Скала

Андрей САВИНЫХ
23.IX – 28.XII.93.





ЧАСТЬ I





1. ТЮРЬМА

Автобус катил по асфальтовой дороге, трясясь на выбоинах и трещинах. Асфальт оказался слишком непрочен для жизнелюбивой олимпийской растительности, и каждые сто метров сквозь серую щербатую поверхность дороги выбивались по краям кусты и деревца, распирая корнями корку чужеродного вещества.
Так и судьбы человеческие, разбивая корнями смолу невзгод, пробиваются к свету солнца, как бы ни называлось оно. И сколько бы не давили эти побеги тяжелые колеса истории, они будут расти и давать семена.
Сколько судеб раздавлено здесь? Сколько семян втоптано в безжизненные камни и сожжено? Полвека назад на Олимпе почти ничего не было. Только в четырех местах были следы человека: одна база в заполярье, одна в умеренном поясе и две в тропиках. Несколько десятков могил, две сотни не захороненных и пропавших без вести – цена покорения Олимпа.
С тех давних пор могил стало больше. Только в их городке около трех тысяч захоронений. Теперь тела погибших и умерших не отправляют обратно, потому что для одних Олимп стал родиной, для других – пожизненной тюрьмой. По сути дела все они, кроме немногочисленных ныне первопоселенцев и их семей, были потомками ссыльных. Те, кто родился здесь, имели первостепенное гражданство.
Семен был гражданином первой степени. И его родители, Игорь и Алла, тоже. А вот дядя Степан, который уезжал на Гефест, подпортил свою репутацию. Там во время “продовольственных” беспорядков он состоял в забастовочном комитете. Но профсоюзные лидеры их предали. Дядя был выпнут из Гильдии автомобилистов, а затем выслан на Олимп без права выезда.
Таких, как Степан Разин, в городке было много. В их смене – человек пять или шесть. Кто-то уже отсидел по уголовной статье, навечно оставшись пленником этой планеты, кто-то был осужден Федеральным судом общественной морали. Вот Вик Смокинг, которого за его рост зовут Удавом. Нормальный мужик, хорошо работает. Сюда по глупости попал: занимался перепродажей спиртного, а когда Правительство выпустило указ о монополизации производства и продажи, попал под статью о спекуляции. Но это ерунда все, говорит он. Были бы деньги – откупился бы.
А вот Огурец, водила из АТЦ.  Хотел его один козёл раскрутить на двадцать литров соляроидного топлива, он отказал. Тот, пока грузовик на маслозаправке стоял, к баку пристроился и давай горючку сцеживать. Да вот незадача: Огурец его прищучил и ключом по маковке припечатал. Оказалось, это был контролер администрации. За словом Огурец в карман не лез, за это начальство его и здесь недолюбливало, но здесь водила был уже осторожнее, потому что знал: стоит ему подставиться – особый отдел, занимающийся наблюдением за сосланными по административным статьям, пришьет ему пяток дополнительных лет.
-Эй, Удав, - скалится Огурец. – Ты сегодня вроде как еще длиннее стал.
-Да у тебя-то рожа тоже зелен ее стала, - смеется тот в ответ. – После вчерашнего?
-Ну, понятно! Мы вчера с Брехлом литра три выжрали…
-Ага! – встрепенулся Свент Свенсон, услышав свое прозвище. – Ну, пить – пили, мягко шло, но запах у нее!… Даже от Хорька так не воняет…
Автобус наполняется смехом и кашлем. Свент всегда задирает кого-нибудь, и на него уже не обижаются. Впрочем, не дай Бог задеть ему горняков или буровиков. Эти съедят.
Водила по прозвищу Хорек попал на Олимп лет двадцать назад за несколько групповых изнасилований. Он с детства страдал кожной болезнью головы, отчего всегда мазался какой-то вонючей мазью. Конечно, у него были сексуальные проблемы, а после появились и проблемы юридические. За примерную работу его привезли из Заполярья сюда, на вольное поселение. За все время Семен ни разу не слышал, чтобы он кому-то грубил. На приколы Свента и ему подобных он отвечал с добродушным ехидством.
-Слушай, Огурец, вам же с Брехуном вместе нельзя пить. Я лично слышал, что он закусывает только огурцами...
-Э-э, а я то думаю, чего у меня после вчерашнего штаны пожеванные,  - усмехнулся Огурец...
-Тьфу ты! - насупился Свент. -  Я с ним как с человеком, а он как был Огурцом, так и остался! Ладно, сейчас я тебя бить не буду, а возле транспортного от твоих штанов вообще ничего не останется! Нет, ремень я тебе оставлю, чтобы ты повесился! Ты же без штанов жить не сможешь! С тебя штаны снять, все равно, что с огурца шкурку...
-Да ты ж моими штанами подавишься! - смеется Огурец.
-Не подавлю-усь! Это я спьяну их вчера прожевать не смог...
Так каждый раз. Наверно, если бы эти люди, повидавшие на своем веку всякого, не смеялись и не дурачились вот так каждый день по любому поводу, то мир бы уже сто раз перевернулся.
Автобус остановился у перекрестка, напротив двухэтажного управления автотранспортного цеха, за которым серой скупо освещенной громадой возвышался гараж. Транспортники шумной толпой вывалили на улицу, и в автобусе сразу стало просторнее.
Семен приложил лоб к холодному стеклу. Город скрывался за поворотом и, наконец, исчез, едва автобус проехал под виадуком. С передней площадки протиснулся Грег.
-Здорово.
-Здорово, -  с сонным добродушием отозвался Семен.
-Чем занимался? Дрых - поди?
-Какой там "дрых"!.. Мы с Мышкиными на участке копались, а с ним разве поспишь?
-Точно, - кивнул Грег согласно. - Мышильда вечно заполошенный. Он, поди, один за четверых скребком работал, как трактор.
-Ну. Аж борозды оставлял. И балаболил за себя и за жену, и все учил, учил. Батя после него, как таракан после дуста, ориентацию теряет.
-А где отец-то?
-Он уже костяшками стучит.
-А-а, "козла" забивает. Пока ты в отпуске был, Чемодан тетрадку завел и туда "козлов" заносит. У Гаврилыча уже шестой за этот месяц.
-Ой-ей-ей!
Автобус, миновав автобазу, склады, теплоцентраль, выехал на промплощадку и остановился возле управления комбината, выпуская из чрева очередную смену: горняков, буровиков, бульдозеристов, электриков и механиков. Через полтора часа одни будут дремать в инструменталках, другие вдыхать выхлопы горючего, третьи  - трястись на сиденьях у контрольных пультов. И пока те, кого они сменят, будут спать со своими женами в теплых постелях, они будут работать на огромный механический комплекс, дробящий, промывающий и обогащающий в своих стальных чудовищных внутренностях ценный металл. Комплекс работает круглосуточно, и потому они ходят в три смены. Сегодня – последний ночной выход смены, в которой трудится Семен. Завтра выходной.
Семен любил работать в ночную.  И день свободный, и на работе больше спишь, чем вкалываешь. К тому же за ночные платят вдвое больше. Вот если бы еще и выплачивали вовремя, а то после отпуска денег ни шиша, и аванс не дали. Тем, кто работает на урановом руднике или лесоповале, в этом отношении можно позавидовать. Жилье - казенное, одежда - казенная, пища - казенная. А тут и работаешь, а денег не дают. Говорят, продукцию реализовать не могут, акции в цене упали, топливо не на что покупать. Чушь собачья. Просто раньше государство делало на олимпийский молибденовый концентрат  крупный заказ, потому что все время где-то на окраинах обследованного космоса шли колониальные войны с нелюдями. Сейчас из-за постоянно растущей инфляции государство сворачивает финансирование военных ведомств и заводов, производящих оружие и боевую технику, и Компании приходится сплавлять свою продукцию дилерам сталелитейных корпораций союзников Федерации – меркутам, хельдийцам и фортарианам. Но хитрые союзники, под шумок набирающие очки, платят Компании ничуть не меньше федеральных ведомств, так что на самом деле не падали ни сбыт продукции, ни акции. Боссам выгодно прикидываться зависимыми от финансовой политики государства. Это дает возможность здорово экономить на заработной плате за счет федеральных дотаций, которые полагаются трудягам в отдаленных колониях, социальных пособий, перегоняемых на Олимп и ему подобные планеты через банки Компании. Все эти деньги запускаются в оборот в качестве депозитных вкладов, в карманы боссов попадает огромная прибыль, а работягам отстегивается их жалкая зарплата, которая из-за двух-трехмесячной задержки становится   еще более жалкой, потому что инфляция и рост цен не стоят на месте. Они растут, а уровень жизни людей падает.
Чем дальше, тем хуже. За продукты – плати, за лечение – плати, за образование – плати. Какие-то кретины в правительстве высчитывают стоимость потребительской корзины, исходя из того, что человеку вполне хватает съесть за месяц два с половиной килограмма мяса, ведро овощей, десяток яиц, два галлона молока, полкило масла и десять булок хлеба. Это называется прожиточный минимум. А то, что нужно покупать лекарства, одежду и регулярно раскошеливаться за жилье и коммунальные услуги, электроэнергию, за детсад и за школу – никого не интересует. Равно как руководство Компании, которая командует и жилищным фондом Порт-Баттерфлая, и коммунальной конторой, и энергосетями, совершенно не колышет, что работники уже не просто живут за чертой бедности, а уже едва концы с концами сводят. Вдобавок ко всем бедам продовольствие в Порт-Баттерфлай поставляется торговым предприятием "Изобилие", где за босса Брюс Маркет, известный мошенник. Если бы не выручал кооператив Флапперы, то дети бы даже не знали, что такое молоко и свежие фрукты. Но скоро прижмут с соляроидом, и Флапперы уже не смогут кормить город.
-... даже в банке нет, - с горечью говорит Гаврилыч. В его руке - самокрутка. Он давно махнул на дорогие сигареты "Изобилия" и садит собственный табак. Большинство в их смене поступает так же, поскольку денег едва хватает, чтобы кормить детей. Только холостяки вроде Глена  Пронга или  Йорга Паркера пользуются дешевыми сигаретами.
-Как жить?! Не знаю! - Гаврилыч махнул рукой. - Ну, ладно, мы-то старые, нам уж помирать скоро. А молодым-то сейчас как жить? Грегу вон жениться еже пора, ребятишек делать.
-Да что я, дурак, что ли?! - усмехнулся Грег.
-Ну, сколько тебе?
-Да мне двадцать два!
-О! А я вот в твои годы уже второго родил.
-Сам родил, что ли? - ехидно спросил Анатолий, поднимая голову над столом. Игроки засмеялись.
-Да ну тебя к черту! - отмахнулся Гаврилыч, совсем не обидевшись. - Нет, ты конечно прав, нынче семью заводить, - что с камнем на шее плавать. Ну, а если твоя подружка залетит, что делать будешь? Ведь заставят предки-то жениться. Или ты свою девку не трахаешь?
 Валентин в таких случаях говорит: "Бестактно". Но тут этого понятия не знают.
-Гаврилыч, они сейчас с презиками даже на работу ходят, - смеется Лисицкий, здоровенный  дядька, неуклюжий и веселый, отчего его прозвали Слоном.
-Ага, точно, - подхватил Анатолий. - Я тут вчера ключи по карманам искал, оп! - в Мишкиной куртке три штуки лежит! Ну, думаю, дает сын!..
Семен недоверчиво посмотрел на Анатолия. Врет же, крокодил. Уж кто-кто, а Мишка среди пацанов самый неиспорченный. Просто Анатолию обидно, что худой отпрыск главного механика, которого все во дворе звали Занудой, сделал дочку Брюса Маркета, Мегги, и ей пришлось делать аборт, а его стеснительного, тихого, но здорового парня никто ни разу не видел с девчонкой. Вот и решил похвастаться. Ох, Михайлович!
-Не знаю, - сказал Гаврилыч. - В наши годы тут еще не было "резиновых пиджаков", так что мы с моей без них обходились. Да и были бы, я бы их не покупал!
-Да твоего размера и не выпускают, - прищурился Лисицкий, намекая на рост Гаврилыча, и все громко расхохотались. Гаврилыч, маленький сухонький мужичок со сморщенным лицом и римским носом, подпрыгнул и разразился похлеще Свента - Брехуна:
-Чья бы корова мычала! Нет, ну кто бы рот открывал, а! У, слоновая морда! Ты-то, когда своих слонят делал, диэлектрическую перчатку с грехом пополам натягивал, и та порвалась!..
 Все хохотали, и Лисицкий громче всех. Наконец, Гаврилыч успокоился и, довольный собой, рассуждал с видом знатока:
 Ну, что хорошего в этой резинке? Вот одень ее на язык и сахару сверху насыпь - сладко будет? Вот, вот.
-Гинеколог ты наш, - похлопал Гаврилыча по плечу буровик Стенли Кисс.
-Да ну, какой я гинеколог. Лежал я там на сохранении шесть месяцев, еще чуть-чуть, и сам бы родил.
-Пойдем переодеваться, - позвал Семена Грег. - Время уже двадцать минут.
-Пойдем, - кивнул он сонно, - проверим, чьим сапогам сегодня ноги приделали...
Сегодня страшно хочется спать. Неделя с самой первой смены пошла наперекосяк: "пятнадцатый" экскаватор встал из-за сцепления, но заменить выгоревшие резинки не удалось, так как сварочный аппарат отказался работать, будучи не в состоянии разрезать толстый страховочный обруч на полумуфте. Тогда Остовский перебросил их с Гленом на  "двенадцатый", но после нескольких машин линию выбило. И  так всю пятисменку: то одно, то другое. Глена поставили на "четырнадцатый", и там сразу компрессор начал дурака валять, а потом еще и масло из редуктора поперло. Видать, грешил мистер Пронг.
Вообще он умный мужик, но какой-то странный. Нет в нем хитрости и лукавства, как в Анатолии или Гаврилыче. На поддевки он только улыбается, за что его и прозвали Зубастым, а обидится - набычится, замкнется. Он никогда не рассказывал, за что попал на лесоповал. Мужики утверждали, что он по пьянке нагадил на стол управляющего автобазы в одном из хозяйств на Гиацинте, но он по этому поводу комментариев не давал.
Спать, спать...
-Ты чего такой сонный? - спросил Эйс, сын Стенли Кисса. - Как коала.
-Ну, с ленивцем еще сравни, - ворчит Семен.
-Ага, с бегемотом не хочешь?
-Не хочу, ехидна ты колючая.
Эйс смеется. Он и есть Колючий. Иглы - это его гордость, его шарм. Глянцевые эластичные заостренные стержни, рядами лежащие поверх светлого пуха на его голове, достались ему в наследство от бабушки-эрисонки.
Эйс пожал руку Грегу и тоже зевнул.
-Что за напасть? Как на работу - так в сон клонит.
-Древний инстинкт, - пожал плечами Грег.
-Лень?
-Ты что, от лени, что ли, зеваешь?
-Ночью положено спать – вот и весь инстинкт, - сказал Семен.
-Поехали, - генеральским тоном сказал Гаврилыч, выходя из раскомандировки.

*   *   *
-…Семен! Просыпайся!
Что такое? Ах да… Это он на "двенадцатом", на старой доброй развалюхе, которая постоянно грызет кварцевую скалу, да еще и умудрилась пережить другие экскаваторы. Год назад он учился спать в его тряской кабине, и теперь чувствует себя тут, как дома.
-Давай-ка кабель подтянем, - говорит Лисицкий.
-Угу, - пробурчал Семен, на ходу подхватывая с полки рабочие рукавицы-верхонки. Лисицкий оглянулся и захохотал:
 -Не проснулся, а побежал! На автопилоте, что ли?
  Семен не ответил и спустился к трапу. Фыркнул пневмоцилиндр, опуская подвижную секцию, и Семен скользнул вниз. Он делал все в полусне, почти автоматически. Лисицкий сдал на пару метров назад, делая слабину, Семен поднял петлю и набросил ее на зуб опущенного ковша. Этого делать по инструкции нельзя, но ниже верхнего уступа карьера действуют свои правила. По идее Семен должен работать в диэлектрических перчатках, да еще и в тяжелых резиновых ботах. Попробовал бы кто-нибудь из начальства хотя бы вскарабкаться по трапу и не потерять эти бутафорские калоши!
  Экскаватор, лязгая днищем ковша, повернулся и потянул за собой кабель. По инструкции Семен должен один, вручную, вытягивать слабину. На новых экскаваторах вообще лучше: там чище, уютнее и тише. И скучнее. Там только с тряпкой ходишь и смазываешь. Ну, трос изредка порвется, - заменишь. Легко.
-Все! - зычно орет Лисиц кий и перекрывает голосом гул генераторов. Ну и мужик! Поросят об лоб бить можно. - Залазь да начинай уборку! Уже шесть часов!
-Что так рано?! - удивился Семен.
-А "напор" кто будет чистить? - сердито спросил Лисиц кий.
 О, Боже! Какой идиот придумал драить напорную площадку в ночную? Ну, Сергей Александрыч, спасибо! Поклон до земли вашему Слоновьему величеству, ковш на шею и кувалду в штанину.
 Семен навязал из ветоши две больших тряпки, вздохнул и направился в кузов. Он не слишком разозлился, чтобы проснуться, а потому делал уборку в том же дремотном состоянии. Это тоже было привычным делом, и руки сами возили тряпкой  по шкафам, двигателям и генераторам. Экскаватор безбожно трясло, Семена шатало, но он покончил с кузовом через полчаса и пошел к напорной лебедке.
 Это всегда было самое грязное место во всем карьере. Только "тринадцатый", который сейчас на монтаже, мог соперничать с "двенадцатым" по толщине корки грязи на напорной площадке. Нерадивые помощники стонали при виде сантиметрового панциря из кварцево-гранитной пыли, сцементированной маслом и мазутом.
Тряпка была бесполезна, но отбойного молотка не было. Семен вооружился зубилом на ручке, стиснул челюсти и набросился на редуктор лебедки...
...Уже рассвело, когда Сергей Саныч Лисицкий отгрузил последнюю машину, опустил ковш на подошву и, высунувшись из форточки, расхохотался.
-Э-э! Дятел! Ты мне редуктор продырявишь! Ха-ха!
Башку бы тебе продолбить, Слоняра... Впрочем, Семен злился на Лисицкого не больше одного дня. Без него да без Гаврилыча в смене скукотища была. Он мужик хороший, только помощников помучить. У, садист...
Лисицкий вылез на крышу и с подвывом зевнул. В унисон лязгнул открываемый им ящик с ветошью.
-Семка-а! – проревел он, вытирая тряпками руки. -  Бросай это грязное дело! Смена едет!
-Все,  -  проворчал Семен. - Выходной...


2. МАКС.

 Максим Марков любил гонять на роллере. Это был его друг, его конь, мечта детства и утеха юности. Роллер был подмогой в хозяйстве, развлечением в свободную минуту. Он не знал препятствий и ограничений в скорости, и потому Максим ухаживал за ним так же старательно, как брился и чистил зубы. Роллер был его гордостью. Это был Роллер Марков.
Максим ехал с работы, и убогая асфальтовая лента казалась его испытанному вездеходу дорогой в механический рай, где не изнашиваются подшипники и не крошатся амортизаторы, и они летели со скоростью ветра, радуясь минутам удовольствия.
Справа, прячась за тополями, потянулись дома старого города. Где-то впереди, возле въезда на площадь, показалась машина "серых". Этот перекресток - излюбленное место Стампа, лейтенанта патрулей. "Серые" все козлы. Патрульно-охранная служба города (ПОС), они готовы гоняться за любым роллером или джипом, словно тюремные овчарки за зэками.
Максим усмехнулся, увидев, как тупоносый "боксер" "серых" бросился навстречу, и свернул в районе старой школы, выруливая на Парковую улицу.  Он пролетел мимо комендатуры и протяжно просигналил. То-то будет переполох! Начальник сожрет Стампа с дерьмом. Приятного аппетита!
Джип только появился на Парковой, когда Максим нырнул в проулок между частными домами. Он миновал садовые участки  и подлетел к забору парка, изобилующему проломами. Ждать их или нет? Так даже не интересно. Некому сказать: "Ку-ку, ребята". Харви Стамп слишком медленно таскает свою задницу.
Если Максиму удавалось поддразнить "серых", то у него целую неделю было хорошее настроение. Отец не одобрил бы его, но у Максима с этими крысами особые счеты.
Отца можно понять. Он учитель. Он рос в интеллигентной семье и был против насилия и беспорядков. Он не был радикалом и предпочитал парламентский способ борьбы с беззаконием. Вот только правительство выбрало иной способ. Его отец, Валентин Марков, получив статью о "Деморализации в трудный политический и экономический период и антиправительственные выступления", был выслан на Олимп для пожизненного проживания без права выезда. Случилось это двадцать лет назад. Валентин проработал два года на ферме Флапперы зоотехником, а потом перешел в школу преподавателем биологии и химии. Почти сразу он женился на одинокой математичке Любе. Мать и теперь выглядит молодо, хотя у нее младшая дочь почти невеста. Даже смешно: они с отцом взрослые люди, а до сих пор называют друг друга "химиком" и "математичкой". Наверное, это потому, что они живут школой. Их даже веселят клички, которые дают им школьники, хотя Максим, будь на то его воля, выбил бы кое-кому за такие клички зубы.
Он не всегда понимал родителей, но уважал за справедливость, доброту и ум и даже представить себе не мог лучших отца и мать. В их доме всегда царил покой и согласие, уют и гостеприимство. В этой атмосфере Максим и его сестра Лариса выросли и сформировались как личности.
Максим не считал себя  выдающейся личностью, однако, был уверен, что это не мешает быть порядочным человеком и настоящим мужчиной. Он ценил в людях честность и благородство, открытость и готовность помочь. Он не переносил наглых высокомерных пацанов и жеманных, ветреных девиц. Такие были в их городе, но не было в компании.
Друзей Максим умел выбирать. Впрочем, они выбирали друг друга, годами общаясь, притираясь, узнавая все больше и больше. Они были разные, но далеко не каждый мог удержаться в их тесном маленьком содружестве. Они были едины, и если не хватало кого-то одного, компания становилась как-то беднее. Может быть, это привычка, стереотип. Но это так. Не хватало Грега и Сашки - исчезала солидность компании. К ним сразу начинали придираться все, кому не лень. Не хватало Миши - не кому было вести умные беседы по любому поводу. К тому же, Миша был сама чистота, и при нем даже меньше пошлили. Пропадал Серега - пропадали напор и задиристость, даже смеялись тише. Не было Семена - куда-то иссякал поток шуток, приколов, насмешек, ужимок и просто веселой чепухи. Болтали, смеялись, хулиганили, философствовали порознь друг от друга они как будто не меньше, но вместе у них все выходило в сто раз лучше. Даже если не было спокойного Эйса, все равно чего-то не хватало. Иголок?
У Семена, Эйса и Грега сегодня выходной. У них в карьере скользящий график: то с утра, то в ночь, то в вечернюю смену. Чем-то это хорошо, но Максиму больше нравиться слесарить в автотранспортном цехе. Там к грузовикам поближе, глядишь, и в шофера можно выбиться. Грязная работа, ну и что? Да уж почище, чем у братьев Инносентов, которые подались в «патрули».
Максим не стал заезжать в парк. У Стампа рация, он из своей " десятки" может другой машине посигналить, а то и двум. Перекроют весь парк, фиг выберешься. Он взял в гору, роллер взревел и пополз вдоль забора к мачте антенны, возвышающейся над окрестными горами. Оттуда Максим съехал к частным гаражам, а потом и вырулил во двор. Приехали.
Почта в ящике, значит, Лариска или варит обед, или делает уроки. Так или иначе, после школы она не выходила. Это хорошо. А то вон у соседки, у дочки начальника автобазы Таньки, одни люлюшки-тютюшки на уме. Все красится, лакируется, одевается, а вечером со своим губошлепом Ларри Маркетом прется на дискотеку, где кроме безобидной глупой шпаны только гопники вроде Зануды и Фараона да откровенно гнусные типы.
Пока Лариска была маленькая, проблем на этот счет не возникало. Бывало, звонит телефон, трубку поднимешь, а там молчат, дышат и хихикают девчачьими голосами. Максим хмыкал, посмеивался, и ему было даже немного приятно, что он пользуется интересом у женского племени. Но теперь, когда сестра и ее подруги Ленка и Ольга стали юными привлекательными особами, вокруг табунами заходили их одноклассники. В общем-то их было немного, но хлопот они доставляли немало. Кто-то стал звонить  вечерами. Позвонят, а говорить боятся. Вот и пойми, тебе это или Лариске. Недавно повадились двое: придут и жмут на звонок до упора, пока не подойдешь. А отдыхаешь ты после работы или нет - чихать. Максим обозвал их кобелями, пообещал неприятностей - и больше они не появились. Зато кто-то стал выкручивать в подъезде лампочки. Уж не для того ли, чтобы поджидать с прогулки девчонок? Ну, не дай им бог попасться!..
Вообще, он критически относился к каким бы то ни было отношениям сестры с парнями. Какие могут быть отношения, если девчонке исполнилось шестнадцать.
Однако сам он дружил с девчонкой, которой едва-едва стукнуло пятнадцать, и это было вполне нормально. Сейчас ведь девчонке честь потерять - пять минут, особенно если у парня горячая голова. А за себя он мог поручиться, и, соответственно, родителям его девчонки не за что было волноваться. Батька-то у Оксанки мужик здоровый, его на работе Слоном зовут, но уж Максима и его родителей он знает, и если что, сомнений в его адрес возникать не должно. Мать ее, тетя Надя, работает вместе с Семкиной матерью флотатором обогатительного комплекса, так что вся их компания у родителей на глазах росла.
Впрочем, люди бывают разные. Их знакомство с Оксанкой началось неожиданно. Всего несколько месяцев назад Максим с иронией смотрел, как Семен играет в карты с четырнадцати-пятнадцатилетними подростками. Он даже испытывал недоумение и обиду: как мог Семен променять их компанию на эту зелень?! Но Семен ничего не делал зря. Он присматривался к молоденьким девчонкам, коих в этой компании было пять. Позже Семен признался, что сначала он обратил внимание на Оксанку, потому как она самая бойкая, шустрая и яркая. Но потом он по какой-то одному ему известной причине стал тяготеть к Юльке. Нужно было признать, что выбор его был весьма не дурен. Юлька была умной, говорливой, обожала едкие шутки, могла ляпнуть правду-матку в лицо, и за это ее уважали и дерзкие одногодки, и старшие. Семен каждый вечер делился с Максимом впечатлениями, тот посмеивался, а потом вдруг заявился в новую компанию Семена и в тот же вечер познакомился с Оксанкой. А через два дня они поцеловались.
Нельзя было сказать, что они жили дружно. Порой возникало странное беспочвенное недовольство, не то от дурного настроения, не то от элементарного недопонимания друг друга, и день-другой они дулись и избегали встреч. Но это быстро проходило. Максим был не из тех, кого не жалко было бросать, а Оксанка была не из тех, с кем ему было скучно. По крайней мере, отношения с ней отличались большим разнообразием, чем с его прежней подругой. Да и компания помогала. Каждый из них тянулся в привычный круг: Оксанка к подругам, Максим к друзьям. Наверно, со стороны их ссоры выглядят странно. Вот Семен с Юлькой. По первости их размолвки просто шокировали. Оба они языкасты, и войдя в раж, иногда перегибают палку. Но в одно время они шалят, а в другое - вдруг начинают раздражаться, злиться и, в конце концов, у них выходит та же история, что и у Максима с Оксанкой. Видимо, это зависит от настроения. Мишка говорит, что это издержки человеческого индивидуализма. У братьев наших меньших, мол, отношения строятся проще, потому что они прагматики.
Наверно, Мишка прав. Вот кот Тимка, который живет у Максима дома. Сейчас он подобострастно выгибает спину, трется об ноги, мурлычет. Не каждый человек так радуется при виде родственника. А все потому, что Максим его кормит и ласкает. Гостей кот встречает с важным видом: " Вот, посмотрите, кто тут настоящий хозяин". К гостям можно относиться снисходительно.
-Что пришел, морда ты рыжая? - с притворной строгостью треплет Максим его по загривку, отчего "рыжая морда" плющится. - У-у, лежебока!
Кот медленно разлепляет веки и, снисходительно посмотрев на хозяина косым взглядом, думает про себя: "Поговори у меня... Да если б не я, тут уже давно бы мыши завелись".
-Лариска! Ты дома?
На кухне слышно движение, на пол перед ванной падает тень.
-Дома. Капусту тушу
Сестра появляется в коридоре. У Максима симпатичная сестра: она стройная, высокая, похожа на молодую мать. Даже сейчас она привлекательна, хотя и выглядит по-домашнему. Конечно, старенький выцветший халат - не вечернее платье, и босиком на бал не пойдешь, но уж Максим-то знал, что пацану от девчонки нужно, а потому он не позволял ей сидеть в комнате, когда к нему приходили друзья. Никаких ей женихов!
-Капусту тушишь? Из огнетушителя?
Лариска рассмеялась.
-А где взяла-то? - спросил он уже серьезно.
-Купила.
-Опять мама денег заняла?
-Нет, папа принес. Ему Флаппера сверхурочные выплатил.
-Да? Ух, ты. Капуста - это хорошо. Сколько можно на консервах сидеть.
-Погоди, не раздевайся. За хлебом сходишь.
-Еще чего! Я с работы пришел! А ты что, не могла купить, когда за капустой ходила?
-Еще не выпекли! Ну сходи, а то сейчас еже мама придет. Я-то готовлю!
-Ладно, давай деньги.
-Только ты у Флапперы покупай. У него дешевле, к тому же свой, а в "Изобилии" вечно из привозной муки, какой-то прогорклый...
-Не учи.
 Ему все равно нужно в торговый центр, посмотреть предохранители для роллера.
В городе было несколько магазинов, но для шести тысяч человек это не было роскошью. Двумя магазинами заведовал Брюс Маркет: промышленным и продуктовым. В придачу к этому у владельца "Изобилия" имелся в распоряжении игорный дом с рестораном. Еще один магазинчик держал старик Тихонов. Это была скорее мастерская бытового обслуживания, поскольку здесь работали телемастер, обувщик, три портнихи-закройщицы и даже два парикмахера. Тихонов сколотил свой коллектив наполовину из сосланных. И еще один магазин принадлежал семье Дифтера Флапперы. Там все всегда было свежим, но последнее время и фермеру приходилось поднимать цены, чтобы не разориться. Хитрый Маркет, бессменный конкурент Флапперы, играя на этом, специально занижал цены на некоторые продукты. Люди несведущие отдавали предпочтение его товарам, но они не догадывались, что Маркет покупает оптом, почти за бесценок, низкокачественные продукты и наживает на этом большие барыши, реализуя их по  "нормальным" ценам. Спекулянт, в общем. Только люди его все равно раскусили.
 Так оно и есть. У входа в "Изобилие" мрамор сверкает, а у порога в кооперативный магазин – желтая порт-баттерфлайская пыль, нанесенныя множеством ног. Это еще и потому, что Флаппера многим знакомым отпускает товары в долг. Отец рассказал, что как-то раз спросил у Дифтера, почему он делает это в ущерб своему бизнесу. Тот ответил как подобает настоящему миньолянину: «Моему народу чуждо понятие денег. Я прибегаю к этому заменителю труда лишь потому, что живу среди вас, по вашим правилам. Но высшее предназначение для любого миньолянина-симерегата – бескорыстное служение обществу.» Школьный историк Мэтьюс Сливовски рассказывал, когда они с Семеном и Мишкой были у него в гостях, что на Миньоле произведенные коллективным трудом излишки запрещено использовать в корыстных целях, то есть ради выгоды. Носители идеи получения  коммерческой прибыли считаются там с незапамятных времен злейшими врагами, в то время как на Земле, Дэле, Джунге и других высокоразвитых планетах таким личностям удавалось возвысится над всеми до такой степени, что они получали возможность влиять на ход истории.
Кто-то пихнул его в бок. Матроскин.
-Здорово, Макс.
-Здорово, Шурик. Ты сегодня раньше?
-Ага. Мы с кэпом решили обойтись без обеда. Ты за чем?
-За хлебом.
-И я. Надо брать, пока дешевый, сухари сушить.
-Что, флотская привычка?
-Э-э, ничего ты не понимаешь. Вон, у Семки спроси, их брат - горняк в этом деле собаку съел. А то денег еще два месяца не дадут - и будем кекры жевать.
-М-да, это точно.
Они помолчали, стоя в очереди. Все вокруг только об этом и говорили: зарплата, запасы, голод. Мрачновато.
-Сегодня, как обычно?
-Ага. Ну, я сначала к Семену, а потом уж к вам.
-И начне-о-отся...
-Да, да, - кивнул Максим, и оба усмехнулись по известному им поводу.
 
               
3. ФОКУСЫ.

