Не было Три Игра

30.07.2003г. – 31.07.2003г.
«I know, how I feel when I'm around you
I don't know, how I feel when I'm around you»
(с) S.O.D. «Roulette»

«23.06.1xx7…<размыто>… Идем через лес, долго уже при чем. Дождь поливает пятый день, спасу нет. Мошкары здесь валом, да комаров тоже, заели всего. Ночью спать не могу абсолютно. Гнилозубый <размыто> проводник, с плоским как тарелка лицом постоянно, лыбится глядя на мои мучения. Чертов Поручик xxx, вернусь если, на дуэль позову не иначе, надо же было так подставится, сдалось ему это чертово xxx…»
«24.06.1xx7 … Времени черт знает сколько, часы встали. Ночью холод собачий. Проводник постоянно ржет, на мои расспросы сколько еще идти лишь мотает головой и машет руками, нельзя экономить на переводчике, обязательно скажу об этом г-ну xxx… <размыто> На обратно пути <размыто> дай бог <размыто> пристрелю эту плоскомордую <размыто>… Воет что-то…»

Пасмурный день совсем не располагал к хорошему настроению. Встав и на скорую руку заправив кровать Фил подошел к окну и почесал начавший выдаваться живот. Прошел на кухню и щелкнув кофеваркой, побрел в ванную прогонять под душем остатки сна. Посмотрев на себя в зеркало, покорчил рожицы своему отражению, пригладил мокрые волосы и улыбнулся.
Подходил к концу срок его миссии, сегодня он должен последний раз встретится с агентом, послезавтра он заберет в условленном месте пакет и покинет эту странную для него страну, с непонятными законами, загадочными людьми, бесшабашными красавицами и прочими флюидами коими он успел проникнуться за 3 года жизни.
Кофеварка зазывно зафыркала распространяя по квартире ароматный запах свежего кофе. Налив маленькую чашечку, Фил выжал четыре апельсина, тщательно облизал пальцы перепачканные апельсиновой кашицей и соком. Намазав бутерброды он сел и раскрыл перед собой вчерашнюю газету.
Пробежав глазами колонку новостей, он развернул газету, его взгляд остановился на маленькой статье, сиротливо примостившейся в нижнем углу.
«По сообщениям наших корреспондентов на Дальнем Востоке экспедиция профессора xxx Научного института КНР в ходе своих работ в районе хребта Удокан обнаружила целое скопление хорошо сохранившихся захоронений древних племен. По многочисленным драгоценностям, уцелевшей одежде и предметам быта пока нельзя точно сказать кому это все могло принадлежать. В настоящее время академия наук отправляет к месту находки своих представителей для проведения раскопок…»
Фил взял телефон, о чем-то задумавшись почесал антенной голову, затем быстро набрал номер:
- Девушка, добрый день. Можно забронировать один билет до Читы?

