Сила рекламы

Представьте себе конец мая или начало июня, когда отцветает черёмуха и всё меньше остается на ветках тополей тугих, пригодных для стрельбы из камышовых трубочек, зелёных шариков, по-местному «бурунек». Они уже начинают лопаться, постепенно заполняя город пухом, который чуть позже будет сыпать, как снег, скапливаясь в тихих безветренных местах специально для того, чтобы его можно было поджечь и восхищённо наблюдать, как огонь стремительно пожирает лёгкие пушинки, оставляя после себя маленькие белые семена.
На небольшом озере, тихое зеркало которого просматривается из окон верхних этажей окраинных домов, мальчишки уже открыли купальный сезон и теперь все труднее ходить в школу, тем более что ничего существенного там не происходит, и учителям так же не терпится дождаться отпуска, как их ученикам каникул,
Правда, уже не задают домашних заданий и всё время до и после школы можно проводить на улице, в лесу и на озере, в ожидании того счастливого дня, когда последний экзамен станет стартом настоящему лету,
Именно в один из таких дней семиклассник Сашка Каретников сидел в комнате за письменным столом, с тоской смотрел в окно на огромный тополь, в густых листьях которого чирикали и бесновались воробьи, и тосковал.
С самого утра мать вдруг потребовала дневник и, конечно же, раскричалась, увидев в нём сплошные красные записи, оставленные классным руководителем Марией Ивановной, предпочитавшей именно этот цвет для привлечения внимания родителей к огрехам в воспитании их неразумных отпрысков,
К тому, что говорила мать, у Сашки претензий не было. Он действительно «оболтус», и каждый раз сам кается перед самим собой после очередной проделки, но зачем же так кричать, чтобы слышали не только соседи, но и все те, кто находился во дворе. Ведь окна-то раскрыты и теперь этот прыщавый Колька опять будет ехидно ухмыляться и делать вид, что уж кому-кому, а ему-то кое-что известно о личной жизни кумира седьмого «Б».
В наказание Сашке было приказано написать и красиво оформить объявление о предстоящей лекции о международном положении, которая должна была состояться сегодня в двадцать часов на агитплощадке их микрорайона.
Мать Сашки была председателем домового комитета и в её обязанности входила информация жильцов о предстоящих мероприятиях. Обычно она сама писала эти объявления, но сегодня это ответственное дело было поручено Сашке с наказом, придумать, «если он такой умный», какое-нибудь оформление, которое привлекло бы внимание будущих слушателей. Площадка располагалась внутри большого двора, четыре дома которого назывались местными жителями «домкоммуной».
Название сохранилось с тех далёких времён, когда некоторые отчаянные головы, уверенные в грядущем вечном братстве всех жителей, гордились идеей совместного проживания, считая всякое проявление индивидуальности пережитком, избавиться от которого должны были помочь ближайшие соседи,
К чему привела эта идея, теперь уже известно, а в то время Сашкина семья, как и десятки других, проживающих в этих домах, несли бремя эксперимента, нисколько, впрочем, этим не огорчаясь.

