Пережить ремонт

Компьютер, казалось, перегрелся. Я сидел, уставившись на экран монитора, уже несколько часов, и никак не мог решить задачу, которая не давала мне покоя. Оказывается, феномен «памяти поля» лучше проявляет себя в негативной, нежели в позитивной форме. С подобным явлением учёные  столкнулись, изучая некоторые сюжеты прошлого, в частности, при исследовании «Туринской плащаницы», в которую по преданию был завёрнут Иисус Христос после распятия. На ней отпечаталось его изображение, правда, только это можно увидеть лишь в негативе.

Как известно человеческий глаз воспринимает очень ограниченный участок оптического спектра. Всё богатство красок окружающего нас мира вмещается в крохотный отрезок волновой структуры света. По обе стороны от него лежат огромные области, видимые нами лишь с использованием специальной аппаратуры.

В широком спектральном диапазоне можно увидеть много интересного. В частности, –  прошлое!

Бред какой-то, фантастика! Имея такую камеру, можно заглянуть в невидимый мир, который окружает нас, заглянуть туда, где кипит иная жизнь с иным разумом и философией.

Трудно переоценить возможности, которые могут открыться перед криминалистами, историками, философами, если научиться получать снимки далёкого прошлого.

Я размышлял над открывающейся перспективой, как в дверь позвонили. Это был пожилой мужчина, проживающий  этажом ниже.

– Что же вы делаете? – спросил он, едва справившись с дыханием. Сосед страдал бронхиальной астмой, и малейшие нагрузки вызывали у него одышку.

– А в чём дело?

– Вы же нас заливаете!

Этого только нам не хватало для полного счастья!

Мы прошли в ванную комнату. Везде сухо. Он, бедняга, не поленился, заглянул под ванную – сухо. В туалете тоже  никакой течи не было.

– Не понимаю, откуда же течёт?

– И я не сантехник. Не имею представления. Пригласите сантехника. Может, что-то случилось  в трубах между перекрытиями…

Сказал и похолодел от этого предположения. Если так, мне придётся делать серьёзный ремонт: менять сантехнику. А у нас – только тронь, и всё посыплется.

Самые худшие мои предположения оправдались. Сантехник, высокий худощавый мужик, измученный постоянными халтурами и борьбой с алкоголизмом, заглянул под ванную,  что-то пощупал и подтвердил:

– И чего ты хочешь, хозяин? Крестовина полетела. Дому тридцать скоро. Давно нужен капитальный ремонт.

– Вы сможете заменить крестовину?

– А почему не смогу? Смогу! Только, менять нужно все трубы.

– Все трубы? – эхом простонал я.

– И не только трубы. Чтобы сменить крестовину, нужно кафель бить. Твой унитаз не выдержит такого с ним обращения. Он – нежный, импортный. И какой дурак его замуровал в кафельный пол? Так что, унитаз придётся покупать новый…

– Извините, но сантехнику  нам устанавливали вы…

– Я? Значит, был дураком. – Он легко согласился с таким определением. – Кругом столько граблей, что просто невозможно запомнить, на какие ещё не наступал. Но менять унитаз придётся, да и краны все тоже.

– Короче, сколько может стоить смена сантехники?

Мне надоели его садистские рассуждения. Он, видимо, получал удовольствие, наблюдая, как извиваются жильцы под напором его инквизиторских утверждений. Делать было нечего, ремонта не избежать. Заливаю же соседа.

– Ты всё торопишься, хозяин. Я так не привык. Надо всё посчитать, прикинуть. Решая проблему в лоб, всегда рискуешь получить по лбу. Завтра приду, и мы с тобой всё и порешаем. Тебе деваться некуда. Необходимость! А с необходимостью и боги не борются.

Я обречёно посмотрел на хладнокровного палача. «Это точно, – подумал я. – Чего заранее паниковать?!».

Наивный, я тогда ещё не знал, что это такое – начать ремонт!  Научиться мудрости так же невозможно, как научиться быть красивым!

– Завтра, так завтра. Когда вас ждать?

– После планерки и приду. Чего тянуть кота за хвост?!

Потом взглянул на мою кислую физиономию, успокоил:

– Прекрасное не долговечно. Не боись! Сделаем в лучшем виде! Это тебе не книжки писать или музыку сочинять! Мы сыграем на водосточных трубах такую музыку, (он сделал ударение на букве «ы») – заслушаешься!