Дым от костра противно резал глаза, отсыревшее дерево больше дымило, чем горело. Коршев сидел перед костром блаженно подставляя свою опухшее от укусов лицо под дым, кашлял, сопел, размазывая по лицу бегущие слезы. Его проводник сидел напротив и глухо смеялся наблюдая за непонятным ему русским.
- Ты все ржешь, сволочь. Смейся, смейся. Не долго тебе осталось. На обратном пути я тебе башку то прострелю, ой как руки чешутся.
Проводник не понявший ни слова из речи Коршева продолжал смеяться своим идиотским смехом, пугаю ночных зверей и заставляя глухо ухать филина, примостившегося над их головами.
Коршев махнул рук, мол что с тебя плоскомордого взять, обмотав руки тряпками подвинул к себе котелок с булькающей кашей, в которую уже успели добавиться многочисленные мошки, комары, листья и прочие дары безграничного леса. Осторожно дуя на дымящуюся ложку Коршев кривясь ел кашу изредка поглядывая на проводника, тот перестал смеяться и теперь сидел заворожено смотря в огонь и что-то напевая про себя, на своем неизвестном тягучем языке.
Коршев доел кашу, облизал ложку и спрятал в сапог завернув в уже черный платок. Достав из-за пазухи кисет он свернул сигарку и закурив снова посмотрел на проводника:
- Эй, рожа. Долго еще будешь водить меня, вторую неделю топчемся по лесам.
Проводник заулыбался, поняв, что обращаются непосредственно к нему, замотал головой и замахал руками, что-то говоря на своей тарабарщине. Коршев вздохнул, достал потрепанный блокнот и карандаш подвинулся по ближе к костру. Щурясь от нехватки света он что-то быстро писал, не обращая внимания на то что происходит вокруг.
Увлекшись он не заметил как проводник вскочил, замахал руками и что-то вереща попятился назад в лес. Коршев встрепенулся и посмотрел как его тот буквально растворился сливаясь с чернотой деревьев. Он отложил блокнот и достав пистолет резко отпрыгнул в сторону, группируясь и разворачиваясь. Вокруг была темнота, которая неожиданно наполнилась до селе неизвестными звуками, легкая истеричная паника панибратски обняла Коршева, заставляя крутится на месте.
- Убери пистолет. – спокойный и мягкий голос звучащий откуда-то из леса подействовал на Коршева как удар хлыстом, он вскрикнул и начал беспорядочно палить из пистолета в разные стороны. Когда патроны закончились он продолжал жать на курок, закрыв голову второй рукой.
- Да убери пистолет, идиот.
Он почувствовал как необычно теплая рука дотронулась до его плеча, даже сквозь промокшую одежду он почувствовал волну спокойствия которая тут же начала разливаться по его телу. Он выронил пистолет, руки опустились он посмотрел на того кто говорил. Перед ним стоял молодой человек, на вид не больше тридцати, с темными волосами, необычно черными глазами, которые казалось светились в бликах пламени.
- Кто ты?, - Коршев совсем успокоился, или же на него так подействовало прикосновение незнакомца, он повторил еще раз – Кто ты?
- Хм. Мне будет трудно тебе сказать кто я, но ты и сам прекрасно знаешь. Ты же так долго шел ко мне.
Коршев с удивлением осмотрел молодого человека и рассмеялся:
- Уж не хочешь ли ты сказать, что ты и есть шаман.
- А почему это тебя так удивляет.
- Но……но…шаманы..они же…это самое…
Теперь смеялся незнакомец:
- Они что? Ты предпочел бы увидеть старца увешанного бусами из костей, с бубном в руках, с трясущимися губами монотонно шевелящимися в вечной пляске старых заклинаний.
- Ну где-то наверное так.
- Закрой глаза.
Коршев покорно закрыл глаза и почувствовал как легкий ветер погладил его по щеке и в нос ударил специфический запах неизвестных ему благовоний.
- Пусть будет как тебе удобнее. Открой глаза.
Коршев открыл глаза, перед ним стоял сгорбленный старик, в черных лохмотьях, улыбаясь щербатым ртом, из которого торчали полугнилые зубы, два черных глаза подернутые пленкой слепоты внимательно разглядывали Коршева.
- Доволен?, - голос его между тем остался прежним, что лишь усугубляло эту псевдореалистичную картину – Теперь ты доволен?
- Да….но можно…., - голос Коршева задрожал.
- Можно все, что захочешь, - он хлопнул в ладоши, пламя огня взметнулось вверх, Коршев ослепленный закрыл глаза, когда он их открыл и пляшущие огоньки наконец-то рассеялись, он увидел, что перед ним снова стоит молодой человек.
- Как….Как ты это делаешь?
- Ты пришел не за этим, к чему тебе знать, то что тебе интересно просто из-за детского любопытства. Пойдем. У нас осталось мало времени, ты шел чуть дольше чем следовало.
Он развернулся и пошел в темноту леса, Коршев помялся немного и подхватив с земли свои рюкзак двинулся следом.

