misli vsluh

- Вы, Петр Алексеевич, наверное, не понимаете сложившейся ситуации. Тут у нас так называемый кризис, а вы сидите. Вам что, больше делать нечего? Или вы это из принципа? Сложно вас понять. Да и то, что вы вчера не пришли на заседание. Странный вы человек. А мы вас ждали, надеялись, что вы придете. Мы обсуждали очень важные вопросы.
- Ну и какие – же вопросы вы обсуждали. Небось, опять про этих собак, которые находятся на обеспечении у нашего, точнее уже вашего предприятия?
- Говорите, говорите, только ваши слова все равно на меня никакого воздействия не производят. Мне очень не приятно ваше отношение к Зинаиде Михайловне. Она даже расплакалась на днях. Для чего вы ее так? Она же женщина. Слабая. Вы знаете, что у нее сын в больнице?
- Нет, не знаю, и не хочу знать. Мне параллельна судьба ее сына, также как и ее, также как и ваша.
- Позвольте,… Что это я вам плохого сделал? За время нашей совместной работы, я ни единого раза вам грубого слова не сказал, скрывал ваши, скажем довольно частые, пьянки с прогулами. Смотрите, а то дойдет, дело, и Александр Евгеньевич узнает про ваши выходки. А если он узнает…
- Ой, перестань. Ну и что, что этот недоумок узнает, я же все равно увольняюсь.
- Недоумок??? Да какое вы имеете право называть его недоумком? Он вывел нас из ужасного положения. Наше предприятие считается одним из лучших в области. Вчера даже с радио приходили, брали интервью. И почему вы меня начали называть на “ты”? Я, между прочим, старше вас на двадцать лет.
- Ну, хватит. Не желаю я слышать этот бред. Вон из моей квартиры жополиз. Что бы в моем доме, да такую чушь… не позволю. Папашей себя почувствовал? Да? Пошел вон.… - проговорил очень жестким и хриплым голосом Петр, после чего сильно закашлялся.
- Хам. Я все расскажу. В нужные инстанции донесу. Не работать больше вам в нашем предприятии. – Выкрикнул Иван Трофимович, и, выбежав из квартиры, захлопнул за собой дверь.
На улице шел дождь. Сентябрь подходил к концу. Птицы – предатели, улетели в теплые края. Петр сидел в кресле и курил папиросу “Беломор”. Тихо играло радио. Передавали новости. Он складывал трубочки серого, жесткого пепла в блюдце, которое стояло на полу. От никотина, белоснежные обои приобрели желтый оттенок. В радио, мужской голос, еле слышно, что-то бубнил. Молоточки дождя, разбивали подоконник. На улице уже начинало темнеть. Свет был выключен во всей квартире.… Разрывая темноту белой молнией неожиданности, зазвенел телефон: старый, черный, блестящий, тяжелый. Телефон стоял рядом с блюдцем, в которое Петр стряхивал, точнее, складывал пепел. Зажав папиросу в зубах, он опустил руку, и поднес тяжелую трубку к уху.
- Петр.… Здравствуй.… Слушай, ты меня не выручишь… мне пятнадцать рублей взаймы надо. Будь другом. А я тебя потом вином домашним угощу… Да Люське надо.. не мне… пойми.. я отдам… ну ты меня знаешь…
- Приходи. – оборвал скороговорку Петр.
- Ладно,… Я уже бегу.… Ну, только … да ладно… бегу.. ты…
Через несколько минут в дверь постучали. В это время, Петр стоял в ванной у разбитого зеркала, которое почему-то еще держалось на стене. Рассматривая желтые, редкие зубы курильщика, он думал о сталактитах. Смотря на свою щетину недельной давности, он думал о гвозде, который надо вбить в стенку, для полотенца. Смотря себе в глаза, он не думал ни о чем…
В это же время, открылась дверь этажом выше. Баба Настя, понесла мокрый хлеб голубям. Открывая дверь, она думала о том, как плохо, что умер ее муж. Некому смазать дверной косяк, который отвратительно скрипит, не с кем поговорить. Думала о бездомных, которые часто проходят по двору и собирают бутылки. Думала о маленьких детях, которых у нее никогда небыло… Думала о новом президенте.