Миша никогда не тянулся к технике. Просто пришла пора подыскать работу, и он пошел слесарем а АТЦ, в смежную с Максимом бригаду. Работа как работа. Все не с безделья маяться. Все равно лучшего здесь, в этой дыре, не найти, а занятия по призванию и вовсе не было.
Призвание не являлось для Миши самой важной человеческой чертой, а вследствие этого он четкого призвания не имел. И, как философ, даже отрицал это понятие. Ведь человек рождается похожим на своих родителей, а значит, может делать все то, что умеет каждый из них, будь это резьба по дереву, доение коровы или пломбирование зубов. Нужно только научить человека, и он будет это делать.
Вместо призвания у Миши было иная склонность - любопытство. Он испытывал его по поводу многих явлений и предметов, и в итоге окончил школу с пятерками по гуманитарным предметам. И если кумиром Эйса и Семена был школьный тактик капитан Мэйден, то кумирами Миши были всезнающие Валентин и Мэтьюс Сливовски. Втроем они проводили долгие вечера, и Миша многое перенял и усвоил.
Но был еще один человек, который занимал в его мозгу немалую часть мыслей, желаний и сомнений. Это был его дед, один из первопроходцев Порт-Баттерфлая Михаил Мышкин. Теперь ему было шестьдесят пять лет, но труд не дал его телу постареть. Дед работал в кооперативе Флапперы вместе с бабушкой Викторией, и на вид ему нельзя было дать больше пятидесяти пяти.
То, чему дед научился у Дифтера и Шиммолы, этих безвозвратных миньолян, то, чему он детства учил Мишу - не вписывалось в рамки понятия "призвание". Это вообще никуда не вписывалось. Нет, у миньолян оно имело место в языке, культуре и истории, но земная семантика вставала перед этим в тупик. И земные ученые тоже.
Но дед не был ученым. Он всегда был человеком действия, и поэтому всего добивался. Миша удивился, почему он бросил институт. Если бы ему самому представилась возможность, он бы их закончил два. Но вырваться отсюда - великая проблема.
Деда мало кто понимал. Он, первопроходец, выживший в сражении с аборигенами, пожизненный пайщик Компании, почетный гражданин Олимпа - вместо того, чтобы пить тауланский чай на террасе собственной виллы где-нибудь у моря, он забрался в эту глушь, да еще и завел семью. Последнее просто выводило из себя Мишиного отца, Анатолия. Он вообще любил поворчать, а с дедом вовсе не ужился, поэтому тот редко к ним заходил. И все же Анатолий постоянно отправлял к отцу внука, чтобы в случае чего помог. Позже Миша сам стал туда ходить. У него появился общий с дедом интерес, так что, по сути дела, воспитанием Миши занимались два человека: дед и он сам.
Миша поднялся на третий этаж и постучал в дверь. Внутри слышалась странная музыка. Вот она умолкла, послышались твердые, не старческие шаги, и дверь отворилась.
-А-а, Михаил, - обрадовался дед. - Заваливай.
Миша удивлялся его манере выражаться на слэнге  тинэйджеров, словно ему было не шестьдесят пять, а максимум пятнадцать.
-Давай, давай. Я сейчас чай заварю, побулькаем.
Миша прошел в зал. Бабушка всегда держала здесь идеальный порядок, а в сочетании с интерьером сорокалетней давности это создавало особенный уют. Таких вещей на Олимпе уже не сыскать: отличная полированная стенка из красного дерева, с баром и сервизами из фарфора и хрусталя, мягкая мебель, инкрустированный журнальный столик, лампа с бахромчатым зеленым абажуром, ковры, да не такие, как теперь, а  легкие, шелковистые. Все это - вкус бабушки. Она любит уют, жить без него не может. Дед с притворной сердитостью называет ее мещанкой, когда она дополняет интерьер еще одной стилизованной вещицей, но сам любит читать у этого столика и с этой лампой, особенно в темный зимний вечер, когда на улице сутками льет дождь, холодный и безнадежный.
Дед вообще не выглядит обычным стариком, как, например, Мэтьюс Сливовски, Тихонов или Мортимер. Вот их главный механик Айджер - вроде на десять лет деда моложе, а выглядит, как сморчок, потому что всю жизнь вкалывал в горе, а теперь вышел на пенсию "совершенствовать приобретенный радикулит и ревматизм". Дед же - это молодой парень, которого каким-то образом втиснули в шкуру старика. За свою беспокойную и насыщенную жизнь он не успел обзавестись остеохондрозом и силикозом, так как прервал горный стаж, и прозевал радикулит и гайморит, так как ушел из ремзавода АТЦ. Не удалось ему получить язву желудка или гастрит, так как он не стал студентом третьекурсником и вовремя бросил курить и пить без ограничения, не достала его одышка и ожирение, так как он с молодости шастал по горам и долинам Великого плато. Разве что сердце иногда пошаливало, да конъюнктивит донимал.
Впрочем, кроме этих фактов из жизни деда и тех дней, которые они провели вместе, Миша практически ничего о нем не знал. Сначала он был слишком молод, потом слишком увлекся психокинетикой, как дед называл искусство миньолян.
-А что это ты тут слушал?
-Радио играло, - уклончиво ответил дед, шебуршась на кухне.
Ну, да, радио. Кому он лапшу на уши вешает. Миша тихонько открыл секретер и обнаружил там уйму компакт-дисков. Один лежал отдельно. Миша прочитал название и заключил, что такого еще не слышал. Ну и дед!
-Чай готов, готовь животик! - провозгласил дед их давний пароль, вкатывая в зал сервированный на двух столик.
-Давно мы с тобой чай не пили. Ну, садись... Нет, я налью! Что, на работе-то много дел?
-Не шибко. Сейчас, сам знаешь, соляры нет, так мы за неделю все машины отполировали и внутри и снаружи. Теперь... две ложки хватит... Теперь будут рабочих в отпуск без содержания да на хозработы отправлять. Вон, Семен Разин три смены старую распредстанцию на блоки расковыривал... И молока, пожалуйста.
-Ох, чаек... Значит, безработица... Как же люди жить без денег будут?
-Говорят, будут продукты под запись давать.
-Ну, да. Консервы, копчености, шоколад, сигареты. Знаю. Было у нас так лет двадцать пять назад. Вот если бы они чай да хлеб давали под запись.
-И что получилось?
-Карьер тогда большие проценты давал, город большой был, тысяч на тридцать-сорок. И вдруг ба-бах! - инфляция! Ты что, это ад был: денег нет, продукты закупать не на что, лекарств нет... Помню, человек тридцать за три месяца повесились, а одна женщина с ума сошла, детей своих убила, чтоб от голода не кричали... Страшно было, но тогда тут больше добровольцев было, а они терпеливые. На костях таких мы построили все это...
-А вы? Ты и бабушка.
-Мы? Она тогда работала в теплицах, а я подряжался по сезонам то на золото, то в экспедиции рабочим, ну, знаешь, где что поднести, подержать и все такое... Ты пей чай-то. Подливай...
-Ага. И...
-Ну, я к лесу поближе был, а там для желудка все-о есть. Травка, мяско... Опыт я имел, так что, случись такое теперь, вы бы с голоду не померли.
-Как, вы ели из леса?!
-А что? Между прочим, - оживился дед, - я первый подал пример. Тогда мы по случайности устроили в холодильнике пожар...
Миша поперхнулся и принялся хохотать.
-Хе... Вот тебе смешно, а мне чуть дело не пришили. Хорошо, механик наш, Флог, не промах был, администраторшу базаром загрузил...
Миша расхохотался еще пуще.
-Так вот тогда и пришлось перейти на свежатинку. И ничего, живой как видишь.
-А что же нам в школе талдычили: нарушает обмен веществ...
-Да никто ничего не нарушает! Я и сырое мясо кузнеца жрал, как Шиммола. Что консервы из креветок, что рагу из кузнеца - один черт... Э-эх, какое время было!.. Я чуть постарше тебя был. Пацан совсем, а тут тебе и автоматы, и бронежилеты, и уроды разные - романтика. Уставали, а один черт по вечерам веселились, музыку слушали...
-Эту? - показал Миша на секретер.
-Эту, - кивнул дед, слегка вызывающе тряхнув белой гривой и бородой. Его нисколько не удивило, что Миша знает о дисках. Он встал и поставил один в проигрыватель. Из динамиков полилась спокойная музыка: вздохи бриза, шуршание воды и песка, шелест пальм, немного таинственное постукивание тамтамов и вкрадчивый голос гитары. Дед зажмурился счастливо и проговорил почти шепотом:
-Под эту музыку мы первый раз танцевали с Викой... Это было не здесь, на Трапеции.
-А как вы познакомились?
-Случайно. Меня пригласили к ней на день рождения. Я тогда дружил с другой девчонкой, с Соней Лисицкой...
-Это с нашей Софьей? - Миша выпучил глаза.
-Ну, да, она у вас основы эсперанто ведет. За ней многие ухлестывали, она писаной красавицей была...
-Хе, хе! - развеселился Миша. - Это она-то красавица!
-Тогда ей было чуть больше двадцати. Так вот, ее теперешний муж, Алекс, тоже  ухлестывал, но без успеха. Она его уважала... да. Он-то и пригласил меня в надежде, что я клюну на другую. И как-то разладилось у нас с Соней, и я увлекся Викой, она-то вместе со мной в экспедицию полетела. А Алекс, пока я в госпитале валялся, женился на Соне. Но это еще не самое интересное. Через два года тут уже много чего понастроили, людей понаехало. Я к тому времени уже на Вике женился, но она работала в адаптационном комплексе, а я в карьер забурился. А с первого сезона в исследовательском центре работала Лиль Дриз, красивая дэлианка. Встретились мы как-то, а она мне заявляет: "ты видел мою наготу, а по нашим законам это брачный ритуал. Не захочешь мне детей делать - женю на себе через федеральный суд". Так получилось, что после стычки с аборигенами мне пришлось ей рану обрабатывать, вот тогда и… У них на Дэле многоженство - норма. Крутись не крутись... В общем нахулиганил я... У дэлианок такой организм, что они рожают по двое да по четверо, вот и родила она двоих беленьких и двоих черненьких. Первые двое, Клюс и Лен - главный механик и начальник рудника, третий Альф - начальник взрывного участка, а Фрель - электрик. Так что эти четверо - все твои дядьки.
Миша молча переваривал информацию.
-И тут вдруг к Алексу приезжает Соня. Они жили через этаж, мы часто вместе проводили шумные вечера: Мортимеры - Лисицкие, Дон Кисс со своей женой, мир их праху, Графф с женой...
-О, Боже и с Графиней ты знаком!
-Да... И вот однажды Алекса назначили начальником геологоразведочной партии и закинули аж за Розовый архипелаг, на материк Гриффита, там тогда нефть искали. И тем же вечером Софья пришла ко мне. Я не смог ее выгнать, и никто нам не помешал…
-Так Сан Саныч Лисицкий тоже мне дядей приходится? – сделал вывод Миша, потому как их водила Лисицкий, он же Лис, был очень похож на его отца.
-Ну ты даешь, дед. Это что ж, у меня двоюродных братьев и сестер целая орава... - Миша прикинул про себя: Зануда и Фараон Инносенты - родня не из лучших, но зато Серега-Барсук, приемный сын Лиса, и Юлька Невинная с сестрой Неей - то, что надо. Хм, вот так живешь рядом, общаешься каждый день и не подозреваешь, что люди эти - родственники.
-Ладно, покаялся я тебе в грехах своих…- вздохнул дед и стал усаживаться на ковре, скрестив ноги по-турецки. -  Но только тебе. А теперь пора начинать.
-Да, - кивнул Миша и сел подле.
-Тебе музыка не мешает?
-Нет, она спокойная и приятная.
-Правильно. Я ей всегда пользуюсь при медитации. Итак, мы находимся в центре огромного мира, в гуще его энергетических линий, его силовых полей и статических контуров... 
Голос деда стал мягким и текучим, он плавно лился вокруг, проходя сквозь Мишу, как сквозь воздух, и оставляя в сознании искристые разводы светящихся точек, которых становилось больше и больше, они сливались  в линии и вдруг принимали контуры окружающих предметов, только с той разницей, что стены стали прозрачными...
-Солнце, средоточие энергии, дает свет и тепло зеленому листу, и он делает из него сахар, человек же сотворяет новую энергию, энергию мысли, которая принимает любые формы, побеждает любые расстояния. Она делает человека могучим, если мозг его чист от злобы и гнева. Да будет вечной светлая сила!..
Миша знал, что нужно не просто слушать эту полумолитву-полуоду, нужно обязательно продумать ее про себя до единого слова. И если это исходит из сердца, то сознание легко переступит Порог.
Это было самым трудным. Несколько лет дед учил внука новому видению мира, пробуждая в нем спящее чувство энергии, искал ключик к его подсознанию, и вот однажды Миша вдруг почувствовал, что стоит на Пороге, этой едва уловимой границе между явью и сном, сознанием и подсознанием. "Если твердо встанешь на Порог, а не перешагнешь, как все, - говорил дед, - то тебе откроется сила". Он встал, но когда дед описал соответствующие этому ощущения, Миша понял, что его собственные - гораздо богаче и острее. Он кожей и нервами чувствовал, как течет по проводам ток, как испаряются со спирали лампы атомы вольфрамового сплава, как бьется сердце у мухи на стекле. По его малейшему усилию воли менялась напряженность полей, конфигурации силовых линий, и даже гравитационное поле искажалось по его желанию. Позже он обнаружил, что ко всему прочему умеет менять собственный пульс, температуру и даже немного цвет кожи. Он часто экспериментировал с предметами, проверяя гибкость и мощь своей психокинетики. Он овладевал энергией Единого поля, - совокупности гравитационных, ядерных и электрических сил, чье влияние простиралось по обе стороны Порога.
Миша услышал мысли деда: "Всего семь. Лен, Клюс, Альф и Фрель, Сашка, Алексей и Анатолий. Лешка умер в двухмесячном возрасте, но Толька все же седьмой. С двумя женами он разошелся, оставив каждой по двойне, у третьей были неудачные роды с летальным исходом, у Катерины был мальчик  - выкидыш, но Мишка родился здоровым. Седьмой сын седьмого сына. Хм...
Вот оно что! По преданию седьмой сын седьмого сына обладает властью над стихиями. Неужели это правда? Миша напрягся и потянул к себе чашку с чаем. Она зависла, к удивлению деда, но тут же перевернулась, вылив чай.
-Приятный сюрприз для бабушки, - с сожалением сказал дед, глядя на коричневое пятно на ковре.


 4. ДЕТИ ПОДЗЕМЕЛЬЯ.

Сквозь сон Семен услышал, как в дверь постучали. Мать открыла. Он велел ей будить его, если кто придет, потому что заходили обычно Максим с Мишкой.
-Он в комнате, проходи.
Дверь в комнату легонько отворилась и вошла Юля. О! Вот не ожидал. Семен счастливо улыбнулся и потянулся, вытянув к ней руки.
-Спишь?
Все тот же ироничный голос. Он притянул ее к себе и поцеловал в щеку.
-Вставай, хватит валяться.
-Мне положено, у меня отсыпной, - сказал Семен, но все же поднялся с подушки. Ему всегда не доставало дисциплинированности, и Юля возмещала этот недостаток.
-Ты же говорил, что спишь на работе?
-Я не говорил этого машинистам.
-А-а. Ну-ну. Тяжелый случай.
-Очень тяжелый, - зевнул Семен и натянул поверх майки рубашку.
-А я к Оксанке заходила. Она вчера оказывается, у тетки была, лечилась, вот ее Макс и не застал. На чай вот пригласила. Только говорит, без Семочки не приходите. Видишь, ждет тебя, не дождется.
Семен насупился. Что за характер! Угораздило его признаться, что он приметил первой Оксанку! Теперь пилит и пилит. Ну, ведь знает же, что это его злит, ну зачем заводить?! Разве не говорил, что любит, разве не шептал на ушко ласковые слова?
-На чай, говоришь? А чего там делать?
-Как? Чай пить! Оксаночка ж расстроится!
-Вот прицепилась! - процедил Семен, не надеясь, что это доставит ей удовольствие. Эх, прощай настроение!
Она довольно улыбнулась, удовлетворенная его реакцией.
-Ты что такой злой? - ее крепкие по-мальчишечьи руки встряхнули его за плечи.
-Это я-то злой? Да я сама доброта, - ворчливо заявил он, и она засмеялась:
-Злой и противный.
-Ну, конечно, - закивал он. - Тяжелый случай. Почти не излечимый.
-Ах, ты дразнишься! - затрясла она его с новой силой.
-Ну, ну, спокойнее, - прижал он ее к себе, нежно поцеловав в уголок рта.
Кажется, Максим прав. Он бы ни за что не ужился с Юлей. Как, впрочем, и Семен с Оксанкой.
Юля не оттолкнула его, но и не раскрыла объятий. Иногда Семен сам удивлялся, как же он променял ее на удовольствия коморки. Вероятно, и она задавала себе такой вопрос, однако, не удерживая его фактически, она все же время от времени предъявляла свои права на него. Это было настолько завуалировано, что она сама не понимала вкус ревности. То она фыркала: "Не хватало еще! Было бы кого ревновать!" - то обижалась: "Почему это ты к Максиму сначала пошел, а не ко мне?" Оказывается, нужно было соблюдать приоритет.
И вообще, он с трудом ориентировался в ее почти мгновенно меняющихся настроении и поведении. Она была то вызывающе дерзкой, язвительной, то вдруг словно оттаивала, становясь мягкой, ласковой. Ее озорство могло с равной легкостью перейти в ярость, в веселье, в обиду, в грусть. Она менялась, как погода, но Семен, будучи терпеливым и понимающим, старался сжиться с причудами ее характера, вместо того, чтобы вернуться к старой жизни: шумным сборищам в каморке, к звону стаканов и старым матрасам в "массажке". Нет, они бывали в каморке, но не в самые "горячие" часы, так что Юлины родители могли не волноваться. Они вообще могли не волноваться, потому что она была далеко не самой любвеобильной из его подружек, да и он ее сразу предупредил: "До восемнадцати лет - ты девочка, замуж - не раньше, и никаких детей до двадцати двух лет". Он имел насчет нее далеко идущие планы.
-Одевайся, - сказала Юля. - Мама велела мне быть во дворе.
Семен вздохнул. Ну когда это кончиться! Во, дворе, во дворе! Стоит отлучиться - неделя немилости. Ему, двадцатилетнему, это было дико. Но все дело в точке зрения. У Натальи Константиновны, ее мамы, точка зрения была иной. Правда, она не мотивировала, почему нельзя сходить в парк, попить чай у Семена или погулять до девяти часов. Нет, конечно, Семену она нравилась, и ее стремление к дисциплине тоже. В конце концов, Юле еще только пятнадцатый год. Но гулять можно было бы и подольше.
-За Максом надо зайти.
-Зайдем, - согласилась Юля.
-Я готов.
Они вышли в коридор. Мать оглянулась на них из кухни и улыбнулась. Она, в отличие от отца, была обеими руками за их дуэт с Юлей. Ей нравилось, что эта скромная вежливая девочка запросто давала ехидному и непослушному Семену по шее. Нельзя сказать, что у девочки вздорный характер (т-с-с!), но она и не покорная овечка (последнее устраивало и Семена). Отец же брезгливо морщился, видя их разборки. Он считал, что после подписания брачного договора жизнь сына превратиться в сущий ад. Однако против Юли не высказывался
-Ну-ка быстренько по пирожку съели, - весело приказала она и всучила им два горячих румяных пирожка. - И вообще, садитесь-ка чай пить.
-Нет, мы пойдем, - заявил Семен. Его немного раздражала ее показная гостеприимность. У матери с детства комплекс неполноценной хозяйки. Бабка гоняла ее за неряшливость, и она теперь хронически пытается доказать всем обратное. Впрочем, мать настолько вжилась в роль домохозяйки, что у нее не плохо получается. Особенно пирожки.
-Вкусно, - сказала Юля. - С сердцем.
-Да ну, - не согласился Семен, пиная дверь подъезда, от чего с асфальта взвилось облако сизых бабочек. - С ягодичным фаршем.
-С каким? - переспросила Юля.
-С ягодичным, - повторил он и засунул в рот остаток пирожка. Юля засмеялась.
Максим жил в соседнем доме, на взгорке. Выше третьего этажа строить в Порт-Баттерфлае не разрешалось, так как постоянно ведутся взрывные работы, поэтому в блочных домах вместо семидесяти семей, как в пятиэтажках Порт-Боэрдзея, живет тридцать шесть. Максим жил на третьем этаже, и почти весь город был виден ему с балкона.
К Максиму можно было идти смело, потому как его родители - учителя, коллеги Натальи Константиновны, а уж им-то она доверяет. Если что, они приглядят за молодежью.
Семен усмехнулся.
-Ты что такой довольный? Идет, понимаете ли, хихикает сам себе.
-Да так, про любовь.
-А-а. Ну да, конечно. У тебя все мысли об одном. И все втихомолку. Интим, понимаете ли.
-Ну, а что? Ты все равно целоваться не хочешь.
-Ни за что.
-Ну вот, видишь.
-Еще чего не хватало. С Оксанкой - пожалуйста.
Тьфу... Бросить бы все. Может, отец прав? Это ж язва, да на всю жизнь. И не вырезать ее. Ведь любимая. Эх, кругом тюрьма. С работы не уйдешь, денег нет, уехать нельзя, гулять долго нельзя, целоваться нельзя. Нет, жить без сладкого не интересно.
Дверь открыл Максим, так как Семен дал короткий резкий звонок.
-Здоро-ово!
-Здорово. Привет, Юля. Ну, заходите, раздевайтесь.
Семен и Юля сняли куртки, разулись. В ноги им с достоинством уткнулся миниатюрный пушистый тигр.
-Тимка, Тимка, - обрадовалась Юля, которая любила кошек. Кот блаженно потерся о ее руки, согнув спину и хвост. Максим хитро прищурился и резко зашипел. Тимофей вздыбился и, как мохнатая гоночная машина, умчался на кухню.
-Ну-у, - разочарованно протянула Юля.
-Не фиг, - сказал Максим. Он любил попугать кота, особенно пылесосом или зонтиком, которых кот боялся панически.
-Чай будете? А чего я спрашиваю. Конечно, будете.
В последнее время они взяли за правило у кого-нибудь пить чай: у Семена, у Оксанки или у Максима. Им нравилось быть вместе. Квартет сложился неплохой.
Максим притащил стаканы, чайник, банку какао, халву и печенье.
-Люблю какао, - заявила Юля. - Оно растворимое?
-Сейчас проверим, - сказал Семен. - Вот видишь, растворяется.
-Вареный вкуснее.
-Ничего, и так сойдет. Макс, подлей-ка.
-Погоди, я столик разверну.
-Ну-у! Я из-за тебя все рассыпала.
-Поросенок. Семен, давай стакан, налью... Ну, Юлька!
-А сам-то, сам! - хохочет Юля. Она специально повернула столик, и кипяток разлился по столу, смешиваясь с рассыпанным  какао.
-Вот слизывай теперь! - засмеялся Максим и пошел за тряпкой.
Под ногами изнемогал от электричества вернувшийся Тимофей. Он терся о ножки столика, постукивая клыками и шумно сопя. Это был уникальный кот. Есть домашние коты, которые спят в любом положении, некоторые даже сидя, прислонившись к спинке кресла. Но Тимка, лежа на спине и поджав лапы, храпел, как пьяный мужик. Валентин привез его с усадьбы Флапперы, с чьей компанией до сих пор поддерживал связи. Как-то Максим пришел со школы, а в квартире - храп. Он взял разводной ключ и пошел проверять квартиру. Храпели на подоконнике кухонного окна. Домовой? Максим смело двинулся навстречу опасности. И обнаружил кота. С тех пор прошло семь лет, Тимофей совсем "очеловечился": балдел под колонками стереосистемы, смотрел телевизор. Однако зонта и пылесоса бояться не перестал.
В дверь позвонили.
-Ага, Оксанка пришла, - сказала Юля.
Оксанка проштрафилась в школе, и ее два вечера не выпускали. Сергей Саныч так и сказал: " Оставлю без сладкого". Правда, он не говорил, чтобы дочь сидела дома, но она не выходила. Максим совершенно справедливо сказал, что двойки исправляют в школе, а не в комнате, однако поделать ничего не мог.
-Пустили? - спросила Юля.
-Выгнали, - довольно ответила запыхавшаяся Оксанка. - Хватит дома глаз мозолить, говорят.
Глупо, подумал Семен, использовать бойкот против родительской педагогики. Все нужно решать добром. Этому он научился у Валентина. Правда, с Юлей не всегда получалось, но Семен был уверен, что с годами будет получаться.
-Садись, - уступил Оксанке кресло Семен, а сам сел на корточки возле стола. Тимка сразу принялся бодать его коленку.
-Сегодня "два ноля пятнадцатый" в обрыв сыграл, - сказал Семену Максим.
-Да ну! Где?
-А на спецотвале.
-За фабрикой?..
-Он должен был с рудного склада туда возить, а его через очередь прокинули и на спец турнули. Молодой мужик.
-Живой? - сочувственно спросила Юля.
-Балду разбил и ногу сломал.
-А как он так?
-Не там свернул. Первый раз на спец поехал. А там дорога резко обрывается и бровку не отсыпали. Двенадцать метров летел. Хорошо, что правым бортом пошел, а то б его всмятку. Кабину сплющило так, что дверь не открывается, хотя он говорит, что вышел через дверь. Куда там!
-Так башкой стекло пробил! Его молотком не разбить.
-М-да. Везучий мужик. Радиаторы аж под кузов вмяло, генератор перевернулся, баки лопнули, масло выбежало - и не загорелся. Стекло протаранил, ногу сломал, да еще сам вылез!
-В шоке был. У нас похлеще бывает. И негабариты в кабину влетали, и помогалу шесть киловольт цапало, а раз блок рядом с  "дежуркой" сработал, шофера из кабины выбросило. Машина на куски, а он живехонек. Так от шока отошел - и целую неделю пил.
-Все, - заявила Юля, - я тебя в этот дурацкий карьер не пущу больше. Еще погибнешь на своем экскаваторе. Лучше в кооператив иди, с Флапперами будешь работать.
-Давно собираюсь, да расчет не дадут. Денег нет. А вообще, если бы был ротозеем - давно бы сгинул. Мог порванный кабель хапнуть голой рукой, мог шею сломать, когда с трапа слезал, мог... В общем, выбор богатый.
-Успокоил, - усмехнулась Юля.
-Да уж, - согласился Максим. - Оксанка, а ты что какао не любишь?
-Она целоваться любит, - подковырнула Юля.
-Сама-то! - пихнула ее Оксанка.
-Я?! - возмутилась Юля. - Опомнись, девочка!
-А что не так?
-Не лжи, - с серьезным видом сказал Семен.
-Да ты-то молчи! - в раз сказали девчонки, и Максим засмеялся.
-Давайте в картишки скинемся, - предложил с намеком Семен.
-Ты что орешь на весь дом? - шепотом спросила Юля у Оксанки, покрутив у виска. - Максимыч услышит.
-Стучать он не будет, - укоризненно сказал Максим.
-Ну и что! Что он подумает?
-Растут дети, - усмехнулся Максим.
-Сам ты дите! - рассердилась Юля.
Семен взял карты и перетусовал.
-Если мама прознает об этих разговорах, она меня убьет!
-Да что ты суетишься! - удивился Семен. - Ты не целовалось? Вопрос исчерпан.
-Не исчерпан! Маме достаточно слухов. Если говорят, значит знают...
-Хотя на самом деле Юлька знает, что это не так, - заметил Максим, и они с Семеном усмехнулись.
-... так что ты, Оксаночка, не говори на каждом углу, что я целуюсь! - продолжала Юля.
-Да ла-адно, - без энтузиазма ответила Оксанка.
-Друзья мои, - объявил Семен, - я уже раздал, давайте выясним, кто подкидной дурак.
-Ты, конечно, - укусила его Юля.
-Я не подкидной. У меня папа с мамой есть.
-Но дурак, - не унималась Юля.
-Несомненно, - с гордостью сказал Семен, показывая, что его можно не кусать. М-да, лучше ее вовсе не трогать. Впрочем, она и сама может наехать. Это ее хобби. Что поделаешь, переходной возраст.
Пальму первенства ухватил он. Голова после ночной не варила. Он думал не об игре. Слухов, шуток и сплетен действительно много. В их компании целовались все, кроме него и Миши. Но у Мишки и подруги-то не было, а он с Юлькой уже несколько месяцев вдвоем. Для порядков их двора сие - парадокс. Все знали историю предыдущих романов Семена Разина, и происходящее теперь рождало недоумение и сплетни. И не только косвенных членов компании, но и соседок, которые всегда желали своим дочкам общество Семена, но он их обламывал. Наибольший вред приносили именно они. Семен несколько раз отмывал свою репутацию перед родителями Юли после грязных наветов безмозглых куриц. Он не имел в голове дурного, и старался держаться естественно. Невиновен - чего скрывать? Но Юлина импульсивность и острая реакция на все подозрения в ее адрес могли испортить любое алиби.
-Ну, что-то Семка сегодня спит, - сказала Оксанка.
-Он всегда спит, - сказала Юля, но Семен пропустил это мимо ушей.
-Давайте-ка, я что-нибудь поставлю, - сказал Максим.
-Побойчее, - попросила Оксанка. - Ой, уже семь, скоро сериал по ящику. Включишь?
-Посмотрю на твое поведение.
-Ну, Максим! - засмеялась Оксанка.
-Да ладно, ладно.
Вошел Валентин. Семен встал и пожал ему руку.
-Здравствуй, Семен. Чаи гоняете?
-Ага-а, - улыбнулась Оксанка.
Тимка разогнался и уткнулся мордой в спортивные брюки Валентина. Максим пронзительно зашипел, и кот стремглав бросился в коридор.
-Ух, чуть не затоптал! - воскликнул Валентин. - Чего хулиганишь?
-Да так... - пожал плечами Максим, улыбаясь.
-Я у вас Семена забираю, - сказал Валентин.
-Зачем? - удивился Максим.
-Поиграю и отдам, - отшутился Валентин.
Они прошли на кухню, Семен сел на табурет, Валентин прислонился к подоконнику. Он выглядел молодо. Ему за сорок, но он не пьет, не курит, все свободное время проводит на усадьбе, рядом с Флапперами. Максим с Лариской больше похожи на мать, но характер у Макса отцовский.
-Расскажи, какие в карьере настроения.
-Улей, - веско сказал Семен. - Один толчок - и все хлынет наружу: и произвол администрации, и цены, и безденежье, и беспредел "серых" - все это уже порядком достало. Мужики закипают.
-Это плохо. Неделю назад на всех центральных планетах повысились цены. Топлива не хватает. Периферия захлебывается в нищете. Доминионам всегда труднее переносить кризис. Но это лишь предпосылки. Люди - они не станки. На Гефесте, Трапеции, Аиде и Прометее остановилось от 40 до 70% рудников и предприятий. Население близко к истерии. Скоро это докатится и до нас. Чем кормить детей, если законсервируют карьер?
Семен не совсем понимал, к чему клонит Валентин. То же самое говорят на работе, в городе, но дельного никто еще не предложил.
-Скажи, что говорят по этому поводу в вашей среде? Среди молодежи.
-Ничего хорошего. Никто не скажет спасибо директору. И я в первую очередь.
-Понимаешь, если что-то случится, большинство из вас будет втянуто в заваруху. Всех кто старше восемнадцати, сгонят в подразделения внутреннего порядка под началом коменданта. Есть такое положение.
-И зачем?
-Как? Ты разве не понимаешь, наш округ - это сплошная колония. Не в административно-политическом плане, а в юридическом. Зона повышенного контроля. Сорок процентов взрослого мужского населения имели судимость, а соответственно, при введении чрезвычайного положения необходимо усилить охрану правопорядка. А значит, если твой отец, отец Миши, отец Эйса, буровики, шофера, горняки - если все они не выйдут на работу и скажут: отдайте нам наши деньги, то их поувольняют. Тогда они выйдут на площадь и устроят демонстрацию протеста, а вас, их сыновей, пихнут в спину пластиковыми щитами и заставят  разогнать их, понимаешь? А иначе - статья за уклонение, а равно и пособничество беспорядкам. Пять лет урановых рудников или комариных лесов на Гриффите.
-Каков же выбор? Если пойдем - плохо, если не пойдем еще хуже. Но я то не пойду. Дирекция и мне должна деньги, так что я пойду с отцом.
-И получишь по двум статьям: уклонение и участие в беспорядках. Семь лет.
-Откуда вы знаете?
-От пана Сливовски. Он же право преподавал и в суде был присяжным.
-Что-то мы больно серьезно обо всем говорим. Ведь еще ничего не случилось.
-Когда случится, времени на обдумывание не будет.
-Что вы предлагаете?
-Сеять сомнения, - полушутливо сказал Валентин. - Ты поговори с друзьями, выясни настроения. Беда не так страшна, если к ней подготовиться.
-Ладно, - согласился Семен и про себя подумал, что учитель что-то не договаривает. Видимо, он затеял что-то посерьезнее анкетирования.