Прозрачная вода озера завораживала, солнечные зайчики отражаясь в водном зеркале с присущим озорством слепили глаза. Огэлэн-уджин-эхэ сидела на большом валуне наблюдая как резвятся в воде рыбы. Сегодня был великий день в ее жизни древние избрали ее даром для богов, об этом с утра возвестил шаман после ночного танца. Целые сутки были даны ей на последние радости, Огэлэн-уджин-эхэ собрала букеты цветов, которые она захотела забрать с собой и теперь устав она сидела на берегу озера любуясь красотой прозрачной воды, что бы навеки запомнить ее, отложить в сердце своем и потом вспоминать в долгие годы темного безмолвия.
Проведя рукой по глади воды она улыбнулась наблюдая как заколыхалось ее отражение. Она встала, собрала рассыпанные по берегу цветы в один большой букет, вдохнула чудесный аромат, от которого ей всегда хотелось летать и пошла по еле заметной тропинке в лес. На небольшой поляне ее встретили девушки из стойбища с завистливыми взглядами они пошли за ней. Вскоре лес начал редеть и они вышли на небольшой склон, за которым начиналась пыльная, выжженная солнцем степь – вечно манящая в себя как небо, родной дом для народа Огэлэн-уджин-эхэ.
Она остановилась и прикрывая рукой глаза от палящего солнца посмотрела на стоящие внизу юрты, на бегающих детей, на женщин возящихся по хозяйству, она уловила запах костра на котором готовили еду для сегодняшнего пира. Ветер растрепал ее волосы, Огэлэн-уджин-эхэ тяжело вздохнула, потом улыбнулась одной из своих тайных улыбок, которые она берегла для особых случаев и крикнула свое имя - ветер послушно подхватил ее слова и унес с собой. Так было всегда. Так должно было быть.
Спустившись вниз, она зашла в крайнюю юрту, Старейшая посмотрела на нее с некоторым недовольством:
- Время уходит Огэлэн-уджин-эхэ. А ты где-то ходишь. Раздевайся, будем готовится, скоро начало. Завтра тяжелый путь до восьмого аваа. Духи гор не будут ждать вечно.
- Да, старейшая, - она покорно разделась и встала в центре юрты.
Пришли еще три женщины они стали готовить ее в предстоящему празднику, тщательно обтерев ее ароматными мазями с запахом степных трав, расчесали волосы и вплели в них принесенный ей цветы.
Праздник начался, шаман сидевший рядом с Огэлэн-уджин-эхэ то и дело поглядывал на небо с нескрываемой тревогой. Если сегодня пойдет дождь, значит Великий Тенгри не примет их даров и племени суждено будет погибнуть. Но вечернее небо плавно сгущалось, вмешивая в закатные цвета уходящего солнца надвигающуюся темноту ночи. После того как луна одиноко повисла над стойбищем рассыпав вокруг себя хороводы мутных звезд, шаман встал и кивнув Огэлэн-уджин-эхэ направился в свою юрту. Последняя ночь ее должна была пройти с ним, иначе боги не смогут принять ее.
Когда первые солнечные лучи нежно позолотили верхушку шаманской юрты и ветер легким дуновением своим затрепетал пологом Огэлэн-уджин-эхэ открыла глаза и слеза ее одна единственная скатилась по щеке. Шаман помог ей встать и выйти из юрты, возле который уже собрались соплеменники. Все молча смотрели на них, и в глазах их читалась безграничная гордость за Огэлэн-уджин-эхэ. Шаман вынес полотно с аккуратным красным пятном по середине, подняв руку он показал его собравшимся, оно затрепетало на ветру, распространяя впитанный аромат трав. Все одобрительно загалдели.
Вперед вышла Огэлэн-уджин-эхэ к ней подошла одна из старейших и надела на голову золотой обруч на котором были выбиты хвалебные речи Великому Тенгри, в центре его красовался рубин, неумело обтесанный шаманом. Шаман одобрительно кивнул головой, подошли четверо юношей и помогли взобраться на носилки Огэлэн-уджин-эхэ, затем взвалили их на плечи и вся процессия во главе с шаманом направилось в сторону виднеющихся на горизонте гор.
Шли они долго изредка останавливаясь, что бы вкусить хычауаг-хычин и запить их кумысом. В середине второго дня они подошли к подножию священной горы, поднявшись по узкой тропе на широкий выступ, они остановились у каменной гробницы, старательно вытесанной из монолитного камня. Шаман полил дно гробницы кумысом специально выдержанном на настое трав в течении восьми лун, затем бросил горсть земли взятой с собой со стойбища и хранящей в себе следы соплеменников и что-то прошептал. Затем он помог Огэлэн-уджин-эхэ забраться в гробницу и четыре носильщика задвинули над ней каменную крышку. Она лежала смиренно наблюдая как бездонное небо на головой медленно закрывает холодная тьма камня, слезы текли из ее глаз оставляя на пыльных щеках ровные дорожки.