Сантехник страдал комплексом полноценности.

Человек с комплексом неполноценности страдает сам, а  с комплексом полноценности  заставляет страдать окружающих.  Но что ему скажешь, когда, как он выразился, деваться, действительно, некуда. Подумалось, что чем меньше человек, тем больше у него комплексы. Бог ему судья. Подожду до завтра.

Завтра наступило неожиданно быстро. Мы сидели с сантехником на кухне, и я старался разобрать его заковыристый почерк.

Напрасно говорят, что у врачей неразборчивый почерк. Этот дал бы фору любому эскулапу.

Отложив листки с какими-то непонятными иероглифами, я спросил:

– Итак, сколько будет стоить это дело?

– Всего ничего! Материала потребуется на пять восемьсот…

– Что?! Пять восемьсот с работой?

– Нет. Это только материалы. И работа будет стоить восемь тысяч.

Я  на некоторое время потерял дар речи. Но он меня успокоил:

– Это без унитаза, раковины, смесителей, душа… Это всё нужно покупать.

– Да вы что?! Грабиловка!

– Какая же это грабиловка? Ты, как я знаю, доктор. Онколог, кажись. Вот когда к тебе приходит больной, которому скоро кранты, а ты загибаешь цену за свою работу, разве тебе говорят, что ты грабишь людей? И почему все думают, что русский может только хлестать водку, делать революции и быть мудаком!? Мы на халяву и не такое умеем! Так что, согласен? Или я пойду. У меня делов много.

Делать нечего, и я согласился.

На следующий день пришли сантехник с приятелем, и стали  всё  спиливать и крушить.

Какой я был наивный, когда думал, что этим  всё и кончится! Это было только начало.

Когда срывали плитку с пола, чтобы добраться до злополучной крестовины, рухнула облицовочная плитка. Наш сантехник услужливо прислал мастера-плиточника. Тот осмотрел фронт работ и сказал:

– Здесь тридцать квадратов. Плитку нужно покупать испанскую. Другая не подойдет.

– Это почему же?

– Другая играет по размерам, изогнута пропеллером. И вообще, её класть много сложнее и дороже. Не тот коленкор…

– А сколько же стоит испанская плитка?

– Примерно пятьсот рублей квадратный метр.

Я уже ничему не удивлялся. Глядя ему в глаза и улыбаясь,  проговорил сквозь зубы:

– А сколько же стоит работа?

Нет, и этот страдал комплексом полноценности! Он почти весело заявил:

– Мастер моего класса берёт не меньше трехсот за метр.

Я быстро подсчитал, и  меня охватило странное безразличие.

– И чего же так дешево? 300 рублей за метр!?

– Доктор, хотите понять других, пристальнее смотрите на себя! А что дорого, так красота требует жертв. Но всё чаще она требует денег. Очень много денег.

Этот аргумент меня убедил, и я согласился.

– Ты, док, будешь плитку покупать, не забудь к ней песок, цемент, клей, затирку, кирпич…

– А кирпич-то зачем?

– Ты ванну будешь закладывать?

– А, может, не нужно?

– Не пойму я вас, докторов! Такую красоту делаешь, а жмёшься, как голубь на карнизе!

И эти его аргументы меня  убедили. Я сдался. С  мечтой об отпуске нужно будет проститься. Ну, что ж. Вместо плавания  на Чёрном море, буду окунаться в новую ванну, а загорать в моём возрасте вредно!

– По-хорошему наш договор нужно было бы обмыть, но начало рабочего дня, а одну бутылку нельзя выпить два раза, как верно заметил Гераклит. Но и две бутылки нельзя выпить два раза.

Плиточник-философ  обдал меня перегаром, улыбнулся, показав  жёлтые прокуренные зубы, и ушёл, осторожно прикрыв за собой дверь.

Сантехнические работы шли полным ходом. Как мы не закрывали всё газетами, клеёнками, тряпками, – везде лежал серый слой пыли. Подумалось, что я давно хотел сделать инвентаризацию  домашней библиотеки. Теперь смогу выполнить давнишнее своё желание, когда, протирая книги, буду каждую держать в руках. Хотя по опыту знаю, как не просто расстаться с самой, казалось бы, ненужной мне книжкой. Привыкаешь к ним, как к членам семьи.

Через пару дней сантехники закончили работу.