*   *   *

-Смотрите, кто идет! - встретил их возгласом басовитый Роман, внук Сливовски.
-Здорово, - кивнули Пашка Огурцов и Вилли Горден.
-Приветствую вас, - с достоинством произнес Цезарь.
Вилли попал в эту компанию недавно, когда родители, сержант гвардии Фред Горден и его жена Филадельфия, медик, переехали сюда из гарнизона Лоу. Вилли имел ангельскую внешность и взрывной характер, поэтому пришелся под стать беспокойному Цезарю-Джимми Кингу, с чьим отцом, Друммером Кингом, работал Семен. Роман и Пашка, старые приколисты, были гораздо спокойнее, но вчетвером они становились мощным "стенобитным" орудием, которое время от времени доставало жильцов. Фитилем для запала были Оксанка с Юлей - тоже неугомонные натуры.
Но пришла прекрасная пора взросления: молодые "воины" закурили "трубки мира", уйдя в подполье, а запал ловко нейтрализовали «саперы» - Семен и Максим. Компания почти развалилась, но нестареющие любители приключений Матроскин и Паук, то бишь Грег Маар, пополнили ее ряды.
За несколько месяцев утлая сырая каморка превратилась в «штаб-квартиру» компании: несколько секций с освещением, старенькая мебель, отслужившая свое в чьих-то гостиных и спальнях, занавесы из обшарпанных бархатных покрывал, цветастые коробки и плакаты вместо обоев - это была вполне подходящая обстановка для игр, пирушек и любовных свиданий.
Квартет не часто радовал «штаб-квартиру» своими визитами, но когда прекрасная половина в лице Оксанки и Юли удалялась на отдых, - не по своей, увы, воле, - Семен и Максим, не сговариваясь, собирались в этом суверенном подростковом центре, чтобы провести остаток вечера в обществе старых друзей.
Кроме постоянных членов компании здесь бывали и гости, вернее, гостьи. Лица, лишенные чувства юмора, фантазии и непосредственности, здесь долго не задерживались, так что, кроме веселых сестренок Матроскина и Паука, Маши и Эли, каморку посещали Дженни Смокинг, дочка музыкантши Милен, которую прозвали Мальвиной, дочка Фреля Инносента Нея, а иногда, скуки ради, одноклассница Грега Джали Графф.
Итак, компания сложилась не маленькая. Если учитывать, что в ее состав входили Эйс и Барсук, то всего набиралось полтора десятка человек. Впрочем, это случалось редко, чаще собирались восемь-девять членов двора, старожилы Роман, Цезарь, Матроскин, Паук, Маша с Элей, Нея, Милен и Эйс. Последнее время зачастила Джали, которая решила перевернуть этику их замкнутого общества.
Мораль их родителей не имела ничего общего с этическими устоями компании. Это была своеобразная коммуна: все для всех, каждый для каждого - вот их девиз. Парни могли устроить разборки из-за любого члена компании, обиженного чужими. Девчонки были "ничьими", то есть ухаживать за любой из них могли и Цезарь, и Роман, и Вилли, но выбор оставался всегда за слабым полом.
Впрочем, существовало и правило старшинства. Матроскин имел бронь на Элю, а на его сестренку - Паук, и никому не приходило в голову это оспаривать. Однако, ситуация с Оксанкой и Юлей вызывала у компании недовольство. Они откололись. Так решило "общество". Не их увели, а они откололись, да еще оторвали от компании ценных личностей: Семена и Максима. Как старшие и разумные, Сашка и Грег понимали естественное стремление квартета к уединению. Они сами находились в компании лишь потому, что хотели держать в руках эту разудалую шпану. Они были авторитетами. Но не лидерами.
Сегодня тут была неизменная пара Роман-Цезарь, Эйс, Грег и Сашка с сестрами, Пашка, Вилли и Дженни с Мальвиной. Через пять минут Вилли и Пашка куда-то ушли, видимо посмолить.
Максим уже рассказывал про свои шалости с "серыми", когда Семен освободил от коробок кушетку в углу и уселся туда вместе с Юлей. Он любил наблюдать и слушать со стороны, изредка участвуя в словесных пикировках. Сегодня он был более всего расположен к ленивому созерцанию, ибо все еще не вышел из дремы. Юля вдруг склонилась ему на грудь, уютно и мягко устроившись головкой на плече. Семен обнял ее за плечи и блаженно зажмурился. Ему хотелось замурлыкать, как Тимофей.
-... Эх, уехать бы отсюда, - мечтательно сказал Сашка, всегда бредивший морями.
-Куда ты уедешь? - невесело спросил Грег.- Разве что с моим батей куда пошлют за грузом.
-Это не то! Вот на океан бы, на рифы Розового архипелага!
-Романтик, - сказал Эйс.
-А что плохого? - спросил Максим, тоже мечтавший стать моряком.
-Да нет, ничего, - пожал Эйс плечами. Он-то от своей мечты был еще дальше. Ему никогда не стать кадровым военным. Разве что поступить на службу в гарнизон, но там карьеру не сделаешь: через двадцать лет пнут на пенсию с петлицами в лучшем случае сержанта.
-А что, было бы неплохо, - продолжал Матроскин. - Прикиньте: на капитанском мостике стоит наш бравый шкипер в кителе и фуражке, а у руля - старший помощник Александр Разин...
-В зюйдвестке и с трубой в зубах, - усмехнулся Семен.
-Ой, ой, моряк-то бывалый, - улыбнулась Юля.
-Плавали, знаем, - пожал плечами Семен.
-Окунь у нас все знает, - сказал Цезарь. - Он же рыба.
-Нет, я бы ласты загнул, - признался Роман.
-А, и так скоро загнем, - успокоил Эйс.
-С чего это? - спросил Роман.
-Жрать на что будешь? - обернулся к нему Цезарь. - Бабок нет. И занять не у кого, потому как все уже перетекло в карман Маркета.
-Козел, - процедил Роман.
-Он только занимается бизнесом, - сказала Маша. - Если не будет покупателей, он прогорит.
-Так он со всем барахлом может слинять отсюда, а мы - фиг, - рассудил Максим.
-Как в тюрьме, - подметил Эйс.
-А ведь и так в тюрьме, - сказал Сашка. - Что толку, что у нас есть право на выезд? Даже если мы раздобудем бабки, то как бросим отца?
-И так - большинство, - заметил Семен, вспомнив разговор с Валентином. - К нам и относятся, как к зэкам. Денег не дают. Зэкам даже лучше: с них не берут штрафы и кормят. Они же сразу взбунтуются.
-А мы чем хуже? - спросил Сашка. - Мы-то свободные люди. Возьмем и выступим!
-После дубинки подумаешь по-другому, - ухмыльнулся Эйс.
-Пусть только выползут! - расхрабрился Сашка, - Мы впаливаем в этой дыре, и по закону нам положены деньги!
-Никто тебе не отказывает в зарплате, - сказал Семен. - Просто нет денег, и все. Это же рыночная экономика: сегодня гребешь бабки, завтра огребаешься от долгов. А закон, Шурик, не за нас, особенно здесь.
-Нет, ну должна же быть какая-то юридическая защита наших прав и интересов, - удивилась Эля.
-Никто нам не поможет, - сказал Грег. - Кроме нас самих.
-Боюсь, не мы одни так думаем, - сказал Эйс.
-Здрасте! - жизнерадостно просияла Джали, легким вихрем влетая в «штаб-квартиру» и обдавая всех свежим ароматом дорогих духов. Следом вошла Нея, которая тоже сверкала, но уже не только взглядом, но и всем своим существом, щедро пропитанным перламутром. Она была единственной из Инносентов-внучек, кому наследственность подарила дэлианскую комплекцию. Кое-кто из компании уже убедился в ее плюсах, но претендентов на постоянное партнерство не нашлось: последствия расистских предрассудков, насаждаемых экстремистскими идеологами оппозиционных движений. Тоже издержки демократии. Свободу получили не столько простые обыватели, сколько всякий политиканствующий сброд. Обывателю нужна дисциплина и гарантированное благополучие. Обыватель уважает прочную власть и порядок. Но не жандармскую демократию, как сейчас.
Впрочем, для Джали не существовало политических проблем, не столько из-за ее лояльности, сколько из-за эгоцентризма. Она обожала пожирать чужое время, чужие комплименты, чужое достоинство и вообще все чужое. И взамен ничего не давала. Только дразнила.
Вокруг нее всегда были какие-то недоразумения. Она никак не могла определить объект своих постоянных пристрастий, и постепенно из-за нее передрались почти все ее знакомые. Однажды судьба столкнула их с Семеном. Это было года три назад. Они познакомились на празднике совершеннолетия, когда на бал съехались две школы сразу. Тогда их компания: он, Нимьен, Лилай, Мишка и Барсук - совсем не походила на теперешнюю. Было как-то спокойнее, без юношеского выпендрежа, без эпатажа. Пожалуй, только Миша мало изменился. Семен возмужал, стал сдержаннее и тоньше, Серега, всегда шумный и горластый, стал жестче и нахальнее, Инносенты вообще в "серые" рванули. Уроды.
Изменилась и Джали. Тогда она тоже была сверхобщительной тараторкой, этакой крутой девчонкой из Порт-Бордзея, все знающей, везде проникающей. Но против всяких ожиданий она обломила Семена и стала ходить с Лилаем, с этим Занудой. А время было другое. Тогда не целовались, где попало, и когда Семен видел, как его любимая открыто флиртует с Занудой, его терзала невыносимая ревность. В конце концов, его претензии обозлили голубков, и они со скандалом разошлись. Братья поступили в ПОС, и некоторое время Семен даже не помнил подробностей скандала, но вдруг Джали опять появилась на горизонте и засияла с новой силой. Отношения возобновились, они втроем проводили вечера, но как! У кого Джали подцепила манию к эксгибиционизму, неизвестно, но из заявлений ее вышло так: дуэт распадается, и лучше с тобой, чем с кем-то другим. И смело сбрасывала одежду, дефилировала, позировала и демонстрировала. Семен простил обиды, даже жениться собрался, кассету со своим голосом подарил. А Лилай, который молчал во время стриптиза, вдруг сломал кассету, бросился в драку, наговорил грубостей, в общем, показал себя во всей красе. Скверно, что это кузен Юли.
Одно время Джали где-то пропадала, но месяц назад заявилась в каморку с Неей, опять же, сестрой Зануды. И ее сексуальность была неиссякаема. Но, сверкая своей прелестью, она не одному из парней не далась. Каждый вечер она по возможности превращала в спектакль, в фарс. Но это был только спектакль.
Семен был зол на нее. Она заварила тогда кашу, знала, что все из-за нее, однако заявила, что это "эротическое шоу" только для Лилая. А ведь это она провоцировала Семена на женитьбу.
"Черт с ней, - решил он, - я с Юлей, и все тут"
-Здравствуй, солнце, - умильно улыбнулась Джали, - Здравствуй, Семочка!
Семен боком почувствовал, как Юля отклонилась от него, словно вместо приветствий Джали в него полетела грязь. Сама она принципиально не здоровалась с Джали. Вот еще!
-Здорово! - сказал Роман.
-Явилась, не запылилась, - хихикнул Цезарь, притягивая к себе Нею. Она с размаху упала ему на колени и навалилась четырьмя грудями на его лицо. Это не понравилось Дженни: она ревновала.
-Ромочка, красавчик, - пролопотала Джали, взяв его за плечо, - что такое недовольное лицо сделал? Или я тебе не по душе? - она провела рукой по своей груди и животу.
-Не по душе, а по фигу, - ощерился ехидно Роман, который планировал провести вечер с Мальвиной.
-Ой, да ладно, я же знаю, ты не такой. Вы тут все хорошие. Правда, Грег?
-Конечно, все, - согласилась Маша, пристально глядя на нее. Грег равнодушно промолчал.
-Особенно с бодуна, - хихикнул Сашка, за что Эля шлепнула его. 
-Пойдем? - спросил Семен у Юли. - Уже восемь часов. Мама будет волноваться.
-Пойдем, - кивнула Юля.
-Куда вы? - спросила Джали.
-В люлю, - бросил Семен.
-С Юлей в люлю, - прокомментировал Цезарь. Ему не удалось спрятаться за Неей от крепкой Юлиной ладошки, к тому же Нея заступилась за сестру и ткнула тонкими пальцами ему под ребра.         
В подъезде они попрощались. Семен наклонился, чтобы поцеловать ее в щечку, но тут дверь их соседки резко отворилась. Графиня высунула свой паршивый нос, чтобы поглядеть, чем занимаются молодые. А они целуются! Какая ей разница, в щечку или в губы. Подробности она Наталье Константиновне не расскажет. Просто целовались - и все!
Юля не сдвинулась. Крепкие нервы. Дверь закрылась, и она проговорила:
-Ну все, запалили.
-Ничего подобного.
-Ага! Она накляузничает!
-Отовремся.
-Еще чего. Я врать не буду.
-Умница, - улыбнулся Семен и все же поцеловал ее.
-Юля! - зовет ее мать, взглянув в коридор.
-Иду!
-Опять в подъезде?! Взяли бы и домой зашли!
Ее можно понять: не очень-то приятно слышать от соседей всякую чепуху о дочери. Уж дружат, так пусть дома. Под присмотром.
Ну нет, присмотр Семену и дома надоел. Он решительно спустился в подвал.
-Семочка! Солнце! - обрадовалась Джали и припечатала его к кушетке. Ее духи волновали. - Что ты в Юльке нашел? Она что, красивей меня?
Семен окинул взглядом каморку. Две секции зашторены. Матроскин и Паук с сестрами уже "поехали". Эйс посапывал на старом топчане, Нея сидела в углу, под светильником, обтачивая пилочкой перламутровые ногти, Дженни тихонько выговаривала Цезарю, а Роман и Мальвина безмолвно обнимались. Каждый был занят собой, поэтому Семен, самоуверенно посмотрев Джали в глаза, приобнял ее.
-Ты же знаешь, красота для меня не главное.
-Знаю. Я ведь не красавица, а ты меня любил. А сейчас ты меня любишь?
Семен промолчал загадочно и скользнул рукой по ее спине. Сочтя жест ответом, она стала теребить карман его рубахи.
-А ты мне дашь поцеловать свои темные сосочки?
Задавать бесстыдные вопросы - ее хобби. Это звуковая прелюдия к стриптизу, обязательная, как жара перед ливнем, поэтому Семен молча повлек ее в «массажку». Там самый удобный для свиданий уголок: гора матрасов под бархатным гобеленом, старый палас на полу, тяжелая завеса в виде балдахина. Еще бы пыли поменьше – было бы совсем хорошо.
Он бухнулся на матрасы и утонул в них. Джали беззастенчиво улеглась ему на грудь и расстегнула его рубаху.
-Красное солнышко мое, - лопотала она, целуя его грудь. - Семочка!
-Решила-таки заполучить меня? - поинтересовался с насмешкой Семен.
-Ты мне дороже всех.
-Сладко поешь, - выдохнул Семен. Ее поцелуи здорово его возбудили.
-Не только пою.
Ее юбка сползла на пол, блузка трепыхнулась белыми крыльями и отлетела, колготки и кружевные трусики упали к ногам. Семен откровенно любовался на ее наготу. Он уже видел ее всю. Ее плечи, покатые и гладкие. Ее груди, маняще качающие нежными острыми сосцами. Ее чуть широкие бедра. Ее слегка выпуклый кудрявый лобок. Но теперь это было именно для него.
Джали, улыбаясь, стала стягивать с него штаны. Потом он потерял ориентацию от непрерывного страстного поцелуя и очнулся только тогда, когда услышал чей-то голос. Рядом сидела Нея.
-Зачем ты нам мешаешь? - возмутилась Джали, отрываясь от Семена.
-А ты думала, я отдам тебе парня моей сестры?
Секс на стороне отменяется, подумалось Семену. Что ж, может оно и к лучшему. Джали его однажды обломила, а почему бы и ей не обломиться?
-Не судьба, - сказал Семен соблазнительнице и прикрылся рубахой.
 Конечно, у них были свободные отношения. Семен мог бы быть с любой девчонкой после «дипломатических» переговоров, но он завел «бронь» на подругу, а это обязывало к воздержанию и его. Нея это понимала и вовремя помешала ему сделать глупость.
Джали с надеждой потрогала бедро Семена, который быстро охладел к ласкам.
-Проехали...
Джали фыркнула, оделась и вышла.
-Не обижаешься? - поинтересовалась Нея, поднимая тонкими руками черную густую гриву, отчего две пары ее высоких грудей соблазнительно приподнялись и натянули блузку.
-Да ладно, - сказал Семен. – Я сам дурак. Не надо мне было идти у нее на поводу. Она наверняка растрепала бы по всему городу, и тогда Юля меня на пушечный выстрел не подпустила бы.
-Вообще-то мне не следовало вам мешать, - сказала Нея. – Чем раньше вы с Юлей разойдетесь, тем лучше. Просто я не хотела, чтобы ты выглядел негодяем.
-Почему? - удивился Семен, одеваясь. – Почему все стараются решить за меня? Вообще-то, я уже не пацан и могу отвечать за свои поступки.
-Вот именно. Ты взрослый, а она совсем девчонка. Не забывай, что городок у нас маленький, и пришить тебе статью за растление несовершеннолетних, к сожалению, охотники есть.
-Ты о…
-Да, я про своих кузенов говорю, - кивнула Нея. - Я слишком хорошо к тебе отношусь, Сема, чтобы позволить Лилаю и Нимьену испортить твою репутацию.
-У них против меня ничего нет.
-Но может быть. Перестань встречаться с Юлькой, иначе она привяжется к тебе, и рано или поздно вы станете близки.
-Э, нет, я ей сказал, что до восемнадцати…
-Ты читал 213-ю статью? Там даже поцелуй с несовершеннолетней или несовершеннолетним считается противоправным действием. «Серым» будет достаточно найти двух свидетелей, которые видели, что ты чмокнул ее в щечку. А если мои гнилые братцы подключат к делу особистов, то свидетели найдутся.
-Дурдом, - процедил Семен.
-Точно. И его лучше избежать. Это трудно, но необходимо.
Семен внимательно посмотрел на Нею и спросил:
-С чего это вдруг ты обо мне беспокоишься?
Девушка подошла поближе и дотронулась до его руки. В полутьме ее глаза блестели, словно были сделаны из гематита, но ни один минерал и драгоценный камень не обладал такой теплотой и… Семен даже рот открыл, когда до него дошло, почему Нея так болеет за его репутацию. Он ей нравился!
-Ты не идешь домой? – спросил Семен.
-Нет, я дождусь Милен, - улыбнулась Нея уголками рта.
-А… Ну, а я побреду досыпать. Пока?
-Пока…
Но лечь спать он не успел. Решив подышать перед сном свежим воздухом, он вышел на балкон. И тут с Центральной в их квартал со свистом влетел чей-то роллер. Он несся на бешеной скорости, ловко лавируя между городушками детской площадки, а потом резко вильнул в бок, нырнул между двумя домами и скрылся среди гаражей.
В ту же секунду во двор с ревом ворвался джип "серых". Без особых раздумий они подрулили к единственному роллеру, ночующему не в гараже, а у подъезда хозяина. Это был роллер Кинга, и стоял он прямо рядом с подвалом, где была коморка.
Из джипа выскочили братья Инносенты и еще двое их коллег с дубинками.
-Роллер здесь! Давай в подвал!
-Ну, сейчас мы им устроим!..


5. ЯРОСТЬ.
   
Никто ничего не понял. Мальвина и Дженни отлетели на диван, Романа опрокинули и несколько раз пнули, Цезаря ударили дубинкой по плечу, а спавшему в кресле Эйсу скрутили руку.  "Серых" было четверо, а среди них были и Инносенты. Лилай крепко держал за локоть Джали и тряс ее.
-Что ты тут делаешь? Опять? Ты опять крутишь задом перед этими ублюдками?! Я тебя предупреждал! Мало?
-Пусти меня! - потребовала Джали и не выдержала боли, - Отпусти, свинья!
Зануда ударил ее, Джали закричала. Роман попробовал подняться, но его ударили между лопаток.
-Какая теперь разница, что здесь делала эта шлюшка! – пренебрежительно бросил Фараон. – Мы здесь по другой причине.
Инносент шагнул к противоположному проходу и резко отдернул занавес из одеяла. Крепкий кулак старпома Матроскина разбрызгал его слюни в стороны. Зануда упал рядом с Романом. Фараон бросился к Сашке с дубинкой. Тут выскочил Грег, подобрал дубинку Зануды и вытянул по спине "серого", который держал Эйса. Эйс вывернулся и воткнул иглы в морду противника.
-Сука, двинул меня таки, - потер Сашка руку.
-Я знал, что Инносенты уроды, - сказал Эйс, - но не подозревал, что такие.
-Все "серые" - свиньи, - заявил Сашка.
-К счастью, не все Инносенты, - сказала Нея, появляясь из закутка.
Это было так. Их бабка увезла свою семью отсюда, но потом выжила из дома Альфа за то, что он женился на землянке, хотя сама сменила фамилию Дриз (Невинная) на Инносент. Альф уехал на родину с молодой женой и трехмесячной Юлей и поселился сначала в Порт-Боэрдзее, а потом здесь, но уже под фамилией Невинный. Вскоре приехал его непокорный брат Фрель. Этот не стал менять фамилию, но зато и не особенно жаловал внезапно приехавших через три года братьев Лена и Клюса, отцов Фараона и Зануды.
-Какой хрен вас сюда принес? - без намека на дружелюбие спросил Матроскин, поднимая за ворот Фараона.
-Молись, Разин, - прошипел разбитой губой Нимьен.
-За оказание сопротивления... - промямлил Зануда.
-Я спрашиваю: что вам здесь нужно! - прорычал Сашка гневно. - Кто дал вам право трогать нас!
-Форму напялили, так и все?! - истерично вступила Джали. - Козлы!..
-Вот мразь... - пробурчал Цезарь, приходя в себя.
Грег тихонько кивнул Эле и Маше, и они двинулись к выходу. 
-С чего ради они на нас набросились? – спросила Маша. – Что мы такого сделали?
-Понятия не имею, - ответил Грег. – Но они специально пришли, потому что знали, где «штаб-квартира»...
Что-то стукнуло спереди и в боковом проходе, в глаза ударил свет. Проклятье, их обложили! Грег издал странный звук и упал. Парализаторы! Черная тень заслонила свет, чьи-то руки зажали рты девчонкам...
 
*     *     *

Я вырву им кишки!.. - орал в бессильной ярости дядя Степан. Время от времени он порывался вскочить, но мать с Ксенией удерживали его. Отец, как всегда спокойный и флегматичный, сидел в кресле, грузный и мрачный, как туча. Семен стоял у окна с потерянным видом и грыз губы. Из увиденного с балкона он решительно ничего не понял, и все же его сжигало чувство непонятной вины и тревоги. Почему «серые» бросились именно в подвал, почему арестовали всех, кто там был? Ладно, пусть они гнались за тем роллером, но с чего вдруг им взбрело в голову, что роллер Кинга – тот самый лихач, который удирал от них? Что, не могли они движок пощупать, что ли? Двигатель-то должен был быть горячим. Не-ет, это какая-то подстава. Инносенты специально выбрали стрелочниками их компанию, и теперь друзья Семена сидели в комендатуре. Комендант Рейнгровер потребовал с каждого штраф за оказание сопротивления патрулю, а заодно и не забыл напомнить о плате за содержание в изоляторе. Еще он милостиво заявил, что готов под залог отпустить девушек: Машу, Элю, Джали, Нею, Мальвину и Дженни. Джали впрочем, отпустили той же ночью, поскольку ее дядя был начальником жилищного управления, а мать с отцом - учителя.
-Господи... - пробормотала Паула, мать Эйса. - Тридцать тысяч!.. Да где же их взять?! Жить-то как?!
Раздался пронзительный звонок в дверь. Так звонил только Барсук. Семен вскочил и, обогнав мать, бросился к двери. Барсуку он открывал всегда сам, потому что человек, неподготовленный к лицезрению этого существа, мог остаться заикой.
Семен открыл дверь. И чуть не упал: Барсук был без своего обычного байкерского прикида. Лучше бы он его не снимал, потому что косуха, вдрызг уделанная заклепками и шипами, весьма выгодно увеличивала габариты худого и жилистого Сереги.
Семен, не в силах сказать ни слова, жестом пригласил товарища пройти. Когда Барсук разулся, он все-таки спросил:
-Что это с тобой? Ни перчаток, ни очков, ни банданы. Никак заболел?
-Здоров, как три быка, - сказал Барсук самодовольно. – Ну, рассказывай, что стряслось. Что эти придурки забыли в каморке?
-А спроси их.
-Нет, ну ни фига себе!.. Какое они имели право?!.
-Не ори ты, у меня и так башка трещит. Я из-за всей этой фигни ночь не спал.
В комнату, куда Семен запихал Барсука, вошла мать.
-Сережа, здравствуй. А ты с ними вчера был?
-Зрасте... Нет, я на дискотеку ходил. Если бы я с ними был, они бы сейчас в кутузке не сидели.
-Ой, ой, в прошлом году зайцы скромнее были!
-Да нет, серьезно. Я вчера вечером с Максом ехал, он меня домой вез. Мы по Лесной ехали, а из-за гаражей "чертова дюжина" выскочили. Мы на Центральную, потом в квартал, а потом между домов и оторвались.
-В дверь позвонили. Мать открыла.
-Заходите, девчонки.
В комнату вошли Юля, Оксанка и Нея.
-Я тебе сколько раз говорила: не ходи в эту проклятую каморку! - с ходу начала разнос Юля.
-А Максим где был? - спросила Оксанка.
-Он меня домой вез, - ответил Барсук и повторил свой рассказ.
-А если бы тебя замели? - спросила Юля.
-Значит, это из-за вас все, - сделала вывод Нея.
-Почему из-за них? - удивилась Оксанка.
-Возле подъезда-то роллик стоит, - сказал Барсук. – Эти дебилы решили, что это тот самый.
-Так это ж Кинговский!
-Но он как близнец с Максовым. Вот Инносенты и подумали, что мы в каморке спрятались.
-Тупицы! - сказала зло Нея.
-А тебя-то как отпустили? - спросил Семен.
-Ну, как же ...Родственница, как никак...
-Дал Бог родственников, - закатила глазки Юля.
Вошла мать.
-Мы с Разиным пойдем к коменданту... Может, что и узнаем. Паула пошла к Маарам, за Шейлой.
-Еще ходить туда... - буркнул Семен, - Унижаться.
-Семка, у нас нет денег, мы не сможем занять Степану и пяти тысяч. А нужно за двоих - шестьдесят! А по окончании трех суток на них будет заведено уголовное дело о сопротивлении и нанесении побоев работникам патрульно-охранной службы.
Все задумались. Старшие ушли.
-М-да, - сказала через некоторое время Юля.
-Нет, но ведь у них же не было никаких оснований! - не выдержал Барсук. - Наши законно сопротивлялись!
-Здесь не действуют законы о правах личности, - жестко сказал Семен. Здесь есть только обязанности.
-Ну хорошо, пусть эти придурки решили, что лихачи прячутся в подвале, - сказала Нея. - Но ведь их было двое. А нас сколько?
-Так их в школе считать не учили, - съязвил Барсук, но на него не обратили внимания.
-Разбираться они не стали, - согласился Семен.
-А это что значит? - спросила Нея.
-Что? - спросила Юля.
-Что вчера случилось что-то серьезное.
-Что? - уточнила Юля.
-Не знаю. Но когда меня выпроваживали, дежурный офицер орал в телефон: "Задерживать всех старше шестнадцати!"
-К чему бы это?.. - пробормотал Семен.
Пришел Максим. Он уже был в курсе, поэтому сразу поделился свежей информацией. Оказывается какие-то парни бомбанули с роллеров сначала конвой с их дружком, отбили его, а потом, уже ближе к вечеру, кто-то заехал пакетом серебрянки по патрульному "боксеру" Фараона и Зануды.
-Ну, вот всегда так! - сказала с сердцем Юля. - Кто-то нагадит, а кто-то огребается!
-Ладно, - сказал Семен, - давайте кофейку сварим. Чего зря болтать.
Он поплелся на кухню, остальные хмуро и молчаливо стали выяснять, кто "дурак", однако, придя к выводу, что дураков больших, чем Фараон и Зануда, не найти, затеяли игру в “сто одно”. Юля прошла на кухню и перехватила у Семена инициативу, так как он едве шевелился, словно сонная рыба.
Вскоре пришел отец. Он стал еще мрачнее.
-Комендант уперся, - рассказал он. -  Алла с Ксенией пошли по знакомым, но у них ничего не выйдет. Я был у Смокинга, там и Кинг, и Кисс, и Люк, и Степка. Сейчас я за Иво зайду, и тоже туда. Вик собрался поднять мужиков на митинг, чтобы завтра требовать от начальства денег или помощи, а заодно и в комендатуру наведаться.
-За двумя зайцами гоняетесь, - сказал Семен. – Денег нет. Вам наобещают с перепугу, а потом забудут. Вот же, недавно было собрание, там ясно сказали: бабок нет, комбинат на грани банкротства. Лучше займитесь комендатурой.
-Я ж ничего не решаю. Там без меня горлодеров уйма…
-Вы всю свою жизнь бились об стену лбом, - вскипел Семен, - Вам вечно морочили голову реформами, выборами, а вы уперлись в свою допотопную голосовую систему!.. Большинство право! Большинство – это толпа баранов! Большинство нужно на поле брани, а у власти всегда меньшинство! Учитесь у вашего начальства! Всю жизнь под их дудку танцуете!..
Отец покачал головой:
-Молод ты еще…
-А, ну тебя! – после этих слов Семен всегда прекращал спорить. Конечно, отец хороший буровик, но в вопросах политики и психологии не разбирается, а от того чуть что – сразу: “Молод еще!”
-Ладно, - сказал примирительным тоном отец. – Если мать спросит, я у Удава. И… на улицу не выходите.
-Почему? - спросил Семен, переглянувшись с Юлей.
-Ты что, не слышал? Комендант ввел в действие положение 6.13.
Семен похлопал глазами.
-Ну, ты что?! Повышенный контроль и комендантский час.
-Это из-за тех, что конвой долбанули?
-Ну.
Отец ушел. Они пили кофе почти молча, только Барсук щедро отпускал в адрес “серых” ругательства, да Максим посылал привычные колкости в адрес Юли. Семен вышел на балкон. Олимпийское солнце быстро садилось в багровое зеркало озера. Воздух свежел, в палисаднике раскрыли свои ресницы-лепестки ночные цветы. Через полчаса будет темно. В южных широтах быстро темнеет.
-Ты куда от меня убежал? – раздался сзади голос Юли.
-Подышать.
-Ты что такой вредный?
-Дышать нельзя?
-Нельзя.
-Все, не дышу.
-Ладно, дыши.
Это тоже привычка. Они все время в шутку ворчат друг на друга, но это игра. На самом деле в их отношениях установилось согласие. Но они выражали это чаще языком жестов и взглядов. Это нравилось Семену. Слова иногда искажают суть мысли, а слово – не воробей. Жестом и взглядом не солжешь, не сфальшивишь. Они недвусмысленны. Как бы Юля не острила, стоило ей мягко положить ладонь ему на локоть – и он таял.
-Мне пора, - сказала Юля. – Полдевятого уже.
-На улицу, - объявил Семен, входя в комнату.
Он тихо простился с Юлей и вышел из ее подъезда во двор. Максим уже ушел провожать Оксанку, Нея тоже ушла, зато появился Миша. Они сидели с Барсуком на лавке и делились соображениями по поводу произошедшего.
-Привет, - добродушно кивнул Миша и протянул руку. Он всегда нравился Семену чистотой своих чувств и мыслей. Они были из одной компании, но, несмотря на то, что другие конформно повторяли изгибы псевдоморали, Миша всегда был свят, как Библия. Он был мягковат для девятнадцатилетнего юноши, но зато прослыл как приятный собеседник и надежный друг.
-Пойдем со мной, - предложил он Семену. – У  Сливовски сегодня философский вечер. Валентин тоже будет.
Семен согласился. Он любил вечера у их старого историка-правоведа Мэтьюса Сливовски. В голове этого человека вмещалось черт знает сколько умных мыслей. За смешную фамилию Зануда прозвал его Сливой. Со временем учитель все больше обрастал густой седой шевелюрой и бородой, и его нос торчал между щелок глаз точь-в-точь как спелая слива. Однако от этого с годами его мыслительный потенциал не уменьшился, а ум Зануды – ну, разве что совсем немного окреп.
Сам Семен, если и стал умнее, то только за счет общения с Валентином и Сливовски.
Дверь открыла мать Романа. На ней лица не было, но все же она вежливо поприветствовала их и пропустила в коридор.
-Тебя-то с ними не было, Семен?
-За минуту до этого ушел домой… - виновато сказал он.
-Так что же вы там делали? За что вас забрали?
-Мы оборудовали там каморку, чтобы не торчать под окнами и не мешать соседям.
-Так вы там пили или “траву” курили?.. - в голосе женщины послышалось недоумение и возмущение.
-Не то и не другое, - пожал плечами Семен.
-За что же вас забрал патруль? – в ее глазах блеснули слеза отчаяния. – Где вот теперь брать деньги?
Из комнаты вышел Стас Сливовски, отец Романа.
-Мария, успокойся. Забудь о деньгах. Если они не виновны, их отпустят.
-Если они не виновны, зачем держать их в камере?
-Это недоразумение, - сказал Сливовски, уводя жену на кухню. – Ребята, вы проходите.
-Михаил, Семен, я рад, что хоть вы не попали им в лапы! – искренне улыбнулся Мэтьюс Сливовски, когда они вошли.
-Уж кто-кто, а Миша-то им никогда не попадется, - заметил Семен, от чего Миша слегка смутился. – Это я еще могу позволить себе глупость болтаться по молодежным тусовкам.
-Прискорбно, - сказал Валентин, - что есть те, кто стучит дубинками налево и направо.
-Ой, чует моя голова – не последний это удар, - вздохнул Семен.
-Ты близок к истине, - заявил старик Сливовски. – Вы знаете, что у меня и у Валентина в комендатуре общий знакомый, капитан отдела безопасности Якоб Спейдерс. Так вот, через него мне стало известно следующее: на Трапеции три дня назад началась настоящая бойня, с десяток разных партий и фракций вспенили мозги обывателей. Одни борются за власть, другие за порядок вообще, большинство людей выступает против реформ или за элементарную возможность нормально питаться.  Демократия лопнула…
-Какое нам тут дело до демократии? – перебил его Семен. – Нам тоже есть не на что.
-Не перебивай, - строго сказал Валентин.
-Так вот, пока на Больших Землях гремят выстрелы, местные экстремисты тоже не дремлют. На урановых рудниках Дейтерия-3 поднят мятеж, в Бервердженсе группа боевиков правых радикалов захватила арсенал гарнизона. У нас их коллеги ограничились нападением на конвой. Но первый шаг сделан. Рейнгровер ввел комендантский час и ввел в действие положение о службе усиленного режима.
-Только забыл предупредить население, - мрачно заметил Семен. – И теперь нашим грозит статья за участие в беспорядках.
-Да, кивнул задумчиво Сливовски. – И еще оказание сопротивления. С учетом особого положения, это до пяти лет на урановом руднике.
-Неужели нельзя ничего придумать? – спросил Миша.
-Миша, здесь нет адвокатов, - вздохнул Валентин.
-Мужики завтра митинговать собрались.
-Да? – заинтересовался Сливовски.
-Они сейчас у Смокинга сидят, ультиматум сочиняют, думают, как все лучше организовать. Хе, хе.
-Хм, - оживился Валентин. – Насчет организации они, пожалуй, правы, только тут все грамотно нужно сделать. Какой там у Смокинга телефон?
Ну, да, кому же еще руководить митингом, как не Валентину, ведь у него в этих делах опыт. Семен поглядел на Мишу и покачал головой.
Вошел отец Романа. У него было озабоченное лицо и усталые глаза.
-Их должны отпустить, - упрямо повторил он, ни к кому не обращаясь. – Справедливость в руках закона.
-Напрасно ты так думаешь, - покачал головой Сливовски-старший. – Справедливость нужно отстаивать.
-Погодите, - махнул рукой Валентин и переспросил в трубку. – Завтра в восемь? Хорошо. Я буду там.
Он положил телефон на стол и сообщил:
-Они решили идти к комендатуре все вместе, сбор на площади в восемь утра.
-Похоже, будет заварушка, - сказал Семен.
-Похоже, - ответил Миша. – “Серые” лопнут от злости, если им не удастся лишний раз поскандалить.
-Да, ребята, без них, скорее всего, не обойдется, так что я обязательно должен возглавить митинг. Мужики настроены решительно, а на десяток горячих голов нужна хоть одна толковая.
-С чего ты взял, что они настроены решительно? – спросил Сливовски-средний.
-Да они там горланили, как полоумные. Если завтра они будут горланить так же, у патрулей будет великолепный повод пустить в ход дубинки.
-Они об этом пожалеют, - сказал Семен. – Большинство из наших с уголовной. Им терять нечего.
-Вот этого я и боюсь, - сказал Валентин.

