Э4 3 Письмо Эротинке от Случникова

Письмо Эротине Моралевне Венериной
от заместителя главного врача областной больницы уездного города N Леопольда Аристарховича Случникова
по поводу конкурса ЭРО ЭРА.


Уважаемая Эротина Моралевна!
Наш коллектив хотя и совсем не большой, но явно и не маленький, имея компьютерную связь с Сетью, наткнулся в блужданиях по ней на Ваш конкурс. Компьютеров у нас мало, всего два, а в связи с Сетью – и то считайте – один. Второй тоже в связи, но только когда нашего главврача нету на работе.
А тут недавно праздник большой был. Так вся больница обсуждала Ваш конкурс и думала, как принять в нём участие. Ну, принять мы не приняли, точнее – приняли, потом хорошенько закусили-обмозговали, да и успокоились, перешли от планов к внеплановым мероприятиям на месте. По секрету Вам скажу: решили – будем ждать, что литераторы на конкурс поставят, а мы почитаем и поэротируем.
Но вот меня так уж сильно зацепила эта Ваша эра Эро, что я не выдержал и решил с Вами познакомиться, а то – чем чёрт не шутит, пока Бог спит. Я человек уже трижды холостой, дети взрослые, но Большой Эрос не бросаю, на тренерскую работу, так сказать, не ухожу. Это я в плане намекнуть, что моим письмом хотел бы заложить фундамент, не побоюсь вот так его назвать, наших взаимоотношений. Даже вспомнил слово такое – базис. Можно, я хоть помечтаю о базисе Вашем, не поймите превратно только, а то некоторые в эротическом плане под базисом совсем иную плоскость, а точнее выпуклость, понимают. Но Вы, уважаемая Эротина Моралевна, совсем из иных степей, из другой, опять же, так сказать, оперы будете. Вы вот думаете, когда я к сути перейду, а я уже, считайте, перешёл. Я Вам про любовь хочу написать. Сильно меня это дело беспокоит. Особенно у нас в больнице – такого навидаешься, наслушаешься, потом спать не можешь: эротические видения в мозгу буйствуют и на разные другие части тела воздействуют. Физиология уж такая.
Ну, как говорится, ближе к телу.
То, что я – по хозяйственной части, так это моё призвание. Все вот привыкли, что я скляночками-бутылочками, кирпичиками да кранами водопроводными маюсь. Тут у нас что – медицина уездная. Кто с животом терпит мучения, кто с головой, кому руки-ноги попереломало, а некоторые, рискну Вам и такое рассказать, совсем даже головкой страдают и прочими половыми бедствиями.
Я вот про бутылки всегда говорю открыто и могу виновникам пальцем в морду лица тыкнуть. Думаете, что я про бутылки? Нет, я про любовь, только с бутылки начатой. Не в плане, что любовь с бутылки, а в плане, что бутылку опорожнили, ну, это как положено, да и швырнули. Это мода нынче у молодых докторов пошла – бутылки в окна выбрасывать. Во двор, язви их так и разэдак! Вот бы, чтоб, как у людей – сдать и купить новую, нет же – кидают, почём зря.
А двор у нас глухой, только окна выходят на него. Тут вот и есть суть любовной эпопеи. Четыре стены, да три этажа, со всех отделений не кидают, а только с травматологии, и никакого спасу от них нету. Мы уже и на пятиминутке с самим Главным этих травматологов честили, чего только не делали, а швыряют, гады, чтоб им пусто было! И тут снова про любовь.
Лежат, значит, люди в больничке, мучаются, бедолаги. Со скуки всякие там отношения возникают на почве болтовни по вечерам и обоюдного притяжения. А вы сами понимаете, Эротина Моралевна, что интимный элемент и в больном теле присутствует, особливо, когда на поправку дело становится. Вот у мужчинок – даже в прямом смысле этого слова – так дело и происходит. Стало быть, интимничать хотят, а местов нету. А в наше новое время, в эру, прости Господи, не только Эра, но и новых экономических отношений, всяк норовит свой интерес соблюсти. Вот и продают санитарки из помывочной нуждающимся больным выход через окно во двор. А там у нас растительность, бурьян с лопухами, фауна с инцектом – муравьи с жуками, если по-простому.