– Гони бабки, хозяин! – сказал мне главный, протягивая руку и даже не глядя в мою сторону.

– Какие бабки? Вы же не поставили унитаз, не закрепили раковину…

– Это после плиточных работ. Мы ж не чужие!

– Где я потом буду вас искать?!

– А чего нас искать? Мы же обслуживаем твой дом. У нас в ЖЕУ драконовские порядки: трижды в день мы отмечаемся, как на зоне.

– Это ещё зачем?

– А вдруг где чепе?! Да и бухнуть кто может. Нет, у нас порядок. Так что никуда мы от тебя не денемся. Плитку положишь, свистнешь, и мы хвосты подберём.

– Ну и порядки, – удивился я. – Третье тысячелетье на дворе!

– Каждый век имеет своё средневековье, – отреагировал сантехник.

– Философ.– «Они там все философы», – подумал я. – Вас цитировать можно.

– Если тебя цитируют – ты уже кто-то. Если у тебя крадут – ты человек выдающийся. Но настоящая слава начинается лишь тогда, когда тебе начинают приписывать чужие слова.

Я был раздавлен, унижен, удивлен до крайности. Так мог говорить только весьма образованный человек.

– Вы кто?

– Не понял.

– Вы – сантехник ЖЕУ?

– А что, собственно, тебя не устраивает?

– Да нет, всё устраивает…

– Говорить кстати – лучше, нежели говорить красноречиво, доктор. И мы институты  проходили, дипломы имеем. У меня патентами на изобретения весь туалет обклеен, вместо плитки. Дешевле и оригинальнее. Да и есть что вспомнить. – Он посмотрел на меня как-то снисходительно и продолжал. – А ты думал, что мы качаем мышцы, откачивая их от мозгов? Впрочем, ум может быть и заёмным, а вот глупость всегда своя. Так ты платить-то будешь, или как?

Я расплатился.

– Не боись, доктор! Всё путём будет, всё путём! Деньги что? Пыль! От них одни неприятности и заботы. А здесь унитаз будет работать, как часики! Это ли не кайф! В твоём возрасте что нужно? Кефир, клистир и тёплый сортир! А у тебя будет добрый сортир!

Успокоив меня таким образом, он ушёл, оставив после себя кучу мусора, отбитую плитку и не установленные сантехнические причиндалы. Я стал дожидаться плиточника.

Через два дня, наконец, пришёл плиточник. Он первым делом посмотрел плитку и остался ею доволен.

– Молоток, док! Плитка – что надо. А то эти охламоны под Испанию могли и нашу тебе всучить. Забыл, в какой стране мы живем?! Давеча, мне вместо водки такое пойло сунули. До сих пор душа горит! Сволочи, портят даже больше, чем воруют!

Он стал насвистывать какую-то мелодию, нисколько не заботясь, что свистеть в доме не хорошо. Я за ним некоторое время наблюдал, размышляя, что трудно  понять человека, если он ни о чём не говорит, и совсем невозможно, если он говорит ни о чём.

После того, как он с полчаса смотрел на стены и исполнил «Полонез Огинского», я не выдержал, и задал ему вопрос:

– И о чем же вы так долго размышляете?

– Всякое творчество есть, по сути, молитва. Всякое творчество направлено в ухо Всевышнего.

Потом, энергично встав, весело произнес:

– Ну, что ж, начнем, помолясь, пожалуй, …

И закипела работа. Плиточник работал один, без перекуров, без отдыха на обед. От предложенной еды отказался, сказав, что на полный желудок работать трудно.

Не на минуту не переставая  насвистывать, он забросал  цементным раствором стены и долго их ровнял. Как оказалось, стены наши были не ровными. Странно. Я этого раньше не замечал. На мой вопрос, «какой смысл ровнять стену, когда можно плиткой и раствором нивелировать неровности?», мастер ответил:

– Способ видеть смысл там, где его  нет – профессиональная черта поэта.

– А вы – поэт?

– В своем деле – поэт! Поэт – не тот, кто рифмует. Поэзия – это состояние души!

– Ааа… Тогда извините.

– Ничего, док. Если бы другие не были дураками, мы были бы ими, – успокоил он меня.

