Пан и Дева Турка Кузьмин С. В

1

Давным-давно, когда на земле еще не было царей, жил – был один гордый человек. Звали его Сысой. И было у него три сына. Старшего звали Сокол, среднего Дуда, а младший прозывался Панькой. Подросли старшие сыновья, и ушли из отчего дома. Поставили дома не далеко и не близко, а чтобы можно было в гости прийти да и домой назад затемно вернуться. А Панька остался жить с отцом.
Да беда приключилась в одно лето. Повадился кто-то поля топтать у братьев. Сколько не караулили, не могли увидать разбойника. Пришел старший сын к отцу и жалуется на беду. Научил Сысой сына превращаться в птицу. Всю ночь пролетал Сокол над своим полем, никого не видал. Лишь под утро по тропинке прошла дева красная. Не подумал плохого Сокол, не могла девица истоптать большое поле маленькими ножками.
Прилетел утром к отцу усталый. Грянулся оземь, превратился в человека, говорит:
– Не видал я никого, тятенька, кроме девицы красной. Не могла она поля мои стоптать.
Задумался Сысой, почесал бороду. Ничего не сказал.
На другой день пришел средний сын. Жалуется тятеньке, что потоптали поля его, потравили злодеи незваные. Хлеба повалены, словно табун коней прошел.
Превратил Сысой среднего сына в волка громадного, рыскучего. Всю ночь караулил волк, бегал по полям, в росе промок. Никого не видал, лишь под утро пробежал маленький олененок на тонких ножках. Не стал трогать его Дуда, подумал, что кто-то из дальней деревне гуляет. Увидал он, как олененок скакнул в кусты густые, а вышла от туда красна девица и побежала по тропке.
Прибежал утром черный волк на двор Сысоя, грянулся оземь, превратился в крепкого юношу.
– Никто не был этой ночью, тятенька, на моем поле. Хлеба не тронутые стоят. Всю ночь глаз не смыкал, по полям рыскал, хвостом следы заметал. Лишь под утро маленький олененок пробежал, да красна девица прошла.
Ничего не сказал Сысой, только почесал голову. Этой ночью у него самого поля помяли-потоптали. Хлеба с корнем вырывали, по кустам раскидывали.
Позвал Сысой младшего сына и говорит ему:
– Пан, сынок, теперь беда с нашим домом приключилась. Кто-то надругался над хлебами спелыми, над полями ровными. Твой черед сегодня ночью караул нести. Поймай злодея и накажи его.
Послушался Пан отца, взял шелкову ниточку, да пошел вечером в поле. Натянул ниточку вокруг хлебов нетронутых, спелых, завязал узелок на пальце, да и лег в кусты.

