несколько рассказиков

***

R. бился головой об стену. Собирались зеваки. Какая-то жалостливая женщина ойкала при каждом ударе.
- Чего это он?
- Придурок. – Какой придурок – это студент, он просто потерял свою любимую.
R.всё разбегался, примеривался, ударялся. Раз за разом, как часы.
- Это перфоманс. Протестует против маленькой стипендии.
Люди долго спорили, потом постепенно разошлись.
R. всё терзал стену.
Никогда ему так не было хорошо.

***

БИТВА!
Снайпер сидел на втором этаже правого флигеля и Муравей погиб в шестую секунду от начала операции. Лео пошёл подвалами, а я замешкался или струсил. Стрельба. Чёрт с ним, в лобовую. Интересно, кто держит центр?
Кого-то грохнули: их осталось двое.
Блин, дверь скрипит. Коридор, окна – чисто. Одиночный. Свернуть., пригнуться. Труп. Бедняга Лео… А этот рядом, мышкой чувствую.
А, чёрт, очередь – и вбок, перезарядка, в голову – раз, два.
Где второй? Балкон?
Опаньки.
Со стены «слоном». Хватило и пули. Профи…
Не надо было – на рожон, лучше бы заложниц вывел.
Terrorists win!
…Семь часов. На остановке люди – работать. Добрый вечер! Моё вчера ещё продолжается.
Теперь на пары, спать.
Холодно.

***
Волнуясь, что она не согласится, он пригласил её в ресторан. Был чудесный ужин при свечах; старое вино в серебряном ведёрке, джазовый оркестрик что-то наигрывал, тихо, романтично.
Он много шутил, блистал, в общем.
Они были заметно без ума друг от друга.
Наверно, это называется любовью.
А после была фантастическая ночь и умуротворённое утро.
А после она сдулась.
***

Молва.

- Я.
- Ты?
- И он.
- А она?
- Нет, уже – они.
- Давно?
- Угу.
- Мда-а-а…
- А то! Ну, бывай.
- Заходите ещё.
- Как нибудь.
- Эт-то точно.
Дзиньк, и зеркало-
битое.

***

СОВРЕМЕННИКИ. И ЗЕМЛЯКИ.
« Можно сказать, я вырос на задворках постоялого двора, а посему – провинция! Первый и весенний день рождения-то почти запамятовал; ан нет. Крепки предки вековой мудростью: зря ли говорят, что помнить надо уметь; это талант.
Так: бешеный калейдоскоп персонажей, солнышко артериальным давлением скачет через односторонний склон …небосвода. Пичужки. И – вжжжик, вжжжик; дзэн - камни, мамаевы очевидцы. То дед Феодорка траву косит.
С внучкой-то его, Машей, вместе весу набирали. Ох, непоседа была,доверяла. Благо, и время к нам тогда лояльно, тянулось…
А оно вон как возьми и сложись.
Потом рядом со мной нужду справлял один в галифэ и в звёздной пилотке; он же Машку-то да полсотни сельчан и расстреливал со своими помошниками-сотрапезниками.
И я не помешал, даром, что дубина.
 А этих в свою очередь на меня понавешали какие-то серые, крещёные и с черепами. Бывает…С той войны у сердца моего – осколок, больно. Родственники-то у меня и на Западе, и на Востоке (да, пораскидало нас), а корни наши всё одно в одном слое земли: стерильная зола вперемежку с грязью.
Спилили меня уже полосатые.
Так я оказался в вашем штабеле.»