После того, как мастер просвистел увертюру Дунаевского к кинофильму «Дети капитана Гранта», он принялся за арию Германа  из оперы Чайковского «Пиковая дама». Я снова подошёл к нему. Он, не обращая на меня внимания, продолжал насвистывать: «Что наша жизнь?! Борьба!!». Помня  сентенцию, которую я часто повторял истеричным пациенткам, «Если на вас не обращают внимания, – не обращайте внимания!», –  молча отошёл и снова сел к компьютеру. В самом деле, чего мешать творческому человеку?!

Интересно, что записанный в точке пространства сюжет не менял пространственных координат и сохранялся в них. В то же время никому ни разу не удалось воспроизвести на одном и том же месте однажды сфотографированный фрагмент из прошлого, а всегда получали снимки различные. Это вполне объяснимо, так как в этих и других местах, происходила огромная масса событий, и все они, накладываясь, друг на друга, запоминались, и с тех пор бессрочно хранятся в «памяти» окружающего нас пространства, а поэтому вероятность многократного воспроизведения одного и того же сюжета невероятно мала. Если же делать снимки  через десятиминутный интервал времени, условия возбуждения «памяти» не меняются, и получаются фотографии одного и того же сюжета.

Я ещё недолго размышлял об этом, когда плиточник-свистун позвал меня.

– Док, ты  купил лючок для ревизии?

– Да.

Я принёс ему лючок. Он стал его примерять, насвистывая арию Ленского. «Что день грядущий мне готовит?..».

– А что вас смущает?

– Смущает? Ничего не смущает.  Великие произведения искусства не могут принадлежать конкретному владельцу или музею. Они принадлежат всему человечеству, подобно тому, как достижения науки принадлежат человечеству. Разве может закон Ома принадлежать Германии?!

– Скажите, мил человек, что это вас всё время тянет на философизмы? Хобби такое?

– Хобби. Я вообще-то художник. Но сегодня написать картину может последний дурак, а вот продать её  только умный сумеет. Вот и тренируюсь… А вы, как я вижу, тоже не медициной увлечены.

– Это точно. В Интернете прочёл, что, фотографируя в широком спектральном диапазоне, можно получить изображение давно минувших событий.

– Чушь собачья!

– Это почему же?

– Мура. Раньше наука воспринималась как тайная власть над обществом. Потому и ответственность учёного за верность учения была велика, подобно, как у церкви за тайну исповеди. А сегодня наука такая же продажная и фальшивая, как проститутка. Рынок!

– Вы очень категоричны и традиционны. Тогда бы не было прогресса.

– Ай, бросьте! Прогресса! Тоже, скажешь! Голосуя за дешёвую колбасу, не стань её начинкой! Вот потому так много у нас астрологов-психологов, заряжающих воду и воздействующих полями. Я же сказал, чушь собачья! Эти сволочи эксплуатируют безграмотность людей и высокое звание учёного.

– Эксплуатируют звание учёного?

– Конечно! Относятся к своему  имиджу, как к оборотным средствам –  покупают и продают. Реклама для дураков. Вспомни, док, что советовали Буратино кот Базилио и лиса Алиса?

– Не помню.

– Закопать золотые в стране дураков, чтобы выросло дерево с денежками.  Новости – это давно известные вещи, только случаются каждый раз с новыми людьми.  Но о чём это мы? Ах, да, лючок. Нужно, чтобы ревизия позволяла сантехникам контролировать ситуацию…

Кстати о Буратино! Он, ведь, тоже был зачат беспорочно. И папа его тоже был плотником. А, ведь, повёлся на сказки лисы и кота! Ну, не дурак, я тебя спрашиваю?!

Он больше не обращал на меня никакого внимания, и продолжал насвистывать арию Ленского.

Спустя две недели, наконец, плитка была положена, а сантехника сияла своими хромированными немецкими смесителями. Настала пора менять двери.

Плотник, мужчина лет сорока, осмотрел объём работ и сказал, что «всё-про всё» обойдется это дело недорого.

Наученный горьким опытом, я всё же уточнил:

– Сколько же?

– Четыре двери? Три штуки. И это по-божески!

– По-божески… По сравнению с плиткой и сантехникой это, действительно, были семечки.

Купили двери, коробки, наличники, ручки, клей, шурупы, петли…

Я уже был приучен подчиняться судьбе.

– Юра, не скажете ли, что мне ещё нужно сделать, чтобы ликвидировать эту аварию крестовины?

– По-хорошему – сменить в коридоре и кухне линолеум.

– Всего-то? Ну, это, конечно, ерунда!