2

Сладко спит Пан, разметал кудри пшеничные. Убаюкали его перепела пугливые, козодои крикливые. Вдруг чует он, что кто-то веревочку шелкову трогает. Проснулся он, да пошел крадучись, веревочку в клубок сматывает. Видит он злодея окаянного. Огромный воин на огненном коне потраву полям чинит. Подкинет булаву железную, похваляючись, выше леса стоячего, выше облака ходячего, да и мчит коня за ней. Поймает одной рученькой, да и вновь кидает. Конь скачет, словно стая ворон за ним летит, то землю копытами вырывает вместе с хлебами спелыми. Воин тешится, громким голосом посмехается.
Испугался Пан, что не справится он со злодеем. Ударился он о сыру землю, превратился в бера громадного, с когтями острыми. Вышел бер из кустов, заревел страшно, по медвежьему, бросился на врага.
Споткнулся конь, на колени упал. Бьет его воин по бокам плетью тяжелой, булавой железной.
– Что ты, волчья сыть, травяной мешок, спотыкаешься, али покрику звериного слыхом не слыхивал?
Не слушается конь воина, мчится прочь от страшного зверя, рыка гремучего. Не отступает бер, вот-вот настигнет. Понял воин, что не уйти ему от погони. Бросил он позади себя булаву свою железную. Разрубила булава землю, появился перед бером обрыв глубокий, немерянный. Далеко внизу мелькнул среди кустов черный конь.
Забегал по обрыву бер, не знает, что делать. Уже солнце всходит. Всей тушей грянулся он о землю, вскочил на ноги волком черным. Отыскал волк тропку, бросился в погоню. Через деревья перепрыгивает лежачие, кусты между ног пропускает стоячие, нюхом острым по следу идет.
Кончился лес, выскочил волк на берег реки Линды. Смотрит, а злодей уже в оленя превратился, посреди реки плывет, только голова над рекой мелькает. Не догнать волку оленя, далеко до него. Упал черный зверь на камни, перекувыркнулся, вскочил на ноги красивым молодцем. Прыгнул Пан в воздух, взмахнул руками и помчался над водой белым соколом.
Обогнал он оленя и спрятался в густых ветках, чтобы схватить злодея, когда он из воды выйдет, и наказать за потраву.
Вдруг видит Пан, как из воды выходит девица красная. Устами червлена, соболиными бровьми союзна. Дева вышла на берег, оглянулась, звонко рассмеялась. Словно звонкие колокольчики зазвенели над Линдой.
Взыграло ретивое у молодца. Полюбил он деву красную, пленился ее красотой. Замер он, любуясь, станом тонким, ликом прекрасным, формами безупречными. Девица достала из кустов платье, оделась и побежала по тропке. Решил Пан проследить, где живет она. Полетел он соколом над лесом. Показался впереди городец малый, Китеж. А был хозяином там Буй Тур, нраву тяжелого, крутого.
Залетел сокол перед девицей, опустился на землю. Махнул крылами и превратился в юношу статного. Кудри желтые до плеч, румянец на щеках, глаза широко раскрытые, ясные, брови как стрелы.
Обмерло сердце у девы, узрев красоту такую. А юноша протянул руки ей навстречу и говорит приятным голосом:
– Люба ты мне, девица красная. Жить я без тебя не могу. Пойдем со мной к моему тятеньке.
Зарделась дева , как заря-заряница, спрашивает тихо:
– Кто ты еси, добрый молодец?
– Я - Пан, сын Сысоя из Черного леса. Пойдем со мной, – взмолился Пан, – у нас самые высокие леса, самые студеные ключи. Мы поставим дом с тобой на самом высоком и красивом месте.
– Ты тоже глянулся мне, Пан. Только не могу я покинуть дом, ибо мужняя жена я. Муж мой, Велес, могучий воин, собирает дань в краю вашем. Не пощадит Велес меня, пропадет и твоя буйная головушка.
– Не боюсь я Велеса, – громко крикнул Пан, – пойдем к твоему тятеньке благословения просит.
Взял он деву за руку, послушно повел к отчему дому.

3

Встретил их на высоком крыльце сам Буй Тур. Упал на колени перед ним Пан, просит изволения взять его дочь в жены. Не слушает его Тур, бранит дочь родную:
– Ах, ты, глупая-неразумная! Ты, мужняя жена, что удумала? Ославить меня хочешь? Что скажут люди добрые, муж твой Велес?
Молчит Дева Турка, опустила очи, не знает, что сказать своему тятеньке.
Вскинулся тут Пан, молвит речи горячие:
– Не люб деве Велес. Плохой муж он, что оставляет надолго жену свою.
– Молчи! – вскричал Буй Тур. – Пустит Велес потраву на поля ваши, обложит данью великой, сломит гордыню вашу.
– Я убью Велеса! – гневно крикнул Пан. – Пущу косточки его по ветру. Будет Дева моей! – топнул он ногой в землю.
Осерчал Тур. Прогнал Пана со двора злыми собаками. А дочь посадил в погреб, охолонуть. Опечалился Пан, повесил головушку, направился к дому. А из головы не выходит зазноба сердечная, глаза ее с поволокою, руки белые лебяжьи.
Долго ли, коротко ли шел он, вот увидал крыльцо родимое. Встречает его старый отец, речь печальную молвит:
– Ой, сынок, беда над нашей землей случилась, пока тебя не было. Налетел–наехал, супостат окаянный на коне огненном. Сам головой облака задевает, над нами громким голосом посмехается. Потравил хлеба спелые, колосья в землю втоптал. Обложил нас данью непомерною. Бился с ним сын старшой, Сокол. Только превратился злодей в коршуна, упал с высоты на Сокола, изломал ему крылья белые. Бился с ним средний сын. Превратился Дуда в волка черного, бросился на коршуна, хотел разметать его по перышку. Да только оборотился коршун в тура могучего, поднял волка на рога, стоптал копытами острыми, заломал он и Дуду. Не иначе, какой бог пришел к нам на погибель, – заплакал тут Сысой, добавил жалеючи: – И тебя искал он. Охальником называл тебя, насмехался. Говорил, что положит тебя на одну ладонь, а другой прихлопнет. Уходил бы ты, сынок, в леса дремучие, на ключи студеные.
Обнял Панька седую голову отца, сказал сурово:
– Не плачь, тятенька. Я вызову на двубой Велеса, сломаю гордость его, разорву на кусочки, разметаю косточки по ветру.
Закручинился Сысой:
– не одолеть тебе Велеса, сынок. Он над всеми зверями бог. Он сам может и в тура обернуться, и волком перекинуться, и птицей взлететь.
– Человек всякого зверя сильнее, – успокоил отца Пан. – Я его голыми руками одолею.

