Царь Пантелеймон и диковинна пельменя

    Аккурат под Новый Год выпали в Долгиим Царстве необъятные снеги. Валили снежища шесть ден, хлопья аж с кулак летали. Закупорило Пантелеймонов дворец по самые воробьиные норы, под самую черепицу.

    Проснулся царь Пантелеймон на седьмой день - тишина во дворце аки в братской могиле, в окнах снег тьмой стоит. Закричал царь с перепугу: хто тута живой, отзовись?!
Слышит - снизу затумкали.

    Спустился Пантелеймон в нижнюю покою, а там уже Гришка с Колькой парадну дверь сервантой прошибают. Однако крепко законопатило - не поддается дверь.

    - Што за шум, а драки нет?! - закричал царь Пантелеймон. - Хто дозволил мебеля ломать?
    - Да вот, - говорит Гришка, - стихийно бегство. Ее великчество, жена ваша, велит на рынок за пельменями иттить, а двери вона как заледенило.
    - Дак, этта через крышу надоть, говорит Пантелеймон.

    Полезли на крышу. Вылезли через ушное окно наружу. Снегу вокруг - пустыня! Прямо от крыши холмы тянутся. Стоят мужики на крыше втроем, валенками ботают, в воротники дышут.
    - Ну, я пошел, - говорит Гришка.
    Шагнул с крыши и тут же утоп в снегу, только дырку в глубину пробуровил.
    - Э-э! Ты живой тама?! - крикнул Колька в дырку, но молчит дырка, не отвечает.

    Почесал царь затылок, на всяк случай плюнул в дырку и велел в нижнюю покою воротаться. Спустились в нижнюю покою, а там уж сторож Евсеич сидит махорочный дымок скрозь зубы цедит. Морда у него, у гада, не брита, в руках мандраж, однако мыслю дает: тунелю копать надоть.

    А куды копать? Порешили - туда, откуль больше свету идет. Огляделись - не откуль толком свет не идет. Тогда решили пятак бросить. Куда пятак покажет. Пятак показал - из спальни копать надо. высадили в спальне окно, стали копать. Укопались саженей на двадцать, уперлись в клунбу цветочну. На клунбе Гришку откопали, сидит из валенка воду выливает.

    - Ну, что, - спрашивает Пантелеймон, - купил пельмени?
    - Не-а... Не купил, - говорит, - гроши у Кольки остались.
    - А в каку сторону на рынок-то иттить?
    - А ни в каку. Санетарный день севонни на рынке.

    Устроили совет - хто што думает по энтому делу. Пантелеймон кричит: я думаю, что я жрать хочу! Гришка кричит: расстели меня в башку - санетарный день севонни! Евсеич кричит: снег топить надоть! В сосеннее царство за пельменями плыть.

    А Колька ничего не кричит. Колька в носу ковырят.

    Тогда Пантелеймон говорит:
    - Молодец Евсеич! Не зря водку пьешь! Светлая у тебя мозга.

    Враз насучили дровишек. Вдоль туннели штабелей накидали, зажигалкой шкваркнули - пошел костерище!

    А где огонь, там и дым. Повалил дымина черный,как деготь и аккурат весь в покою хлынул. Не успели опомниться - весь дворец дымом забило.

    Выбежали на крышу - у всех глаза, что луковицы. Царица на своем крыналине, как парашют по лестнице взлетела. Пересчитали по головам - вроде все целы. Еще раз пересчитали - мастера Перетятьки нет.

    Ну нет, так нет - задохся, значит.

    Евсеич говорит: почтим мастера Перетятьку минутой умолчания.
    Все шапки посымали, лбы наморщили. У Пантелеймона ажно в носу засвербило.

    Тут глядят снег под стенами как будто оседать начал. Еще бы - внизу-то костер горит! Пантелеймон кричит: ташши лодку, а то, как вода схлынет, не успеем отгрести!

    Вытянули с чердака лодку, бросили на снег. Гришка с Колькой в лодку поскакали, шестом от крыши отпихиваются.

    Пантелеймон указания дает, мол много пельменей не берите, мешка два не боле.

    Тут снег под стеною как-то вдруг сразу провалился и Гришка с Колькой на лодке, как с горы, прямо скрозь балконну дверь во дворцову вестибюлю и въехали.