Юра, в прошлом – офицер и преподаватель географии, был наследственным столяром. Его отец, полковник, всю мебель дома сделал своими руками. И сына приучил любить это ремесло. Как оказалось, пригодилось в жизни.

Юра недавно ушёл от жены, оставив ей квартиру. Поэтому и стал работать в ЖЕУ, надеясь хотя бы временно получить какое-нибудь жильё.

Видимо, сильно его обидела бывшая жена. Он так и метал во всех женщин громы  и молнии.

– Из всех вечных вещей любовь длится короче всего, – говорил он, снимая старые двери и вынося их на лестничную площадку.

– Не отчаивайтесь. Пройдёт немного времени, и вы найдёте себе достойную спутницу жизни, – старался я его утешить.

– Думаю, что это произойдёт не скоро. Нахлебался с этими бабами. Сыт по горло!

– Что вы такое говорите?! Ещё у вас будет не одна женщина! Такие разговоры – это уже диагноз!

– А вы, доктор, до сих пор бегаете за женщинами?

– Всё в прошлом, Юра, всё в прошлом… С возрастом мужчине становится трудно бегать за женщинами, приходится волочиться.

– А я не хочу повторения ошибок. Если и свяжусь с какой, так только гражданским браком. Без всяких взаимных обязательств и упрёков.

– Такое вам вряд ли удастся. Но  ваша болезнь, Юра, принимает  здоровые формы.

– Ну, да! Как в том анекдоте: – Доктор, а я буду ходить?  – Будете, но только под себя.

– Вот именно. Никуда вы не денетесь. Жизнь своё возьмёт. Но вот что я хотел спросить: как вы считаете, даст ли что-нибудь эта реформа ЖКХ, или всё – очередная говорильня перед выборами?

– Изменить что-либо в нашей стране можно только, если государство меньше будет лезть в экономику, передаст заботы об энергетике, ЖКХ на плечи самоуправлению, сократит армию бюрократов, как в центре, так и на местах, снизит налоги и, наконец, существенно сократит армию. Но это слишком непопулярные меры, и на них может пойти очень смелый руководитель.

«Не ЖЕУ, а какая-то академия наук», – подумал я.

– И много работы у столяра?

– Хватает. Проблема в том, чтобы не спиться. Все норовят угостить. Понимаю, – от всей души. Но глотка у меня не луженная. Как правило, – отказываюсь. Как-то пришёл к бабульке. Старая такая, горбатая, но по лицу – добрая, ласковая. Сейчас таких и нет вовсе. Проживает в развалюхе. Она из окошка выглядывает и кричит: отвари, отвари ты легонько калитку! Пытаюсь отворить, а она тихо отвалилась. Всё там было старое и ветхое, как и старушка та – Божий одуванчик. Сделал, что было нужно, так она не знала, куда меня усадить. Отказать ей не было сил. А потом работать не мог. Голова раскалывалась. Видимо, какой-то бормотухи выпил. Откуда у бабки приличная выпивка?

– Да… Вам за вредность молоко должны выдавать.

– Может быть, очень может быть, – согласился Юра, отступив на пол метра и любуясь делом рук своих.– Всякие клиенты встречаются. Скряга имеет, но не тратит, бедняк не имеет, и тоже не тратит. Между ними нет разницы. Но мне больше по душе богатые. Среди них есть всякие, и не только скряги.

– Ваш коллега, плиточник, утверждает, что богатство – не количество тугриков в банке под кроватью, а состояние души.

– Это точно, – согласился Юра. – Только мы с ними – разные цивилизации. Живём, мыслим по-разному,  не пересекаясь.

– А знаете, Юра, я даже доволен, что эта чертова крестовина рассыпалась, и пришлось делать ремонт. Я жил, словно в другом измерении. А сейчас познакомился со столькими мыслителями и узнал столько для себя нового, что это достойно  быть изложенным в рассказе.

– Не говорите, – согласился Юра. – По началу я тоже удивлялся. Теперь привык. У нас каждый – самородок, художник, мастер своего дела.

– Мастер…

– Точно говорю, мастер. А мастерство должно быть высоко оплачиваемо. Разве зарплату, которую нам платят, можно назвать зарплатой? Помните, как говорили: они делают вид, что платят, а работяги делают вид, что работают. Стыдно даже сумму называть. Вот и шабашат они, зарабатывают достойную себе зарплату, не ждут милости от родного правительства.