*   *   *

Дворовая агитплощадка, одна из многих в городке, представляла собой небольшую сцену, сбитую из досок, перед которой располагались несколько рядов врытых в землю скамеек. Над сценой - перекладина на двух столбах, украшенная выгоревшим лозунгом о победе над чем-то. На неё же вешали простыню, заменяющую экран во время демонстрации фильма, иногда завершавшего официальное мероприятие.
Сегодня фильма не предполагалось, и поэтому собрать народ на лекцию было весьма проблематично. Нет, конечно, придут постоянные посетители, но их крайне мало для того, чтобы лектор мог получить удовлетворение от своего нужного, как ему самому казалось, дела.
Обычно приходил дядя Володя, инвалид, слывущий во дворе, знатоком всяких международных премудростей. Он выписывал целую кучу газет и всё своё время, которого было у него, в связи с инвалидностью, предостаточно, проводил, если не за чтением, то за разговорами на лавочке возле своего дома о том, что было им прочитано накануне.
Он непременно оставался после лекции, чтобы задать лектору несколько каверзных вопросов и вызвать у того удивление присутствием среди обывателей столь осведомлённого человека.
Приходили непременно одни и те же старухи, обычно сидящие на лавочках у своих подъездов и не пропускающие ни одного мало-мальски интересного события, будь то похороны, свадьба или гостья к неженатому соседу. На лекциях они обязательно занимали первые ряды, и назавтра одной из главных тем становилось обсуждение лектора и оценка его ораторских способностей, определяемая исключительно по умению затронуть животрепещущие вопросы снабжения.
Мужская половина редко проявляла интерес к таким лекциям, отрываясь от неизменного «домино» только в случае показа фильма на близкую им военную тему.
Крутился возле всякого скопления народа и бескорыстно оказывал различные услуги всем, кто в них нуждался, местный дурачок Петя, одетый в военную форму, добытую им непонятным образом во время одного из своих регулярных путешествий, начало и конец которых никто не мог предугадать.
Конечно, крутилась здесь и малышня возле своих бабок, но в счёт её никак нельзя было брать, как и младенцев в люльках, время от времени нарушающих назидательный голос оратора своими неуместными воплями.

*   *   *

Перед Сашкой стояла почти невыполнимая задача - художественными средствами привлечь публику на сегодняшнюю лекцию. И тогда он снова пошёл по скользкому пути авантюры, всякий раз оканчивающемуся беспощадной десницей учителей и родителей, так и не сумевших искоренить в нём неуёмное желание выделиться среди своих сверстников, используя для этого самые разнообразные способы и отдавая предпочтение тем из них, которые могли бы вызвать улыбку,
Разукрасив цветными карандашами слово «лекция», он отступил немного вниз и написал маленькими буквами: «после лекции - кинофильм «Тарзан».
Людям старшего поколения не нужно объяснять, что это был за кинофильм. О нём ходили легенды, и некоторые отчаянные головы утверждали даже существование где-то в далекой Америке целых двадцати четырёх серий, что вселяло в зрителей надежду когда-нибудь увидеть продолжение того, что они уже имели счастье видеть на наших экранах.
Быстро убрав со стола и свалив в раковину грязную посуду, Сашка захватил портфель и приготовленный матерью круто посоленный кусок хлеба, политый подсолнечным маслом, и выбежал на улицу.
Прикрепив объявление на толстый ствол тополя у гастронома, он некоторое время наблюдал за реакцией первых читателей и, удовлетворённый произведенным эффектом, побежал на озеро, радуясь возможности искупаться перед уроками. Там он надеялся встретить своего друга Вальку, с которым нужно было окончательно договориться о давно задуманной поездке в заброшенный монастырь для исследования его подземных переходов, по преданию соединяющие два берега реки.
А в школе уже вовсю шло брожение умов. Возбуждённые известием о предстоящем показе «Тарзана», ученики делились воспоминаниями о просмотренных сериях, увлечённо пересказывая их содержание друг другу и, подогревая интерес у тех, кому не довелось ещё видеть этот знаменитый фильм. Все с нетерпением ждали конца уроков, чтобы пораньше занять места на предстоящем просмотре.