Но главное, что там после отбоя – темно, фонарей нет, и прилечь вполне вольготно можно. Сам я не пробовал, у меня кабинет свой есть, но скажу я Вам честно – тянет народ на природу. А санитарки бизнесом не брезгуют. Нынче вот всё модно в американской валюте измерять. Так вход на эротико-природное ристалище в общей сложности по тридцать центиков сэшэашных выходит!
Тут всякие злые языки сплетни разводят, что я мздоимею с этого всего. Но поверьте слову честного благородного человека – пока ни полкопеечки не поимел, язвить их душу. Простите, сорвалось…
Я хотя и совсем иных поколений, чем нынешняя молодёжь, но человек передовой. Я раньше, как положено, про любовь только к Родине говаривал. Но сам кумекал в этом деле – о-го-го, как! Не перевёлся и нынче порох в пороховницах! Это я по ходу своего повествования опять намёки делаю, чтоб Вы поняли, с какими серьёзными намерениями я Вам пишу.
Так вот. Как стемнело, пустила Маня на днях парочку покувыркаться, позагорать на травку-муравку во дворик. Мы тут с Главным всё выяснили, разве что следственный эксперимент не делали, а то кто-нибудь в Облздрав совсем переиначенную телегу накатает. А то народ у нас больно бдящий…
Ну так вот. Пошли, значит, Он и Она в сад. Не в том, как сейчас смысле, что – идите в сад, и народ – идёт. А совсем даже в любовном смысле. Тут всё несчастие и приключилось.
Легли Его сильные руки на Её упругое тело (я тут Вам честно, опять же, скажу – тело у Ней совсем и не упругое, только, Боже упаси, не подумайте, что я там чего щупал, я и так глазом всё вижу и никогда не ошибаюсь)…
Распростерлись, говорю, они прямо в бурьяне… Ну, а там – эти осколки, чтоб руки у кидальщиков отвалились, только если это не Игнатий Христофорович, заведующий травматологией, у него руки, натурально, золотые – палец я когда-то выбил, так он самолично вправлял, не побрезговал!
Так что Вам сказать. Скандал получился. Крику было! Маня-то у нас не с помывочной, а с терапии, а Клавка спала, вот Манька и открыла окно – бизнес сделала. Ну, когда ор пошёл, то Клавка проснулась, всё поняла, и была устроена ею кровавая разборка с рукоприкладством и космотасканием (у Клавки космы жиденькие и короткие, а у Маньки пышные, и, главное, груди – ну просто огромные, я даже как-то думал, что она ими задушить может любого). Так вот, пока шла эта стрелка (тут я позволю Вам показать свои шутки юмора, да и знание нынешней терминологии входит в мои обязанности), весь народ всполошился, повключал свет, и кто стояче-ходячие, те лежачим вели прямой репортаж, так сказать, прямо с подоконников.
Получился, значит, скандал такой на любовной стезе. Всё бы ничего, йодом позамазывали порезы, противостолбнячную сыворотку в одно полуинтимное место вкололи потерпевшей, но тут Главного дьявол дёрнул поинтересоваться, кто ж они – эти горе-любовнички. И тут всех прямо напрочь нокаутировало.
Он – с травматологии, у него шея сломана, а все конечности целёхонькие, и черт бы с ним, только вот Она - из кожвенерологии оказалась. И была б Она просто так, а то ведь совсем и не просто, а с самым натуральным сифилисом…
Что тут началось, когда узнали! Вызвали зава дерматологического, Амвросия Марьяновича – и зава, и единственного врача по такой специальности. Ну, он примчался только утром. Небось, где-то практикой частной занимался. За ним эта верёвочка давно вьётся. Ещё прищучим! Хотя племяш Главного у него лечился, а там, ещё два сынка подрастают и тоже по проторенной дорожке пойдут. Семейка у Главного та ещё, блудливая, можно сказать, семья. Я его – Главного – уважаю, но Вам признаюсь: мне бы Главным быть, я тут такую медицину поднял бы, эх!