– Ну да, – согласился я. – Нам нечего ждать милости от природы! Взять её – наша задача!

– Это точно. И что самое интересное – так везде: в медицине и в ЖЕУ, в  милиции и администрации. Берут все, кто может и сколько может, раз родное государство об этом не заботится. А работа? Она начинается у нас там, где ремесло переходит в область высокого искусства.

Он  прибил наличники, ещё раз взглянул на двери, поблескивающие никелированными ручками, как художник осматривает своё творение, и, оставшись довольным,  посмотрел на меня вопросительно.

– Без вдохновения недалеко уйдёт ни учёный, ни ремесленник, потому что оно во всяком деле, во всяком труде. Спасибо вам.

Я расплатился и стал думать, что бы ещё отремонтировать? Потом вспомнил, что мне  предстоит менять линолеум, и я вздохнул с облегчением. Если есть что ремонтировать, значит, жизнь продолжается!

К сожалению, на этом мои приключения не закончились. Не прошло после ремонта  и недели, как из смесителя в ванной стала протекать вода. Я помчался в домоуправление.

Сантехник пренебрежительно посмотрел на меня  серыми равнодушными глазами и изрёк:

– Эти фуськи имеют обыкновение выходить из строя! Ведь могло и не такое случиться! А если бы прорвало горячую воду? Это тебе не…

– Но, вы же  только недавно их установили!

– Ну и что? Я что, гарантийная мастерская? Что ты купил, то я и поставил!

– Но течёт же вода! Я заливаю соседей!

– Нет проблем. Я перекрою воду.

– Да как же можно? Люди останутся без воды!

– Не понимаю, чего же ты хочешь от меня, док? Я  сдал работу? Сдал! Ничего не текло? Ничего не текло!

– Но вы же не поставили уплотнительной прокладки.

– Откуда ты взял? Как я мог не поставить прокладки? У меня же не текло!

– А через две недели течёт!

– Обращайся, док, в домоуправление! У меня много заявок, а я один!

– Но я оплачу ваш труд!

– Конечно, оплатишь, – уже более дружелюбно сказал сантехник. – Ладно, завтра зайду, посмотрю, что там у тебя… Только деньги вперед!

Он пришёл на следующий день и за полчаса устранил течь, сменив прокладку.

– Вот интересно. Новый смеситель, а прокладка как будто специально разорвана. Но, не я же её разорвал!..

После бессонной ночи, когда я стоял с тряпкой и промокал натёкшую воду, чтобы не залить соседа, я позвонил на работу и остался дома. Какой из меня работник?! Обычно я долго не могу заснуть, а здесь – провалился в сон. И снится мне такая интересная история: в приёмный покой больницы доставили сантехника с признаками почечной колики. Он лежал на кушетке и кричал от боли. Инъекции обезболивающих препаратов облегчения не приносили. Меня пригласили из отделения посмотреть больного. Только взглянув на него, я узнал в нём своего мучителя.

Не показав, что  сразу же его узнал, я  осмотрел его и сказал медсестре приёмного покоя, чтобы та сделала обезболивание.

– Я  уже вводила, – ответила, краснея, сестричка. Она была  новенькой и почему-то смущалась, когда разговаривала с врачом.

– Ну, что ж, повтори. У меня сейчас трое тяжёлых больных. Не до этого. Здесь камень идёт. Боль вполне объяснима. Ещё хорошо, что крови в моче нет. Хотя, есть, конечно. Вскрытие покажет…

– Док, помоги, – простонал больной. – Я не хочу ждать  вскрытия!

– Нет проблем! Полежите, я освобожусь…

– Ой-ой-ой! Больно!

– Чего же вы хотите? Вам же  лекарство ввели!

– Я оплачу…

– Это другой разговор…

– Но ты же доктор, а не сантехник!

– А вы – сантехник? Ну, что ж, сделаем… Только важно прокладки не забыть поставить…

– Ты шутишь?!

– Нисколечко! У вас же тоже канализация забита. Я такой же сантехник, как и вы. Так что платить придется! А то ещё потечёт не туда!

– Я согласен! Я на все согласен…

– Ну, что ж. Только, у нас принято – деньги вперёд!

– Да я никуда не денусь! Помоги же скорее, Бога ради!

– Нет проблем. Но, деньги вперёд!

Меня разбудил будильник, прервав сон на самом интересном месте… Пора было вставать и собираться на работу.