    Здесь как раз и дым улетучиваться начал.
    Спустились все с шумом в вестибюлю, а там один Колька на паркете сидит, в носу ковырят.
    - Где Гришка?
    - А его водоворотой под снег утянуло.

    Ну утянуло, так утянуло.

    Спустились дальше вниз, а там уже дрова все потухли, но кои дымят еще, а кои водой унесло. Вместо туннели киньон образовался, и ручей в неизвестность утекает.

    Лодка как в вестибюлю въехала, так и рассыпалась вся. Решили по ручью на тунбочках плыть. На одну тунбочку Колька влез, на другу евсеич, а на последнюю Пантелеймон взобрался. К его тунбочке для куражу надувной круг прибили.

    Сели - поплыли. Царица и вся дворня в рев. Пантелеймон кричит им: не ревите, а то навоннение устроится. А Евсеич кричит: пушшай ревуть! По высокой воде пороги легше проходить.

     Крикнут так и будто сглазил. Потому как через некоторое время уперлись мужики тунбочками в порог. Вся изба в снегу замурована, а порог оттаял - наружу торчит. Вся вода, значит, под порог уходит.

    Слезли с тунбочек, раскопали дверь.

    Пантелеймон спрашивает: чья дверь?
    Евсеич глянул тупым глазом: купца Телятников, кажись.
    - Тады ломай!

    Сломали дверь, влезли внутрь. Там на лавке уж Гришка сидит, из валенка воду выливает, голой ногой под пол показывает.
    - Чуть, - говорит, - не утянуло вместе с водоворотой.

    Отворили подпол, а там дыра черная и туда во тьму вода улетает. Пантелеймон спрашивает важно:
    - Што за дыра? Кто раскопал? Куды ведет?

    Гришка отвечает: энта дыра, ваше великчество, метрой называтца. Ее в запрошлом годе покойный Перетятька прокопал от Телятникова прямо во двор к Коровину. Оне по энтой метре корок переганивали.
    - А иде же сам Телятников?
    - А унесло должно быть, по метре...

    Сняли шапки, почтили купца Телятникова минутой умолчания. Потом царь Пантелеймон говорит: пошли отседова. Ну пошли, так пошли. Вышли обратно на крыльцо, а ручей уж совсем замелел. Никуда плыть невозможно. Бросили тунбочки пошли пешком обратно.

    Воротаются во дворец, а там переполох - мастер Перетятька воскрес! Ен сказывается супротивогаз себе смастерил и, пока все по дворцу бегали, от дыму спасались, сидел себе тихохонько в раболатории и в супротивогаз дышал. А как дым спал, ен из раболатории вылез и пошел диковинну пельменю варить. Так ее великчество приказали. Сидит таперя на кухне. В котел воду снеговую стопил, в перебирках химию развел, говорит, за стол рассаживайтесь - скоро поспеет.

    Гыкнул царь пантелеймон в кулак и пошел в столовой зале рублево место занимать. Все протчие вокруг царя расселись, ложки из-за кушаков повымали, ждут.

    Тут дверь распахивается и выходит сам мастер Перетятька с кастрюлей и паром. Крышку снимает, а оттуда пельменя выскакивает, размером с буханку.
 
    А все от снега непрерывного совсем оголодали - набросились на пельменю, на куски ее рвут, а она от этого только еще больше пухнет. Ели, ели - уелись! Глянь, а пельменя уже на столе не помещается - выросла! Царь Пантелеймон говорит Перетятьке утомленным голосом: Уноси свою пельмени, наелись!

    А куды ее уносить, ежели она ни в окно, ни в дверь не пролазит. Да еще горячая - из рук выскальзыват. Кое-как через балкон ее выпихнули, в киньон сбросили.

    Не успели с балкону сбежать - воронье налетело. Шиплю пельменю, только мясо летит. Часу не прошло, перегородила пельменя киньон, снег реками хлынул, наводнение учинилось. Пошла вода до самого горизонту. Пельменя по той вроде, ровно утюг по маслу, так и съехала куда-то.

    Говорят, где-то возле гор Рифейских ее видали. Разбухла, что твоя гора. Рифейцы ихние так ее и прозвали - Пельмень-гора. Кырорт под горой построили, от дырстрофии
лечут.