*   *   *

На площади было шумно. Мало того, что здесь собрались почти вся их смена и многие из других трех смен, пришли еще и матери тех, кто был в изоляторе, а с ними человек пятнадцать из Общины жен горняков.
Миша сразу обратил внимание на то, что здесь одной трезвой головы Валентина будет маловато. Если Игорь Разин слушал его спокойно, то маленький востроносый мужичок, которого Семен назвал Гаврилычем, разобижено тараторил двум молодым горнякам о том, что “эти хреновы начальники” не дают денег, а Смокинг и Кинг, согласные с ним, вопрошали, как быть их детям, если денег нет даже на еду. Степан Разин, Стэнли Кисс и Лукас Люк твердили о том, что то, что нельзя купить, можно и отнять, причем заостряли самыми крепкими выражениями, не стесняясь женщин. Их явно поддерживали собравшиеся неподалеку молодые ребята: Пашка Огурцов, Вилли, Барсук, еще кто-то малознакомый. И если Иво Маар и Стас Сливовски сомневались в необходимости решительных действий, то уж парни-то не колебались ни минуты.
Семен сразу определил, кто будет драть глотку, выступать и вообще напрашиваться на скандал. Слегка высокомерный Кисс. Ворчливый и ехидный Степан Разин. Его близнец по холерическому темпераменту Анатолий Мышкин. Краснолицый бульдозерист Люк. Вот подошли еще Свент-Брехун и Огурец, а следом незнакомые Семену фабричные рабочие. Кто-то из них имел личную неприязнь к местным полицейским, кто-то обиду на правосудие вообще, но ни для кого из них Валентин не авторитет. Если он призовет к спокойствию и благоразумию, ни один из них не последует предложенным путем, а напротив, будет искать скандала. Они – запал.
-Ну что, хватит толпиться, - объявил Смокинг, - Пойдем к комендатуре!…
-А вон она сама, - сказал Семен. – Приехала.
-Прилетела, - процедил Степан. – Как муха на дерьмо.
-Ты все перепутал, - сказал Кисс. – Дерьмо само приехало.
-Целая навозная куча, - сказал Люк. – Эх, бульдозер бы сюда.
На площадь вылетели все три патруля. “Боксер-10” встал посреди площади, и оттуда вылез Рейнгровер с мегафоном.
-Эй! Расходитесь, а то хуже будет! Со вчерашнего вечера в Порт-Баттерфлае действует положение усиленного режима! Патруль имеет право задержать любого для выяснения личности, задержанные во время комендантского часа будут штрафоваться на тридцать тысяч федеральных кредиток. Комендантский час – с 19.00 до 6.00.
-Хее-е, так мы теперь в одну смену работать будем, - съехидничал Анатолий, и вокруг возбужденно загомонили.
-Точно. Вечерняя смена отменяется, - сделал вывод Степан. – После 19.00 задерживают.
Рейнгровер зыркнул в толпу и спросил:
-Зачем вы здесь собрались?
-Мы собрались, чтобы узнать, когда к нам будут относится по-человечески. Мы не рабы. Когда, наконец, наступит нормальная жизнь, чтобы мы могли спокойно трудиться и получать соответственно своему труду?
Рейнгровер презрительно посмотрел на вышедшего из толпы Валентина. Опять этот учитель. Хлопот с ним больше, чем с заключенными блочно-панельного завода. Если кто из зэков начинает выступать, комендант отдает приказ лейтенанту Джойсу, а тот действует согласно служебной инструкции или по собственному усмотрению. А как быть с этими интеллигентами из ведомства политического правосудия? Этим должен заниматься капитан Спейдерс.
Однако комендант знал свое дело. Он не был искусным демагогом, как Спейдерс, зато свято верил в могущество административных законов. А по существующему положению он не просто имел право, а был обязан разогнать эту толпу.
-Я не знаю, когда наступит нормальная жизнь, но могу точно сказать, что она очень усложниться, если вы все сейчас же не уберетесь отсюда.
-Я бы на вашем месте не стал так горячиться, - как можно вежливее сказал Валентин, не обращая внимания на нарастающее вокруг недовольство, - а выслушал бы наши требования…
-Здесь выполняются только мои требования! – рявкнул Рейнгровер. – Я даю пять минут на то, чтобы вы разошлись в разные стороны!
-Люди загалдели, кто-то засмеялся, кто-то послал коменданта в задницу. Миша с волнением следил за происходящим, стоя неподалеку от Валентина. Семен оглянулся и нашел глазами Барсука. Тот стоял рядом с Вилли и Пашкой, у всех троих были очень мрачные лица. Тут же стояла компания бывшего хулигана Стоя-Еду: мулат Бруклин, крепыш Грэм и Гарри и задира Кол – парни от девятнадцати до двадцати двух. Сам Стоя-Еду был маленьким, отчего коллеги-шофера дали ему такую кличку. Они жили в другой районе города, знались с их компанией не очень хорошо, но не остались равнодушными к выходке “серых”.
-…невозможно жить!…
-Пусть нам отдадут наших детей!…
-Они не преступники!…
-…столько денег! Это издевательство!…
-…позволено далеко не все! Закон для вас тоже!…
-Отдайте, и мы уйдем!
Все галдели разом, заглушая попытки Валентина последовательно изложить требования собравшихся. Пять минут истекли, из “боксеров” вылезла дюжина «патрулей», но никто не уходил. Кое-кто из мужиков, может, и ушел бы, но женщины не собирались уходить просто так. Они плотно сгрудились за спиной Валентина и гомонили.
Тем временем на площадь с двух сторон одновременно въехало две машины: фургон ПОС и транспортер гвардии порядка. Большинству мужиков и парней было уже плевать на уговоры коменданта. Рейнгровер презрительно взирал на людей и за пять минут не проронил ни слова. Теперь, когда взвод «патрулей» с пластиковыми щитами брал их в кольцо, а неподалеку стоял вездеход гвардейцев, нужно было подумать и о себе.
Рейнгровер молча махнул рукой и сел в машину. Пять минут истекло. «Патрули» со щитами развернули кольцо и стали теснить собравшихся к фургону. За их спинами топтались остальные «серые». Внутри кольца возникла сумятица. Мужики изо всех сил сопротивлялись щитоносцам, но тут “серые” стали выхватывать из толпы по одному самых упорных. Вот сцапали Глена Пронга. Он с размаху двинул огромным кулаком в зубы одному, другому, но третий стукнул его дубинкой, и Зубастый упал. Слева от Семена схватили Степана и Анатолия, а следом и Кинга. Последний яростно рванулся, но ему выбили вставные зубы и затащили в фургон. Степан Разин оказался не таким покорным. Он пнул под зад одного из тех, кто держал Анатолия, хотя его самого окружили. «Серый» обернулся и тут же упал на колени, получив по морде крепким затылком Мышкина. Анатолий боднул второго и, освободившись, сшиб с ног “серого”, который держал Степана. К ним бросились еще двое, но тут из кольца вырвалась компания Стоя-Еду. Драка завязалась вне строя патрулей. Степан разбросал несколько “серых”, не обращая внимания на их дубинки, прорвался к десятому “боксеру” и рывком открыл дверцу, за которой скрывался Рейнгровер. В его руке оказалась дубинка, он попытался вытащить коменданта из машины. Грохнул выстрел. В Степана Разина выстрелил командир защитных патрулей в защитном шлеме.
На секунду все замерли.
Семен увидел, как отец прошиб грузным телом стену щитов, как в руках его появилась короткая винтовка “москит” и как она плюнула несколько раз туда, где стоял “боксер-10” и командир патрулей. Как отца ударил дубинкой патруль, а патруля опрокинул навзничь Стенли Кисс.
Все увидели, как главный патруль стоял невредимый, пока пуля не попала ему под шлем, в горло. Патрули словно спятили. Они лупили дубинками всех подряд, пихая щитами к фургону. “Серые” опомнились и скрутили тех, кто вырвался из кольца, пока они приходили в себя после стрельбы. Но тут вмешались гвардейцы.
О них совсем забыли. Бронетранспортер стоял в сторонке, и из него даже никто не высунулся. Но едва прозвучали выстрелы, мотор взревел, вездеход подъехал вплотную и оттуда выскочил капитан Мэйден.
В этот момент из кольца вытащили Вилли, Пашку и Барсука. Они держались вместе, отбиваясь от “серых”, но низеньких подростков быстро вырубили. Барсук был не таков. При всей своей худобе он был весьма воинственен и настырен. Ко всему прочему он ловко отбивался дубинкой – куском проваренной резины от сцепления на экскаваторных генераторах, которую ему когда-то подарил Семен. Точно такая же была у Семена под курткой (он не собирался дать себя запихнуть в фургон, как барана).
Барсуку не помогла бы дубинка, если бы не его суперприкид. Ходили слухи, что он весил несколько килограммов, но это ерунда, он весил больше: Барсук нанацеплял на себя столько всяких железок, что дубинки «серых» отскакивали от косухи, как от брони. Серега только подпрыгивал в ритме “джамп” и отмахивался гибким резиновым обрубком. Так могло продолжаться долго, пока не подоспели двое «патрулей». Они прятались за щитами и били по рукам и ногам. Барсука уронили, но оглушить не успели.
В кучку «серых» и «патрулей» ворвался Айрон Мэйден. Что он сделал, никто толком не понял, но те, кто пытался навалиться на парней и Барсука, почему-то упали и покатились. Барсук сразу схватил прозрачный щит, потому что мародерство было в его крови.
Несколько гвардейцев быстро овладели ситуацией: двое открыли фургон, остальные, держа автоматы наперевес, нейтрализовали «серых» и «патрулей».
Все были шокированы. Однако «патрули» были в более выгодном положении, чем гвардейцы. За их спинами были люди, а гвардейцы стояли на открытом пространстве.
Дважды выстрелил парализатор, один из гвардейцев упал. Несколько «патрулей» бросились на Мэйдена и его отделение. Но это было безнадежно. В конце концов «серые»  рассредоточились и стали сдавать позиции.
Семен оказался поблизости от одного из щитоносцев, который обрабатывал дубинкой нерешительных мужиков. Он выхватил кусок сцепления и безжалостно ударил «патруля» по пояснице. Тот взвыл и упал.
-Так его, суку, - выругался Иво Маар, держась за ушибленное плечо. Было дико видеть, как здоровенный паромщик обиженно шевелит губами, пряча от дубинки разбитое лицо.
Семен пробился туда, где слышался голос Валентина:
-Вы не имеете права! Это женщины!…
Учитель загораживал собой яростно кричащих женщин: Шейлу, Паулу, мать, - а «патруль», у которого на голове не было шлема, старался отпихнуть его щитом, чтобы дотянуться до кого-нибудь из женщин. У Валентина была разбита скула. «Патруль» махнул дубинкой и попал ему по голове. Валентин отогнул щит и заехал тому в лицо, но другой удар дубинки свалил учителя с ног.
Семен ударил так, что кусок резины согнулся вокруг черепа врага в кольцо. «Патруль» упал.
Рядом стоял на коленях Йорг Паркер и сплевывал зубы. Смокинг и Люк, все в синяках, молотили наотмашь двух «патрулей». Чуть дальше была настоящая свалка, там мелькали друзья Стоя-Еду и кто-то из мужиков-водителей. Анатолий Мышкин методично пинал скорчившегося “серого”. Возле фургона легко разбрасывали «патрулей» гвардейцы, а с ними Кисс и отец. Между дерущимися с криками сновали женщины, приводя в чувство тех, кому досталось от дубинок. Возле бронетранспортера кипела еще одна свалка. Там Семен разглядел Мишу. Он навалился на одного из “серых” и, согнув его в три погибели, что-то зло говорил, кривя разбитые губы. Рядом «патруль» бил Пашку, а другого «патруля» бил Барсук. В его руках блестел щит, а на голове уже красовался шлем. Они лупили друг друга по щитам и шлемам, как два идиота. Но тут подскочил Иво Маар и пинком в спину отправил «патруля» под колеса броневика.
“Серые” сломались. Они бросились с площади почти строем, а “боксеры” ехали следом, отгораживая свою побитую рать.
-Жандармы!… - орали полицейским вслед.
-Скоты!…
Семен оглянулся. На площадь сбегались люди. У многих в руках было самое разное оружие: от палок и мясных молотков до винтовок. Вот почему “серые” побежали.
-Эх, надо же, какие свиньи, - с горечью сказал Валентин, поднимаясь. Его рубашка была заляпана кровью.
-Да суки они гнилые! – сипло сказал Смокинг. – Козлы!
-Давить их надо! – прорычал Люк. – Они мне еще ответят за дочь!…
-Теперь детей-то не отдадут добром, - заметил Анатолий. – Как думаешь, Шнурок, скольких будем бить за один зуб?
-Тьфу, - сплюнул Паркер.
-Мало. Надо троих, и–будьте любезны!
-Да, - кивнул Смокинг. – Надо сразу идти туда, пока они не оклемались.
-Куда? – воскликнула жена Свента-Брехуна, которая председательствовала в Обществе жен. – После всего этого? Да вас же всех потом на Дейтерий-3…
-Думай, что говоришь, - скривился Свент, вытирая со щеки кровь. – Мы тут все под статьей. Теперь они, иди–не иди, один хрен пересажают полгорода.
-Что же теперь? – развела руками мать Семена. – Перережем друг друга?
-Не друг друга, а “серых”, - сказал Барсук, сжимая щит.
-Помолчи, - сказал ему Миша.
-Так или иначе они убедили нас, что с ними нельзя по-иному, - рассудил Валентин. – А раз они удрали, значит, признали свое поражение.
-Раз начали, нужно и кончать, - заявил Люк.
-Ну, кончай, кончай! – закудахтал Гаврилыч, выползая на четвереньках из-под бронетранспортера. – Без твоего бульдозера тебе башку-то прострелят!
-А ведь верно, - заметил Мэйден, подходя. – Вы задумали штурм комендатуры, это не шутка.
О штурме никто не заикнулся, но к этому все шло. Неужто Рейнгровер пустит их к себе в кабинет после того, как возле его машины Игорь Разин снес башку полицейскому?
-Кстати, что с дядькой? – забеспокоился Семен.
Ксения делала мужу перевязку на плече. Рядом в луже крови валялся «патруль». Отец возился с “москитом”, сидя на корточках.
-Как хотите, - сказал Смокинг, - а я пойду к комендатуре. Вон уже народ туда потянулся. У меня там дочь. Пошли, Лукас.
И правда, люди разрозненными группами потянулись к комендатуре, в основном, мужчины, парни и подростки. Зудели роллеры. Клацали затворы. Гомонили женщины.
-Ну и дела, - сказал Миша.
-Пошли, - махнул дубинкой Барсук.
-Их не остановить, - сказал один из гвардейцев своему командиру.
-Зачем вы ввязались? – спросил Валентин. – Это же трибунал.
-Обязанность ПОС – следить за соблюдением административных правил. Обязанность гвардии порядка – пресекать попытки насилия над гражданами, будь это насилие со стороны животного, человека или полицейского.
-Значит, вы будете штурмовать с нами? – спросил Барсук.
-Вам, парни, там делать нечего, - сказал Мэйден. – Если ваши отцы потеряли головы, то ,ради матерей, хоть вы не лезьте туда же.
-Там наши друзья! – гневно сказал рыцарь Барсук и решительно зашагал за всеми.
-Что ж, - сказал капитан, прикуривая сигарету, - придется вызвать отделение Гордена и пожарную машину. Это цепная реакция.
И он вскарабкался на борт вездехода. Валентин покачал головой и пробормотал:
-Цепная реакция приводит к взрыву…


6. ЦЕПНАЯ РЕАКЦИЯ

Когда они подошли к комендатуре, там уже вовсю шла пальба. Перепуганные жильцы двухэтажек, кто был не на работе, удрали на улицу. Гвардейцы с помощью Валентина и парней организовали и вывели из зоны обстрела. Ближний к комендатуре квартал опустел, а по квартирам и чердакам рассредоточились те, кто пришел принять участие в штурме. Уже всем было понятно, что назревает, но каким образом провернуть авантюру, было пока не ясно.
Троих это уже не интересовало. Их тела лежали у дверей комендатуры и на ступенях крыльца. Около десятка раненых переправили в госпиталь. Оттуда примчалась хирург Стефи Сторм, жена буровика Хьюго Мессера, и весьма кстати: кто-то из шоферов другой смены неосторожно высунулся на балкон и получил со второго этажа комендатуры пулю в бок.
-Ну, все, - сказал Мэйден, - они наскребли. Ден, позови ко мне сержанта Гордена.
-Есть.
Валентин сидел на старом кожаном диване и хмуро думал. Семен лежал рядом с Барсуком у слухового оконца. Возле другого оконца лежал гвардеец по имени Лэндис. Он держал перед собой винтовку с укрепленным на ней оптическим прицелом и следил за окнами комендатуры. “Война снайперов”, - охарактеризовал обстановку капитан.
-Безумие, - пробормотал Валентин. – Зачем все это?
-Вся наша жизнь – безумие, - сказал Мэйден. – Мой отец погиб во время беспорядков в портовых доках Боэрдзея, а ради чего? Он успел дослужиться до лейтенанта, а потом погиб под ногами каких-то идиотов!
-Люди хотели есть, - попытался оправдать давно минувшие события Валентин.
-А разве он не хотел? – приглушенно выдавил капитан. – У него тоже была жена и маленький сын!… Господи… Максимилиан Мэйден, первопроходец, почетный гражданин – и такая дурацкая смерть! Их не смогли убить аборигены со своими “дисками”….
-Люди страшнее аборигенов, - сказал Миша, тихо сидящий в уголке. – Они первые забывают о гуманности, когда их припирают в стене. Капитан, ведь штурм ничего не решит.
Мэйден глянул в оконце и кивнул:
-Нет. Но это еще не самое плохое. Сейчас комендант, скорее всего, радирует в гарнизон Лоу, где стоит рота спецдивизиона сил безопасности. По положению 6.13. комендант может вызвать вертолет с отделением штурмовиков. Девять человек в состоянии захватить нашу комендатуру за две минуты и удерживать ее неограниченное время, имея доступ к вертолету с боеприпасами.
Присутствующие серьезно задумались. Появился сержант Горден.
-Сколько времени понадобится боевому вертолету, чтобы прибыть сюда из Лоу? – спросил Мэйден.
-Полчаса.
-Значит, штурм не состоится? – спросил Валентин почти с надеждой. Ему не хотелось большей крови. Но вряд ли кто-то из мужиков на первом, втором этажах и во дворе разделял это мнение. В подъезде громко спорили, как выпотрошить комендатуру.
-Я бы не стал штурмовать прямо сейчас, - сказал капитан. – Нужно ждать вертолет. Горден, у комендатуры есть выход на крышу?
-Только по боковой пожарной лестнице. Она хорошо видна с чердака дома № 8. Там Авдеев и Корнелл.
-Пусть бьют на поражение. По рукам, по ногам, лишь бы вывести из строя. Спецназ в бронежилетах из кевлара. Не смотрите на меня так, Валентин. Комендант все доложит в Лоу, и наше участие – не секрет. Теперь нельзя упустить инициативу. Придется пуститься на все тяжкие. Нам нужно заманить штурмовиков в квартал и переловить поодиночке.
-А они не будут против? – осведомился Барсук.
-Так или иначе, лоб в лоб с ними не пойдешь. Они, чтоб ты знал, умеют стрелять.
-Тогда нужно ввести в курс дела остальных, - сказал Барсук.
Через пятнадцать минут квартал превратился в сплошную засаду. В каждой квартире сидело по несколько человек, каждый сантиметр был под присмотром.
Где-то в небе запели винты.
Девять рослых штурмовиков, раскрашенных с ног до головы в камуфлированный хаки, со здоровыми армейскими автоматами, в зеркальных шлемах, выскочили прямо на асфальт из зависшего вертолета. Остроносая машина тут же перебазировалась на крышу комендатуры, не глуша двигатель. Штурмовики, повинуясь приказам командира, разбежались попарно к ближайшим домам.
-У них в шлемах рации, - сказал Мэйден и проверил, не видно ли под диваном ефрейтора Дена Уидена. – Кто будет ближе к голове, сразу срывайте шлем.
-Есть, капитан, - откликнулся Барсук из-за крышки чердачного люка.
Внизу послышались быстрые шаги: штурмовики, прикрывая друг друга, прочесывали подъезд. Семен, прятавшийся в прихожей одной из квартир на втором этаже, насчитал по звукам шагов четверых. Значит, остальные в соседнем доме.
Мимо протопали. У Семена в животе стало холодно. Но штурмовик, проверив квартиру, вышел в коридор. Ну, и осел. Под кроватью лежал Маар, а в бельевом шкафу прятался Лэндис. Квартира напротив была набита битком: Пашка с Вилли, страшный и злой душитель “серых” Люк, Вик Смокинг и Кисс, раздобывший дома отцовский парализатор старой марки. Как им удалось спрятаться, для Семена была загадкой. Разве что длинный Удав встал за швабру или залез под ванну. Все это было дикой авантюрой.
На чердак влез один из штурмовиков. Он постоял, озираясь, и тут внизу раздался грохот, крики. Штурмовик шагнул к люку, но между ним и собой обнаружил гранату. Он бросился на пол и попытался закатиться под диван, но плацкарт был уже занят. Из-под крыши камнем упал Мэйден, и автомат штурмовика оказался посреди чердака. Автоматическая винтовка капитана уперлась в горло лежащего.
Из люка показался второй штурмовик. Он приготовился выстрелить, но тяжелая крышка оглушила его. Тело упало вниз.
Семен, вывалившись из шкафа для верхней одежды, выскочил на площадку и выхватил из обмякших рук тяжелое оружие. Потом сорвал шлем, где щелкала и пищала рация.
-Еще один, - радостно сообщил Пашка, появляясь из квартиры напротив со шлемом в руке.
На лестнице раздался какой-то щелчок. Семен бросился в угол, увидев четвертого штурмовика. Грохот и визг разорвал напряженную атмосферу подъезда. Шлем стукнул на половицы рядом с Семеном. Большие капли Пашкиной крови упали ему на лицо. Из двери высунулся Люк с автоматом. Брызнула штукатурка, он скрылся. Штурмовик поднимался вверх. Он смотрел на тела, лежащие на площадке. Семен чувствовал его взгляд через зеркальное забрало. И он нажал на курок. И на второй.
Автомат был универсальным, отдача гасилась за счет подвижного ствола. Но его дернуло так, словно это была пушка. Из подствольного гранатомета с шипением вылетел реактивный снаряд и смел с лестницы штурмовика…
От грохота Семен ничего не соображал. Кто-то отобрал у него автомат, кто-то похлопал по плечу. А он стоял и смотрел на простреленную грудь Пашки. А рядом стоял Вилли.
-Капитан, Корнелл подстрелил пилота, - сообщил Горден. – О, господи… Почему ты здесь, Вилли?
-Если бы не он, спецура бы меня хлопнул, - заступился за него Люк.
-Это похвально, - сказал сержант. - А теперь, Вилли, иди домой.
-Мне уже шестнадцать, - упрямо сказал Вилли.
-Мне нужны посыльные, - сказал Мэйден. – Пусть останется. Что с остальными штурмовиками?
-На лопатках. Мы их обшелушили с ног до головы.
-Отлично. Сейчас поговорим с их командиром, но сначала я дам по шее одному оболтусу.
Он подтянул за шиворот Барсука и сердито спросил:
-Серега, откуда у тебя граната? Учебная или…
Тот молча вставил в рот сигарету и выпустил из своей навороченной зажигалки кинжал пламени. Штурмовик испугался игрушки.
-А я-то чуть в штаны не наложил, - ухмыльнулся капитан и тоже прикурил сигарету. – Ладно, Фрэд, следи за комендатурой, а я потолкую с их начальником. И… скажи, пусть увезут парня и этих двоих.
-Понял. Лэндис, Ден, на чердак. Мужики, давайте, снесите их вниз. Семен!
-А?
-Вы сейчас вчетвером возьмете в транспортере ящик с шашками, и живо собирете парней на той стороне забора, в парке. Спрячьтесь и ждите моего сигнала. Ясно?
-Ясно! – сказал Барсук и приложил руку к патрульному шлему, в котором был похож на летчика-камикадзе из только что взорвавшегося самолета: зажигалка закоптила его до черноты, словно он прикуривал, запихнув голову в плавильную печь.

*   *   *
-После всего этого нас просто так не оставят, - с пессимизмом сказал Стоя-Еду. – Ты что думаешь, Грэм, у “серых” не хватит пустых голов, чтобы задавить нас массой?
-Да, - согласился Бруклин, - если они сядут на нас всем скопом, получится здоровенная задница.
-Что-то больно легко мы разделались с этими пятнистыми, - сказал Кол.
-Ты, голыми руками их брал? – зло спросил Вилли.
-Хотя бы, - скривился Кол. – Я же не прятался в кладовке, как некоторые.
-Ну, ты! – вскочил Вилли.
-Ты бы не дергался, - предложил Барсук Колу, постукивая по колену куском сцепления.
-Да? – не унимался Кол. – Приборзел ты, пацан!
-Брэк, - скомандовал Стоя-Еду. – Сядь. У них штурмовик кореша подстрелил, а ты рыпаешься. Вы на него внимания не обращайте, у нашего Кола всегда кол в заднице.
На шутку отреагировали только друзья Стоя-Еду. Миша нервно крутил в руках шашку, Семен молча думал.
Как много изменил этот день. Вчера он поцапался с отцом из-за их, старших, либеральности, а сегодня тот выстрелил в «патруля». Тихий Миша чуть не сломал “серому” позвоночник. Мэйден, человек образцового порядка и дисциплины, бил морды «патрулям» и курил со своими бывшими учениками. А он сам? Всю жизнь он избегал по возможности драк, а сегодня всадил в штурмовика четыре пули и гранату, хотя попала только граната, но ее хватило, чтобы спалить броню и отправить штурмовика на одну из полок морга.
Что-то случилось с ними со всеми. Может, рефлекс стадности? Агрессивные особи доминируют, и это ведет к конфликту? Или это цепная реакция? Но цепная реакция ведет к взрыву, это понимал не только Валентин, но и Стоя-Еду. Все это не сулило хэппи-энда.
Из кустов выпрыгнул капитан, следом Уиден.
-Хорошо спрятались. Шашки взяли? Молодцы. Так. Сейчас начнем штурм. Слушайте, что мы имеем. На первом этаже, с правой стороны, под пожарной лестницей, есть служебный вход. В окно мы углядели там железный стол и пулемет.
-Фью, фью!
-Ого! Пулемет?!
-Да, да. В комендатуре есть маленький арсенал на случай войны с аборигенами. Главный вход нам недоступен. Но мы можем попытаться отвлечь их с фасада и прорваться через эту дверь.
-Верная смерть, - заявил Стоя-Еду.
-Да, но под пули-то полезу я, а у меня шансов больше.
Никто с этим не спорил.
-А мы-то тут зачем? – спросил Миша.
-Слушайте дальше. С первого этажа мы их выбьем, а вот второй нам уже не под силу. Они сразу заблокируют лестничный пролет. И тут-то мы сделаем им “темную” шашками и штурманем второй этаж через пожарную лестницу.
-А почему бы вам не влезть на крышу и не завладеть вертолетом? – спросил Миша.
-Я послал туда двоих, - махнул капитан в сторону крыши. – Ну, пока не ввязывайтесь. Ден, пошли.
-Капитан, а что потом?
-Об этом поговорим после.
Семен оглянулся. Барсук крался по кустам за гвардейцами. Он незаметно догнал его.
-Ты чего?
-Они без меня не справятся.
-Ты у нас супергерой, я забыл.
-Мне просто интересно.
-Мне тоже интересно, куда тебя стукнет капитан за своеволие.
Они спрятались за забором у выхода из парка, и им было видно, как трое гвардейцев в пятнистых бронежилетах возятся у двери. К ним присоединился капитан, а Уиден подкрался к углу и махнул рукой. Из-за дома через минуту показался бронетранспортер. Из пулеметного гнезда, обычно пустого, торчал крупнокалиберный “торнадо”. Транспортер выкатил на перекресток и влупил по фасаду длинной громогласной очередью. Осколки кирпича, дерева и стекла полетели аж на дорогу.
-О-о-о! – в экстазе разинул рот Барсук.
Винтовочная пуля лязгнула о замок, дверь рванули, и Мэйден метнулся внутрь. Второго гвардейца отбросило от двери.
-Черт возьми! – взревел Барсук.
Семен примерно понял, что произошло. Когда они были маленькими, в этом здании была первая порт-баттерфлайская школа. К этой двери бегали курить взрослые мальчишки. Там был небольшой закуток перед дверью, а уже потом шло правое крыло. Капитан успел проскочить в этот закуток, и пулемет пытался дотянуться до него: пули отрывали от косяка щепки и вылетали наружу, перепахивая щебень на дорожке. Раненого оттащили от двери, у него было окровавлена рука.
Внутри, перекрывая грохот двух пулеметов, ухнул взрыв. Пулемет в комендатуре замолк, гвардейцы ринулись внутрь. Барсук вскочил, махнул через забор и бросился следом. Семен не отставал.
Дым еще не выветрился, а первый этаж был занят. “Серые” засели вверху.
-Полдела сделано, - сказал Мэйден, наблюдая, как гвардейцы перетаскивают к вестибюлю смятый гранатой стол и установленный на нем станковый “хантер”. – Мы тоже заблокируем лестницу. Вот мокрица, чуть не продырявил меня. – Он потрогал обивку жилета, продранную пулями, и пнул окровавленный труп «патруля».
Семен огляделся. Стены были изуродованы металлом, на полу, забрызганном кровью, валялось битой стекло и штукатурка. Он смотрел на это, как во сне. Зато Барсук был преисполнен чувством реальности: мародерствовал, воровато озираясь. Правда, мародерство его носило чисто милитаристский характер.
-…Они потеряли десять человек, - сообщил капитану Уиден. – Наверху их должно быть столько же. Большую часть мы отсекли у них на площади и посадили в фургон…
-Теперь мы не и имеем права что-нибудь упустить. Наверху, в том крыле, в двух камерах должны находиться пятеро парней и четыре девушки. Мы отвечаем за них головой.
-Может, применить газовые баллончики? – спросил Барсук.
Гвардейцы переглянулись. Семен ехидно ухмыльнулся:
-Ну да, возьмешь два баллончика, поднимешься по лестнице и попросишь: “Разрешите, я побрызгаю, а то тут дерьмишком пованивает”.
Барсук вздохнул. Он же просто прикидывался, чтоб никто не заподозрил о его воинственных намерениях. Как Семен этого не понимает!
-Вот тут-то вы и понадобитесь, - сказал Мэйден. – По второму этажу лупить из “торнадо” нельзя, а вот дым – в самый раз. Давайте к парням, а мы вам махнем с крыши.
-Мы сами махнем с крыши, - шепнул Семен Барсуку и подобрал винтовку убитого патруля.
-Точно!
Когда над крышей показалась голова капитана, он очень рассердился, но было некогда, и он махнул рукой. Барсук неистово сдублировал команду, и в ответ на его трепыхание в окна комендатуры полетели дымящиеся шашки. Кто-то перестарался, и шашка упала рядом с Барсуком.
-Кх-ху, кх-ху-у!… Мать вашу!… Руки из задницы растут!…
Еще три шашки разбили стекла и влетели внутрь: две их с Семеном и одна – мазилы.
Бухнула дверь, гвардейцы оказались в правом крыле второго этажа, планировка которого почти совпадала с первым. Захлопали выстрелы. Барсук бросился к лестнице.
-Ты найдешь на свой горб приключений! – крикнул ему Семен, но побежал следом, снимая винтовку с предохранителя. Ему начинал нравиться холод оружия.
Гвардейцы не сдвинулись ни на шаг. Пока Барсук, который предвкушал победу, стоял с раскрытым от возмущения ртом, в коридоре послышался крик:
-Всем оставаться на своих местах! Если вы не сложите оружие и не сдадитесь органам государственного правосудия, мы не ручаемся за жизнь задержанных!
-Вы хотели сказать “заложников”? – выкрикнул капитан, сжимая трофейный автомат, которым только что поработал на первом этаже.
-Можно сказать и так! – нагло ответили “серые”.
-Кто это так воняет? – поинтересовался гвардеец справа от Семена.
-Ты что, Андерс, Джойса не узнал? – удивился Уиден. – Ты принюхайся. Только из его пасти так воняет циррозом печени.
-Точно, Джойстик, - осклабился Андерс.
-Эге, вы опять тут, - выпучил глаза Мэйден, оглянувшись на парней. – Семен, где винтовку захапал? Ну-ка, топайте отсюда.
-Пусть остаются, - сказал Уиден. – Перенимают боевой опыт.
-Ладно, но если вас пришибут, я вам покажу!
-Капитан, как с заложниками? – спросил Семен. – Мы же не можем попасться на удочку коменданта. Он просто тянет время.
-Ты прав, он ждет подкрепления. И оно будет в ближайшие часы. Это еще один пункт положения 6.13. Взвод штурмовиков готов к подавлению очагов сопротивления на пересеченной местности в любое время суток и с применением тяжелого и химического оружия. Это гораздо серьезнее этих девяти дяденек, которых мы, по сути дела, закидали тазиками.
Барсук оскорблённо хмыкнул, но тут в коридоре снова подали голос:
-Немедленно сложите оружие! Иначе…
-Ч-черт… У кого есть идеи?
-Шашки их не достали. Они просто закрыли задымленные кабинеты – и все.
-От этой не убегут, - заявил Барсук, достал шашку из рукава, и запалив фитиль, метнул ее вглубь коридора. Мэйден мгновенно закрыл дверь и чуть не заехал Барсуку по носу:
-Это ж нейропаралитик! Где ты ее спер?
-Подобрал, - соврал Барсук, сделав рачьи глаза.
-Боже ты мой!… Ладно. Это меняет дело. – Он обернулся к гвардейцам, - Всем понятно, как нужно действовать?
Всем было понятно. Через десять минут действие шашки кончалось, а еще через пять ее жертвы начинали ориентироваться.
-Кто-то мог закрыться в кабинетах или оружейной, - предупредил капитан, поглядев на часы.
-Внимание! Дверь!
Плавные, но стремительные движения, все чувства на пределе – так капитан учил их на уроках тактики. И они учились. Но не Барсук. Этот продольно-полосатый всегда шел поперек борозды. И если Семен, держа винтовку наизготовку, “тек” вдоль стенки, то крутой Сережа Барсуков топал посреди коридора, раскорячившись, как ковбой на родео. Он считал наглость мощнейшим оружием.
Из двери между капитаном и Андерсом с грохотом вывалился «патруль» с автоматическим пистолетом. Он был готов лупить по стенам, как его учили на таких же уроках тактики. Но консервативные теоретики коридорных боев не учли психический фактор феноменального нахала Барсукова. «Патруль» разинул варежку и потерял секунду. Капитан с разворота проломил ему прикладом щиток и череп. Позади капитана, в конце коридора, из распахнувшейся двери вылетели двое “серых”. Закон давал им право стрелять, но Господь не приложил к этому умения: пули из пистолетов сошлись на более близкой цели – капитане, рикошетя о бронежилет. Мэйден срезал их сразу.
Те четверо патрулей и “серые”, которых свалил газ, начали ворочаться. Семен двинул по лбу лежащего рядом Джойса. Барсук извлек из-под косухи парализатор.
-Ими займусь я.
-Еще трое, - сказал Мэйден. – Они тут или тут. Андерс, Тейлор, вам оружейка. Ден, давай сюда.
Семен увязался за Уиденом. Капитан встал у стены и кивнул Дену. Семен сжал покрепче ложе винтовки. Ден ударом ноги вышиб дверь и отскочил в сторону. Напротив проема взорвалась штукатурка. Но гвардейцы не стреляли. Краем глаза Семен увидел кого-то из девчонок. Они все были там, привязанные к стульям, с заклеенными ртами. Эта сука, Рейнгровер, совсем сдурел от страха. Наверно, он двинулся еще тогда, когда дядька Степана тащил его из “боксера”, а отец расстреливал «патруля». Он закрылся от пуль живыми людьми. Сволочь!…
Семен рванулся к Барсуку и отобрал у него парализатор. Барсук немедленно вытащил из-за пазухи другой. Уиден оказался еще шустрее. Он выхватил у Семена парализатор, выскочил из-за угла и метко уложил коменданта одним выстрелом.
Штурм был закончен. Но это было лишь начало.


7. ВЗРЫВ

Временами город охватывала паника. Многие торопились куда-то, кто-то собирал в чемоданы и узлы вещи. Мэйден поручил учителям и воспитателям собрать детей и отдавать их только родителям. Женщины из Общества жен ходили по своим делам и объясняли соседям, что с минуты на минуту в городе будут штурмовики из Лоу и лучше сидеть по домам, чтобы не попадаться им на глаза. Мужчины вооружались, кто чем мог. Капитан велел сидеть им по домам, но по настроениям было понятно, что в любую минуту они готовы броситься на помощь гвардейцам. Мэйден собирался взять всю ответственность на себя, поскольку единственный представитель закона, который мог бы выступить посредником, Якоб Спейдерс, почуял жареное и куда-то исчез.
-Это безумие, - заявил Валентин. – Даже если вы сдадитесь, они все равно будут шерстить город. Дюжине гвардейцев не одолеть просто так всю комендатуру и отделение штурмовиков.
-К тому же, бучу-то затеяли мужики, и комендант об этом, скорее всего, сообщил, - резонно заметил Семен.
-А что нам остается делать? Воевать до конца? Конца не будет. Спецдивизион раздавит любой мятеж. А так мы хоть отвлечем их внимание от мирного населения.
-Вы допрашивали коменданта?
-Он очухается через два часа. Через час максимум сюда прилетит взвод пятнистых.
-А командир этих?
-У него было задание выловить зачинщиков и разогнать остальных. Мы были в их числе, вместе оказывали сопротивление, так что он и не хочет слушать о заложниках и беззаконии. Сейчас особое положение и любой очаг они будут подавлять очень жестоко. Они боятся.
-Значит, если подсунуть им козла отпущения, они ограничатся лишь обысками и арестами за хранение оружия?… Нереально.
-Может, вам уйти в лес? – спросил Барсук.
-Может, это и лучше… Вы идите-ка в школу и проследите, чтобы там все было в порядке. А вы, парни, идите по домам и скажите отцам, чтобы избавились от оружия. Даже охотничий нож - повод для ареста.


*   *   *

К ленчу в автотранспортном цехе уже было известно о том, что в городе громят комендатуру. Все говорили об этом по-разному: одни утверждали, что в бою участвовал вертолет, другие говорили о каких-то заложниках, а под конец кто-то брякнул, что гвардейцы расстреляли комендатуру из бронетранспортера. Это было совсем невероятно, но, так или иначе, Максим понял, что дело серьезное. Если верить слухам, все началось с митинга на площади, где должна была собраться куча народу, в том числе и отец, к тому же в комендатуре почти вся их компания. Уж не они ли заложники?
Работа в цехе почти остановилась, даже начальники прилипли к телефонам в своих кабинетах в попытке разузнать побольше. Максим, не дожидаясь конца смены, сел на роллер и дунул домой. Слухи, что в город прилетели два вертолета с солдатами, его не насторожили. В самом деле, они же не Харви Стамп!
По дороге домой он решил взглянуть на развалины комендатуры и предаться ностальгическим воспоминаниям о временах, когда он с ревом проносился мимо, чтобы нежное сердце Харви Стампа дало трещинку.
Он думал, что теперь ПОС получит по заслугам, и ему теперь не до лихих роллеров.
Это была ошибка.
Посреди Парковой, перегородив дорогу “боксером”, стояли Стамп и оба Инносента. Максим вынырнул слишком близко от них, чтобы развернуться. Он мог на скорости проскочить мимо, но возле комендатуры стоял другой “боксер”, а возле него топтались странные пятнистые личности с очень подозрительным оружием.
Инносенты ловко сдернули его с седла, радуясь легкой победе, и вместе с роллером притащили к комендатуре, которая была изрядно погромлена. Рожа Харви Стампа отличалась от ее фасада не намного.
Внутри был такой же погром, кое-где – лужи крови. По коридорам ходили “серые”, патрули и эти пятнистые, в тяжеловесных на вид «брониках» и зеркальных шлемах. Некоторые толкали перед собой помятых мужиков в наручниках.
Максима заперли на второй этаж, в комендантскую. Там, кроме Рейнгровера, Джойса, Спейдерса и квадратного офицера-штурмовика, он с удивлением обнаружил капитана Мэйдена, сержанта Гордена и еще двоих: Степана Разина с перевязанным плечом и водилу Огурцова, у которого было сильно разбито лицо.
-Этот был? – показал на Максима квадратный. Комендант, весь закопченный и смятый, мельком глянул на него и отрицательно качнул головой.
-Это сын одного из политических, которого видели на площади, - услужливо сообщил Спейдерс.
«Шестерка! Сидел бы, засунув язык в клоаку!» - подумал Максим, презрительно поглядев на особиста. Квадратный спокойным тоном протянул:
-Так ты передай отцу, чтобы он зашел сюда прямо сегодня. Обязательно передай, ведь ты же не хочешь, чтобы у него были неприятности. Иди.
Максим еще раз поглядел на капитана и вышел, задев плечом Лилая Инносента.