Но вернусь к утру этой любовно-эпопейной коллизии. Амвросий Марьянович божился на учебнике каком-то шибко мудреном, что не страшно. Ну, может ему и не страшно всё, дело такое, интимно-индивидуальное. А нам, простым смертным, страшно до пота, простите, холодного. Марьянович про какие-то уколы толковал всё, но я не вникал. Ему, может, и виднее с его колокольни, а вот нам отвечать, если у травматологического больного что-то приключится, навроде люиса этого проклятого. И не спишешь на внутрибольничную инфекцию, как ни крути, хотя, по сути, таковой она и является, если присмотреться к ситуации повнимательнее. Марьянович даже сцепился с завом травматологии Игнатием Христофорычем – тот кричал, что за такие дела надо влепить с занесением, а то и кабинет освобождать. А Марьянович тут же вспомнил, как в прошлый год у Христофоровича сестричку уличили. Дело прошлое, конечно, а ведь помянул!
Тогда сестрёнка эта, Авдотья, рыжая такая, а фигурка вообще закачаешься, всего за половинку опять же убитого енота (снова моя эрудиция, любезная Эротина Моралевна) своими руками помогала травматикам освободить потенциал. А что, как не понять – люди лежат, руки-ноги в гипсах да на растяжках с противовесами. Тут, простите, естественные надобности с трудом получаются, а когда ещё и в том самом смысле припечёт, то не то, что половинку, цельный доллар за умелые ручки не пожалеешь. Я вот, правда, и половинку пожалел, каюсь. А не без греха. Седина, как говорится в бороду, бес в ребро. Авдотья – бабёнка ладная, всё при ней. Говорил ведь глупой, сделай мне – и всё, замнём. Так нет, дура, пошла Главному жалиться, а он, видно, её пригрел. Теперича она у нас сестрой в приёмном покое трудится. Главный – он такой: своё не упустит, но и много не даст. В приемном-то покое рук особливо не распустишь, а со мной ведь могла и до сестры-хозяйки дорасти…
Вот и ругались промеж собою Марьянович с Христофоровичем, а всё равно превентивную противолюисную терапию горе-травматику с переломанной шеей, который в сад пошёл с венеричкой той самой, назначили. Я потом Христофоровичу советовал намёками, что надобно было припомнить Марьяновичу его способ проверки на степень излечённости пациенток. Об этом способе все у нас знают, но опять же – коррупция, а Главный даже шутку юмора сказал, что мало того, что суть показательно, да ещё нашей гинекологине Марье Тимофеевне работка прибавляется по хозрасчётной части в плане абортности народонаселения.
Вот пишу всё это Вам, Эротина Моралевна, чтоб вы прониклись нашей работой. Так сказать, на рубежах здоровья денно и нощно бдим, а про любовь не забываем. Без неё никак! А там, где любовь, там и эрос самовозникает.
Однако бывают и отклонения. Доходит аморалевщина и в наши глухие края.
В том же травматологическом в прошлый год двое городских аварийных лежало. Литературу читаем, про гомосексуальность слышали. Так вот, они как разбились, так и лежали рядышком. У одного правая рука в гипсе, у второго левая. За энную сумму совместили им кровати. Ну, вы уж сами догадались, чтобы здоровыми руками – друг к дружке. Не буду этой мерзопакости описывать, но застукали орлов за самым что ни на есть откровенным рукоблудием, хотя они это безобразие актом взаимопомощи называли. Авдотья уже тогда в приёмном работала, так что некому было и помочь им, якобы. Но мы-то с Вами, дорогая Эротина, понимаем, что это за помощь была, и к чему её отнесть! Не переживайте, обличили, выявили, выписали, куда надо – накатали. Правда, Главный отказался подпись ставить, но я один коллективное письмо подмахнул, да и за него закорючку поставил. Пусть знают голуби! Аристархович так просто не оставит ненормативную разнузданность всяких там эротоманов! Ведь могли бы все полюбовно уладить, с уважением, тишком, так сказать. Городские, эх!
И самое жуткое тут тоже было, только давно, я тогда ещё в этой больнице не работал… а теперича лично за санитаром в нашем морге неусыпное наблюдение веду, чтоб, не дай Бог, как в народе говорят, ни сантиметра, ни капли...
Вот и пришла пора заканчивать моё первое письмо к вам, драгоценная Эротина Моралевна. Надеюсь на встречу, причем – скорую! Как гусь к гусыне по весне, стремлюсь к Вам, ненаглядно-эротичная Эротина.

Жду, так сказать, ответа, как соловей лета.

С нижайшим поклоном и руколобызанием, искренне Ваш, Леопольд Аристархович Случников,
зам. главврача и вообще – Человек.


Э4_3 «Смех смехом, а …»
11750 зн.