- Проходи, - шаман сделал шаг в сторону пропуская Коршева вперед себя.
Коршев недоверчиво оглядываясь на шамана прошел вперед, они стояли у входа в пещеру, из который доносился запах сырости, какой-то необъяснимой старины и какие-то еще неосязаемые нотки страха. Он вопросительно посмотрел на шамана:
- Что там?
- То за чем ты так долго шел сюда. Я не твоя последняя цель, ты пришел за другим.
- Да я сам то не знаю какого черта меня сюда занесло, кто бы подсказал. Нам туда?, - он кивнул в сторону черного прохода.
- Да, пойдем, - шаман хлопнул в ладоши и зашел в пещеру, тело его засветилось необычным светом, - Держись меня.
- А куда мы собрались то, все таки?, - Коршев пошел за ним следом и попав в круг исходящего от шамана света почувствовал как спокойствие накрыло его под свое нежное крылышко, нервозность и страх ушли оставляя вместо себя полную уверенность в то, что он на верном пути.
- Идем, не спрашивай. Ты пришел сюда по зову звезд. Этот путь для избранных, не все могут войти сюда, а уж тем более идти по нему. Так как ты еще жив, значит я не ошибся.
- Не ошибся в чем.
- В тебе. Идем, путь дальний береги силы.
Они шли изредка пригибаясь под нависающими сводами туннеля, останавливаясь у подземных рек, что бы утолить жажду, умыться и перекусить. Шли долго, Коршев потерял счет времени, стараясь ступать след в след, он не о чем не думал, пока он был в досягаемости света от шамана, какая то сила постоянно контролировала его, давая силы идти дальше.
Смотря под ноги Коршев не заметил как шаман остановился и налетев на него от неожиданности упал. Шаман обернулся и улыбаясь помог ему встать.
- Мы пришли. Дальше ты пойдешь один. Там твоя судьба, мне туда идти нельзя, я лишь проводник между этими мирами, моя судьба жить на границе.
- А что будет там, - Коршев отряхнул штаны. Только сейчас он заметил что свет исходящий от шамана пропал и его постепенно начал заполнять какой-то непонятный ему животный страх.
- Не бойся. Страх вскоре покинет тебя навсегда. Ступай.
Он отошел в сторону, за его спиной был маленький лаз за которым была видна освещенная полуденным солнцем площадка. Подчиняясь внутреннему, врожденному чувству любопытства и преодолевая свой страх Коршев посмотрел на шамана пытаясь разглядеть в его черных, маслянистых глазах хоть какую то подсказку о том, что его ждет, но увидев в них лишь легкие блики от света пробивающегося из лаза тяжело вздохнул и встал на корточки. Набрав для храбрости полную грудь воздуха он вылез наружу и оказался на довольно таки большом выступе скалы. Перед ним ровными рядами стояли каменные гробницы, некоторые почти засыпанные обвалившимися кусками горной породы, песком и прочим мусором случайно занесенным сюда ветром. Он встал и прикрыв глаза от солнца посмотрел вдаль, перед ним раскинулась степь, лишь где-то вдалеке, сливаясь с горизонтом виднелись деревья.
Каким то внутренним чувством Коршев понял, что ему надо идти, повинуясь неподвластной ему силе он двинулся вдоль гробниц. Как и говорил шаман страх покинул его, вместо него пришло спокойствие и суетное чувство неизбежности, он касался руками старинных глыб чувствую как неведомая сила проникает в него, заполняя как бездонный сосуд многовековой мощью. Он остановился на самом краю у последней гробницы, проведя рукой по пыльному камню, он вздрогнул.
- Пришел. Здесь будет мое ли, потом что быть для вас.
Он уперся в каменную плиту закрывающую гробницу, которая к его удивлению поддалась ему без особых усилий и довольно таки плавно отошла в сторону. Внутри накрытая плотным покрывалом лежало чье-то тело, Коршев откинул край и на солнце заиграл рубин своими неумело обтесанными гранями.