*   *   *

Мать в школе, отца нет, Лариски тоже нет. Да погоди ты, Тимка!…
Надо идти к Семену. Он был там, должен знать, что к чему.
-Здорово! - сказал Семен. – Заходи, четвертым будешь. Мы тут с Барсей да с Мишей…
-Рассказывайте! – потребовал Максим.
Барсук все время перебивал от Семена, и все же Максим уловил последовательность событий.
-Надо же, все зря! – сказал он. – “Серые” меня остановили, на опознание потащили. Все побитые, злые.
-Это мы постарались, - обрадовался Барсук.
-А что толку? Капитан и Вилькин батя уже в наручниках, Степан с Огурцом там же.
-Огурца со стволом взяли, он и выстрелить не успел. Пашку-то пятнистые хлопнули.
-Как? Что, правда, что ли?!… Твари… Сволочи!…
-Слушай, Семен, а ведь если все “серые” опять в дамках, то нас и наших отцов тоже повяжут, - сказал Миша.
-Да, за патруля твоего батю могут запросто за решетку упрятать, - согласился Барсук.
-Всех нас могут упрятать, - разделяя слова, сказал Семен и сжал кулаки. – Зря, все зря!
-Зря капитан сдался.
-А что он, один против взвода попрет? У них техника, оружие на класс выше, выучка!
-Надо предупредить всех, - сказал Миша.
-А что толку? – сказал Максим. – Они все выходы из города перекрыли.
-Мы обдумаем это со всеми вместе, - решил Семен.
-Скажи отцу, а я к своему поскачу, - предложил Максим. – И Миша скажет.
-Побежали!

*   *   *

-Ч-черт возьми! – метался по каморке Барсук. Это было самое что ни на есть ангельское его ругательство. – Никто! Никто не хочет оторвать зад от дивана! Все сидят и ждут, пока пятнистые припрутся к ним домой и надают пинков! Козлы! Какого хрена они вообще тогда дергались против «серых»?
Максим крутил в руках удобный автоматический пистолет, унесенный вместе с несколькими огнестрельными игрушками из комендатуры, и хмурился. Отец сказал, что инициатива потеряна. Пока капитан руководил ими, все шло хорошо. Барсук просто разрывался от уверенности в том, что они могли наголову разбить взвод. Но теперь “серые” тоже при деле.
-Ну, разбили бы взвод, а потом? – раздраженно спросил Максим. – В Лоу еще полно головорезов, чтобы десять раз выбить из Баттерфлая пыль.
-У нас было бы три вертолета, две “коробушки”, куча броников и уйма оружия!
-И кто бы этим пользовался?
-Мы.
Максим хмыкнул. Вот гусар!
-Ты что, на вертолете умеешь летать?
Семен представил себе такой вариант. Может быть, Барсук прав, но как разгромить взвод?
Миша думал о другом. Ему вовсе не хотелось, чтобы все они: Семен, Максим, Барсук, другие – попали на рудники Дейтерия-3. И он пошел бы за любым, кто предложил бы умный план. Даже за Барсуком.
-Сашка с Грегом отсыпаются? – спросил Максим.
-Да они бухают где-то. Вроде у Цезаря. Пьют, а окосеть не могут. Злые, как черти.
-Я тоже злой, - сказал Барсук, доставая сигарету. – Сожрал бы кого-нибудь!
-Ввалились Сашка-Матроскин и Грег.
-Пятнистые во дворе! И в соседнем доме.
-Тут живет большинство тех, кого видели на митинге, - сообразил Семен. – Решили разом накрыть.
-Ух ты, винтовочка! – обрадовался Матроскин.
-Интересно, а подвал будут проверять? – поинтересовался Грег.
-Нам тогда крышка. Нет, я не хочу за решетку. – Матроскин сунул в карман магазин с патронами.
-Дура, они все в «брониках», - скривился Барсук.
-Сам дура! Вот и иди, поклонись! Ну-ка дай докурить…
-Здесь хитрость нужна, - сказал Семен.
-У тебя допуск к электрооборудованию есть?
-Свыше 1000 вольт. А что?
-Пошли к трансформатору.
Матроскин выкинул окурок и шагнул в темноту.

*   *   *

Возле “боксера” стоял один из штурмовиков. Из подвальной отдушины, забранной решеткой, хлопнула несколько раз винтовка. Первая же пуля попала ему пах и свалила на асфальт.
Через две минуты в подвал спустились трое: сержант и двое рядовых. Они не знали ни страха, ни сомнений. Их учили воевать везде, и в подвалах тоже. У них имелись бронежилеты и шлемы, в шлемах были тепловизоры, на плечевой шарнир крепились тяжелые двухкалибровые автоматы с лазерным наводящим устройством, а на широких ремнях висело снаряжение для поражения любой цели. Они были уверены в своей непобедимости.
Сержант шел впереди, всматриваясь в неясные очертания стен коридора. Ни проблеска тепла на его визоре, ни малейшего сигнала на индикаторе поиска цели.
Отличный кожаный сапог с металлическими шипами наступил на одну из жил разрезанного, разлохмаченного кабеля – и сержант повалился на пыльный пол подвала.
А вот этого они не учли, подумал Семен, услышав звук падения. Он с Барсуком сидел за трансформаторной будкой.
-Сержант, - позвал в рацию второй пятнистый.
Наклонившись, чтобы перевернуть старшего, штурмовик попался на тот же трюк и получил свою 1000 вольт молча. Третий в панике стукнул его по плечу, увидев, как тот привалился к стенке, и упал навзничь, проглотив собственный язык.
Лязгнул рубильник.
Барсук вышел на свой мародерский промысел.
Спустя несколько минут два тела исчезли в канализации.
-Хорошая штука, - оценил Матроскин, оглядываясь по сторонам с надвинутым на глаза тепловизором.
-Высший класс, - согласился Грег, поймав его в прицел поиска. Индикатор, настроенный на человека, загорелся немигающим маячком, однако система распознавания дала знать, что перед Пауком «свой».
-Хватит топтаться, - сказал Семен, прислушиваясь к шепоту рации в шлеме Барсука. – Сейчас они еще троих пошлют!
-Ух ты, у нас с ними и связь теперь есть!
-Не нажимайте подбородком на клапан переговорного устройства, а то услышат. Серега, ломись к каморке, а то Мишка без прикрытия остался. Пока не высовывайся!
-Понял.
-Грег, спрячься за трубами, Семка, врубай напругу.
В подвале тоже воцарилась тишине, только гудел трансформатор. В дальнем проеме бесшумно мелькнули три массивные фигуры.
Семен прислушивался к шагам, едва слышным за гудением тока, и думал, что с этими будет не так-то легко справиться. Они уже знают, что неведомый противник не только меток, но и хитер, поскольку вывести из строя троих штурмовиков без всякого шума – это просто мистика.
Тройка двигалась по проходу, проверяя боковые секции и держа под контролем все видимое пространство. Теперь их сознание непобедимости поколебалось, но они умели воевать.
План парней заключался в том, чтобы дезориентировать их, сбить с толку, они взяли в союзники панику.
Тройка поравнялась с трансформатором. Первый занес ногу, присмотрелся и… перешагнул кабель.
Он завернул за угол, чтобы отключить ток, но встретил там человеческую фигуру с угрожающе поднятыми руками. И всадил в нее очередь, потому что распознаватель целей не подтвердил, что перед ним «свой». Грег, сидящий за трубами позади его, в ту же секунду разнес ему голову на куски. Пуленепробиваемый шлем развалился надвое, расколотый кумулятивными пулями. В боковую секцию влетела граната, взрыв разворотил трубы, не задев Грега, но из-за пара ему пришлось выйти из игры.
Семен, замерев, понял, что если никто не отвлечет штурмовиков от идеи выключить ток, то ему придется вступить в неравный бой: винтовка против бронежилета и двуствольного автомата. Между ним и неприятелем был лишь труп штурмовика, которого они обшелушили и подвесили на кабельную ферму. Надо было бить по ногам и в пах, как Сашка того штурмовика возле машины. Где он, черт паршивый? Грега, кажется, достало гранатой.
Максим чуть не попался, когда пятнистые прошли мимо его секции. Друзья не видели, как он исчез в темноте и, наверно, думали, что он с Мишей. А он был совсем в другой стороне. Он искал люк в подземные коммуникации: сеть бетонных туннелей, по которым под городом шли трубы канализации и водопровода. Когда-то их с Барсуком очень ругали за то, что они играли там в первопроходцев и до смерти напугали слесарей (правда, сами напугались не меньше). Он, пожалуй, оказался в этой ситуации разумнее всех: только сумасшедшие могли вздумать тягаться со штурмовиками, не найдя путей к отступлению. Играть со смертью, не имея шансов, Максиму совсем не нравилось.
Теперь он вслушивался в грохот, стоя у открытого люка. Если кто-нибудь уцелеет (дай Бог!), то он их выведет отсюда.
Он сжал в руке автоматический пистолет и ждал. В темноте все стихло, только шипела вода.
В другом конце подвала, в каморке, Миша и Сергей Барсуков напряженно ждали. Взрыв разбудил нехорошие предчувствия у Миши, но Барсуку только придал решимости. Он теперь знал, как разделаться с этими придурками. У него же тоже была граната. Настоящая.
-Мы подавили их огневую точку, - раздался в шлемофоне Барсука голос. – Тут кто-то висит…О, Господи… Это сержант. Роджерс расстрелял его. На нем нет бронежилета. В Роджерса стреляли бронебойными, значит, мы обезвредили убийцу сержанта.
-Ищите Форса и Гри, - приказали снаружи. – Если они в сговоре с мятежниками – расстреляйте на месте.
-Верно, их постигла судьба сержанта. Здесь прямо на земле оголенный кабель. Похоже, их убили током, а потом утащили в боковую секцию. Мы сейчас найдем их. Я отключу ток…
Возле трансформатора хлопнула винтовка, в наушниках что-то захрипело. Барсук выскочил в коридор и бросился туда. Он понял, что Семена зажали в угол, и его нужно спасать. Впереди взревели сразу два автомата: один тяжело, другой – со звоном. Им в ответ рявкнул третий, и Барсук увидел в проеме отступающего штурмовика. Он отскочил в сторону, мимо с воем пролетели пули. Теперь грохотал только автомат штурмовика. Он не давал высунуться ни Матроскину, ни Пауку, ни Барсуку, и быстро отступал.
Неожиданно там тявкнул пистолет. И еще раз. Штурмовик зарычал и выругался, по рации было хорошо слышно. Он выстрелил куда-то в бок, и тут Барсук высунулся и всадил в то место, где упал раненый, длинную сокрушающую очередь…
-А где Семка? – спросил Сашка.
-Здесь я, - дрожащим голосом ответил Семен, выступая из тьмы в полной экипировке штурмовика.
-Быстрее, - сказал Максим, одевая шлем.
Грег спустился следом за ними и свистнул. Сашка и Барсук, охранявшие вход в подвал, спустились и закрыли за собой люк. В подвале остались только четыре трупа. А снаружи, выгнав из дома жильцов, оставшиеся пятнистые закачивали в подвал ядовитый газ…

*   *   *

-Уже шесть утра, - проворчал Сашка спросонья, поглядев на вделанный в широкий напульсник хронометр.
Семен поглядел на свой. Без десяти.
-Смена уже кончается, - сказал Грег. – Надо торопиться, а то мужики в душевую смотаются.
-Жрать охота, - заявил Барсук.
-Не успел проснуться – и уже жрать, - удивился Максим, зевая.
-Мы даже не ужинали, - проворчал Барсук.
-Надо было откусить у пятнистого пол-ляжки, - усмехнулся Сашка.
-Я лягушек не ем.
-Ты ее хоть видел?
-Да вот одна сидит, паромная.
-Молчи, хрен полосатый.
У них не очень хорошее настроение, заметил Семен. Не привыкли спать на жестком и вставать в шесть часов.
Они четыре часа пробирались по туннелям к подвалам ТЭЦ, что стояла на промышленной площадке, в двух километрах от города, а потом, уставшие, решили дождаться утра. У Грега в этой смене был знакомый машинист котла, через него они намеревались узнать, как дела в городе, а главное – установить контакт хоть с кем-нибудь, кто мог бы организовать других, чтобы выручить арестованных при облавах и обысках.
Грег снял амуницию и пошел на разведку. Он раньше работал электрослесарем и хорошо ориентировался на теплоэлектроцентрали. Оставалось молиться, чтобы пятнистые не устроили наверху засаду.
Паука хорошо знали на всех участках ТЭЦ. Всю свою юность он потратил на покорение окрестных скал и вершин, самостоятельно овладел азами альпинизма, и в конце концов заслужил кличку Паук. Однажды он вызвался заменить сгоревшие сигнальные лампы на макушке трубы ТЭЦ. Много раз девчонки просили рассказать волнующий эпизод, когда под его ногой вырвалась скоба. И его имя стало известно всем на ТЭЦ. Иво Маар гордился им, а Шейла чуть не оторвала ему все восемь паучьих лапок.
Грега не было минут сорок. Все это время парни просидели молча, только Матроскин с Барсуком делились своими открытиями касательно трофейного оснащения: бронежилетов, автоматов, шлемов и напульсников с приборами. Максим дремал, склонив голову на колени. Миша медитировал. Семен думал о Юле, Нее и о том, что ждет их дальше.
Люк открылся, показались ноги Грега.
-Здорово, мужики! – весело сказал он.
Он был не один. Следом за ним спустился мужчина с фонарем. Семен поднял щиток. Мужчина осветил свое лицо и улыбнулся перламутровыми зубами дэлианина. Фрель Инносент.
-Здравствуйте, - сказал он. – Вам повезло, что вы со мной встретились. И мне тоже повезло.
-Новая идея, - обрадовал их Грег, одевая амуницию.
-Да, - кивнул Фрель. – Вы наделали много шуму в подвале. Штурмовики теперь бесятся. Школа забита арестованными. Там не только те, кто был на митинге. Там все политические и вольнопоселенцы. Этим занимается Джойс. Комендант, Спейдерс и капитан штурмовиков сейчас в парной сидят, а наши начальники с ними коньяки кушают: директор, главный инженер и Маркет с ними. А как же? Они же герои! Прижали к ногтю мятежников, отпетых нарушителей законности. Это директор так сегодня на совещании сказал. – Фрель скривился, глаза его блеснули. – Так вот. Нам нужно захватить шишек врасплох и заставить пятнистых отпустить арестованных. Но им придется уйти из города и потеряться в “райских кущах”. И нам тоже. Победа будет временной.
Парни молчали. Вот и развязка. Фрель был прав.
-Вы согласны поддержать идею?
-Сколько человек охраны с “серыми”? – спросил Сашка.
-“Боксер” и четверо патрулей с винтарями. Двое возле душевой с ближнего входа, двое в раздевалке. Вам сейчас лучше появиться изнутри, по туннелю. Грег знает, как пройти. Если что, человек пятнадцать будет на подхвате.
Парни переглянулись. Сопротивление не гасло.


*   *   *

Это было смешно - голый капитан штурмовиков в зеркальном шлеме. Матроскин внимательно смотрел на него, уперев в грудь ствол автомата.
-Лейтенант Стевски, обстоятельства круто изменились. Я нахожусь в руках мятежников в качестве заложника, со мной комендант Рейнгровер, капитан Спейдерс и административные работники комбината. Они ставят условие: наша жизнь в обмен на свободу арестованных. Вы поняли, лейтенант? Поспешите.
-Насколько я понял, капитан, вы находитесь в бане, значит на вас нет формы. – В непокорном молодом голосе прозвучала ядовитая насмешка, - Исключая шлем. Я имею право принять командование на себя, и буду действовать  по инструкции.
-Лейтенант Стевски, не глупите! Они убьют нас.
-Я поставлю полковника в известность о вашей героической гибели.
Капитан снял шлем и выругался. Хмель с него слетел.
-Не повезло вам, - заметил Сашка.
-Вам тоже. Стевски – упрямый карьерист и не упустит случая выслужиться перед командиром гарнизона. Он пошлет сюда вертолет с отделением бойцов. Лучше сдайтесь.
В раздевалку вошел Ден Уиден. Барсук выпучил глаза.
-Я пригнал броневики. Вытряхнем из штанов остальных.

*   *   *

-Как хорошо, что вы приказали ефрейтору спрятать бронетранспортеры, - сказал Фрель Мэйдену.
Я руководствовался интуицией, - ответил капитан. – Как велик ущерб?
-Машины не пострадали, - ответил Уиден. – Мы сразу же подожгли им двигатель, они только две очереди выпустили, а потом упали на монтажную площадку за литейным цехом. Девять человек плюс пилот и штурман – пых!
-Теперь это не важно. Мобилизуйте всю технику, все грузовики и автобусы. Людей нужно срочно эвакуировать. Силы спецдивизиона распылены: им пришлось выслать остатки роты в Бервержденс. После потери взвода в Порт-Баттерфлае они в лучшем случае вышлют карательный отряд через пару дней.
-А в худшем? – спросил Фрель.
-Поднимут эскадрилью и снесут полгорода. Но мы не будет ждать. Сержант Горден последит за погрузкой людей. Не допускайте паники. Ден, тебе нужно будет заняться арсеналом. Грузите все в оставшиеся два вертолета и спрячьте их вот сюда, в ущелье. Замаскируйте и будете ждать. Мы сопроводим колонну по тракту на бронетранспортерах, а потом догоним вас. Фрель, вы поможете сержанту.
-Да. Капитан, у нас есть еще паром. Я договорился со взрывным и горным участками, они дали несколько дежурок, чтобы возить желающих на причал. У многих в Порт-Боэрдзее родственники.
-Хорошо. Да… Сержант, в колонне будет несколько тысяч человек. Возьмите в АТЦ обе столовые и загрузите их в магазине Маркета до отказа. Если там поднимут бучу, сажайте их в холодильник и делайте свое дело. А теперь поторопитесь, у нас очень мало времени.
По тракту уже тянулись вереницы личных машин.

*   *   *

Как ни старались гвардейцы организовать эвакуацию, она большей частью протекла самостоятельно. В конце концов, капитан и сержант решили, что так даже лучше. Рассредоточенный отход будет привлекать меньше внимания с воздуха.
Город пустел. К исходу третьего часа по всему тракту и его ответвлениям можно было увидеть группы джипов, малолитражек и роллеров. Многие из них горожан остановились у знакомых и родственников в многочисленных поселках и лесных хозяйствах.
На площади оставались еще несколько сотен человек. Женщин и детей сажали в автобусы и «дежурки», мужчины садились прямо в кузова грузовиков. Одна за другой машины отъезжали от площади. Два автобуса возили людей на паром.
-Что-то долго нет весточек из Лоу, - заметил Горден, когда подъехал Мэйден, заперший в комендатуре арестованных офицеров, коменданта и патрулей.
-Уже четвертый час.
-Капитан, - сказал Авдеев, - кое-кто из мужиков остался сторожить квартиры. Двоих мародеров прибили на месте.
-Им жить надоело. Пусть остаются в городе, если думают, что барахло им понадобится. Даже если не будет обработки с воздуха, каратели перестреляют их. И мародеров с ними. В городе еще много людей?
-Разрозненные семьи. Не более двухсот человек.
-Возьми два фургона и собирай всех сюда.

*   *   *

На пароме, сидя на сумках и чемоданах, крепко матерился Степан Разин. Тут же, рядом с их поклажей, сидели семьи Люка, Гордена, Кисса и Маара и соглашались с ним по поводу несправедливой судьбы. Неподалеку пристроились  Невинные, Марковых и Фрель Инносент с дочерью. Всего на палубе скопилось около шестисот человек.
-Где Максим-то? – беспокоилась Любовь Маркова. Валентин тоже беспокоился, но не подал виду:
-Сейчас должен подъехать.
Максим опрометью носился по городу, когда шла эвакуация. Сначала перевез семью на площадь, потом вещи, потом сгонял в загородный домик за плотницкими инструментами, потом в гараж, за фонариком, но оказалось, что забыл на даче ключи. Он не знал, что Валентин увез семью на пристань, поручив сержанту Гордену, который остался дожидаться Авдеева, направить Максима туда.
На площади осталось всего три автобуса и пять грузовиков. С час назад за основной колонной ушли две столовые. С пристани вернулся один из автобусов, и шофер сообщил, что второй заглох на полдороги. Капитан Мэйден на втором транспортере умчался туда.
Истек четвертый час эвакуации. Люди, измотанные спешкой и нервотрепкой экстренного бегства, бросившие свои дома и имущество, уже облегченно вздохнули. Опасность, казалось, отступила, и кое-кто даже начал сомневаться, стоило ли срываться из-за предположений Мэйдена и мужчин, руководивших эвакуацией.
И тут над городом появились три боевых вертолета. Они прошли над домами развернутым строем.
С пристани было хорошо видно, как они сбросили над городом кассеты с реактивными снарядами. Спустя несколько секунд над площадью и комендатурой огромными столбами взвилось пламя.
-Теперь мы вычеркнуты из списка живых, - проговорил Валентин. – Впереди загробная жизнь.
-Максим еще не подъехал? – спросил подбежавший Семен.
-Да ты посмотри, что там творится! – воскликнула Любовь Максимовна, плача. – Погиб он, наверное…
-Люба, он же в бронежилете был! – ободрила ее Наталья Константиновна.
Семен промолчал. Вертолет летел к ним…

*   *   *

… Максим поднялся с асфальта. Роллер лежал в стороне, невредимый. В сотне метров вверх по улице, возле воронки, валялись останки фургона Авдеева. Вокруг были разбросаны горящие трупы.
Он легко завел роллер и спустился на площадь, мимо горящих домов. На площади было еще страшнее: посреди мешанины покореженных машин, пожитков и чемоданов лежали изуродованные люди : разорванные на куски, оглушенные, обгоревшие до костей. Оставшиеся в живых собирали раненых в уцелевшие два грузовика и автобус. Мимо Максима пронесли сержанта с окровавленной головой. Посреди всего этого метался и орал Лэндис:
-Скорее! По машинам! Быстро, быстро!
Взревел бронетранспортер, Лэндис огляделся и вскочил на борт. Максим нажал на газ и поехал рядом. Вертолеты бомбили пристань, там было нечего делать. Колонна свернула на тракт и исчезла за поворотом.













8.01.94 – 26.07.94

ЧАСТЬ II






1. БОЙНЯ

Паром превратился в огромную разделочную доску. Дальний конец палубы, где находились двигатели, скрыл густой черный дым. Вертолет висел где-то над этим облаком и лупил по палубе из пулеметов вслепую. Те, кто был на баке, все еще лежали среди тюков и чемоданов, когда паром закачался на волнах и медленно двинулся прочь от причала: швартовые концы перебило очередью, и волны потянули паром от берега. Огромная горящая посудина сотрясалась в агонии. В дымном облаке, перекрывая плач, крики и стоны, оглушительно завизжала рвущаяся палуба. Страшный взрыв уничтожил ют вместе с рубкой и двигателями. Большинство из тех, кто был в дыму, в одно мгновение испепелило, а оставшихся в живых разбросало в разные стороны.
-Иво-о!… - застонала Шейла, приподнимаясь над вещами. Стон перерос в крик. – И-во-оо!…
-Боже мой… - бормотала Ксения. – Боже мой. Там Сашка… Иво и Сашка…
Семен зачарованно глядел на огонь, бушующий в сотне шагов. Степан смотрел туда же остекленелым взглядом.
-Вертолет улетел, - крикнула Дели Горден.
-Сматываться надо! – прорычал Люк. – Паром разломился, сейчас потонет!
-Здесь неглубоко, - зачем-то сказал Эйс.
-Я плавать не умею! – захныкал Антон Невинный. Юля посмотрела на родителей. Она тоже не жаловала воду.
-На пристани есть лодки, - сказал Грег. – Нужно добраться туда двоим-троим, а потом за всеми вернуться.
-Поплыли, - скомандовал Люк, сдирая рубашку.
Вилли и Грег прыгнули за борт следом за ними. Семен всматривался в береговые постройки, застилаемые клочьями дыма. К причалу выкатил бронетранспортер, буксирующий автобус. Даже сквозь дым можно было узнать Мэйдена, который со всех ног бежал к соседним причалам, где стояли яхты, катера и моторные вельботы.
Юлина мама пыталась успокоить Антона, в десяти шагах от них хныкали две девчушки, потерявшие в сутолоке родителей. Мать Семена, Паула, Агнесс Люк и Милен принялись стаскивать пожитки к борту, Ксения и Дели крутились возле раненых, Шейла стояла, окаменев. Эля не обращала на нее внимания и помогала Маше и Эйсу вытащить из-под груды чемоданов беременную женщину.
Семен оттаскивал от пылающих вещей раненых вместе с Валентином, Альфом и Фрелем.
На борт поднялся капитан. Он зычно приказал:
-Раненых, женщин и детей! Быстро!…
Следом за ним влезли на палубу Люк, Грег и… Матроскин. Мужчины помогали женщинам и детям перебраться на борт катеров и яхт, палуба быстро пустела. В воздухе стоял тяжелый угар горящего топлива, раскаленного металла и горелой плоти.
Наконец, они остались впятером: Мэйден, Корнелл, Эйс, Семен и Валентин. Матроскин подогнал скоростной глиссер, и они оставили умирающий паром.
Пот лил с Семена ручьями, пропитав бронежилет, но он не обращал внимания ни на пот, ни на копоть, полосами покрывающую шею и лицо. Теперь мелкие хлесткие брызги смывали ее, и он держался за поручень и всматривался в волны, стараясь не пропустить тех, кто барахтался там. Посреди полузатопленных чемоданов, тюков, досок и тряпок попадались только покойники, чудом не утонувшие в этой кутерьме. На простреленной и обгоревшей двери мимо глиссера проплыло тело маленькой девочки. Ее платьице было пропитано кровью, а посреди туловища из огромной огнестрельной раны торчали ребра.
Глиссер догонял остальные суда. Позади, в городе, были слышны выстрелы.
-Почему там стреляют? – спросил Валентин.
-Это каратели, - хмуро ответил Мэйден. – Они будут расстреливать всех мужчин.
-Сколько людей погибло… - пробормотал Эйс.
-Мы сняли человек двести, - сказал Корнелл, сидящий за штурвалом. – Кое-кому удалось выбраться на берег.
-Правь к тому катеру, - велел капитан, указывая на спасательное судно. – Там Пол.
Семен оглянулся. Паром остался далеко позади. Теперь он почти исчез под водой. Пламя пожирало бок. Левее, на складах, тоже что-то горело, да так, что дым низким пологом стелился над линией берега и уходил в сторону Боэрдзея. Семен подумал, что дым помешал вертолету, иначе их маленькая флотилия сейчас была бы удобной мишенью: десятка полтора яхт, четыре вельбота, два катера.
-С топливом туго, капитан, - сказал Пол, как только глиссер приблизился к катеру.
-Я знаю. Они подожгли топливные склады.
-Дым спас нас, - сказал Корнелл.
-Суки, - глухо сказал Люк и сплюнул за борт.
-Куда теперь? – растерянно спросил Грег, стоявший рядом с Полом.
-В Боэрдзей, куда еще, - ответил за капитана Эйс.
-Можно подумать, спецура нас искать не будет, - сказал Люк.
-Там своя заваруха, - поддержал его Пол. – В Боэрдзее космопорт, так что туда пару вертолетов точно послали.
-Да, - согласился Мэйден. – Но выбора-то у нас нет. В крайнем случае мы попытаемся проскользнуть мимо в темноте. – Он кивнул Корнеллу, - Поехали к Филадельфии.
Глиссер пришвартовался к другому катеру, где вместе с ранеными находились Филадельфия Горден и Ксения.
-Нужно торопиться, - сказала Дели. – Мы оказали первую помощь из средств катера, но много людей с ожогами и тяжелыми ранениями. Им необходим стационар.
-До Боэрдзея почти три часа, - ответил капитан. – Если что, мы отдадим вам топливо с яхт, но пока нужно использовать резерв. Вам нужно помощь?
-Не помешает пара мужчин для переноски, - кивнула Ксения. – С девчонок помощи мало.
-Я останусь, - сказал Валентин.
-Эйс, давай и ты, - велел Мэйден.
-Держите, - свистнул Семен, протягивая аптечку с глиссера. – Вам нужнее.
Мэйден одобряюще кивнул.
-Глядите, что там делается, - показал Корнелл на берег.
На пристани один за другим поднимались столбы дыма. До флотилии беженцев докатился мощный грохот.
-Взрывчатка, - догадался Мэйден. – Ее привезли позавчера. Хорошо, что мы успели удрать, а то бы все вдребезги разнесло. Пристани больше нет.

*   *   *

Глиссер с двумя разведчиками уплыл полчаса назад в сторону Порт-Боэрдзея, оставив флотилию возле старого рыбацкого поселка.
У перевернутой дырявой лодки сидел Мэйден, выковыривая из песка ракушки. Поодаль лежали и сидели на песке Матроскин, Грег, Семен, а на причале стояли его отец, Маар, Люк и трое мужиков не то из транспортного, не то с фабрики.
К капитану подошел Стенли Кисс. Семен прислушался, постукивая пальцем по застежке “броника”.
-До Боэрдзея отсюда на глиссере минут пятнадцать-двадцать, - говорил капитан, - но им же еще нужно выяснить, какая там обстановка. Это не на базар сходить.
-Надо было послать кого-нибудь, кто там раньше жил, - высказался Кисс.
-Корнелла перевели к нам оттуда, - успокоил капитан. – Я уверен, что все обойдется.
-Эй! – крикнули с причала. – Что-то гудит.
-Возвращаются?
Мэйден торопливо зашагал к мосткам.
Семен и Матроскин приподнялись. Сашка натянул “броник” и пробормотал:
-Что-то мне это не нравится. Как-то не так тарахтит. С присвистом.
-Вроде как вертолет, - подтвердил Грег.
Семен пристегнул к шарниру автомат и нахлобучил шлем.
Когда они подбежали к причалу, шум уже раздвоился. Было ясно слышно, что к ним приближаются два вертолета, летя низко над водой.
-Их схватили? – спросила у капитана Дели.
-Не знаю. Раненых с палубы.
-Все забито!
-Эх, черт, мы все равно не успеем! – крикнул Пол с соседнего катера.
-Я надеюсь, они не будут валять дурака, - пробормотал Мэйден. – Саша, Семен, давайте в другой глиссер вместе с Полом. Если что, уводите их от причала.
Вертолеты не делали разворота. Они шли над водой прямо на них. Братья Разины едва успели запрыгнуть в глиссер, как свинцовые струи ворвались в стайку яхт, разрезали пополам мостки и ударили в борт катера с ранеными.
-За штурвал! – рявкнул Пол Сашке и метнулся к корме. Он вытащил из-под сиденья “хантер” и дернул за ручку затвора. Пулемет хищно клацнул, как капкан стальными челюстями.
Глиссер вырвался из кучки судов, оставляя за собой две мощных волны. С другой стороны причала вылетел глиссер с Мэйденом и Стенли Киссом.
Вертолеты пошли на разворот и устремились за ними. Глиссеры сблизились, и Мэйден знаками приказал разойтись вилкой. Едва вертолеты оказались на расстоянии выстрела, Сашка и капитан развернулись в разные стороны. Между ними легла запоздалая сдвоенная очередь.
-Дави на газульку! – заорал Пол. – И вихляй!
Глиссер – скоростное корыто. На максимальной скорости он касается воды только кормой, а при поворотах начинает прыгать по волнам, как плоский камень, брошенный ребенком. Попасть в него невозможно, но и с него не постреляешь: нужно держаться руками, ногами, зубами и, желательно, хвостом.
-А-га-а! – радостно завопил Пол, когда преследующий их вертолет выпустил мимо шестую очередь подряд. - Сашка, подпусти его, потом резко крутанешься! Понял?!
-Понял!…
Все, подумал Семен. Если перевернется глиссер, то ему может помочь только его старая кличка “Рыба”. Бронежилет – не спасательный круг, он сразу утянет на дно.
-Сашка, я забыл дома акваланг!
Матроскин только захохотал в ответ. Глиссер резко ушел в сторону и встал на борт. Очередь вспорола воду совсем рядом, но вертолет пролетел дальше.
-За ним! – заорал злорадно Пол и вскинул пулемет.
Глиссер моментально набрал обороты и повис на хвосте. Противники поменялись местами: теперь экипаж глиссера охотился на вертолет. Пол прицелился и выстрелил.
-Ближе, Алекс, ближе!…
Семен передернул затвор и направил ствол в сторону металлического гузна вертолета. Пол снова выстрелил и промахнулся. Семен нажал на рычаг и перевел коробку боевого механизма ко второму патроннику. Уж он-то знал, как сделать дыру в любой железяке.
Вертолет пытался увернуться, но Сашка не зря занимался в яхт-клубе. Он получил права на вождение малых моторных судов.
Пол поймал момент, когда вертолет сделал еще одну попытку, и выпустил длинную очередь из “хантера”. В этот момент Семен нажал на спуск, и автомат заходил ходуном, выплевывая мощные бронебойные заряды.
-Попал! – крикнул Пашка. – Прямо в двигатель!…
Пол всадил в брюхо и кабину потерявшего скорость вертолета еще одну очередь. Семен лишь мельком глянул на падающую машину и сразу повернулся ко второму суденышку.
Капитан вел свой глиссер рывками, было видно, что машина едва тянет. Автомат Кисса молчал, самого его не было видно. Вертолет, как только первая машина загорелась, прекратил преследование, развернулся и полого скользнул навстречу глиссеру-победителю.
-Ого, - пробормотал Матроскин. – Эй, он пошел на таран!
-Пригнулись все! – завопил Пол. – Живо! Сашка, в лоб давай! На выстрел – в сторону!…
-Вертолет изрыгнул огонь, и над их головами запел металл. С правого борта вспучилась вода, кусок пластиковой облицовки оторвался и упал в буруны далеко позади глиссера. Матроскин вывернул штурвал влево. Наверху снова взревел пулемет, и снова рядом с глиссером вскипели фонтаны.
Неожиданно в грохот и треск вклинился еще один звук. Что-то мощное и громогласное перебило авиационный пулемет и заставило его замолчать. На секунду крылатая тень появилась над глиссером, а потом совершенно бесшумно стала опускаться к воде, обморочно вращая винтами. Справа, гудя двигателями, над волнами скользил серый силуэт катера. С крыши рубки вдруг полыхнул огонь, и над головами их, там, где был вертолет, грохнул трескучий взрыв.
-Мы еще живы? – спросил Семен.
-Скажи спасибо Филадельфии и “торнадо”, который мы сняли с бронетранспортера.
-Спасибо.
-Саша, к капитану, - сказал Пол.
Второй глиссер покачивался на волнах, а Мэйден сидел на приборной панели и курил. Борта и корма глиссера были изуродованы. Сашка развернулся вокруг него, и глиссеры коснулись друг друга бортами.
На заднем сиденье, разорванном в клочья, лежало изломанное и окровавленное тело Стенли Кисса. Мэйден чудом остался жив после убийственной очереди.
Подняв буруны, подплыл катер. Возле борта стояли Дели Горден, Люк, Иво Маар и Фрель.
-Вы сделали их, капитан, - сказала Дели.
-Почему там дым? – угрюмо спросил он, кивнув в сторону причала.
-Мы потеряли катер. Вельбот тоже потоплен.
-Люди?
-Восемь человек мы спасли, десятеро сгорели. Трое из вельбота и двое с катера убиты из пулемета. Пятнадцать погибших.
-Боже ты мой, - пробормотал Семен, но тут к фальшборту подошли его отец и дядька.
-Мать помогает Ксении, - сказал отец.
Полкамня упало с плеч Семена. Живы ли Невинные? Теперь он, как никогда, чувствовал, что они стали для него второй семьей.
Капитан помог поднять тело Кисса и взобрался на катер сам. Теперь они из кортежа победителей превратились в траурную процессию.
На разбитом помосте лежали тела убитых. Четыре незнакомых Семену женщины разных лет, старик со страшным ожогом на лице, маленький мальчик, несчастный Огурец, который после смерти Пашки стал подавленным и незаметным, труп с размозженной головой, который нельзя было опознать, полузнакомый мальчишка лет шестнадцати, беременная женщина со страшными ранениями в живот; тут же был и Пронг, весь в копоти…

*   *   *

-Вероятно, мы потеряли разведчиков, - сказал Мэйден, когда большинство мужчин и женщин собрались на песке вокруг него. – Мы уничтожили авангард противника в составе двух боевых машин. Но может повториться то же самое, что было сегодня утром. После потери двух вертолетов сюда могут послать, во-первых, катера с десантом, а во-вторых, в Баттерфлае теперь тоже есть вертолеты, и они могут заявиться сюда, потому что наши координаты наверняка переданы командованию.
-Каков же выход? – спросила Ксения.
-Нам, скорее всего, придется оставить все плавсредства здесь, а самим отправиться пешими до Боэрдзея, предварительно проведя разведку. Так или иначе, цель большинства из нас – Порт-Боэрдзей.
-А если в Боэрдзее стоит карательный отряд? – спросил Степан Разин.
-Вы – беженцы! – громко сказал Мэйден. – Вы – люди, спасшиеся после чудовищной ошибки…
-Послушай, командир! – перебил его Фрель. – Не нужно быть таким идеалистом. Нападение на нас – это что, тоже ошибка? С вертолета отлично видно, что на судах мирные люди, и все-таки у нас полтора десятка убитых! И там, и здесь – они выполняют четкий приказ. Ты сам сегодня говорил, что каратели будут расстреливать всех мужчин! А разве не они сегодня сбрасывали бомбы и расстреливали паром?
Женщины вокруг зашумели, послышались злые ругательства и даже плач.
-Спецура наверняка ждет нас с распростертыми руками, - издевательским тоном сказал Свент-Брехун, вывернувшись из толпы.
-Да они специально превратили все города в зоны, чтобы раздавить нас как клопов! – неожиданно для самого себя повысил голос Хорек.
-Ага, - захихикал Свент, - ты уже завонял.
-Заткнись, придурок, - зло сказал Хорек. – Если бы тебе прострелили задницу на пароме, ты сейчас пускал бы пузыри в трюме этого катера.
- Капитан, - перекрыл гомон голос старика Мортимера, – давайте посчитаем, сколько штурмовиков мы угробили за последние сутки – двое?
-Около взвода, - сказал Пол. – И взвод “серых”.
-Возможно ли это, имея два отделения гвардии порядка? – Мортимер взглядом угомонил толпу. – Нет. Это значит, что в мятеже принимали участие и лица, не имеющие отношения к вооруженным формированиям. Служба безопасности умеет делать выводы, и наверняка вся эта буча была спровоцирована ими. По особому положению на карательный отряд возлагаются полномочия проводить оперативные действия в соответствии с обстановкой. Обстановка же такова, что во всех окрестных административных пунктах имели место массовые беспорядки и экстремистские проявления. Я потрудился, пока мы плыли, и поймал на разных волнах сообщения из Берблада и Ред-Каньона. Везде восстания. В Ред-Каньоне гарнизон полностью разгромлен, они просили помощи у Лоу, но им ответили, что основные силы брошены на Дейтерий-3, лесозаготовки и Северный тракт.
-А Боэрдзей?
-Про Порт-Боэрдзей ничего не было сказано, как и про Порт-Баттерфлай. Видимо, они считают, что с этими очагами покончено.
-Северный тракт, - сказал Мэйден. – Там много наших… Ладно. Сегодня мы переночуем на берегу, в домах рыбаков. До утра я с добровольцами проведу разведку, а утром решим, как быть. В конце концов, у нас женщины и дети, и им нужен кров, а раненым нужна помощь. Кто пойдет со мной?