***

СКАЗКА № 33
НеЗНАКомке…
- Что, ещё один твой спаситель заявился? – Ульрих повёл своим сверхаристократическим носом туда-сюда. – Радегунда, ты б оделась, а?
- Надоело. Этот за декаду уже двадцать девятый. – Радегунда всё-таки натянула на свой лысый череп роскошный и несколько блеклый каштановый парик.
- Знаешь, неудобно как-то. Человек старался, ехал, трудности преодолевал, подвиги совершал – а ты его в грязной ночнушке встречаешь. Помни, он благодетель наш, белки и углеводы, он за здоровый образ жизни, а значит – не содержит холестерина. Скрась его последние минуты, не выёживайся. Джером, откройте, пожалуйста дверь.
Ульрих встал, оправил свой шёлковый домашний халат и вышел из гостиной в викторианском стиле. Он знал, что Джером, его упырь-дворецкий, опять получит от незвано-долгожданного гостя рукоятью меча в челюсть, крикнет: «К нам приехал, к нам приехал (ага! ну кто там…) Георгий де Борн Драконоборец дорогой!»
Жора, значит-с.
Ульрих натягивал свою чешую. Местами она проржавела до дыр, драгоценные камни были давно заложены и перезаложены в ломбарде соседней деревушки ( туда Ульрих наведывался раз в год на ярмарку выпить кружку пива и побыть местной достопримечательностью). Вставную челюсть оставил в стакане на тумбочке – беззубый он был страшней.
Тяжёлые шаги в коридоре, звон тысяч маленьких колечек и зычный голосище:
- Радегундочка, я иду за тобой!
«Радегундочка - это что-то новое, – отметил про себя Ульрих. – Так, фраза…»
- Спаси меня, мой рыцарь, о чёрт, бретелька порвалась! – Радегунда лениво курила и позвякивала кандалами. « Мой выход!» - артрит мешал Ульриху передвигаться быстро:
- …и это всё? Дедушка, а не поздно ли тебе девок спасать? На тебе даже мяса не осталось!
- Ну, девок… Ты про эту древнюю шлюху? Стареешь, Ульрих. Нонче дело рекламы в большом почёте и у нас бы ты вмиг разорился, - сухонький старичок был одет в латанную-перелатанную кольчужку, держал из последних сил щит с фамильным гербом и ,вместо меча, - огромный мясницкий тесак.
- Рад всех вас видеть, господа!
Ульрих счастливо рассмеялся.
…Грелись у камина.
- Глинтвейн хорош. Радя, сама варила? Сыро тут у вас, да. А я мимо проходил, дай, думаю, зайду. Неплохо, блин, устроились: вижу, поток посетителей не прекращается. Впрочем, сейчас очень большой спрос на чудесное. А у вас – вековые (прости, Радя) традиции, сервис, правда, звезданутый, но тоже ничего. Антураж присутствует. – Жора развалился в кресле. Ульрих мурлыкал под нос какой-то попсовый мотивчик, а Радегунда была ещё в своём наряде и свернулась калачиком на тахте.
-Нет, сейчас не то, что раньше – мы ведь на систему загадок только недавно перешли. А до этого ловили так называемую жертву на последнем желании. Без фантазии были люди, да и Радегунда была молода, исполняла. Одного даже пришлось отпустить, не по мне такое, стыдно. У Фрейда называется…- Ульрих аж закатил глаза.
- Ладно, ладно, ты мне лекций не читай, я людскую психологию лучше тебя знаю, даром, что святой. Вам-то и сейчас жаловаться нечего.- съязвил Жора.
- А пошли какие-то эстеты-интеллектуалы-декаденты. И где полная безмозглость при горе мышц? Особо не пожируешь.- Ульрих вздохнул густно-грустно.
-А ты, Радя, на пенсию не хошь? Хватит ишачить на этого ящера, внуки, небось, долгожителями уже считаются?
-Жорик, нет. И пенсии, и внуков. Ой, милый, я так здесь давно, что уже и забыла, как там живётся.
-ТАМ – хреново. - Жора расхохотался, потом тихо добавил.- Знаешь, лучше бы я тебя тогда спас. Или погиб. У меня выбор был, да. Или стать достопочтенным буржуем, или – героем, но посмертно. Выбор был, в этом-то всё и дело…