Приземлившись в аэропорту Фил был наверное одним из тех кого не встречали. Его никогда нигде не встречали, этот факт очень нравился ему, больше всего он не любил от кого-то или от чего-то зависеть. Прибавив шагу, что бы потом не путаться в беспорядочной, галдящей толпе встречающих он вышел из аэропорта и сел в такси, добравшись до гостиницы он поднялся в свой номер и только там налив из бара виски и добавив пару кубиков льда, плюхнувшись в мягкое кресло он позволил себе расслабиться. Сделав глоток, он закурил и набрал на телефоне номер местного агента:
- Я здесь.
- Это хорошо, вечером наш человек возвращается с места раскопок.
- Я завтра вылетаю в обед, вы успеете?
- Конечно. Перед отлетом с вами встретятся.
- Как мы друг друга узнаем?
- У него есть ваше фото. Что бы не спутать, он как всегда будет одет во все синее.
- Хорошо. До завтра., - он положил трубку, допил остатки виски и взяв со стула полотенце пошел в душ.

В 11.00 Фила разбудил звон будильника, потянувшись он встал с кровати и сделал свои ритуально-утренние тринадцать приседаний. Затем заказал в номер завтрак, плотно поев он собрал свои вещи, переложив во внутренний карман пиджака документы с билетами на самолет и конверт с вознаграждением для агента.
Приехав в аэропорт он встал у входа и закурил, вскоре к нему подошел молодой человек одетый в абсолютно синий костюм, как отметил про себя Фил, довольно таки высокого качества. Вежливо поклонившись в знак приветствия он снял очки:
- Как я полагаю Герман Степанович?
- Да.
- Тогда это вам., - молодой человек протянул ему сверток, получив в ответ от Фила конверт он развернулся кивнув на прощание и сев в ждавшую его машину уехал.
«Странные все таки эти русские», - Фил пожал плечами, затянувшись он выкинул окурок в мусорное ведро и выпустив через ноздри дым вошел в прохладу аэропорта.
Когда самолет набрал высоту, он облегченно вздохнул и расстегнув ремень безопасности заерзал спиной что бы получше устроиться. Стюардессы разносившая напитки поставила перед ним стаканчик наполненный коньяком, льда не было, Фил отпив чуть поморщился. Он накрылся пледом и достав тщательно упакованный сверток аккуратно развернул его. Вскоре на его коленях лежала небольшого размера книга, с потертыми краями и толстой кожаной обложкой, он довольно улыбнулся и уже с более спокойными эмоциями допил коньяк. Устроившись он включи над собой свет, выдохнул и открыл книгу. Старая бумага, местами потертая до дыр, подмоченная водой отдавала легким, едва уловим запахом тлетворной старости, но в тоже время Фил чувствовал как от нее веет безграничной мощью, пропитавшей каждую страницу исписанную мелким, но аккуратным почерком. Он попросил у проходящей мимо стюардессы еще стаканчик коньяка, получив его он мило улыбнулся молодой девушке, еще раз поражаясь красоте русских женщин.
Фил посмотрел с тоской в иллюминатор, наблюдая как под крыльями самолета раскинулся ковер бархатистых облаков, сделав небольшой глоток он погрузился в чтение:
«23.06.1xx7…<размыто>… Идем через лес, долго уже при чем. Дождь поливает пятый день, спасу нет. Мошкары здесь валом, да комаров тоже, заели всего. Ночью спать не могу абсолютно. Гнилозубый <размыто> проводник, с плоским как тарелка лицом постоянно, лыбится глядя на мои мучения. Чертов Поручик xxx, вернусь если, на дуэль позову не иначе, надо же было так подставится, сдалось ему это чертово xxx…»