*   *   *

Из семидесяти мужчин и парней большинство хотело бы сходить в разведку с капитаном, но ему прежде всего нужны были дисциплинированные помощники, а по сему он сразу же отказал горячим головам и мстителям вроде Люка и трепачам вроде Свента и Паркера, тем более, что последние не очень и напрашивались. Необходимость тактических навыков сама по себе отметала участие в операции Валентина, Маара и Разина. Нужны были молодые, ловкие и проворные. А это значило, что Мэйден выберет Сашку-Матроскина, Семена и кого-нибудь из компании Стоя-Еду, скорее всего братьев Глиттер, Грэма и Гарри. Всех он их знал по урокам практики, которые совсем недавно давал им в школе.
До темноты нужно было отправиться в путь, чтобы, двигаясь вдоль берега, к рассвету совершить обратный переход.
-Сколько у нас оружия в наличии? – спросил Мэйден у Пола.
-Пять комплектов амуниции штурмовиков, двенадцать винтовок, “хантер”, три автоматических пистолета, “торнадо” и восемь разнокалиберных огнестрельных единиц в личном активе.
-Значит, вместе с “торнадо” и “хантером” у вас остается двадцать три ствола. Организуй дозоры вокруг лагеря. Огней не зажигать. Если мы не появимся через десять часов, уводите женщин и детей вот сюда, в поселок речных рыбозаготовителей.
-Десять миль отсюда, - подсчитал Пол.
-Около того. Это не слишком надежно, но все же…
-Через лес? – удивился слушавший их Степан. – Ни один нормальный человек туда не полезет.
-Это же змеевник! – согласилась мать Семена. – Там одни болота!
-Да, это не  Северный тракт, но и тут есть просеки, - сказал Мортимер. – Наша бригада стояла тут пять лет, много “райских кущ” в щепку подавили.
-У нас же дети, - сказала Наталья Константиновна.
-И винтовки, - вставил Альф.
-Альф, что ты, винтовкой будешь гнус гонять?
-Против лихорадки всем в городе ставили прививки, - возразила Ксения.
-Не спорьте, - громко сказал Мэйден. – Мы еще не ушли.
-Тихо! – подпрыгнул Вилли.
-Катер… - пробормотал Матроскин. – Иво, слышишь?
-Да. Он один, - заключил Маар.
-Одного бы не послали, - подумал вслух капитан и приказал, - Всем в укрытия! Пол, к пулемету, парни, двое – за помост, двое – со мной! Всем укрыться!
-Катер один, - сказал Пол, поглядев в бинокль.
-Один в поле не воин? – спросил Мэйден, с оттяжкой щелкая затвором “торнадо”.
-Посмотрим, - сказал Матроскин на баке катера.
-Он просигналил нам “сириусом”, - встрепенулся Пол. – Уж не наши ли это?
-Я оторву Корнеллу голову за его конокрадскую привычку, - почти радостно пообещал Мэйден.
Через минуту катер пристроился у самого причала и на мостки спрыгнули вместе с Корнеллом двое людей: один в армейском комбинезоне, другой в простой робе.
-Там бойня, капитан. Настоящая бойня. Но спецотряд час назад улетел. Город чист.


2. ДОРОГА В ПРЕИСПОДНЮЮ

-К черту на рога мы едем, - брюзжал Менелай Графф. Кличка эта досталась ему не только за его надменную страусиную физиономию. Она перешла к нему по наследству, как настоящее дворянское звание, поскольку отца его, естественно, тоже звали Графом. По имени его называли только жена, сестра, дочь, коллеги в школе да друзья отца. Подростки и их родственники чаще слышали именно его второе имя, и он вполне соответствовал ему.
-Может, кто-то и едет к черту на рога, - сказал старик Сливовски, - а я еду к своему внуку в Ред-Каньон.
-А я к брату, в Берблад, - вставил мастер горного участка Остовский.
-Да он тебя к черту пошлет, - сказал Мессер, не поднимая от чашки головы. – Ты ж его выжил из карьера.
-Не твое дело, - огрызнулся Остовский.
-Хью что-то осмелел, - иронично заметил Анатолий Мышкин Смокингу. – Давно от горняков не получал.
Ему было плевать на своего бывшего мастера. Остовского недолюбливали, зато повод поддеть кого-нибудь ради шутки Мышкин не мог упустить.
-Да кто бы говорил, - своим ленивым выговором ответил Мессер. – Лучше вспомни, как спать мне не давал.
-Ага, - засмеялся Анатолий. – С утра пришли, гляжу, а он уже и свет на станке погасил. Я и давай ковшом вхолостую брякать: закрою, открою…
-Как ботало у рогача.
-…Он не выдержал, свет зажег и давай долбить.
-Так он что, сачковал?
-“Сачковал”! – обиделся Мессер. – Это у вас, горняков, как на молочной ферме: сколько надоят, столько и выпьют. У вас норма – сто тысяч кубов, а я набурю лишние метры, а потом сплю целую смену.
-Отбурился, - усмехнулся Сергей Лисицкий. – Буровик-дыровик.
-Молчи, Слоняра. Гаврилыча на тебя нет.
-А где Гаврилыч? – спросил Остовский.
-Вроде, в голове колонны, - пожал плечами Смокинг. – У него сын в Ред-Каньоне, так что он по любому туда попрет.
-А у тебя кто? – спросил Слон.
-Теща и сестра жены.
-Теща? – усмехнулся Анатолий. – Я б на твоем месте лучше остался.
-Не-ет. У меня теща хорошая. Прошлой зимой ящик тушенки прислала.
-Да ты, поди, к концу дождей сожрал все.
-Не-е. Что я, Серега Лисицкий, что ли? Он вон какой здоровый.
-Ну, а что? – повернулся Лисицкий к Анатолию и Мессеру. – В него в высоту столько же банок войдет, сколько в меня в ширину. Удав же!
-Ему надо было в буровики идти, - сказал Мессер. – Троса на мачте без лебедки менял бы.
-Не-е! – засмеялся Лисицкий. – Он бы в кабине не поместился. У него на экскаваторе-то из форточки ноги торчали!
-Да ты чего веселишься-то? - подал голос сидящий неподалеку его брат Сан Саныч. – К тебе, на двенадцатый, сколько ни приезжал, все время задница в форточке торчит! А приглядишься – глазенки блестят!
Мужики весело загоготали.
Никто не заметил толчка. Это взорвалась комендатура, но детонация была слишком слабой.
Только чуткий Михаил Мышкин, сидевший поодаль со своим старым другом Тимофеем Тихоновым, насторожился.
-Ты слышал?
-Что?
-Да нет… Показалось.
-Да, так вот, - продолжил Тихонов прерванный Мышкиным-старшим рассказ. - Помнишь, тогда в Боэрдзеевских доках взбунтовались рабочие?
-Помню. Первым делом они двинулись на склады и разгромили их. Толпа неуправляема, она подчиняется инстинктивным порывам, массовым импульсам…
-Управляема, поверь мне. Правда, стадо можно гнать только в одну сторону. Тогда власти тоже нагнетали напряжение. Они стравили армейские подразделения и голодных рабочих, а сами нагрели на неразберихе руки. История богата такими примерами. Спроси Мэтьюса, он тебе подтвердит.
-Старый прием, - кивнул Михаил. – Нас с аборигенами стравливали.
Снова что-то колыхнуло окрестные сопки. На сей раз это заметили почти все, кто сидел вокруг передвижной кухни: около сотни мужчин, женщин, детей и стариков тревожно притихли.
По горам прошла дрожь, и чуть суховатый воздух первого осеннего месяца донес до людей глухой грохот. Даже дети знали, что так взрывается мощный блок взрывчатки, заложенный в глубину породы. Каждую неделю в полутора километрах от города проводились взрывные работы – гораздо более громкие и сильные, нежели этот отдаленный взрыв. Поэтому они только на секунду отвлеклись от пересказа впечатлений последних двух дней.
Для взрослых это значило другое - город обстреливали.
-Началось, - глухо сказал Остовский.
Михаил посмотрел на часы.
-Через час после нашего отъезда. Успели остальные, как думаете?
-Мы-то вовремя убрались, - заметил Мессер.
-Сережка, - спросила у Барсука Оксана, - это в городе стреляют?
-Не стреляют, а взрывают, - сказал Роман.
-Какая к черту разница, - буркнул Цезарь.
-Дай, - отобрал Барсук свой трофейный шлем у Романа.
Отец хотел снять с него экипировку, но Барсук только огрызнулся, что, мол, у него свой винтарь, пусть его и носит. Он дико смотрелся в амуниции среди мужиков и женщин, которые скорее напоминали перепуганных птиц, чем колонистов Порт-Баттерфлая. Вот Мишин дед держался среди других просто молодцом. Сам Миша старательно прятал под курткой автоматический пистолет, однако вид у него был какой-то не боевой, не собранный. Цезарь отпустил по поводу Серегиного вида пару необидных колкостей вроде “пятнистого барсука”, но потом его настроение резко упало, и он еще и отшил Романа за легкомысленные смешки.
-Сережка, сними это, - сказала мать. – А вдруг где на дороге патруль встретим, что им скажешь?
-А чего с ними разговаривать? Я их завалю всех.
-Сережка…
-Оставь его, Ирина, - сказал Отец. – Ему мало, что Пашку Огурцова угрохали, он еще приключений захотел.
-Мы сейчас влипли в одно большое дерьмо, - раздраженно ответил Барсук. – В покое нас уже не оставят. Надо хоть за себя постоять.
Сан Саныч Лисицкий не был ему отцом, как и Сергей Саныч не был отцом Оксане. Это, видно, была их семейная карма – помаяться, прежде чем все в жизни устроится. Лис не был плохим мужиком, Сергей даже уважал его за хозяйственность и строгость. Но при всем этом он показал себя и слабым к выпивке, а кроме этого время от времени он становился сварливым или начинал занудствовать по пустякам – и все это не способствовало установлению общего языка между отчимом и пасынком. Может, они столковались бы, но сам Сергей был далеко не подарок. Он быстро оперился, заменяя мужчину в доме, пока мать была в разводе, и был упрям, несговорчив и своенравен. В общем, поперечно-полосатый.
Миша, в отличие от товарища, был тих и мягок, хотя и обладал крепкой волей и твердым мировоззрением. Ни то, ни другое, не вызывало чувство гордости у его отца, Анатолия Мышкина, человека суетливого, самоуверенного и бесцеремонного. Конечно, он был совсем не глуп, практичен, из него ключом била энергия, но при этом его отличительными чертами были беспардонность, мелочность и злопамятность. Мише, который перенял от бабушки мягкость и некоторую меланхоличность, часто незаслуженно доставалось от него. По правде говоря, с возрастом отец для Миши перестал быть авторитетной личностью. Мужик, мужлан. Напоказ - работяга, в душе - прохиндей. Особенно Мише не понравился поступок отца, о котором тот любил хвастаться перед мужиками. Большинство машинистов брали с собой обед в сумках, термосах. Однажды Анатолий во время смены пришел на экскаватор Кинга, который стоял на той же полке. Сам Анатолий был в “глубоком резерве”, а Кинг грузил машины рудой. Пока хозяин вкалывал, гость достал его банку тушенки, умял ее, распрощался и ушел. Конечно, Кинг малость чудаковат, болтлив. Трепло барабанное, и имя у него такое же – Друммер, в кого только Цезарь серьезный. И не в тушенке вовсе дело. Просто свинство это – сожрать чужую тушенку без позволения, особенно, если она свиная (свиней на Олимп не разрешили разводить эпидемиологи, вирус какой-то там нашли, который развивался в свином мясе и становился смертельным для человека).
Старик Сливовски прокашлялся и повернулся к людям, знакомым и незнакомым, которых судьба принудила сблизиться при таких трагических обстоятельствах.
-Мне кажется, что нельзя терять время. До Ред-Каньона по тракту еще полтысячи километров. К утру мы должны быть там. Нам нужно как можно быстрее оказаться подальше от Порт-Баттерфлая, поскольку эти армейские дубы, как выяснилось, совершенно неразборчивы. Если же на пути встретятся посты, я убедительно прошу соблюдать спокойствие. С нами дети и женщины. А теперь поехали!…

*   *   *

Максим гнал роллер следом за броневиком уже второй час. Когда дорога серпантином поднималась в гору, он видел над городом огромные столбы дыма, которые сливались в широкий шлейф и тянулись в сторону озера.
Два вертолета, освободившись от десанта, сделали широкий разворот и оказались впереди них. Винтокрылые машины устремились вверх по тракту, к перевалу, где на десятки километров тянулись колонна с беженцами.
Вскоре беглецы стали нагонять тихоходные автобусы, которые выехали еще до взрыва. Колонна поджимала хвост, как трусливая собака, потому что позади был огонь. Не известно, что было впереди, но пока никто не стрелял, ничто не горело. Еще была надежда, что они проедут перевал спокойно.
Вот броневик тормознул возле остановившихся у обочины двух роллеров с прицепами. Из люка высунулся Лэндис.
-Эй, что у вас?
-Все в порядке! – махает седеющий мужчина. – Камера сейчас просохнет.
-Что, запасной нет?
-Нет. Оказывается, что и на этой дороге есть гвозди.
-Торопитесь, - сухо сказал Лэндис.
Ему было не до шуток. Где-то в горах могла быть засада, и нужно было скорее сориентироваться в обстановке, чтобы потом связаться с Уиденом. Горден был в одном из автобусов, вместе с другими ранеными и тремя медсестрами из госпиталя. У него контузия, это не смертельно, однако до вечера сержант будет в ауте.
После трехчасового блуждания по извилистому тракту впереди показался белесый дым. После очередного поворота показалась махина передвижной столовой. Она стояла поперек дороги, тут же лежал роллер с коляской.
Машины остановились, транспортер съехал на обочину и, обогнув столовую, встал. Максим подъехал поближе и увидел под перевернутой коляской роллера женские ноги.
Лэндис походил вокруг и заключил:
-Вертолеты. С воздуха стреляли.
Из транспортера вышел Андерс.
-Всего две очереди: по столовой и по дороге. Пугнуть хотели.
-Где все? – спросил подбежавший Айджер, механик из АТЦ. – Где штурмовики? У столовой должны были быть люди.
-У нее кончилось горючее, - сообщил Лэндис, вытирая замасленные руки. – Ее просто бросили. Хозяин роллера внутри, видать заходил проверить, а вместо обеда получил пулю.
-Хорошо, что тут не было других, - сказал Айджер.
-Они дальше по дороге, - сказал Андерс. – И вертолеты там же. Видишь, даже не похоронили.
-Поехали! – Лэндис махнул рукой на собравшихся людей, - Ну, чего вышли? По машинам! Иначе нас похоронят!
-Нехорошо это – бросать покойников, - проворчал Айджер, но поплелся к своей машине.
Снова дорожная пыль, снова тракт петля за петлей плетет кружева вокруг гор, взбираясь все выше, к перевалу, чьи призрачные вершины уже видны впереди.
Столовая напомнила Максиму о голоде. Спина устала от тряски, хотелось размяться. Ничего. Раненые тоже устали, а едут. Вернее, их везут, но им-то хуже…
Неожиданно навстречу выныривают несколько джипов, автобус и с полдесятка роллеров.
Они останавливаются друг перед другом.
Сразу несколько человек кричат что-то о засаде, вертолетах. Максим тормозит около транспортера и слушает, что говорит Лэндису седой крепкий старик:
-Пять миль!… Там не только вертолет, там две коробушки, солдаты.
-Солдаты? – удивился Лэндис. – Что-то новое. А форма? Какой цвет?
-Серая, - говорит Мишкин отец, Анатолий. – В Фоксбергене в таких сторожили склады.
-Подразделение военизированной охраны, - заключил Андерс. – Это с Дейтерия-3 или лесозаготовок. Больше неоткуда. Наверное, еще сегодня утром весь перевал закупорили.
-Они хотят закупорить тракт с двух сторон, - сказал Лис, - На дороге мы с машинами и бабами никуда не денемся.
Лэндис посмотрел на Лисицкого. Сан Саныч был прав. Чем возвращать их в город, проще растрепать на тракте поодиночке.
Максим заметил в автобусе Мишу и кивнул ему. А вон и обе семьи Лисицких на своих роллерах: Оксана с матерью, Барсучина магазин набивает.
-Эй, Барсик, ты еще жив?
-О! Здорово! А ты что здесь? Твои на паром рванули.
-Как, на паром?
-Тебе, что ли, Горден не говорил?
-Да он без сознания!… Вот черт!
Максим вспомнил горящую пристань и взмок. Неужели они погибли? Там отец, мама, Лариска…
-Разворачиваем! – скомандовал Лэндис позади стоящим. – Андерс, где планшет?… Да куда вы?! Дьявол… А ну, без паники! Андерс, помоги им, я пока карту посмотрю.
На дороге возникла толкотня и сумятица. Автобус стал разворачиваться и угодил в канаву, объезжая чей-то роллер. Джипы съезжали с дороги и обгоняли его, не дожидаясь других. Максим увязался за Лисицкими, Смокингом, Сливовски и Кингом. Так они и держались дальше: впереди джипы, потом шесть роллеров, автобусы и транспортер. Лэндис углядел на карте ответвление, которое вело в сторону карьера, к угодьям семейства Флаппер.
Максим узнал, что ближе к перевалу, перед самым поворотом на богатый дичью Джаггерлодж, встали заслоном солдаты из гарнизона охраны лесопромышленных заготовок. Они подожгли две машины, грузовик, расстреляли колонну в упор, и еще около десятка машин успели отсечь от остальных и захватить. Те, кто выехал первыми, видимо успели проскочить к перевалу.
Колонна торопливо двигалась в обратном направлении. Лэндис опасался, как бы со стороны города не появилась еще какая-нибудь неприятность. Он еще не знал, что Лоу почти опустел, и на его объектах остался только караульный батальон.
До поворота оставалось не более двух километров, когда из-за гребня сопки с ревом вывалил громадный двухмоторный вертолет. У Максима на несколько секунд отвисла челюсть. Кому пришло в голову посылать сюда эту летающую баржу? Или у “серых” уже нет других вертолетов?
Монстр дал очередь из левого пулемета, и вдоль дороги появилась еще одна канава. Роллеры и джипы прибавили газу.
Вторая очередь прошла наискосок, и один из джипов просто разорвало на куски. Ехавший следом полетел в канаву, потеряв лобовое стекло. Остальные продолжали нестись вперед.
Вертолет, как железный дракон, пришедший из ада, пролетел над головами и пристроился слева, почти вровень с дорогой. Он едва не задевал шасси кекры и фикусы.
Правый пулемет срезал верхушки придорожных блэйдеров и пробил двум джипам багажник и колесо. Они хотят застопорить движение!…
Сзади со свистом и лязганьем заработал “торнадо” бронетранспортера. Мимо!
Вертолет развернулся, от его люка метнулся дымок. Прямо возле автобуса с ранеными взметнулись куски щебня и дым. Граната.
“Торнадо” щедро одарил вертолет свинцом, и неожиданно машина развернулась, ушла вверх и исчезла за лесистым склоном горы.

*   *   *

-Кто был в джипе? – спросил Лэндис у Айджера.
-Белявский с женой и двумя детьми. Он работал у нас слесарем.
-Значит, с ними тридцать два человека убитых. – Лэндис записал имена и положил список в планшет.
-Жаль, что мы не можем заминировать технику, - сказал Андерс. – И жечь нельзя. Заметят.
-Они и так могут заметить с вертолета, - сказал Лис.
-Ветками заложим, - сказал Лэндис. – Лучше, чтобы они потеряли нас. В конце концов, у Флапперы мы можем оставить детей и женщин, а сами смоемся.
Они оставляли технику в стороне от дороги, в пышной фикусовой рощице. Это было в километре от усадьбы Флаппера. Здесь не было хищников, потому что за пятьдесят лет все окрестные горы и “райские кущи” излазили промысловики и геологи, а возле фермерских усадьб вроде этой постоянно работала сельскохозяйственная техника или пастухи гоняли стада бронированных елдаварских рогачей. Сначала перевелась мелкая травоядная живность: кузнецы, шипастики, мечехвосты, кротики, – а за ними из “кущ” ушли скорпы и скуты, арахниды и термиты, поэтому можно было спокойно идти пешком вместе с детьми и женщинами.
Максим с сожалением погладил бок роллера. Ему было тяжело расставаться с другом и помощником. Он знал, что все дороги перекрыты, и что теперь роллер – обуза. Но он расставался с частью себя.
-Как же мы теперь? – недоумевал Кинг. – До Слипингхолла напрямую полста километров, до Таймлока – шестьдесят, до Джаггерлоджа – тоже шестьдесят.
-Мне в Берблад надо, - сказал Остовский, - но я же молчу. А большинству и в Ред-Каньон, и в Кидстаун, А Мессеру вон и вовсе в Сэндзонг. И ничего.
-Наивно думать, что нам дадут проехать в большие города, - заявил Граф. – Везде такое же особое положение.
-За что? – ни к кому не обращаясь, спросила Надежда Лисицкая, мать Оксаны. – За что они стреляют в детей?
-Сволочи они просто, - сухим яростным голосом ответила Мария Сливовски. – Если бы я встретила офицера, глаза бы выцарапала. Если бы вы видели! Мы уезжали последними… Они сбрасывали бомбы прямо на нас! На головы!
-Как?
-Да, - подтвердил Максим. – Наш квартал почти весь разбило. Там полная улица трупов.
-Господи, - прошептала Лисицкая.
-Город бомбили? – вывернулся из кустов Барсук.
-И пристань тоже, - сказал Максим, укладывавший на роллер ветки.
-А ты что со своими-то не уехал? – спросил Максима Лис.
-Я не знал, где они…
-М-да-а, - почесал Лис в затылке.
За кустами раздался голос Андерса:
-Эй, давайте скорее, идти надо.
Максим так и держался возле Лисицких, тем более, что рядом собралась половина их компании: Джимми, Барсук, Роман, Оксанка, Миша, Дженни.
Они молча шли по молчаливому лесу…

*   *   *

-Как думаешь, Мишка, чем это кончится? – спросил Барсук.
-По-моему, найдутся люди, которые в конце концов загонят военных обратно в Лоу. Даже до этого всего существовали оппозиционеры, реакционеры, радикалы, либералы. Но это только названия. Как бы они ни назывались, теперь все собьются в кучу и расплющат сначала штурмовиков, а потом и сам Лоу.
-Да уж, - мрачно усмехнулся Максим. – Расплющат. Ты видел, как они озверели? Бьют все, что движется. Сколько народу погибло…
-Ну, все! – согласился с Мишей Барсук. – Накрылся их Лоу!
У них боеприпасов еще на три Баттерфлая хватит, - зло сказал Максим.
-Всех не перебьют, - заявил упрямо Барсук.
-Ты-то в бронежилет залез, - сказал Джимми.
-Ага, - кивнул Роман, - а мамку с папкой грохнут – что тогда?
-А что, сидеть и ждать, пока они шею свернут? – огрызнулся Барсук. – Вон, мы их в подвале уделали, как Бог черепаху!…
-С нами рядом не было ни родителей, ни братьев, ни сестер, - с горечью сказал Максим.
-Значит, надо собирать отряды и бить их по башке, - заявил Барсук.
-Ну, собирай, - буркнул Максим.
Миша положил Барсуку руку на плечо и подмигнул. Максим был расстроен из-за того, что потерял своих, поэтому не стоило сейчас затевать с ним словесную пикировку. В таком состоянии он мог сказать что-нибудь резкое, а там слово за слово... Кому нужна ссора, если и так все плохо?
-Мальчишки, садитесь к столу! – радостно впорхнула в сарай Оксана. Следом за ней вошли Дженни, Лена Остовская и Фариер Флаппера. Они притащили с собой два бидончика с голубоватым молоком рогачей, два каравая, сыр, масло, овощи.
-Ого! – оживился Барсук, потирая ладони.
-Ням-ням принесли? – серьезно спросил Джимми и сунул нос в бидон, который несла Дженни.
-Уйди, - весело отмахнулась она.
-Цезарь, я – рогач, - сказал Роман, стащивший из Оксанкиной сумки пучок сочного лука и приставивший его к макушке наподобие рогов.
-Ты – Чипполино! – сказал Джимми.
Все рассмеялись.
Они были молоды, и ничто не могло помешать им радоваться жизни. Они знали, что завтра смерть может нагнать их, поэтому торопились жить. И деды жили здесь с тем же чувством, с той же неуемной жаждой жизни, и хотя у второго поколения она притупилась, теперь вновь ожила в них.
-Э, Барся, ты не пробовал есть в шлеме? – спросил Максим.
-Он и в шлеме будет с той же скоростью есть, - заметил Джимми.
-Молоко неудобно будет пить, - с набитым ртом сказал Барсук.
-Эх, Семена нет, - пожалел Максим. – Ты бы сейчас уже три раза захлебнулся от смеха.
-А ты вспомни, - сказала Оксанка, - как у него на Семкином дне рождения чай через нос пошел.
Джимми и Роман захихикали.
-Да, да, - закивал Максим. – Так можно и в ящик сыграть.
-У него, наверно, и посмертная упаковка полосатая будет, - махнул рукой Миша, и компания до неприличия громко расхохоталась.
Вскоре животы их болели, не столько от пищи, сколько от смеха. Они вдруг почувствовали покой и расслабились, расползлись по сеновалу. Максим и Барсук вспомнили, что почти не спали последние сутки, и их сразу сморило.
Соседний, большой сеновал был битком набит мужчинами, которые собрались в круг, чтобы обсудить дальнейшие действия. Более двадцати взрослых мужчин и несколько стариков. Всем нельзя было оставаться здесь. Значит, завтра в путь…
После постоянных волнений, напряженных часов ожидания чего-то дурного, после выстрелов, пожаров и смертей Мише стало вдруг легко и спокойно. Тело гудело, голова была совершенно ясна, даже обычного шума в ушах не было. Здесь, в душистом сене, скошенном на лугах близлежащих гор, чувствовался запах свободы, дикий пьянящий аромат пряных семян, пыльцы, щекотал ноздри и немного бодрил.
Что будет завтра? Вот о чем думал Миша, лежа в сене, закинув руки за голову. Думал, но ничего не приходило. Все сводилось к ассоциации их бегства с паром в чайнике.
Справа что-то зашуршало.
-Спишь?…
-Сплю, - раздался недовольный ответ через несколько секунд.
-Мне страшно… Что с нами будет?
-Ничего с нами не будет.
-Меня это и пугает.
-Что?
-Неопределенность.
Молчание. Снова шорох и шепот:
-Максим, поцелуй меня. Мне страшно.
-Чего ты, - недовольно буркнул тот. – Видишь, я сплю, а ты целоваться…
-Максимка, лапочка…
-Слушай, я устал, дай поспать! – громко и зло сказал он. – Отстань!
Ну вот, опять из-за ерунды цапаются. Ну, кому, как не ему ее успокоить, приголубить, особенно теперь. Ну и что, что устал. Она же девчонка.
Миша осторожно сполз к лестнице, чтобы не мешать им, спустился. Он не любил драматических сцен, особенно таких бестолковых.
Ему тоже хотелось иметь подругу. Этим летом даже свободолюбивый Семен сошелся с Юлей, а он так и остался одиночкой, а потому ему и приходилось мириться с компанией шебутного Барсука. Теперь все пошло прахом, и было непонятно: кто, где и надолго ли. Правда, с ними у Флапперы оказалась и семья механика Ведерко, чья дочь, Ольга, нравилась Мише, но что будет с ними со всеми в ближайшее время?…
Миша вышел из сарая и сел на побелевшее от времени бревно кекра. Отсюда, с возвышения, где стояли сеновалы, было хорошо видно подступы к усадьбе. Подступы… С каких пор он начал мыслить тактическими терминами капитана Мэйдена? Хм, интересно, жив ли командир гвардейцев теперь, после этой мясорубки? Миша надеялся, что жив. И что остальных его знакомых минует преждевременная смерть.
Тропические сумерки коротки: неожиданно отовсюду придвинулась глубокая прохладная темнота, только сверху набирали накал звезды. Но Миша отлично видел в темноте, поэтому он сразу заметил Фариера, который появился из-за угла. К тому же тот ясно подумал о нем. “Тут я”, - оповестил Миша. “Знаю”, - пришел ответ.
Миша и Фариер были друзьями с самого детства. С Мишиного детства, потому что Фариер почти не изменился в росте и пропорциях. Такова физиология миньолян. По земному летоисчислению их детство и юность длятся около тридцати лет, так что когда Мише было десять, Фариеру стукнуло около двадцати. Он был развит физически, но еще не считался совершеннолетним, поскольку по миньолянским меркам его духовное развитие было не окончено. Впрочем, и в свои тридцать Фариер выглядел так же, как и десять лет назад: такой же хрупкий, невысокий юноша с подслеповатыми глазами, поставленными под углом, и походкой ящерицы. Обыкновенный миньолянин, как Дифтер Флаппера, как его жена Шиммола. Такой же неторопливо-спокойный, такой же молчун, такой же безвозрастный. Хотя нет, говорит он побольше, все-таки ему тридцать лет, а не триста, как Ди.
Фариер вообще был нестандартным. Его каста – каста симерегатов (учеников Симереги, древнеминьольского пророка) жила в мире вечного изобилия, где показателем жизнеспособности вида не являлись плодовитость и сила, где здоровый образ жизни диктовался самой природой, где не нужно было мощных индустриальных потенциалов для обеспечения населения. Их тела были великолепно приспособлены к изменениям климата, их мозг впитывал в себя информацию гораздо более точную, полную и важную, нежели мозг других рас, их философия отточилась до идеала, их культура носила в себе все богатство окружающего мира. Землянам и другим гуманоидам была понятна лишь та ее часть, которая касалась мира, осязаемого и видимого ими.
Однако кое-кому удавалось проникать в тайны телекинетики. Среди таких оказался и дед Михаил. Именно он передал Мише секреты прохождения Порога.
“Все это плохо…”
Это Фариер.
“Плохо. Да. Это все несовершенство вашего мира, вашего общества. Разумные не должны убивать друг друга. Ложные ценности – ваше проклятие”.
Интересно, что Фариер научился мыслить земными понятиями. У них нет ценного и неценного. На Миньоле важно все: солнечный свет, вчерашний сон, песчинка, попавшая в глаз. Всему есть место в их стройном мире. И нет у них понятия “проклятье”. Как сказала Ши, сие действо не имеет целесообразного применения, поскольку не находит материальной почвы в их сознании. А Симерега учил, что “мысль – нить, все соткано из нитей”. Дед шутил по этому поводу: “Симерега был бы яблоком раздора для Демокрита и Аристотеля, если бы создал на грешной Земле теорию материалистического идеализма”. Да, альтернатива была бы что надо, особенно в средневековье, когда было полно неуслышанных и известных талантов, разрывавшихся между учеными опытами и верой в алхимические чудеса. Похожее мнение было и у Фариера, этого порождения двух цивилизаций:
“Я бы произвел революцию, гораздо более сильную, чем ядерная вспышка. И взрыв бы измерялся в психических единицах”.
“Один взрыв – тысяча Фариеров”, - ответил Миша.
Фариер тихо засмеялся, а Миша почувствовал вокруг себя вихрь веселых огоньков. Чувство юмора – вот, пожалуй, самое ценное, что Фариер перенял у братьев по разуму.
“Твой мозг хочет отдыха”.
“Нет”.
“Не спорь. Я вижу это. Сейчас я пойду домой, не буду мешать. Нужно приготовиться в дорогу”.
“Куда?”
“Время не для беспечных. От светила простираются лучи, заставляющие ваши железы вырабатывать гормоны агрессии. По всему материку мои братья чувствуют разгул безумия. Теперь время искать покой”.
“Ты о том, что происходит?”
“Я о том, что может быть. Утро спустит свет воздуха в шар светила, а мглу темной силы – в грозовое облако”.
“Что-то будет?”
“Может быть”.

