Третий акт марлезонского балета

Они уже почти отдохнули от предыдущих ласк. Она лежала, растянувшись на нем. И тут он заглянул в ее глаза и проговорил только что пришедшие на ум пошловатые строки:
По твоим глазам я вижу - хочешь,
И п...а твоя меня щекочет.
Милая, поди скорей к окну -
Я тебе всажу еще одну.
Ей стоило некоторого труда перейти от безмятежности неги в реальность, и поэтому резкость и нарочитость сказанного отозвалась в ней сначала легким неприятием, нежеланием продолжать в этом духе. “И вот он - тот, кому я дарила нежность несколько минут назад!” - отчетливо сказала она про себя. А он все смотрел в ее глаза не делая ни единого движения.
Ленивым, расслабленным движением она откинула длинные светлые волосы на сторону, вгляделась в его внимательные глаза. И вдруг представила себе, как она возьмет и встанет, и подойдет к окну, и расположится там так, что ему придется отвечать за только что сочиненное набросанным летучими словами действием.
Ее женское естество приняло вызов мужчины, хотя они были почти насыщены удовольствием. И она действительно неторопливо встала с него, позволив воздуху коснуться влажноватого тепла их кожи там, где только что ему не было места. Коротко взглянув на его совершенно не готовый к новой схватке орган, она еще раз движением головы показала красоту полета своих волос и, чуть приподняв в полувопросе одно плечико и бровь, картинно развернулась и прошествовала к окну.
...
После долгих и безответных, хотя таких старательных танцев его губ на ней, наконец ее п...а в желании чуть ли не развалилась надвое под натиском его языка. Это случилось как-то вдруг, будто по мановению накрывшей их обоих новой волны стремления к единению. Вульва стала необыкновенно податливой, но в то же время - упругой. Зажила под его влажными касаниями мягким пульсированием, затрепетала, потянулась к нему, принимая все, что он нашептал ей. И он тут же проникся, затеплился, присоединяясь к этому глубокому, ровному желанию самочки. Краем ощущений отметил, что гармония твердости возвращается к его, теперь ожидаемого ее телом снова, парню.
Он сглотнул, расслабленно лизнул обе ее ягодицы по очереди, и приступил к новому акту страсти. Ритм и вибрации его языка тут уж стали другими, казалось, что он начал все сначала, так вдохновила его тонкая перемена ее смачного разборчивого бутона.
Он лизнул нежно и проникновенно. Кончик его языка извернулся сам собой и пошел сразу очень легко и глубоко, оказавшись скользкой чуткой лопаточкой не поперек, а вдоль разреза ее пипы. Пошел не кургузой неумехой-сохой, а узким, масляно пластующим вожделенную болотистость ее кипени скользуном-плугом.