***

Пружина резко скрипнула и огромная балка хлопнула сверху. Борис захрипел, задёргался, понимая уже, что умирает. «Ну что за невезуха. И это в собственный день рождения. Гнилой кусочек сала в подарочек!» - Борис бредил.
В мире абсурда возможен только абсурд.
Волны бездны накатывают шумом прибоя и гаснет сознание.
Шаги.
- Ничего себе! Маша, ты глянь, какой зверь!- крикнул причина тысяч безвинных смертей уже фактом своего существования – ваш покорный слуга
 «Три истории про крыс»          
***

Моё совершеннолетие встретило меня официальной возможностью покупать водку в магазине и сигареты в ларьках. Оно утвердило за мной конституционное право отвечать за все свои проступки. Я стал равен перед законом вплоть до (чего греха таить) высшей меры существования. Возникший ни с того ни с сего голос стал регулярно отдаваться, причём совершенно бесплатно, что весьма радует. Я могу иметь удовольствие ходить строем и отгавкиваться на команды.
Я всесилен.
Как любое пианино я имею техпаспорт – пол мужской, глаза карие. Я расписался в графе «КАРМА» и побежал занимать очередь на лесенке – отоваривать талоны. Радость заплечного груза смахивает на крылья и мне жалко нынешних детей из-за их будущего совершеннолетия.
Игрушки закончились.



***

ЛАБИРИНТ.
Я свернул на этот раз в левый коридор.
Вжжжжхххррясь! «БУМ…» - эхом в затылке.
Никаких звёздочек.
Сползая по стене я смаковал ноюще – пульсирующую боль в центре моего лба.
Оч-чень хорошо.
Бам! Бам-бам! Бам! Бам. Ё-моё: впечатаная между глаз ручка граблей шевелилась в такт моим стучащим вискам. Я слышу, как скрипят шестерёнки и бьётся в медные перегородки моего черепа сломанный коленвал.
Спустя много бессмертных жизней мои ноги обрели ватную мощь и непреклонность – я поднялся.
Грабли золотыми зубчиками виновато мерцали на полу. Я вернул их в исходное положение, решив, что «мы пойдём другим путём» - в будущем я изберу иной поворот.
...Я свернул на этот раз в левый коридор.    Вжжжжхххррясь! «БУМ…»
притча из «Трактата о лабиринтах»
***
Это гордое имя – УЧИТЕЛЬ.
(романтикам педагогической профессии)
 Юзик пригнулся. Осколки бутового камня и штукатурки застучали по каске. «Промазали, уроды. А могли бы и попасть!»
 Юзик осторожно выглянул. На баррикадах – затихли.
- Надо ползти, - прошипел сквозь выбитые зубы Юзик. Поправил бронежилет. На четвереньках покинул своё убежище.
 Это было ошибкой.
Первый булыжник сбил довоенную каску, а после сознание взорвалось…
…Из-под груды кусков бетона, арматуры, ДСП и силикатных кирпичей торчала маленькая ручка несчастного человечка, сжимала указку и ещё дёргалась.

***
Великому SPOT’y посвящается…
Когда он вошёл, нет, вполз, мы сразу не понравились друг другу: я ему – за свой инфантилизм, он мне – за чёрную звериную морду.
Я заплакал и его, хвост поджавшего, прогнали.
…Через шесть с половиной лет я пошёл в школу. Он провожал меня от самого дома, позеленевший какой-то уже, хвост и усы обвисли, но глаза оставались по-человечески злыми. Он странно подпрыгивал передними лапами, словно старался встать на задние.
Железякой я в него не попал, разбив, однако, окно гадскому соседу.
Потом мы очень долго жили вместе, совершенно не пересекаясь, до самого того момента, когда я наконец-то не помер.
Он стоял надо Мной-в-Гробу, правой рукой (лапой?!) сжимая розу из моего же пластикового веника, а глаза уже почти улыбались.
Мы помолчали.
А потом он чуть пригнулся и сказал: «Кошка сдохла, хвост облез. Облез, хвост-то!». Оправил костюм и ушёл.
Он стал человеком.
В отличие от меня.
Ч. Е. Л. О. В. Е. К. О.М.
***