*   *   *

-Скорее!… Скорее вставайте!
-Макс! Джимми!
-Что?… Где?…
Барсук вскочил и треснулся головой о перекрытие так,  что из глаз посыпались искры. Его плечо снова встряхнули, и сквозь огоньки в глазах он узнал Мишу. Мимо прошмыгнул Роман.
-Линяем, - сказал Миша.
-“Серые”? – спросонья спросил Барсук.
-Какие там “серые”, - возмутился Максим. – Солдатни полная дорога!
-Все они “серые”, - проворчал Барсук и со звонким щелчком вставил в замок приклад автомата.
Мимо ворот промелькнуло несколько фигур, в сарай заскочили Анатолий и Лис.
-Чего телитесь?! – заголосил Мышкин. – Шевелите ходулями!
-Серега! – безо всякой паники поторопил Лис, - Максим, Михаил, давайте, давайте. Ну, вы спать!
-Сутки не спали, - проворчал Барсук.
-Один ты, что ли, не спал?! – тявкнул Мышкин.
-Ну, я и не ору, - буркнул тот, но отчим одернул обоих:
-Не время. Давайте за сарай! Миша, наверху есть еще кто?
-Вроде, все.
За сараем скопилась целая куча народу, почти все, кто был на сеновале и в соседнем с ним амбаре. Остальные, в основном, женщины, дети и раненные, ночевали в домах работников и у самих Флаппер.
-Что за сборы? – спросил Барсук у Мессера.
-Ты думаешь, я знаю? – проворчал буровик. – Сам спал. Вроде, солдаты на дороге. Могут сюда сунуться…
-Это Лэндис на рассвете их усек, - пояснил Смокинг. – Они в пяти километрах отсюда. В любую минуту сюда припрутся – и обрадуются.
-Что теперь, бегать от них по лесу? – спросил Кинг.
-Ну, иди, с-сдавайся, - зазаикался от волнения Слон. – Пристрелят, а в белый флаг завернут, как в саван.
-Ага, - послышались со всех сторон голоса, - Точно!
-Еще гимн демократический спой!
-Он только барабанить умеет…
-А ну, тихо! – рявкнул Андерс, вскарабкавшись на чурку. – Хозяева усадьбы тоже посчитали, что здесь оставаться опасно и решили уходить с нами.
-С кем, с вами? – подал голос парикмахер Кук. – Я остаюсь тут. Я не хочу, чтобы моя семья таскалась по этим буеракам.
-Тебя никто не заставляет, но хоть о детях подумай, - ответил старик Тихонов. – Говори, Андерс.
-Так вот. Флаппера знает расположение всех окрестных пещерных галерей. Он предложил нам укрыться там, хотя бы на время. Тех, кто не пойдет, уговаривать не будем. Каждый сделает свой выбор.
-Чего бежать? – недоумевал Кук. – Чем больше мы будем бегать, тем больше за нами будут гоняться. В нас стреляют, как в беглых бунтовщиков. И правильно!…
Мужики возмутились, стараясь заткнуть этого придурка, Анатолий даже пытался использовать для этого кулак.
-Если мы убегаем, значит, виноваты!… Надо сдаться!
-Мы же не преступники какие-нибудь! – подхватил Кинг.
-И у нас дети, жены! – прогнусавил Сливовски-средний. – Мы ничего никому не делали!… Мы не нарушали закона!….
Все кончилось тем, что Кука, едва не помяв, вышвырнули из толпы. Он еще что-то крикнул злобно и вышел на двор, намереваясь пойти в усадьбу. В этот момент над лесом взвилась трескучая ракета. Кук остановился, открыв рот, проводил ее глазами и рванулся с места. Но едва он сделал два шага, как по углу сарая, прямо через него, хлестнула очередь из винтовки. Парикмахер рухнул, прошитый пулями.
-Ложись! – рявкнул Андерс.
Сарай скрывал их от солдат, находившихся по ту сторону двора, поэтому, никем не замеченные, люди стали отползать и отбегать между амбаром и сеновалом. Их родные были в недалеких домах, но гребень холма, по которому шла дорожка к усадьбе, отлично простреливалась.
Андерс подполз к Максиму, который искал своим прицельным сканнером замаскировавшегося противника.
-Что там?
-Их около взвода. Все лежат вдоль забора, хорошо лежат.
-Они никого не выпустят из домов, - сказал Андерс.
-У Флаппер есть запасной выход, - сказал Миша.
-Тогда нужно ползти за гребнем, под самым забором. Чертов Флаппера! Построил же загон у самого дома! Сможете их отвлечь, если что?
-Мы им такой цирк устроим! – сказал Барсук.
-Не надо цирка. Их может оказаться больше, раз уж они тут. Просто даваните немного, если полезут. Максим, ты тут будь, а ты, Серж, на тот угол. И… не высовывайтесь зря. «Броники» – не стопроцентная защита. Я ушел!
Миша посмотрел назад и обнаружил, что на пятачке за сараем они остались почти одни. Все укрылись за сеновалом, кто-то полез к усадьбе, прячась за гребнем, только Смокинг с дробовиком да механик Ведерко с десятимиллиметровой винтовкой прижались к стене сарая и заряжали свое оружие. Смокинг яростно матерился, и его толстые губы отвисли, как у орангутанга.
Из-под забора по гребню вели обстрел короткими очередями. Сухая серая почва вдоль дорожки была изрыта пулями. Несмотря на это, несколько человек уже достигли жилых домов, в которых уже были выбиты все стекла.
Максим смотрел туда и соображал, как же они будут уходить. Усадьба с подсобными строениями находилась на вершине холма, который возвышался в центре каменного мешка, чьи отвесные ребристые стены не годились для отступления такого количества детей и женщин. Единственная дорога подходила к усадьбе через ворота, блокированные солдатами.
-Вляпались, - пробормотал Смокинг. – Теперь с нас начнут шкуру спускать.
-Тебе-то что, - криво усмехнулся Ведерко, - Удаву положено раз в году шкуру менять.
С противоположного угла сарая послышались ругательства Барсука. Тут же его автомат воспел оду смерти.
-А, сукины дети! Хотели вокруг пролезть…
Пули противника в одну секунду обгрызли угол сарая, за которым он прятался.
-Нам не дадут высунуться, - сказал Ведерко.
-Мы им тоже не дадим, - ответил Смокинг.
-Ты уверен?
На дороге, скрытой блэйдерами, послышался гул мотора, а через минуту к воротам выехала самоходная зенитная установка со спаренным четырехствольным пулеметом. На ее крутолобом бежевом передке и на плоской боевой башенке поблескивал золотом и пурпуром знак колониальных войск.
Ведерко, выглядывающий из-за плеча Максима, обернулся к Смокингу:
-Они целят в дома!.. Что делать?
-Отвлечь! – воскликнул Миша и сжал кулак.
-Ты спятил? – выпучил глаза Смокинг. – Такой же бешеный, как отец! Ты видел пулемет?
Пока они спорили, за их спинами Барсук сунул в короткий пневматический ствол гранату: так их учил Мэйден. Он знал, что если установка даст очередь по усадьбе, то там живого места не останется. Мэйден говорил, что зенитная “хуррикана” разрезает пополам даже истребители, по крайней мере, во время вооруженного конфликта на Айндервенде такой случай был.
-Отойдите! – прорычал он, и прежде, чем кто-нибудь сообразил, что он собрался сделать, выскочил, выпалил по установке сначала кумулятивными патронами, а потом и гранатой.
-Ложись!… - только и успел рявкнуть Барсук, отпихивая Максима и Ведерко от угла.
Миша послушно упал, и в ту же секунду в воздухе что-то завыло, затрещало, зазвенело, словно включилась карусель, увешанная всяким металлическим хламом. Пули срезали все бревенчатые выступы на углу сарая, продырявили толстую стену амбара, а сам сарай проломили в нескольких местах насквозь, да так, что на головы и спины им посыпались увесистые куски дерева. Внутри загорелось сено, потянуло едким дымком. Барсук подскочил и заглянул в пробитую брешь.
-Ага, я ей башню заклинил! Теперь она как чурка будет поворачиваться… О, ё-о… Она опять к домам воротит!
-Надо сматываться отсюда! – крикнул Ведерко. – Сено хорошо горит!
Смокинг вскочил и потащил за собой Мишу, ругая Барсука так, как ругают только законченных негодяев. Самоходка изрыгнула свинец.
-А мне понравилось, - сказал Максим, торопливо запихивая в ствол гранату.
Ведерко вцепился в бронежилет Барсука и стал оттаскивать его от дымящегося сарая. Максим тем временем повторил трюк Сергея, только лежа, потому что злые “подзаборные” время от времени стреляли по их углу. Самоходная установка стала похожа на сарай, только дым из нее повалил черный.
-Вот теперь пора, - пробормотал Максим и поднялся.
Ведерко оттащил Барсука всего на два метра, потому что тот был зол и брыкался. В этот момент в проходе между сеновалом и другим углом сарая возник серый силуэт солдата в каске. Его винтовка предательски тявкнула в спину механика бурового участка и направилась на Максима, еще стоявшего на одном колене, но из прохода, где только что исчезли Смокинг с Мишей, ухнул дробовик, пригвоздив солдата к стене сарая. Тут же появились Лэндис с Андерсом, которые перекрыли подход к сараю с той стороны.
-Идите со Смокингом! – крикнул Лэндис.
Барсук стоял, как вкопанный, и смотрел на остекленевшие глаза Ведерко. По обивке броника стекала кровь, зубы были сжаты в оскале. Максим дернул его, и они догнали Смокинга.
Из-за амбара Максим увидел, как у ворот стойла словно из-под земли возник невысокий гибкий силуэт Фариера. Он прямо на виду у солдат вышиб из пазов запор и тут же исчез. Запоздалые пули изрешетили пробитые уже ворота, запор упал, а из ворот волной хлынули перепуганные и ревущие рогачи. Пули отлетали от них, как горох от черепах.
Позади Максима раздался почти истерический злорадный хохот Андерса:
-Молоде-ец! Молодец, парень! Эти утюги – лучшие сторожа!
Смокинг увлек их за стойло, к каменной стене. Там их ждал Фокин, механик-водитель гвардейского бронетранспортера. Он указал на густую гирлянду побегов камнебоя, пологом спускавшихся до самой земли. Под этим пологом, к их удивлению, оказался узкий проход, совершенно невидимый для непосвященного наблюдателя.
Сергей опустил щиток инфравизора и шагнул вслед за Максимом и Мишей.
Сначала коридор был узким, на вскоре стены расступились, и им открылся грот, освещенный несколькими фонарями. Тут были Лис, Анатолий, Остовский и дед Миши. У Анатолия в руке был автоматический пистолет, который Миша вчера спрятал в сумку. Тут он понял свою глупость и покраснел. Но тут же удивился, увидев в руках у деда точно такой же пистолет.
-Где мать? – спросил Сергей у Лиса.
-В соседнем гроте, с остальными. А… откуда кровь?
-Это не моя… Ведерко…
-Сколько человек успели вывести? – спросил Лэндис, входя в грот следом за парнями.
-Около шестидесяти человек, - ответил Мышкин-старший. – Двое раненых умерли ночью, десять человек погибло в доме, когда ударил пулемет, об остальных неизвестно.
-Это потом, - махнул рукой Лэндис. – Надо уходить вглубь, а то вдруг они сунутся сюда.
-Вряд ли, - сказал Мышкин-старший, - но ты прав.
-Вдали от “серых” будет гораздо спокойнее, - сказал Лисицкий.
-Флаппера хоть знает, куда вести? – спросил Сергей. – Мне не нравится эта могила.
-Это не могила, это продолжение нашей дороги.
Анатолий сверкнул белками и проговорил:
-В преисподнюю…

3. ЗЕЛЕНАЯ РЕКА

-А ты не можешь остаться здесь? – спросила Юля у Семена.
-Я же не брошу родителей.
-А я? Как же я?
Семен прищурился. Совсем недавно она говорила, что она не любит его, что она с ним потому, что больше не с кем, что на безрыбье и рак – рыба (это он-то вдруг стал раком, хотя с детства дразнили “Семга – Рыбина”). Нет, он от нее не требовал всяких ерундовых признаний, что он, пацан, что ли. Ему было достаточно ее дружбы. Конечно, он тогда давал рукам волю, но она не очень-то его к себе допускала. Сам он чувствовал к ней очень сильную привязанность, однако, взаимность не возникала. Ну и ладно. Насильно мил не будешь. По крайней мере, ссориться из-за этого не стоило. Дружба превыше всего. Но едва он перестал уделять ей внимание, она стала обижаться, поддевать его, словно он клялся вечно быть ее поклонником и петь серенады. Он сроду молчуном был. Любил в компании прикалываться, но зря языком не трепал, особенно, когда был в ее обществе. Тогда он наслаждался покоем, который воцарялся в душе, а ей почему-то всегда этот покой хотелось нарушить. При всех ее достоинствах: уме, острословии, независимости – у Юли были и не слишком удобные в быту черты. Она не знала чувства меры, и при ее экспрессивной натуре это выливалось в склонность к деструктуризации разных предметов (включая Семена) и даже суициду. Пощипать и подоводить было для нее вроде хобби, и Семен, будучи мягким и незлобивым, был предметом ее пристальной заботы, если, конечно, не принимать во внимание садомазохистских кавычек. Судя по рассказам друзей, у некоторых девушек чувства меры нет, но не до такой же степени, чтобы откровенно и незавуалированно заниматься поиском девятого ребра или снимать пробу на прочность кисти руки или предплечья посредством зубов!
Шутки шутками, а Семен был поставлен в известность, что помимо отсутствия любви, к нему питают еще и временные приступы ненависти. Порой эти людоедские развлечения псевдопассии его раздражали, и он превращался в тирана и наглеца. Тогда Юле доставалось и по рукам, и по… известному ретивым воспитателям месту. Успокоившись, она признавалась, что он ей такой больше нравится, и он пришел к выводу, что установители патриархата были умными людьми. Как сказал неподражаемый Барсук Енотович: “С женщиной нужно обращаться, как с лошадью – сахаром и кнутом. Если она необъезженна – дай сахару, а одел седло – не забудь дать шенкелей, иначе потом будет кусаться”. Вообще Барсукову Сергею с девчонками не везло. То ли сахару мало давал, то ли седло рано накидывал, но ни одна из избранниц не стала его девчонкой.
У Семена до Юли были неразделенные чувства к одной-двум девчонкам, были партнерши на вечеринках, но так вот он влип впервые. Вроде и дружат, но с другой стороны…
Вот хреновина!
Теперь ее родители хотели остаться у дальней родни по линии матери, а Семенова семья решила держать курс по Зеленой реке, к побережью, где в дельте, на островах, стоял город рыбаков и моряков – Фиш. Мэйден убедил их, что рано или поздно в Лоу мобилизуется новый гарнизон, да еще и службу безопасности подключат, будут беглых зеков по всему материку искать, а под эту гребенку всех непрописанных захватят. В Боэрдзее космодром, порт с доками, так что государственный контроль будет здесь восстановлен. А в Фише тусуются все масти: и простые рыбаки, и артельщики, и торгаши, и матросы, и фермеры, и прочие, прочие – с других портовых городов, с Розовых островов, с Гриффита, и даже со Сноулэнда заплывают, хотя до него две тысячи миль по океану. В общем, Мэйден прав, как всегда, но мама у Юли тоже не промах. У них двое нахлебников на руках, еще школьники, а они с Альфом без работы, без дома. И она по-своему права.
Но как тяжело расставаться! Семен-то старался не подавать виду, а вот Юля вдруг впала в смятение. А еще говорит… хотя кто их поймет, женщин! Вот, она говорила, что Семен ее не понимает. А ведь природой так устроено, чтобы женщину труднее было понять. Если их понимать от и до, то не интересно будет совершенно. Какой тогда смысл ухаживать, добиваться, признаваться? Это будет не более чем условность.
Юля всхлипом прервала его размышления:
-Мы же потом совсем не увидимся!
-Почему? Фиш в двенадцати часах пути от Боэрдзея. Меньше пятисот километров. Почта туда-сюда регулярно работает.
-А вдруг она не будет работать?
-Все равно я тебя найду. Куда ты дальше Великого плато денешься? Все обитаемые города в радиусе двух тысяч километров…
-А если тебя убьют?!
-Ну, вот, приехали! – развел руками Семен. – До сих пор не убили, а теперь убьют!
-Я не хочу расставаться! Хоть бы кто-нибудь остался тут! Ни Эльки, ни Машки, ни Милен!… Что я тут одна буду делать! Я со скуки подохну!
Семен зло сплюнул. Ну и характер!
-В такое время думать о развлечениях… - пробормотал Грег, спавший на тюках с шерстью.
-Да, вот какая я нехорошая!
-Детский лепет, - сказал Семен сурово.
-Да вот!
Еще одна странная черта: она предпочитала, чтобы за ней оставалось последнее слово, пусть даже не очень умное.
К причалу подлетел глиссер, из него выскочил Сашка-Матроскин, довольный собой.
-Чего натырил? – спросил его Грег.
-Да что тут тырить, местные уже давно все прибрали, что плохо лежало.
-А чего цветешь, как муха на этом самом? – грустно съехидничала Юля.
-Ты сама учтивость, - заметил Грег.
-Она хочет, чтобы я ее с причала скинул, - добродушно сказал Матроскин.
-Вот еще! Только попробуй!
-А что? Вон, как душно. Еще спасибо скажешь.
-Облезешь! – Она подскочила и резко крикнула брату, который возился со сверстниками неподалеку, - Анто-он!! А ну, не лезь к собаке!!
-Не лезу я! – дерзко и капризно вякнул Антон.
-Эх, я б его воспитал, - протянул Семен лениво.
-Не лезь, говорю! Свинья такая, он и ухом не повел… Как он мне надоел! С семи лет его нянчу, как мать…
-То-то он в девчонку пошел, - заметил Сашка.
На причале появились Невинные, а с ними еще одна женщина с девочкой, одногодкой Антона. Альф нес чемодан женщины.
-О, Господи, - пробормотала Юля. – Марина с Женькой тоже куда-то собрались, что ли?
-Привет, племянница, - сказала молодая женщина.
-Все, Люлька, мы здесь не живем, - сообщила Наталья Константиновна.
-Ур-ра-а! А… куда мы теперь?
-В Фиш, со всеми. Саша, где капитан?
-Он на складе, они там продукты добывают. Нас оставили сторожить, а Семена – попрощаться.
-Попрощаться? – спросила Наталья Константиновна. – А теперь здоровайтесь.
-Вот теперь я тебя помучаю! – пообещала Юля.
Семен повернулся к ее маме и пожал плечами.

*   *   *

Река несла флотилию беженцев неспешно. Ей некуда было торопиться: берега были ее домом многие тысячи лет, она только протекала вдоль своих владений, проверяя прибрежные заросли, пойменные болотца и заводи, вымывая мусор и ил и вынося все ненужное в море. Притоки и ручейки питали ее, и даже если над горами проносился буйный тропический ливень, наполняя речушки мутью, русло все равно было полно светлой прозрачной воды.
И двадцать с лишним яхт и катеров, вышедших из Боэрдзея, река несла к морю степенно и равнодушно, так же, как ненужные ей коряги и топляки.
Вот так, думал Семен. Несет она нас неведомо куда, не то навстречу смерти, не то навстречу счастью. И жизнь есть, и будущего нет. Дожили!…
На полубаке под тентом сидели Мэйден, Валентин, оба Разины, Люк и двое, что приплыли той ночью с Корнеллом. Военнослужащий оказался лейтенантом портовой охраны, его звали Павлом Игнатьевым. Другой был инженером монтажного цеха в доках порта, и, как ни странно, оказался мужем Юлиной тети, Игорем Баулиным. Семья Баулиных решила ехать в Фиш, где жила до рождения дочери, и это повлияло на решение Невинных. Видимо, они, как и остальные, думали, что расстояние спасет их от нападков солдат. Разины и Маар, например, ехали в Фиш потому, что это был город свободной экономической зоны. Если Порт-Баттерфлай, Бервердженс или тот же Порт-Боэрдзей жили в основном на бюджетных дотациях, то рыболовецкая флотилия Фиша, состоящая из нескольких артелей, устраивала свои дела самостоятельно. Из всех прочих городов материка Фиш относился к числу самых богатых. Здесь был самый большой рынок Олимпа.
Вот почему большинство думало, что здесь легче устроиться. Может и так, кто знает.
-У меня там друг в артели, - говорил Маар, – мы вместе в Фоксбергене золото рыли, потом рыбарили вместе. Конечно, в Фоксбергене бабки бешеные, но там и вкалывать приходилось по двенадцать часов. Ну их... Здоровье гробить…
-Да-а, - согласился Люк. – Лучше на волнах болтаться, чем в Фоксбергене горб гнуть.
-Капитан, - прищурился Степан, - солдатня может сунуть нос в Фиш?
-Скорее всего, там есть наблюдатели из отдела безопасности, но солдатам там делать нечего. Артельщики – люди толковые, они на сытый желудок глотку драть не будут. Им на политику плевать.
-Вот и я думаю, - согласился Степан. – Если бы нас кормили от пуза, разве б мы кинулись в эту бучу? Вот почему так: воровать, грабить нельзя по закону, а нас как хотят, так и надувают?
-А это все просто, - сказал Баулин. – Все наши денежки сейчас в одном из колониальных банков: или в “Кроносе”, или в “Даймонде”. Они хитро сделали: бюджетные перечисления задерживают на два-три месяца, пуская их в виде депозитного вклада в оборот. Деньги возвращаются с большими процентами, только проценты остаются им.
-Пожалуй, теперь с Баттерфлая вовсе навара не будет, - сказал Маар.
-Да-а, - покачал головой Степан.
Семен откровенно клевал носом. Три ночи он недосыпал. То одно, то другое, а усталость копилась. Теперь, когда река мерно покачивала катер, глаза его мерно закрывались…
… Он очнулся от удара. Сидя на ящике с песком, он задремал и рухнул на палубу всеми костями.
Мэйден и отец моментально оказались возле него, капитан даже скорее.
-Эй, Семен, ты чего?
Кто-то потрепал его по щеке.
-Переутомился малость, - узнал он голос Мэйдена. – Он почти все время со мной, а я уже вторые сутки на ногах.
-Что такое? – пробормотал Семен. – Это кто устал? Я, что ли?
-Не хорохорься, - сказал отец. – Сашка вон - не дурак, дрыхнет.
-Ему на вахту…
-А тебе куда? Сидишь зря.
-Чего зря?!… А вдруг…
-Хорошая идея, - перебил его Мэйден. – Установим вахту, а амуницию будем передавать эстафетой. Снимай, теперь моя очередь.
Семена освободили от “скорлупы” и затащили в каюту рядом с камбузом. Кроме него тут спал Матроскин и еще кто-то, двое или трое, но ему было не до них. Он рухнул на какие-то ящики, покрытые пыльными тряпками, и сразу уснул…
…Он шел по густому лесу. Нет, не по “райским кущам”, которые покрывают Великое плато. Такой лес не растет здесь. И даже не лес это, а огромные, выросшие до неузнаваемости цветы. Везде цветы: над огромными кронами, на лианах, на высоких кружевных кустарниках, на маленьких кустиках и побегах, на траве, даже мох под ногами цветет. И такое чувство… что вокруг никакой опасности, словно это сад Эдема.
Впереди мелькает чья-то спина. Знакомая походка. Юля?
-Эй!
Она оборачивается, смеется и ускоряет шаг. Да куда она! От кого убежать хочет?
Он пытается бежать, однако у него это не выходит. Что за ерунда! Прямо, как у Кэрола: нужно бежать изо всех сил, чтобы хотя бы остаться на том же месте.
-Да стой ты!
Неожиданно он оказывается рядом с ней и вдруг понимает, что это не Юля. Изящная фигурка, темные волосы, миндалевидные глаза. Нея!.. От неожиданности Семен налетает на нее и они теряют равновесие. Чтобы она не ушиблась, он обнимает ее.
Но мох мягкий, как постель королевы, и они утопают в нем, обнявшись. Он хочет встать, а она не отпускает его, а потом вдруг целует…
Семен услышал дикий хохот и чей-то обморочный стон, стараясь удержать свое сновидение, и вдруг обнаружил в своих объятьях Матроскина, который отпихивал его зло, и тут же срывался на хохот:
-У… Уйди, псих! Лунатик чертов! Пусти, я тебе не баба! Вот извращенец!
Семен сам отпихнул брата и огляделся. В углах каюты зажимались от хохота Машка с Элей и Грег, на полу корчился Вилли. Сашка сердито отряхивался и ворчал:
-Упал на меня с ящиков и давай обниматься, голубец обнюханный!…
-Да заткнись ты, - обиделся Семен, а сам сел на ящики и задумался, вспоминая сон. К чему бы это?
Семейство Невинных и Фрель с дочерью плыли на другом катере, вместе с семьями Марковых, Баулиных и Люков. Верховодил там Корнелл, а помогали ему Пол и еще один из портовой охраны по имени Бруно. Утром они пришвартовались, и на их палубу перешли Валентин, Люк и Баулин, которым не терпелось поговорить с Мэйденом о возможности дальнейших препятствий со стороны сил безопасности. Семен хотел слинять на тот катер, но уж очень хотелось спать.
И сейчас еще хочется.
Он хотел было лечь, но тут Сашка сказал:
-Ложись на пол, тут удобнее. Лунатик…

*   *   *

-Семку будить? – спросил Матроскин.
-Пусть спит, - сказала Алла.
-Нечего, нечего дрыхнуть, - сказал Степан. – Пусть встанет, поест по-человечески, а захочет – снова уляжется. На сытый желудок лучше спится.
-Пускай спит, - прищурился Матроскин. – Нам больше достанется.
-Э-эх, ты, - покачала головой Ксения.
-Отставить, - сказал ему капитан Мэйден. – Буди.
Семен выспался, но был мрачен, как туча. Реальность была не слишком радостной. Однако всем известно, что полный желудок способствует хорошему настроению, и едва он узнал, зачем его разбудили, как лицо его сразу просветлело.
-Давай, давай, только тебя ждем, - сказала Дели Горден.
-А чего ждали-то? Надо было есть.
-Нет, это не по уму, - сказала мать.
-Что ж ты потом, один будешь есть? – спросил отец.
-Не в этом дело, - сказал Игнатьев. – Аккумуляторы надо беречь, зачем лишний раз печь включать.
-Ни фига, поел бы холодное. Уха – она всегда уха. Кто рыбу-то ловил?
-Парни, кто еще, - сказал Степан. – Соседи, как учуяли запах, давай носом по ветру водить. Теперь у них соревнование – кто наловит больше да сварит повкуснее.
-Люк хотел на хвост упасть, - засмеялся Сашка, пихая Семена, - А жена ему сказала, что неделю кормить не будет, да еще заставит на камбузе помогать. Он сразу притух.
-А-а, не знаю прямо, - сказал Степан. – Вроде мужик здоровый, мордастый, а у жены под каблуком.
-С вами так и надо, - выгнула брови Ксения. – Иначе вы наглеете и на шею садитесь. Не пихнешь, сами не покатитесь.
-Да ла-адно, - сник Степан.
-Точно, - сказала Алла. – Ленивые у нас мужики. А Агнесса Люк – молодец-баба. Тоненькая, хрупкая, а мужа в руках держит. Он у нее так и пить бросил. Так что, девчонки, мотайте на ус!
Маша с Элей засмеялись, Матроскин покачал головой и поглядел на Грега. Алла продолжала:
-Уж нашим парням нужны жены ого-го! Они в отцов пошли, такие же тюлени.
-О, о, о! – обиженно сказал Игорь Разин.
-Ну, теть Алла, вы их прямо не к браку готовите, а к дрессировке зверей, - с укоризной сказал Сашка.
-Ты сдурел, Санька! – Степан прищурился (это была семейная манера). – Ну какая из Машки дрессировщица?! Она же слабого полу, а женщина – это ж лучший друг человека!
-Ой, молчи! – сказала Маша. – Тоже мне, муж друга человека.
Мэйден и Игнатьев вдруг расхохотались, а за ними и женщины.
-А чего вы смеетесь? - сконфуженно спросил Степан. – Вот вы оба несемейные, вам это вроде не понятно, а ведь жена – это все равно, что сержант в армии: с самого рассвета и до вечера понукает…
-А ночью… - начал Игорь Разин, но тут же ложка жены щелкнула его по темени, что вызвало взрыв хохота.
-Молчи, развратник! – сердито сказала Алла. – Постыдился бы ребятишек!
-Какие ребятишки! – изумился отец Семена. – Им уже детей пора нянчить, а ты только учишь!… Сейчас девчонки похлеще пошли, чем парни! Семкина вон трех дрессировщиков скрутит, а ты тут демагогию развела: тюлени, олени!
Матроскин, Грег и Вилли покатились со смеху. Сашка сквозь смех простонал:
-Точно, Юлька – тигра лютая…
-Да ладно, нерпа ты полосатая, - хихикнул Семен, отодвигая тарелку. – Я вот ей скажу, она тебе полоски местами поменяет.
-Ладно, а я скажу, что ты ко мне спросонья обниматься лез. Снилась видать… Ой! – Матроскин скорчился, получив под столом удар в коленку.
Мэйден сдержанно кашлянул и сказал:
-Спасибо, женщины, уха очень вкусная.
-На здоровье, - улыбнулась Шейла, главная повариха.
-Алекс, ты поел? – спросил капитан. – Тогда замени Иво. Он еще не обедал. Скоро будем проплывать Оэр, нужно подготовиться.

*   *   *

К вечеру флотилия миновала Оэр, поселок речной артели на берегу Гринривер. Мэйден опасался, что там может быть засада, поэтому к прохождению приготовились по полной программе: Мэйден, Игнатьев, Пол, Бруно и Корнелл рассредоточились по катерам, чтобы в случае чего организовать оборону и слаженные действия при прохождении поворота. В общей сложности флотилия уже насчитывала около пятидесяти стволов, хотя численность беженцев сократилась. Из порт-баттерфлайских семей осталось всего десять или двенадцать, зато из Порт-Боэрдзея уплыли с ними человек пятьдесят. Они были неплохо подготовлены, к тому же это были, в основном, те, кто оказал сопротивление солдатам. Эти люди были готовы ко всему, их легко было организовать.
К счастью, засады не было. Только жители с недоумением вышли на берег, посмотреть на молчаливую процессию катеров и яхт, дрейфующую вниз по течению.
-Через полчаса Спиэр, - проговорил Игнатьев, глядя на лоцию, которую он раздобыл в управлении речного судоходства.
-Около двух, - поправил Маар. – Река тут шире, течение спокойнее.
-Это даже лучше, - сказал Мэйден, бросая за борт окурок. – Уже темно будет, без моторов тихо пройдем. Нам лишний шум ни к чему.
-Про нас поди забыли давно, - негромко сказал Матроскин, притулившись к винтовке.
-Вряд ли можно забыть о группе беженцев, которая грохнула два вертолета, - сказал Мэйден.
-Будут искать в Боэрдзее, - заявил Матроскин.
-Что, отбой? – спросил Игорь Разин, входя с Грегом в рубку.
-Отбой.
-Я просигналю остальным, - сказал Игнатьев, и Мэйден кивнул.
Семен вышел из рубки и утроился на корме. Под лопастью руля журчала вода, кильватерный след темнел в наступающих сумерках на зеркале воды, а нос следующего катера разрубал его еще на два хвоста. На судах снова показались люди, зажглись огни, зашипели печи, на которых готовился ужин. Словно и не было ничего. Словно это какое-то путешествие, бойскаутский сплав вниз по течению. Как это называл Валентин? Ту-ризм. Почему-то слово “турист” у Семена ассоциировалось  со словом “тунеядец”. Как можно путешествовать просто так, ради интереса? Ну, ладно, были охотники, трапперы, золотоискатели, наконец, миссионеры. Но туристы! Какого дьявола они сплавлялись на байдарках по рекам, через пороги? Какого дьявола лезли в пещеры, на кручи карабкались? Грега вон можно понять, он для прикола на стены лез. Он такой один-единственный. А тех дураков сотни были. Или, может, чем больше людей на свете, тем больше туристов? С ума можно сойти, сколько на одной Земле людей жило триста лет назад! Почти семь миллиардов! Ё… Сейчас во всем Космосе… сколько же Слива говорил?… Десять с половиной, что ли… Ну да, десять с половиной миллиардов прямых потомков земной расы. На тысяче двухстах шестидесяти колониальных планетах и резервационных территориях. На Олимпе всего около четырехсот тысяч Homo sapiens. А других рас если тысяч десять наберется, то хорошо. М-да, видать, дух туризма слаб у неземлян.
-Семка! – окликнули его с другого катера.
Юля. Он встал и подошел к борту.
-Ты спал, что ли?
-Ага. С самого утра.
-Вот лентяй.
-Сама такого цвета.
-Да ладно, я же шучу. А ты мне снился сегодня. Докопался чего-то, даже не помню, зачем, но не отстаешь – и все. А тебе что снилось?
-Мне… Да ничего… вроде…
-А ты не можешь к нам перебраться? Я тут со скуки дохну.
-Чего это? Вас там четыре девчонки!
-Да ну их! Они только и знают: кто кому нравится, кто с кем дружит, кто кого любит.
-Ну, и ты говори.
-Я никого не люблю, чего я буду говорить-то?
-Ну, а я с тобой о чем буду говорить?
-О чем-нибудь. Ну, я хоть помучаю тебя.
-Нет, спасибо. Я лучше Матроскина вместо себя пошлю.
-На фиг он мне нужен!
М-да, приятно ощущать,  что ты хоть зачем-то нужен. Хотя бы в качестве боксерской груши.
-Так ты переберешься?
-К счастью, нас разделяют воды, полные хищных рыб.
-Ты сам, как рыба. Рыбина! Попадись мне только, я тебя защипаю!
-Я тебе щипалки к ногам привяжу.
Так они сидели, разделенные водами Гринривер, болтали ни о чем, и Семену вдруг показалось, что им не суждено быть рядом.