Машина въехала в отрытые перед ней ворота, водитель о чем переговорил с охранников, тот козырнул и отошел, давая машине проехать внутрь двора. Из нее вышел молодой человек в абсолютно синем костюме, поднявшись по ступенькам он кивнул охранникам, они открыли перед ним дверь. Он зашел в тускло освещенный холл, и буквально вбежав по мраморной лестнице устланной старинными коврами ручной работы. Остановившись у огромной двери он отдышался и постучал:
- Входи.
Он вошел, прикрывая за собой дверь, посреди комнаты на подушках расшитых странными и непонятными узорами сидел старец, с длинной, но куцой седой бородой, с пергаментной кожей и вечно трясущимися руками:
- Он отдал тебе? Скажи он отдал тебе?
Молодой человек кивнул и достал из кармана конверт, повертев его в руках он протянул его старику. Дрожащими руками он вскрыл его и ему на ладонь выпал маленький амулет; миниатюрная плоская фляжечка с аккуратно выгравированными символами, глядя на которые у старика на глазах выступили слезы. Он поцеловал амулет:
- Огэлэн-уджин-эхэ. Огэлэн-уджин-эхэ. Огэлэн-уджин-эхэ. Ты вернулась ко мне, славный мой цветок жизни.
Тонкими пальцами, с острыми длинными ногтями он открыл крышку амулета, легкое свечение заструилось вверх, озаряя его лицо нежно-лиловым светом. Старик засмеялся, в глазах его появился как будто бы утраченный уже задор:
Он опрокинул амулет и струйка светящегося вещества полилась в его горло, извиваясь словно под воздействием легкого сквозняка. Он откинулся на спину, выгнулся, словно пытаясь встать на мостик, застучав руками по подушкам, легкая судорога начала играть с его телом в свои игры, потом он замер и дикий крик вырвался из его горла, поднимаясь под потолок, ударяясь о него, отлетая эхом и поедаясь толстыми коврами на стенах. Старик рухнул навзничь, молодой человек подбежал к нему и встав на колени приподнял его. Голова его бессильно свесилась и из открытого рта на подушки закапала неестественно черная кровь. Молодой человек хищно улыбнулся, отбросив тело старика он вышел из комнаты, охранники повернулись к нему:
- Шаман мертв. Огэлэн-уджин-эхэ не вернулась. Найдите гонца, он должен умереть.

Коршев подскочил как ужаленный, повинуясь непонятному внутреннему зову. Уже светало, затухающий костер еле живился, изредка потрескивая углями. Он попытался успокоится, осматриваясь более внимательно - проводника не было, вещи разбросаны в беспорядке, но вроде бы ничего не пропало. Обтерев рукой вспотевший лоб, на котором толстой ниткой выступила пульсирующая вена, он почувствовал что что-то потекло по лбу, путаясь в бровях и стекая на лицо. Он провел ладонью и посмотрев отшатнулся, вся его рука была испачкана в крови. Нервишки забегали внутри, наполняя его тело адреналиновым коктейлем, зрачки расползлись и к горлу подступила тошнота. Он обернулся и замер, рядом с ним лежало чье-то тело, он бухнулся на колени и преодолевая страх подполз к трупу и перевернул его.
Словно разряд тока прошелся через него, Коршев дернулся в ужасе понимая нутром своим, чей труп лежит перед ним. Он заверещал как баба:
- Как же так, как же так, как же так…….
Он положил его голову к себе на колени, бесконечно черные глаза уставились на него с нескончаемой долей упрека. Коршева вырвало. Обтеревшись и пуская вязкие слюни он вдруг заплакал, навзрыд, истошно, не стыдясь этого. Прижав к себе мертвое тело, он вцепился рукой в бусы из клыков зверей, второй рукой разглаживая иссиня-черные волосы. Он посмотрел в начинающее набирать цвет небо и вдруг засмеялся, дико, не по-человечески и смех его разносился по лесу, метаясь среди деревьев. Вскоре смех его перешел в некое подобие воя, где-то вдалеке его подхватили волки, натужно затянув свою грустную песню.