ПТАХА: исповедь ползающего.
«…Прилетит вдруг волшебник
В голубом…»
Из классики.
У меня есть мечта – очень хочется испытать неземное чувство. С парашютом прыгнуть то бишь. И не с балкона, нет – а взлететь в синюю высь на серьёзном «кукурузнике», крикнуть что-нибудь патриотическое («Банзай!») или сентиментально-революционное («Мама-а-а-а!!!»).
И упасть.
Вниз головой.
Прочувствовать всеми чакрами души отсутствие земли под ногами и виртуальную возможность круто шмякнуться на свежевспаханное колхозное поле. Узнать, какая она, Родина, сверху. Стать птицей, мол летишь и плюёшь на всех свысока: людишки-мурашки да города как колонии насекомых.
Ах, ах!
Но у любой мечты есть одно немаловажное свойство – она просто обязана быть невыполнимо-несбыточной. «Ферарри» в сарае. Клава Шифер э-э-э…впрочем, неважно.
Так вот. Сижу я себе, сижу, никого не трогаю («Примусы починяю» - как говаривал незабвенный Бегемот). День рождения где-то на переносице. И тут приходят – ага! – мои Друзья и Знакомые. И один из них, сведущий в мечте моей, по кличке Чёрный Металлург (хаер соответствующий, клёпаная «кожа» на плечах и «Сепультура» в душе), молвит мне:
- А мы тебе, это самое, подарок приготовили. Пшли!
Он всегда был немногословен. Лирическое отступление: далее вы поймёте, почему именно был.
Ну идём. Туда идём, направо, налево. Стучатся два раза. Открывает дверь личность явно криминальная. Злобная и жестокая.
 Но я ведь наивный. Я тогда ничего не подозревал, не ведал о бессердечности людской да о предательстве. И на входе уже кольнуло нежную детскую душу страшно предчувствие – на заваленке , стыдливо скрытая досками, лежала шильдочка: «Аэроклуб».
«Хана, - подумалось мне. – Бежать! Просить пощады, на коленях! Боже, спаси! Я раскаиваюсь. Не надо мне самолётов и прочее. Я буду хороший! Я … я… я больше никогда не наступлю на хвост соседской Мурке!»
1 Не хочу! Не-е-ет! – зарыдал я. Но мне заломали руки и повели. Честно признаюсь – я пытался сопротивляться, брыкался.
Без толку. Мощные у меня Друзья и Знакомые. Не подозревал.
В комнате за столом (зелёное сукно) сидел Инструктор. Покосившись на красное знамя в углу под портретом Виссарионыча, он изрёк:
- Сволочь. Контра! Расстрелять бы тебя на месте. Но нет. Это слишком просто. Ты искупишь свою вину перед Богом и Отечеством штанами. Уведите!
Я ещё успел крикнуть:
- Я болен клаустрофобией! Клептоманией! У меня отвратительный вестибулярный аппарат! Я не умею… врачи запрещают! Я БОЮСЬ!!!
Но удар по правой почке на  некоторое время предоставил мне  возможность любоваться потолком и мухами на нём. Да поразмыслить о вечности, о бренности бытия…
…Мы на задворках. Пустырь. Самолёт.
Солнышко! Яркое летнее солнышко! Небо, чистое, невинное, как всякий убийца. Земля, пусть песок и в мазуте, но родимая. Трава (наверное чертополох), почему ты не изумрудная – мне было бы легче. Прощайте, милые. А на вас,  Друзья и Знакомые мои, я зла не держу. Вы желали мне благо, загоняя, впрочем в яму метр на метр, ибо тело моё после прыжка будет именно квадратного вида.
Эх…
- Дёрнешь это, нажмёшь это. А это – не трогай. Да не сейчас, придурок. Семь секунд свободного падения – и давай! – вот и весь инструктаж. Ведя носом по земле под тяжестью парашюта – тоненькой тряпочки, за которую жизнь мою подвесят – я двинулся к самолёту. У дверцы я попытался освободиться. Внутрь меня уже впихивали. Говорят, я что-то кричал.
Очнулся под ровное, с чихами, гудение. Барабанят зубы. Поджилки (интересно, а где они находятся?) трясутся. Рядом на скамеечке – мой друг Чёрный Металлург:
- Прыгну с тобой. За компашку.
Он был огромным пофигистом. А допрыгался, ха!
Высота. Красная лампа не сработала. Водила орёт: «Ё-моё!».Меня подталкивают к выходу. Не могу я сам! Бедные ватные мои ножки! А-А-А!!!
Земли не было. Где она? Верните. Почему внизу туман? ( «Облака!» - восхищённо переговаривалось само с собой моё мутноватое сознание).
- ДЁРГАЙ!!!
Толчок. Летю. Летю-у-у-у.
- Ты боялся, - Чёрный Металлург смешно болтался в этих, как их там, а – стропах.
Нет, друг мой, настоящий страх я почувствовал недельки через две. А тогда был простой, банальный шок.
Дальше – скучнее. Нас с Чернышом  разнесло да в разные сторонушки, пути наши разошлись. Поля не досталось, приземлялся на скотном дворе, между свиньями и поросятами. Протащило меня наискосок, забор хрупкий оказался – и в озерцо.
После меня нашли, выташили, откачали. Предоставили счета за убитого мною борова (разрыв сердца), сломанную ограду и экспертизу санэпидемстанции на предмет наличия фекалий в водохранилище. И только утром сообщили, что Чёрный Металлург упал на крышу сельского клуба и ныне потерян без вести. Косуху лишь нашли (она и без него – ужас!).
Думается мне – в гопника его переквалифицировала. Дзярэўня всё таки.
За пропавший с ним парашют, кстати, заплатил тоже я.
На этом моя история закончена. В память о своём друге я отпустил свои седые локоны, а на костылях вырезал печальное его имя.
Недавно вот предложили возглавить филиал Центральной организации ветеранов-парашутистов “Борьба с любыми видами полётов”. Не знаю – стоит ли , я там единственный ходячий.
А мечтаю теперь о золотых рыбках.
Боюсь, как бы мне пираний выводок не подарили.
День рождения ведь на переносице.