*   *   *

Но никаких мест, увы, уже не было. Весть о фильме разнеслась по посёлку с быстротой молнии, и к восьми часам были заполнены не только постоянные скамейки на площадке, но и все места, примыкающие к сцене. Люди шли со своими стульями и табуретками, тащили младенцев, которых не с кем было оставить дома, и к началу лекции заполнили всё пространство «домкоммуновского» двора.
Лектор, сухонький и аккуратно одетый старичок, прибыл за пять минут до начала лекции. Будучи человеком неглупым, он быстро сообразил, что столь невиданное скопление народа не могло быть вызвано самой обычной темой его лекции о международном положении. Но никаких других мероприятий после лекции не предполагалось и у него неприятно засосало под «ложечкой» в предчувствии очередной неприятности, распознавать которые он безошибочно научился за долгие годы работы лектором в обществе «Знание». А с тех пор, как одна из них стала, что называется «притчей во языцах», он и вовсе утратил душевное спокойствие и теперь всякий раз, почувствовав, что-либо, выпадающее из обычного хода событий, уже не ожидал ничего другого, кроме неприятностей. 
Однажды с ним произошел случай, который теперь в городе пересказывали, как анекдот. Как-то поздней осенью его направили с очередной лекцией об атеизме в большое украинское село. Народу в сельском клубе собралось много и он, вдохновленный вниманием слушателей, больше часа увлеченно развенчивал миф о существовании бога. Когда же он закончил и попросил задавать ему вопросы, с первого ряда поднялся маленький и тщедушный старичок.
- А скажiть, товаришу, чому цэ так є – и корова, и порося, и коза iдять одне i теж, а гiвно в них рiзне?
- Вы знаете, товарищ, - вдохновленный лекцией и вовремя не заметивший подвоха, ответил лектор, - я, к сожалению, не являюсь специалистом в области сельского хозяйства и потому не смогу вам квалифицированно ответить на этот вопрос.
- От бачите, як воно! Вы в гiвнi не розбираєтесь, а до Бога лiзете.
Не без оснований, видя в этом эпизоде доказательство народной смекалки и мудрости, жители городка сразу же превратили его в анекдот, и с удовольствием рассказывали при всяком удобном случае, наслаждаясь произведенным эффектом на тех, кто волею судьбы изредка попадал в их городок и впервые слышал эту историю.
Лекцию слушали невнимательно. Чаще обычного монотонную речь лектора прерывали крики неугомонных младенцев и покашливания взрослых. Не обращая на это внимания, лектор старался как можно быстрее закончить свою работу, чтобы не стать невольным участником тех событий, которые, он это чувствовал всем своим существом, не преминут вскоре произойти.
Так и случилось. Не успел лектор покинуть трибуну, как среди слушателей начался ропот, вызванный отсутствием киномеханика с его аппаратурой, которая неизменно устанавливалась позади зрителей во время лекции. Шум все усиливался и после того, как лектор, не дожидаясь обычно задаваемых ему каверзных вопросов, спустился со сцены и быстрым шагом направился в сторону автобусной остановки, перешел в ровный и недоброжелательный гул.
Среди различных версий вначале доминировала та, которая объясняла отсутствие киномеханика поломкой аппаратуры, но после того, как дурачок Петя твердо заявил, что «сегодня киномеханик крутит кино в клубе», приоритет перешел к мнению дяди Володи: «Обманули, суки!»
Через пол часа агитплощадка превратилась в кипящий от негодования котел. Самые стойкие слушатели, так и не ставшие зрителями, все не расходились, подогревая друг друга описанием сцен мести виновникам и вспоминая прошлые аналогичные прегрешения домового комитета.

*   *   *

Подойдя к своему дому и увидев содеянное собственными руками столпотворение, Сашка, не ожидавший подобного эффекта, несколько струхнул и решил пока не показываться дома и переждать события у бабки, которая жила неподалеку и, в случае опасности, не отдала бы его на расправу родителям.
В тот вечер толпа все-таки понемногу разошлась, так и не совершив ничего из того, о чем в горячке обещалось на агитплощадке. Случившееся же никаких последствий не имело, если не считать неприятного разговора, который состоялся через два дня в одном из кабинетов райкоме партии с Сашкиной матерью. Она же, как это ни странно, отнеслась к проделке своего сына снисходительно и даже не стала ругать его, когда он на другой день вернулся домой в сопровождении бабки, готовой грудью стоять за своего любимого внука.
Только отец, выйдя из комнаты с газетой, посмотрел на Сашку поверх очков и кратко изрек:
- Клоуном будешь.
Но нет пророка в своем отечестве, а Сашка стал фотографом.

24.08.89
Круонис-2