- Ничего, маленькая, не бойся, просто хочу зайти, поговорить. Поедешь со мной в деревню? Там речка, фрукты-ягоды, свежий воздух, раздолье.
- Поеду, - поразмышляв, сказала Вика. – Я никогда никуда не ездила, ничего не видела, а все девочки каждый год на море с родителями уезжают.
Тамилла крепко сжала худенькую ручку девочки в своей, сопереживая, сочувствуя ей. Они уже входили во двор. Тамилла катила коляску с безмятежно посапывающим младенцем.
- Тетя, а можно я быстренько сбегаю в соседний дом? – попросила Вика. – Покажу комиксы подружке Вале и вернусь.
Тамилла поколебалась, но отказать не смогла.
Улыбаясь своим хорошим мыслям, направилась к той самой скамейке, с которой все началось. Навстречу ей бросилась полная женщина с пакетом в руках.
- Кто позволил вам трогать коляску?
- Светлана, - полуутвердительно спросила Тамилла.
- Оставила на две минуты во дворе, попросила какую-то девочку присмотреть, пока я к матери поднимусь на третий этаж. Выглядываю в окошко – нет никого. У меня чуть инфаркт не случился. Как вы могли? Что вы себе позволяете! А с виду приличная, - кричала женщина, отталкивая Тамиллу. От подъезда к ним бежала знакомая соседка. Из окна первого этажа выглядывали привлеченные воплями любопытные лица.
Из-за угла появился Игорь. Тамилла подумала, что он опять назовет ее дурой – полной дурой, если точнее – и опять будет прав. Как всегда.