Раз в три дня, она выходила с миской на улицу, и вытряхивала ее содержимое на водопроводный люк, находившейся около детской площадки. Но обычно хлеб съедали бездомные собаки…
Петр открыл дверь, поздоровался, и дал денег, хотя, у него самого осталось очень мало. Попрощался. Не хотелось ему разговаривать. Шаркая ногами по линолеуму, Петр добрел до кресла, сел, достал папиросу, закурил. На улице уже стемнело, но фонари так и не включили. Затягиваясь кисловатым дымом, сигарета разгоралась, и были видны часы, стоявшие на тумбочке рядом с креслом…
На улице закричали. Петр в это время думал о своей бывшей жене, о детях, о погоде, о смерти. В это же время, на два этажа ниже, Алеша, думал о своей однокласснице, которая постоянно называет его Дураком. Думал о странном сне, в котором он целовался с одноклассницей. В это же время Анастасия Петровна, сидя дома, думала о том, что больше не может так жить. Думала о своем непутевом сыне Михаиле - алкоголике, о внучке – дауне, о росте цен, о новом президенте. В это же время, в соседнем доме, мальчик Вова, решил взять конфету из вазы, которая стояла в шкафу, и нечаянно уронил ее, на что, отец дал ему затрещину, Вова заплакал. Через несколько дней его сбило машиной.
Петр, стоя на кухне, ждал, когда закипит чайник. Открыв, наверное, тысячную банку консервов, нарезал хлеба. Кинул щепотку заварки, в чашку с отколотыми краями, и залил кипятком. На улице зажглись фонари. Петр в это время думал о том, что надо бы купить заварки… найти где-нибудь денег… Думал о новом президенте…
В это время Марья Филипповна, сидя на работе, думала, о том, что не справедливо людей заставлять так много работать. Думала о сыне, который пропал несколько месяцев тому назад. Думала о том, с каким удовольствием придет домой, и плотно покушает жареной картошкой с соленой капустой. Думала о новом президенте…
В это же время Клавдия Петровна, стоя у станка, думала о котятах, которых она утопила в туалете прошлой ночью. Думала о своем муже, который постоянно пил. Думала о бесконечности.
В это же время Михаил Петрович, сидя в театре, думал о еде. Думал о скором антракте. Думал о странных снах.
В это же время Дима, сидя на лекции в университете, думал о наступающим вечере… О пьянках с друзьями… О бесконечных проблемах с подругой…
В это же время… Семнадцати летняя Людмила, сидя у репетитора, думала о своих подружках, которые её частенько предают.
В это же время Анатолий Михайлович, сидя в туалете, думал о пенсии, которую ему постоянно задерживали.
В это же время мальчика Вову пытались успокоить родители, а он думал о том, что когда вырастет, станет слесарем.
В это же время, Мама мальчика Вовы думала о том, что ее муж совершенно не правильно поступил. Думала о куртке, которую видела в магазине. Просто думала… Боялась сказать.
Петр, допивая чай, насадил на вилку кусок хлеба, и протер дно банки, после чего съел этот хлеб. Он всегда так делал,… всегда собирал хлебом со дна банки остатки консервов... И не о чем не думал. Хотя в этот момент, закончились, масли у бабы Насти, которая жила этажом выше. Клавдия Петровна перестала думать про котят и начала думать про соседа Михаила, который был к ней, как она считала, неравнодушен. Дима, сидя на лекции, перестал думать о вечере, и уснул. Михаил Петрович, покушал, и начал думать о том, когда закончится антракт. Семнадцатилетняя Людмила, закончила заниматься с репетитором, и думала о мальчике, который учится в ее классе. В дверь Анатолию Михайловичу позвонили, и выдали пенсию, после чего, он начал думать о новом президенте. Алеше, позвонила одноклассница, и спросила домашнее задание. Вова полностью успокоился. Михаил Петрович спустился в туалет, и начал думать о деньгах.
Петр сел в кресло, закурил новую папиросу… И перестал думать…

На улице пошел снег,… Большими хлопьями застилая землю… Андрей стоял и смотрел, как падают снежинки. Он не думал о деньгах, о еде, туалете. Не думал о своей бабке – Анастасии Петровне, которая сидела дома, не думал о своем отце – алкоголике – Михаиле, не думал о новом президенте. Он просто стоял, и смотрел как плавно, красиво, изящно падает снег, освещаемый фонарем.