4

Поклонился тятеньке в пояс младший сын, испил воды чистой, живой из ключа студеного да и пошел Велеса искать.
Долго ли, коротко ли шел Пан полями родимыми. Лежат хлеба повалены, потоптаны, глубокими ямами изрытые. Осерчало сердце Пана, поклялся он извести лиходея.
Вдруг видит он на крайнем поле злодея окаянного на коне черном, громадном. У коня из ноздрей дым идет, в глазах огонь кровавый полыхает. Где копытом ступит, там яма глубокая, где хвостом махнет, там хлеба к земле пригибаются, где гривой тряхнет, там деревья дрожат, лист осыпается. Сидит на нем великан, головой облака задевает, железную булаву из руки в руку покидывает.
Засвистел тут Пан по-соловьему, зарычал по-медвежьему. Поднялся ветер сильный, побежали тучки по небу, деревья в лесу погнулись. Оступился тут конь, упал на колени. Бьет его в сердцах всадник по бокам плетью тяжелою, приговаривает:
– Ах ты, волчья сыть, травяной мешок. Али не слыхал ты посвисту птичьего, покрику звериного?
Не слушается конь, пятится назад. Спрыгнул тут на землю великан, кинул правой рукой булаву тяжелую, шипастую в Пана. Полетела булава, загудела, на миг солнце затмила. Попрятались все звери со страху в норы глубокие, укромные.
Не испугался Пан, поймал булаву левой рученькой, да и отбросил ее назад за спину. Взлетела булава выше туч да и скрылась из глаз. Пол дня летела она, упала на городец малый, Китеж, разрушила терем Буй Тура. Выскочила тут из темницы Дева Турка, да и побежала спасать милого от тяжелой десницы мужа. А на месте Китежа-града образовалось озеро большое, глубокое. И до сих пор стоит на дне озера город красивый, некогда славный.
Рассерчал тут великан, пуще прежнего бьет коня плетью тяжелой, натравливает на Пана, чтобы стоптать копытами. Захрипел черный конь, еще гуще дым из ноздрей повалил, огонь из глаз заполыхал. Поднялся он на дыбы, пол неба закрыл, да и прыгнул на Пана. Не сробел Панька, схватил коня за хвост, да и забросил через лес на Черную горку. Грянулся конь с неба на землю, разлетелся на тысячу кусочков, превратилась земля в этом месте в темно-красную глину. А голова коня провалилась глубоко под землю. Живут в той бездонной яме гады ползучие, в старом черепе конском прячутся.
Увидал такое дело, великан крикнул молодцу:
– Кто ты еси, богатырь?
Отвечает сурово Пан:
– Я погибель твоя, злодей. Не топтать тебе больше нашей земли-матушки, не насмехаться над стариками слабыми.
Рассмеялся великан громовым голосом:
– Я Велес, бог всех зверей, и пущу тебя на корм собакам своим, а косточки твои птицы растащат. Скажи хоть имя свое, на кого я нечаянно наступил.
Засмеялся насмешливо добрый молодец:
– Я Пан, сын Сысоя, а земля эта – кормилица моя. Вколочу я тебя, Велес, по уши в землю, и будешь ты у меня поля охранять. А жену твою, Деву Турку, я в свой дом приведу.
Рассердился тут Велес, взлетел в воздух коршуном, чтобы глаза выбить насмешнику клювом острым.
Не сробел Пан, взвился до неба соколом белым, упал сверху на коршуна. Долго бились они, все перья повыбили с груди друг друга. Не одолел Велес Пана. Грянулся он тогда на землю, оборотился волком черным, громадным. Хотел Пан тоже волком перекинуться, да гордый он был. Решил остаться в людской личине.
Бросился волк на Пана. А Пан пнул легонько волка ноженькой правой, аки пса смердячего. Отлетел в лесочек волк, упал, заскулил от боли.
Видит Велес, не одолеть и волком ему Пана. Оборотился он бером громадным, с когтями острыми. Бросился на Пана, задрать его хочет.
Не убоялся Пан зверя лютого, схватил его руками, и ну давай мутузить. Содрал с бера шкуру, на клочки порвал, раскидал по ветру. Упали клочки на землю в разных местах. Поселились потом там люди умелые, кожевники, скорняки, шорники да кожемяки.
Понял Велес, что и беру не справиться с человеком гордым. Отскочил он от Пана, произнес слово громкое, тайное. Покрылось тело его шипами острыми, ноги превратились в столбы толстые, чешуйчатые, руки – в крылья громадные, перепончатые. Голова – как у змея диковинного, а позади – хвост с двумя железными булавами на конце. Ползет Змей на Пана, зубами железными пощелкивает, булавами на хвосте друг о друга постукивает.
И тут не сробел Пан. Вздохнул он глубоко воздух лесной, да степными запахами разбавленный, поклонился землице родимой. Да и выпрямился во весь рост. Расправились рамена широкие, заблистали сурово глаза ясные. Обернул он руки остатками шкуры беровой, и схватил за морду зверя страшного. Выбивает кулаком клыки острые, бьет ногой по хребту железному. Только-только разогрелся Пан, распоясался. Схватил он левой рученькой, потешаючись, Змея за шею толстую, а правой – за ногу, поднатужился и ну таскать его по полю, приговаривать:
– Говорил я тебе, змея подколодная, что шкуру спущу? Говорил. Говорил, в землю по уши вколочу? Говорил. Я ведь еду-еду, не свищу. А наеду – не прощу.
Насилу вырвался Змей из рук Пана. Отбежал назад, еле дышит. Решил Велес принять свой облик и биться с Паном в образе человеческом.