ЛЮБОВЬ И ЦИВИЛИЗАЦИЯ.
Догнал, схватил за косу и с дурной силой дёрнул – Леночку бросило в его объятия.
- … быстрая… ты… как… лань,- Ромище, ещё не надышавшись, медленно сдавливал её в старинном айкидошном захвате.
- А ты – козёл. Козлик; прости. – Леночка хрипела и в экстазе выкатывала глаза из орбит. Он отпустил её и обиделся: не любил, когда нехорошо намекали на его бороду. Упал рядом с ней, потерявшей своё несознательное сознание.
Жизнь продолжала быть прекрасной и удивительной. Сентябрьский заморозок бодрил юные тела: его – жёлтое в крапинку, её – серебряное. Огромные звёзды отражались в болотце ведьмиными огнями, жутковатые нагромаждения доисторических буреломов напоминали партизанах.
- Вставай, любимая моя, - Ромище легонько коснулся ударом пятки Леночкиных рёбер. – Давай ещё побегаем, а?
- Нет. Возвращаемся.
- Ну пожалуйста. В кои веки выбрались в лес, договорились быть первобытнообщинными… Ты теперь догоняешь!
- Пошли к палатке. Я устала. И замёрзла.
- Бедненькая, - Ромище жалостливо сплюнул. - Неженка.
Через часа два они поняли, что заблудились.
К рассвету - что заблудились окончательно. И голышом.
Леночка из белокожего чуда превратилась в чумазую девочку. Ромище остался самим собой, только волосы окончательно – длинное месиво.
На следующий день они вместе загнали и убили медведя и поделили его шкуру. Мяса хватило на неделю, но охота и потом была удачной.
В августе у них родился сын, и втроём они продолжили свои поиски цивилизации.