Фил закрыл книгу, откинулся на спинку и закрыв глаза потер переносицу. Посмотрев с некоторой тоской на пустой стаканчик, он смял его и не стесняясь бросил на пол.
Турбины самолета монотонно гудели, многие пассажиры спали убаюканные этой тяжкой песней железной птицы. Фил посмотрел в иллюминатор, там все тоже облачное покрывало раскинулось бесконечно, закрывая от глаз мелькающие внизу города.
Фил вздохнул и поморщившись схватился на сердце. Тупая боль сначало легкими схватками и потом словно тисками стянула грудь, он скорчился и попытался закричать, но лишь захрипел. Кровь ударила в голову, он покраснел от натуги, пытаясь вдохнуть воздух, но спазмы лишь больше скручивали его. Он попытался привстать, но тут же рухнул назад. Боль тут же ушла, он задышал, хватая ртом воздух, давясь им, словно бы в последний раз. Откинувшись на кресло, он расстегнул пуговицу на воротничке, легкая боль все еще гуляла по груди. Но он уже не боялся ее, он знал, что так может быть. Он уперся головой в иллюминатор провожая глазами облачную подстилку, постепенно, с каждой минутой чувствуя как с каждым ударом все медленнее и медленнее начинает биться его сердце, как с каждым вздохом жизнь маленькими шажками покидает его тело.
Самолет попав в воздушную яму тряхануло, пассажиры с сонным удивлением на лицах вертели головами, но видя что ничего не произошло, снова устраивались по удобнее на своих местах и засыпали, продолжая досматривать свои поднебесные сны.
Тело Фила обмякло, голова упала на грудь, рука бессильно разжалась и на пол выпал маленький амулет; миниатюрная плоская фляжечка с аккуратно выгравированными символами…

******-^..^-******

Высоко в небе, там где-то за облаками есть надежно спрятанная от любопытных людских глаз совсем другая жизнь. Ни кем неизведанная, ибо нет нужды изведывать то о чем не знаешь, ни кем не увиденная ни разу, ибо нет нужды видеть того чего нет. Укутанные в легко-небесные вуали облаков, попивая амброзийный нектар из млечного сока звезд сидят два светлых бога, два вечных брата Угон и Тэгон, с просветленными лицами, лишенными эмоций, не ведающие никаких чувств, наблюдатели движения жизни, с солнечноподобными волосами развивающимися на космическом ветру, с нежной кожей, сливающейся с млечным путем, с глазами цвета далеких звезд, бессмертные глыбы, осколки вселенной.
Перед ними в воздухе, переплетаясь и переливаясь разными красками висели фигурки людей. Играючи они переставляли их с места на место, изменяя ход событий, загадывая их дальнейшие судьбы, ломая жизни или преподнося необычные сюрпризы. Не испытывая ни каких эмоций, угрызений совести, жалости, радости, восторга – просто переставляя фигурки, полагаясь на правильность решения лишь сиюминутными изменениями своего настроения. Для них это игра всего лишь, длиною в вечность, которая может закончится в любой момент, стоит им потерять интерес к своей забаве. Так было уже много лет, много игр сменяло друг друга, неизменными были лишь они.
Угон взял в руки фигурку: смешной человечек, пузатый и искривленным от боли лицом. Разломив ее пополам он посмотрел на брата:
- Игра закончена брат мой. Это последний ход. Я вновь победил.
Тэгон посмотрел на брата, лицо его светящееся изнутри мощью миллиардов лет не выразило никаких эмоций разочарования:
- Ты был не честен.
- В чем же?
- Ты снова разбил свой ход, мы могли бы закончить игру раньше.
- Мне показалось, что так мы еще не делали. Я подарил им чудный подарок, они не смогли понять его. Они оказались слишком слабы, и хрупки, когда начинают действовать по одиночке, лишь в угоду себе. Это их слабость, они так зависимы, - он раскрыл ладонь, маленькая светящаяся пылинка затерявшаяся в глубине его складок постепенно увеличиваясь в размерах приобретала так знакомые им до истомы черты..
Вскоре она приняла форму миниатюрной фляжки и застыла на ладони под пристальным взглядом Угона.
- Чаша Водолея, она все так же прекрасна как и в самом начале создания.
- Ты прав.
- Она была полна?
- Да. Мой подарок был щедр.
- Ты же знаешь, что от них ничего не зависит. Ты же сам вел их по линии судьбы.
- На этот раз нет. Я дал им свободу. Они не смогли выбрать.
Братья некоторое время любовались затейливой игрой орнамента на боках фляжки, затем Тэгон слегка подул на нее, фляжка засветилась, переливаясь и снова начала расти, но в то же время постепенно теряя свои очертания, плавно растворяясь. Наконец она стала почти невидимой, и словно призрачное облако лежало на ладони Угона. Он тронул его и чуть подтолкнул, оно заколыхалось, затем сжалось в одним маленький светящийся комок и исчезла, что бы снова занять свое место в черном небе рассеченным млечным путем, тускло мерцать с нескончаемого неба тем кто далеко внизу.