5

Стоят супротивники, глазами друг друга меряют. Принял Велес обличие свое, превратился в мужа могучего. Широко развернуты плечи прямые, целый день конем скакать от одного плеча до другого. Борода черная кудрявая, в волосах белки да куницы скачут, в правом ухе серьга золотая, больше колеса тележного, цыганского. Сам весь волосами зарос, руки толстые, как дубы столетние.
Рассмеялся Велес, словно гром прогремел, потешается над Паном.
– Эй, козявка-букашка, я тебя на одну ладонь положу, другой прихлопну и не замечу.
– Не говори «гоп»... – молвил в ответ Пан.
Сошлись они, день бьются, другой. Никто не может одолеть. Разошлись, друг на друга поглядывают, как половчей сразить супротивника.
Вдруг из леса выбежала Дева Турка. Все ноженьки сбила о коренья, рученьки белые ветками поцарапала.
Увидал ее Пан, обрадовался, повернулся к ней, руки протянул навстречу. Улучил момент Велес, да и ударил Пана прямо в левый висок со всего плеча. Покачнулся Пан, зашатался, упал замертво, словно сосенка во сыром бору под смолистый корень подрубленная.
Упал навзничь добрый молодец, содрогнулась сыра земля, заплакала. Разметал праву рученьку Пан. А стоял на краю леса скит, из дубовых из бревен сложенный. Упала рука прямо на крышу покатую, вдавила в землю по самую маковку. Побежал из-под крыши ручей чистый, святой. И до сих пор бежит, добрых людей поит.
Охнула Дева, побелела. Вскричала в горе:
– Что ты наделал, муж мой, Велес?
Подбежала к нему, схватила за грудки да и бросила выше леса стоячего, выше облака ходячего. Обернулся Велес Змеем, да не мог крылами взмахнуть – потрепал его Пан изрядно. Грянулся он с небес на землю, испустил дух. Треснула земля от деревеньки до деревеньки. Уткнулась голова в деревню Кожевено, а хвост с булавами железными разрубил пополам деревеньку Озерная, да и застрял в Меленке. Провалились булавы под землю, забили оттуда ключи сильные, студеные. И прозвали люди потом это место Змеиным логом.
Заплакала Дева Турка, видя, что она наделала. Лежит слева муж ее Велес, крыло к ней вытянув, лежит справа Пан, спиной лес повалил, кудри по соснам разметал. Заломила она рученьки белые, топнула ножкой в землю. Расступилась земля, осыпалась внутрь. Заполнилась яма водой светлой, что бежала из под правой руки Пана. Бросилась в ту воду Дева, только круги над ней сомкнулись.
Не живут больше там боги, иногда пробежит пугливый олененок, да сокол часто кружит над озером на краю леса.