Океан жизни

Увы, все страны эти,
Что снятся мне порой,
Уходят на рассвете,
Как пены снег пустой.
Г. Гейне.

Моря и океаны полны загадок и тайн. Чем больше встречаешь их на своем пути, тем лучше понимаешь, что вникать в них далеко не всегда целесообразно. Просто плывешь. Наблюдаешь, как океан неторопливо катит длинные пенные валы. Усталость. Одиночество. Забытье.
 
Однажды мою лодку прибило к берегам неотмеченного на карте острова. За дымкой безмятежности и спокойствия скрывалось царство неописуемой внутренней красоты и глубины мысли. Излучаемые островом бледно-нежные оттенки зеленого и светло-синего игриво переливались в сиянии утреннего солнца. Два глубоких озера, покоившихся на нежной глади гор, хранили тепло и жизнь. Стоило заглянуть в них, как вырисовывались картины небывалой красоты. Сменяя одна другую, они затягивали к своим нескончаемым глубинам. Дна у этих озер не было, лишь только опьяняющая власть насыщенного темно-коричневого цвета. У подножья самой красивой горы - немудрая рука художника дала ей имя "Зеркальный сон" - находилось ущелье. Из него вытекала медовая река, от вод которой невозможно было ни насытиться, ни оторваться; разве что раствориться в ее потоках, слиться воедино и уже никогда не разлучаться. Ничего схожего этому животворящему меду я прежде не встречал. Лишь молоко матери сравнимо с ним. В ясную веселую погоду, под непрерывную звонкую трель беззаботных птиц, по обе стороны ущелья образовывались крошечные и очаровательные впадинки. Пепельным цветом, смешавшимся в танце с прозрачными оттенками зеленого, представлялись свисающие со склонов гор вьющиеся растения. Но цвет их не был постоянным: как морская волна переходил из одного состояния в другое, подчиняясь ветру света и теней. Густая и мягкая листва этих растений - идеальное укрытие в любое время года. Пара минут - миг вечности, - проведенные в шалаше из этих чудо ветвей, способны навсегда изменить восприятие окружающего мира. Сады зеленого чая, раскинувшиеся по всему острову, наполняли его пьянящим ароматом: нежным, таинственным, сбивающим с ног.
 
Шли недели. Летели, как беспечные птицы. Да и откуда им было знать, что идиллию мира и спокойствия незаметно сменил предгрозовой штиль.
 
Небо померкло. Дуновение ветра качнуло шлюпку. Волна сильнее плеснула в борт...
 
Когда буря утихла, разбитая лодка, наполненная соленными морскими слезами, качалась в свободном плену на волнах открытого океана.
 
Острова уже не было видно.
 
Ветер, в какую сторону он не дул, был попутным. Одинокая тень воспоминаний верно следовала за лодкой. Дни, как грустные облака, ползли по безветренному небу. Птиц не было. Июльские сумерки неторопливо переходили в светлую ночную прохладу. Луна рисовала на глади воды силуэты. Из последних сил отчаяние хватало их руками, но ничего кроме боли это не приносило: сквозь пальцы они утекали и исчезали в суровых водах океана жизни. Проблески рассвета звучали смертным приговором. Время лечило изнеможением.
 
Однажды пасмурным днем показалась земля. Но это не был знакомый остров. Покорившись течению, лодка медленно приближалась к новым берегам.