*   *   *

К утру флотилия благополучно достигла дельты Гринривер, где на группе островов раскинулся город рыбаков и торговцев Фиш.
Свобода здесь чувствовалась даже в одежде людей. Тут не было ширпотребовских шмоток, которые закупал на Трапеции или Гере торгаш Маркет. Каждый ходил, как ему хотелось, и вместе с тем все же прослеживалась общая линия в манере одеваться: просторные одежды, широкие пояса, платья-плащи, шаровары, шляпы, колпаки, пестрые шарфы, кожаные сапоги и сандалии. Рыбаки и моряки одевались попроще, торговцы – побогаче и поярче, крутые барахольщики драпировались в кожу и замшу, ремесленники и фермеры выглядели совсем неброско, однако, и не бедно. А товара сколько было! Как говорит Анатолий Мышкин, и – будьте любезны!
Перед тем, как флотилия вошла в акваторию главного порта, Мэйден, Игнатьев, Мортимер и Валентин устроили совет, на котором было решено в первый день осмотреться, прощупать, разведать. Кто устроится – покидает их группу, кто нет – возвращается, чтобы продолжить плавание к Фри, расположенному в пятистах километрах от Фиша, на одном из островов Розового архипелага. Там уже свобода. Там начинаются территории, которые откупали и обживали первопоселенцы после того, как четвертой экспедиции удалось наладить контакт с аборигенами. Государство не успело наложить свою загребущую лапу на богатство архипелага, Гриффита и Сноулэнда, так как инфляция подмывала почву под финансовыми системами колониальных ведомств. Нефть и газ, которые нашли на Гриффите, оказались гораздо дороже, чем низкая по качеству, но с низкой себестоимостью нефть комариных болот под Ред-Каньоном и Бербладом; а руды залегали в труднодоступных горах. И Гриффит оставили в покое, предоставив фермерам, земледельцам и прочим психам-одиночкам, которые пытались удерживать в своих руках просеки, сделанные геологами, оттеснить лес и не дать его обитателям сожрать себя и своих питомцев. Потом какой-то хитроумный фьолл с засушливой Елдавары завез на Олимп стадо рогачей, и пошло-поехало. Местной фауне пришлось потесниться, а ветеринарам - изобретать для рогачей слабительное, поскольку изобилие зелени не пошло им на пользу после знойных пустынь родной Елдавары.
Для женщин, которые никогда не бывали на рынке Фиша, обилие товаров было своеобразным слабительным, если, конечно, бывает такое для богатых фантазией и желаниями чувственных натур. Когда вернувшиеся с рынка Алла, Ксения и Шейла стали вместе со своими дочерьми рассказывать о том, что они там видели, Матроскин со всей вежливостью, на которую только был способен, поклялся, что видел с палубы фонтанчики слюны, которые перемещались по рынку. Семен с Грегом и Вилли полчаса обхохатывались над серьезными минами Сашки, которому пришлось выслушивать восторженно-жалостливые впечатления женщин, поскольку Мэйден оставил его старшим на катере.
Сам он потом тоже долго смеялся, но парням было не лень похохотать еще раз.
-Нет, ну надо же, так они красочно все это описывали, так жалели, что бабок нет, особенно, когда про косметику и тряпки болтали. Да так разошлись, что уже едва соображают, что я мужик. “Ой, Машка, - говорит, - а этот розовенький, с лямочками!” - “С кружевами?”. Я говорю, что такое, а они заломались с мамкой и теть Аллой. “Это, - говорят, - чепчик для близнецов”.
-А что за чепчик? – спросил Вилли.
Матроскин покосился на него шальным от смеха глазом и сердито буркнул:
-Бюстгальтер, дура!
Попробуйте не засмеяться.
К вечеру вернулись офицеры. Мэйден обошел весь рынок и выяснил, где что можно достать для плавания и за какую цену. Чтобы не узнали его принадлежность к гвардии, он одолжил у Валентина, который был того же роста, брюки и рубаху, а на причал явился еще и в широкой шляпе, прямо как завсегдатай бильярдной в портовом кабаке. Оказалось, что он действительно был в бильярдной и выиграл там шляпу. А заодно договорился с каким-то мужиком, что тот сведет его с человеком, который за умеренную цену может снабдить необходимым для трапперства снаряжением.
Игнатьев, который отправился с десятком мужиков в портовый отдел по найму, разузнал, что судовая артель покупает за хорошую цену плавсредства, а поскольку намечалось освобождение нескольких яхт и двух катеров от пассажиров, он договорился на завтра о встрече с представителем дирекции.
Большинству беженцев удалось устроиться, но этим большинством были, в основном, семьи из Порт-Боэрдзея, потому что среди них были и портовые работники, и матросы, и рыбаки. Люк пришел, нет, прилетел взбешенный: он хотел устроиться на трактор-погрузчик, но ему сказали, что есть только вакансия грузчиков и стропальщиков в портовые склады. Автопогрузчики уже все заняты.
Разиным тоже не повезло: Степан сидел на катере с перевязанные плечом, а Игорь счел условия договора по работе на золотодобывающем предприятии под Фоксбергеном не выгодными. Он был буровиком, а его слесарские “корочки” остались не востребованы. В море ему не нравилось. Маар и Шейла пришли ни с чем еще до обеда. Маара не брали даже старпомом: местные судоводители дорожили своими местами. Шейла пыталась устроиться стряпухой хоть на плавучие базы, но эти места тоже были в большом почете среди жен моряков и рыбаков. Валентин и Любовь Максимовна безуспешно вели поиск вакансий в маленькие школы Фиша, но отцы предпочитали приучать детей к морю, а не к наукам, поэтому учителя были не нужны. Валентина не взяли и садоводческие товарищества, так как он не имел здесь садового участка, а его жене отказали в четырех конторах, где она хотела утроиться бухгалтером или секретарем. Не повезло и Фрелю с Альфом: ни электрики, ни взрывники не были нужны в Фише.
-Все, Люлька, - сказала Наталья Константиновна, вытянув опухшие от хождения ноги. – Отец будет с Фрелем изобретать бомбы для глушения рыбы, а я с Антошкой сяду у ворот рынка и буду просить милостыню, благо, у Антона с детства рука, как у попрошайки, вытянута. Все ему конфет надо…
-Дай конфету, - слащаво прищурился брат Юли, прижимаясь к матери.
-Тебе не стыдно? Ты уже большой… Антон, не дави мне на ноги, я их все сбила… Ох…
-Уйди от мамы! – свирепо прошипела Юля, но Антону это показалось всего лишь шуткой.
-Уйди, я сказала!
-Юля, не кричи, ты ему мать, что ли? – одернула ее Наталья Константиновна.
Семен сокрушенно вздохнул. Эх, мамы! Как они иногда слепы в своей любви и заботе! Он часто становился свидетелем того, что этот балованный капризный пацаненок вместо воспитания и назидательных “прокачек” получал поблажки и защиту или же, наоборот, вместо толкового замечания и помощи зарабатывал от сестры подзатыльники. Будучи умным и сообразительным, он уже стал приспособленцем, знал, когда можно выклянчить вкусное, как вывести из себя сестру, как подластиться к матери. Отсутствие единого жесткого авторитета и единой линии воспитания – и он совершенно отбился от рук. Вот младший сын Кинга, Джо, совсем не такой. Хотя, что равнять. У Кинга, хотя и язык длинный, зато Джимми – парень, что надо. Надерзил – получи, помог – молодец. И никаких любимчиков. Все в семье равны. Или вот Оксанкина сестра, Люда. Спокойная, работящая. Зато у Ведерко младшая дочка, Светка – крыса крысой. Зануда, ябеда. Тяжело им теперь, когда на кусок хлеба каждому надо зарабатывать…
-Семен!
Это Грег.
-Чего?
-Иди, капитан зовет.
Семен перешел на их катер и вошел под тент, где кроме Мэйдена и Игнатьева сидели Сашка, Грег и братья Глиттеры.
-Ну что, сыграем в бильярд, мужики?

*   *   *

Бильярдная была нашпигована людьми до отказа, а свободное пространство между ними и предметами интерьера густо наполнено дымом табака, опиума и десятка зелий. По горьковатому аромату цианориума и отвратительному перегару от «волшебной чаши» можно было заключить, что сюда наведываются уроженцы заповедных планет и колонисты с Хирона, где из гигантских грибов-рояльеров добывают природные стимуляторы.
Толпа была очень кстати для их семерки. Денег у них в наличности не имелось, а праздношатающиеся трезвые юнцы во главе с крепким мужчиной  могли вызвать у здешней публики подозрение. Такие как они могли бы шататься по барам в городах, где есть колледжи и вузы, но уж никак не в насквозь пропитанном запахом рыбы и наживы Фише, среди этих пестро и богато одетых денежных деляг и матросов со сноулэндских судов.
Мэйден сразу узрел у бильярдного стола своего знакомого и приподнял шляпу. Игнатьев втерся в толпу у другого стола, братья Глиттеры куда-то исчезли, видно, все-таки слямзили у матери пару червонцев, Матроскин с Грегом, у которых была мелочевка, прилипли к игральным автоматам, а Семен, предоставленный сам себе, решил быть поближе к капитану.
Рядом с Мэйденом стоял бородатый невысокий мужичок в тельнике, но в кожаном  пиджаке и кепке, из-под козырька которой поблескивали умные глаза. Они перекинулись с капитаном парой слов, но остались наблюдать за партией.
Семен оглянулся. Хитрый Матроскин что-то сотворил с автоматом, и тот выдал ему целую кучу серебряных.
Мэйден тем временем включился в игру, заняв место проигравшего. Спустя несколько ударов выяснилось, что капитан владеет кием просто виртуозно. Семен был не слишком силен в правилах бильярда, но даже без восторгов и удивления зрителей было ясно, что любой из его ударов стоил дорого. Кто-то из торговцев-завсегдатаев поставил на него тысячу, несколько матросов с северным выговором спорили между собой, кто выиграет. Выиграл Мэйден.
Игра на других столах прекратилась. Соперник капитана пошел на принцип и поставил на кон удвоенную ставку – полторы тысячи. Мэйден согласился и снова выиграл. Ставки на него повысились. Он ободрал еще двоих, а потом из толпы нарисовался дядя угрожающих размеров и еще двое его дружков. Это были матросы с промыслового судна, от них крепко пахло черепашьим жиром и табаком.
-Ну? Со  мной сыграешь?
-Сыграю. Ставка?
-Все твои против моих пяти.
-Валяй.
Мэйден дал ему фору в четыре шара, а потом обшелушил, как старый пень.
-Еще! – потребовал здоровяк. – Пять на пять!
-Идет.
Мэйден проиграл партию, и матрос воспрял духом, хотя и понизил ставку до трех тысяч. Через десять минут капитан под смех зрителей положил их в карман.
-Еще! – потребовал мрачно и зловеще промысловик.
Все притихли. Капитан кивнул:
-Даю отыграться – и больше не играю.
-О`кей. Мои последние против твоих всех, - ухмыльнулся матрос и бросил на край стола несколько полутысячных бумажек.
Мэйден посмотрел на своего знакомого в кожаном пиджаке. Тот молчал.
-Что это за игра? – скривился Мэйден. – Смех.
-Тогда мои последние и вот это в придачу.
Семен увидел, как поверх денег на зеленое сукно лег здоровенный револьвер с посеребренной рукоятью. Бородач мигнул Мэйдену с тревожным выражением на лице. Семен сообразил, что лучше Мэйдену проиграть, иначе…
Он снял с предохранителя свой “кэрри пэйн” и локтем освободил пространство для маневра.
Мэйден снял шляпу и бросил туда всю кучу выигранных денег.
-Это последняя игра, кто бы ни выиграл.
Матрос ничего не сказал и принялся натирать кий. Двое его друзей стояли по углам стола, и их никто ни разу не толкнул.
Промысловик тоже неплохо играл, но лучше ему удавались всякие хитрости, позволяющие обойти правила. Мэйден молча наблюдал, как пять шаров один за другим ушли в лузы, но после того, как шестой отказался туда попадать, показал класс. Матрос больше не ударил ни разу. С последним шаром он изрыгнул грязное ругательство и потребовал деньги обратно.
-Я выиграл, это все видели, - ответил капитан.
-Кто видел?! – свирепо спросил матрос, тряся револьвером.
-Я, - громко сказал Игнатьев с другого конца стола, и вокруг него образовалась пустота.
-Да тебя нет! – рявкнул матрос, и его дружок махнул кулачищем.
-Есть, - возразил Игнатьев, сломав ему о стол фаланги пальцев.
-Пушку на стол! – заорал Семен, выхватив пистолет и направляя его в грудь матроса.
Возле третьего промысловика выросли Глиттеры, тоже с пистолетами.
-Отдай выигрыш, - велел Игнатьев.
Шевелись, иначе к полоскам прибавятся дыры, - посоветовал Матроскин, подходя к столу.
Матрос бросил оружие и удалился в сопровождении своих друзей. Знакомый Мэйдена снял кепку и вытер лоб, капитан собрал деньги, одел шляпу и спросил:
-Нам не пора?
-Это все твои?
-Ну.
-Пойдут с нами. Больно горячие, их тут нельзя оставлять.
Семен сунул пистолет за пояс и огляделся. Бильярдная почти опустела, только в баре было по-прежнему шумно.


*   *   *

Бородатый провел их в служебные помещения, потом через едва освещенный коридор, и они оказались в довольно просторном кабинете, подходящем для владельца сего заведения не только по чистоте, но и по обстановке. За столом сидел солидный старик в дорогой тройке и черепаховых очках.
-Здравствуйте, - сказал капитан.
-Здравствуйте, - кивнул Игнатьев с удивленным видом.
-Интересное совпадение, - сказал старик, предложив всем сесть на складные кресла, стоявшие вдоль стен. – Ну, раз так, сделаем два дела сразу. Да, да, не удивляйтесь, капитан Мэйден. Это я покупаю ваши катера. Насколько я понял, вы в затруднительном положении, но и не спрашиваю ничего и не буду на этом играть. Это было бы вроде содействия властям. Все будет по справедливости и портовым расценкам. Но!
-Говорите, - кивнул Мэйден.
-Я делаю скидку до 50%, но вы заключаете со мной небольшую сделку.
-Насколько небольшую?
-Нужно доставить во Фри партию груза. Партия небольшая, всего три тонны, ее можно будет рассредоточить на несколько судов. Вам все равно по пути.
-Характер груза?
-Это не важно.
-Важно, - возразил Игнатьев. – С нами жены и дети, мы должны знать, чем рискуем.
-М-м… Ну, хорошо. Это кое-какие запчасти и… трапперское снаряжение. Не скрою, торговать им до сих пор имели право только те, кто имел лицензию и разрешение колониальной службы безопасности. В данный момент власть на Олимпе фактически не действует, поэтому все, кто может, стараются нагреть руки на контрабанде. Я предлагаю вступить в долю и вам. В конце концов, вы, беженцы, и так с властями не дружите, так что риска для вас почти никакого. Всего на три тонны.
Мэйден и Игнатьев переглянулись.
-Что от нас требуется?
-Если вы согласны, то все, что от вас требуется, это перевезти груз. Я даю вам все необходимое: снаряжение трапперов, продовольствие. Ваша плата – помощь мне.
-Для такого груза мы не самое надежное сопровождение, - сказал Мэйден рассудительно.
-Ну, да, - согласился старик. – Поэтому на всякий случай с вами поедут четверо моих людей. Кстати, ящики можно будет погрузить в тот самый катер, который вы хотели продать. С хорошей загрузкой он ходит гораздо лучше. Так как?
-А если мы не согласимся? – спросил Мэйден. – Ведь с нами полно женщин и детей, и рисковать ими мы не имеем морального права.
-Вот именно, не имеете. – Старик недобро усмехнулся и закурил здоровенную тауланскую сигару. – Кое-кому будет очень интересно пообщаться с вами, чтобы узнать подробности бунта в Порт-Баттерфлае.
Парни вопросительно посмотрели на капитана. Старик знал, кто они и откуда, и это было более чем подозрительно.
-Думаете, откуда мне все известно? – усмехнулся старик. – Все просто. Ваши мужики в попытке устроиться на работу всем совали под нос удостоверения, выданные отделом кадров Порт-Баттерфлайского комбината. И если спецслужбы пронюхают, где вы, то всем вашим женщинам и детям придется туго. Если поможете мне, я не продам вас властям.
-Мы беремся за это дело, - ответил Мэйден.
-Кому и куда мы должны доставить груз? – спросил Игнатьев.
-Пока это не известно. Сегодня ночью должен приехать Таран, наш связной из Фри. Я проинструктирую своих людей, они по пути туда – вас. Сегодня подгоните ваши катера к пятому доку, там вам загрузят все необходимое. Франц, проследишь все сам.
Бородатый молча кивнул.



4. ПОЛОСАТЫЙ

Сергей сидел у покатой стены, угрюмо поигрывая патроном. Живот его требовательно рычал, но он беззвучно ругался и терпел. Уже пятые сутки Флаппера ведет шесть десятков человек по узким коридорам, по огромным сводчатым гротам, по сталактитовым пещерам – и конца края этому не видно. Дважды он и Фариер уходили наверх за дичью, но шестьдесят человек накормить двумя-тремя кузнецами – это только Христу под силу.
Фонари зажигались уже не так часто. Слава Богу, воды в этой каменной могиле была уйма.
-Серега, - шепчет рядом Миша, - Фари нашел рядом грот, там кротиков полно! Одевай свой шлем да пошли…
Сергей, пошатываясь, плетется за ним. И как только Мишка видит в этой кромешной тьме? Чудеса. Говорит, его дед и Флапперы научили. Ему бы так! А то от шлема и «броника» вся кожа зудит, как у шелудивого. В баню уж надо, а то рубаха под свитером просолилась, хрустит даже…
Они перешагивают через сидящих и лежащих людей, измотанных до того, что холодные камни не мешают им спать.
-Пора выбираться отсюда, - слышен приглушенный голос Гордена. – Люди от отсутствия света впадают в спячку.
-Сейчас мы где-то под самым перевалом, - говорит Лэндис. – Рядом со Слипингхоллом.
-Посвети.
Позади Сергея вспыхнул зажигалка, но их ухода никто не заметил.
Миша нырнул в боковую щель, и они вышли в соседний коридор.
-Тут в два счета можно потеряться, - буркнул Сергей.
-Фари не потеряется, - успокоил Миша. Его голос был бодрым, хотя голод мучил его не меньше, чем Сергея.
-Интересно, а есть тут аборигены?
-Дифтер говорит, что до тех мест день пути. Завтра он приведет нас к подземной реке, а по ней мы выйдем к истоку Кошачьей. Там есть хороший выход наверх.
-Завтра… - пробормотал Сергей. – Какое тут завтра! Ночь без конца. Я только по хронометру и ориентируюсь.
-А вот и Фариер.
Сергей не сразу заметил впереди молодого Флапперу. И как они с Мишкой чувствуют друг друга? Миньолянин выскользнул из-за гигантской каменной сосульки и остановился рядом. В руке его было что-то вроде копья.
-О, ну и Чингачгук, - ухмыльнулся Сергей.
-Кротики, - сказал на своем смешном выговоре Фариер. Все звуки у него получались резиновыми. - Они рядом.
Потом что-то протелепатировал Мишке, а тот кивнул:
-Серега, готовь нож.
Сергей достал штык и отстегнул приклад автомата от шарнира. Говорят, кротики сильные твари, запросто известняк прогрызают. Как они их ловить собрались?
Грот был небольшим, но все его стены были исковерканы водой и этими твердозубыми сверчками. Всюду стоял шорох.
Миша и Фариер как-то странно застыли, и тут произошло такое, от чего Сергей чуть не убежал через стену обратно в дальний грот: посреди замкнутого пространства, прямо в воздухе, с трепетом вспыхнул голубой шар.
-У, ё!… Чего это? А?
Пока до него доходило, что это дело рук друзей, из щелей полезли завороженные светом кротики. Они сползлись к центру грота, их было штук пятнадцать.
-Ну, чего стоишь? – сквозь зубы бросил ему Миша.
Вскоре добыча кучкой лежала на полу, а шар полыхнул и погас.
-Получилось, - вытер пот довольный Миша.
-Не совсем, - промолвил Фариер. – Мало эффекта.
-Ну, не знаю, - проворчал Сергей. – Вы как хотите, а эти ваши штучки не для моего мочевого пузыря…

*   *   *

Добыча оживила людей, и беженцы, наевшись похлебки из мяса подземных членистоногих, шли по коридорам и гротам за семьей Флапперы. Снова трепали языками неугомонные Кинг и Анатолий Мышкин, снова гоготал похудевший Слон, снова Мессер своим полуворчливым говором судачил со Смокингом, где какая рыба лучше клюет. Горден пошел на поправку, а Граф, которого в первые сутки чуть не хватил удар, уже шел без поддержки жены.
Хуже всего приходилось маленьким ребятишкам. Они быстро приспособились, но без нормального питания так же быстро ослабли. Внук Айджера и пятилетняя внучка Куков тряслись в лихорадке.
Жена и ребенок Дорсетта, работника Флапперы, умерли от ожогов еще четыре дня назад.
Особо трудные участки освещали фонарями, остальную часть пути пользовались несколькими факелами, которые сделали из смолы кекра, добытой Фариером сразу после того, как они нашли логово кротиков.
Миша держался рядом с Ольгой Ведерко и ее сестрой Светкой, которые шли с Мышкиными, поскольку их мать была подругой его матери. На усадьбе смерть постигла обоих супругов Ведерко, и теперь Катерина Мышкина заботилась о сестрах, как о дочерях.
Ольга нравилась Мише, но среди его сверстников не было никого, кто так тщательно скрывал свою симпатию к девушке. О его чувстве знал только Фариер, да и тот помалкивал. В то же время, не было человека, который так страстно желал, чтобы звук его сердца был услышан и понят.
Ближе к астрономическому полудню, когда они остановились на берегу подземного озера, Сергей подобрался поближе к их негласному руководителю - Гордену, который вместе с самыми деятельными мужиками обсуждал дальнейшие перспективы, сидя отдельно от остальных, чтобы не мешать им отдыхать.
-Флаппера говорил, что ведет нас в сторону Кэйтблока, - сказал Лэндис. – Это ближайший от рудников населенный пункт в пойме Кошачьей, к тому же туда ведет проселочная дорога. Кто может дать гарантию, что там нет солдат?
-Никто, - ответил Андерс. – Но мне лично тут торчать надоело, а я такой не один.
-В любом случае надо проводить разведку, - сказал сержант. – Где-то вот тут должен быть Уиден с двумя вертолетами и оружием.
-А с Деном кто?
-Тэйлор. Сначала мы, конечно, найдем их, потом сориентируемся, что в Кэйтблоке. Дифтер сказал, что выход из подземелья вот тут, как раз между местом, где затаились наши, и Кошачьей. Через реку есть мост, и если он не охраняется, мы перейдем на другой берег там.
-А потом? – спросил Айджер.
-Главное – дать людям отдохнуть. Конечный пункт наших похождений мы определим после. Черт его знает, что там за эти пять дней случилось. Надежд, что все уляжется, мало, но и возможности у солдатни ограниченные. Гарнизон Лоу – один на весь материк. На восемьсот тысяч колонистов.
Рядом появился Флаппера с сыном. Лицо его не выражало эмоций, но Фариер выглядел так, будто что-то случилось.
-Наверху сильная буря, - сообщил Дифтер. – Очень сильная. Будет очень много воды во всех нижних коридорах.
-Постой, постой, - сказал Горден. – В каких именно?
-В этом. В том, что над головой. А выше уже нет: исток реки выше нас на четыре роста.
-Если я правильно понял, - сказал старик Мышкин, - до истока мы добраться не успеем.
-Почему? – спросил Смокинг.
-Тропические ливни здесь несут до двадцати метров осадков в год, а мы находимся внутри карстовых пород по северную сторону водораздела.
-Ты вспомни, - сказал Смокингу Мессер, - как быстро наша речушка во время ливней растекается.
-Но четыре роста воды! – удивился Айджер.
-Кто не верит – может остаться, - сказал Горден, пресекая спор. – Ди, есть самая короткая дорога в верхние коридоры?
-Да. Нужно вернуться на триста шагов назад, к пустому сифону.
С дальнего конца пещеры, не освещенного тусклыми факелами, донеслись звуки журчащей воды. Сержант посветил туда, и все увидели, как из щели в стене льется широкий мутный поток.
-Сбор! – громко сказал сержант. – Погода портится и здесь.
-У кого есть зонтик? – спросил Анатолий, но его шутку пропустили мимо ушей.

*   *   *

Понять к сифону женщин оказалось даже сложнее, чем детей. Дети переносили все с молчаливой готовностью, а вот двенадцать из двадцати девушек и женщин помотали им нервы немало. Их приходилось втягивать на высоту трех с половиной метров, где едва хватало места для двоих, втягивать, несмотря на комплекцию. И еще не известно, что хуже: толстушка Айджер, замершая от страха, или брыкающаяся Патриция Графф, которая вместе со своей сухостью имела еще и весьма отдаленное представление о скалолазании. Лина Смокинг, Катерина Мышкина и Надежда Лисицкая – все они доставили меньше хлопот, чем Графиня, хотя были не пушинками.
А вода быстро прибывала. Последние пятнадцать человек, в основном, мужчины и парни, стояли по колено в холодной воде.
Сифон – узкая горловина между двумя уровнями. Обычно он заполнен водой, и его середина или ниже второго коридора или находится вровень с ним. Этот сифон был пуст, что позволило беглецам перебраться на восемь метров выше затопляемого коридора. Однако Флаппера сказал, что отсюда им будет труднее попасть наружу. Он изумительно ориентировался во всей этой системе.
-Тут-то нас вода не достанет? – спросил Лэндис.
-Я не знаю силы бури. Но исток Кошачьей на уровне наших ног, а значит, что при хорошей воде мы утонем. Нужно быстро идти к тому месту, где вода выходит наружу.
-И что?
-И там искать выход.
-Утешительно звучит, - сказал Мессер.
-Ладно, - сказал сержант. – Если нужно, будем бежать. У нас нет выбора. Парни, помогайте, если кто будет медленно двигаться.
Никому помогать не пришлось. Везде по стенам струились потоки воды, по полу в иных местах текли целые ручьи, то уходя в трещины, то появляясь вновь. Это подгоняло самых нерасторопных, даже старики двигались резво. Все здорово промокли и замерзли, и только адреналин помогал им не сбавлять темп.
Сергей немного отстал от своих. Его беспокоила Лена. Она была не такой уж хрупкой и слабенькой. Отец-то с матерью у нее здоровьем не обижены. И все-таки она девушка. К тому же, Лена нравилась ему.
Он сам себе удивлялся. Никогда не обращал на нее внимание. Сергея всегда привлекали яркие веселые девчонки, даже внешний вид которых сулил обилие чувств. Но сам-то он был по характеру настоящим скорпом: одно неосторожное слово – и его несгибаемое самомнение было готово к бою. Он не терпел от подруг капризов, упрямства, сцен ревности и прочих вещей, подрывающих его мужской авторитет.
Он давно мог бы начать ухаживать за Леной, но новизна самого чувства ставила его в тупик. Раньше он действовал по отработанной схеме: пришел, увидел, победил. Но его избранницы были в чем-то похожи друг на друга. Лена была другой, и данная тактика могла сослужить ему плохую службу. Нужно было вырабатывать другую.
Ее легкий вскрик отвлек его от мыслей. Лена прихрамывала, но все же шла: остановиться в тесном коридоре было невозможно.
-Давай, давай, - почти ласково поторопил Анатолий, шедший за спиной Лены. – Николай, помоги дочке-то! Вода под ногами!
Остовский беспомощно оглянулся: он вызвался нести один из мешков с лекарствами, которые Стефи Сторм удалось спасти на усадьбе Флапперы.
Сергей обогнал Анатолия и взял Лену за локоть.
-Держись за «броник».
Максим в это время был в конце цепочки, рядом с Лисицкими. Слон шел согнувшись, его шумное дыхание говорило о том, что еще немного – и силы Сергей Саныча кончатся. Жена отобрала у него сумку с пожитками и шла впереди вместе с младшей дочерью и матерью Барсука. Оксанка тащила другую сумку, поменьше, и подбадривала отчима. Слон сипло огрызался:
-С-мотри сама не упади… - и опирался на охотничье ружье брата, который нес тяжеленный рюкзак с пожитками обеих семей.
Максиму казалось, что подземелье никогда не кончится. Он не любил таких мест, даже в каморке появлялся редко. Он любил скорость, солнце и ветер в лицо.
Позади него шли только Андерс и Фокин с факелами. Они тоже любили свет, но чувства свои держали внутри. Впрочем, Фокину было плевать на темноту, так как все пять лет контрактной службы в гвардии он провел за рычагами бронетранспортера. Однако запах сырости был первым врагом  дорогой ему техники, и он был бы рад убраться отсюда и выслушивать колкости Андерса в другом месте.
Андерс понравился Максиму. Этот неунывающий человек готов был говорить с каждым сколько угодно. У него в запасе всегда было доброе слово, шутка, веселая или поучительная история. Под его бодрый баритон засыпали не только дети, но и взрослые, поэтому сержант на время сна делал его дежурство первым.
-Вот смотри, Толик, - говорил он Фокину. – Идем мы, идем, а коридор все налево да налево. Знаешь, как это называется?
-Путешествие таракана вокруг стакана, - буркнул Фокин.
-А вот и не угадал. Ты знаешь, что правая нога длиннее левой? А теперь вспомни, кто у нас в учебке с правой ноги ходил.
-Лэндис, кто еще.
-Вот, вот, он же ведет нас с тобой!
-Так там сержант с Флапперой впереди.
-Да ты смотри, смотри! Пол справа ниже, чем слева. О чем это говорит?
-Это говорит о том, что ты трепло.
-Правильно! Вот если бы меня впереди поставили, туннель был бы с игольное ушко.
-Почему это?
-Как почему? Ты что, не понимаешь? М-да, после тебя туннель был бы квадратным, как твоя голова. Я бы языком, языком!…
-Ну, если бы ты языком, то туннель был бы раздвоенным, гадюка ты бородатая!
-Да, побриться бы не мешало, а то мне уже коленки сзади колет… Что там такое?
Максим обернулся на его встревоженный голос. Свет факелов мешал видеть через инфравизор, и он поднял щиток.
-Толик, ты умеешь стрелять? – спросил Андерс, бросая факел на пол впереди себя.
-А что там? – спросил Максим.
-Умею, - ответил Фокин.
-Ну, так стреляй, там скорпы! – прорычал Андерс, присев на колено, и дал вдоль пола длинную очередь из винтовки. Оранжевые стрелы пуль утонули в какой-то шелестящей массе.
-Живей! – подбодрил Андерс всех идущих и снова выстрелил. Фокин поддержал его из своей винтовки.
Максим поднял автомат и повел им поперек коридора. Лазерный прицел часто замигал и вдруг загорел, не переставая. Вот это да! Максим выпустил в темноту полный магазин боевых, но прицел только мигал.
-Это бесполезно! – крикнул он Андерсу.
Рядом возник сержант с дробовиком Лиса.
-Там скорпы до самого потолка! Надо отступать!
-Мы подержим их минуты три! – ответил сержант. – Флаппера уведет всех в боковой грот. Отступаем по очереди! По пять шагов! Андерс, пошел!
Они организованно отходили, перебегая с места на место и давая короткие очереди. Дробовик бил дуплетом.
-Мы близко! – предупредил Горден.
За их спинами в отсвете факелов маячили Флаппера, Барсук и Лэндис.
-Фокин, давай свой факел на пол! Отходи! Андерс, ты! Максим, держи левый край! Лэндис! Готово?
-ДА! – проорал тот сквозь грохот.
-Максим, назад!
Они по очереди нырнули в щель, а Лэндис бросил смоченную в соляроиде тряпку на пол и поджег ее.
Максим отдышался. Щель была метров восемь в длину и полметра в ширину. В дальнем конце метался луч фонаря.
-Скоро прогорит, - сказал мрачно Лэндис. – И горючки мало.
-Будем лить понемногу.
Но когда последние капли соляроида превратились в копоть под их мрачное молчание, скорпы даже не сунулись в их щель. Они сплошным потоком ползли мимо, в два, в три слоя, по спинам сородичей. Они куда-то спешили: тысячи членистоногих тварей разных размеров – от десяти до восьмидесяти сантиметров.
Флаппера протиснулся между Максимом и Барсуком и встал рядом с Горденом.
-Будет наводнение. Они торопятся вылезти из пещер, пока вода их не настигла.
-А как вылезем мы? – спросил из-за их спин Лис. – Мы тут, как в бутылке.
-Будем ждать, когда проползут все, - решительно сказал сержант.
Но поток скорпов не убывал. Флаппера к концу третьего часа с момента стрельбы сделал вывод, что наводнение займет все уровни. Он собрался “слушать стены”.

*   *   *
-Нашел, - сообщил Дифтер, и по гроту пронесся вздох. Еще не все поняли, что затеял миньолянин, но то, что они на пути к спасению, было ясно даже детям
Пожалуй, дети первые поверили, что можно пройти через стены. То, о чем говорили Флаппера и старик Мышкин, было слишком невероятным.
Сергей слышал от Мишиного деда рассказы о том, что вытворяли аборигены на заре покорения Олимпа, но, несмотря на свою симпатию к этому неугомонному старику, верил во все эти рассказы с трудом. Миша только ухмыльнулся тогда, а Семен обиделся за его деда, и они с Максом крупно поспорили. Однако теперь, когда кроме надежды на чудо не оставалось других перспектив, Сергей был готов поверить во что угодно.
-Не больно? – спросил он тихо у Лены.
Она посмотрела на него быстрым удивленным взглядом и, смущенно улыбнувшись, поспешно мотнула головой. Да уж, от кого она не ожидала заботы, так это от него!
Сержант и Мышкин потоптались рядом с Ди Флапперой. С другой стороны подошел Фариер и отрицательно сморщил верхнюю губу.
-Значит, тут, - сказал Мышкин и обернулся к внуку. – Михаил, давай сюда. Так… нас двое и их двое. Нужен пятый.
-Зачем? – спросил Горден. Он и без того был в недоумении, а уж в тонкостях совсем ничего не смыслил.
-Здесь важно иметь некоторый запас энергии, - сказал Мышкин. – Аборигены так и делали.
-Как? – не понял сержант.
-Они собирались в кучу вокруг своих личинок и дробили породу, - попытался объяснить Мышкин.
-А где мы возьмем личинку? – спросил Андерс.
-Тьфу ты, - негромко ругнулся Мышкин.
-Нужен донор, - вмешалась жена Флапперы.- Энергетический донор.
-Ну это же просто! – не выдержал Мышкин. – Четверо берут пятого и его энергией, как тараном, пробивают стену! Вы что, историю не учили?
-Тараном? – Анатолий мрачно усмехнулся. – Это надо Сергей Саныча брать. У него репа крепкая.
-Мужики, - позвала Надежда Лисицкая, - кончайте базарить! Дядь Миша, объясните толком, что к чему! Мочи нет тут сидеть, солнца охота!
-И то верно! – поддержала ее мать Сергея.
-Да вы больше трепетесь! – со слезливыми нотками заявила Катерина.
-А ну, т-тихо! – зычно оборвал недовольные возгласы Слон. – К-какой вам нужен донор?
-Позвольте мне! – встал Граф.
-Сядь! – прошипела его жена, Патриция. – Свихнулся, что ли?
-Папа, дорогой мой! – театрально воскликнула Джали. – Ты совсем не бережешь себя!
Менелай Графф с некоторым вызовом посмотрел на родственников и сказал:
-Мы все в опасность. Стыдно думать о себе.
Молодежь была удивлена. Джимми, Роман, Барсук и Максим с одобрением посмотрели на Графа, вечного зануду, а девчонки на Джали – с презрением.
Но Шиммола покачала головой.
-Почему? – недоуменно спросил учитель правоведения и политэкономии. – Я что, хуже других?
-Нет, Менелай, не хуже, - ответил Мышкин. – Но это не научный эксперимент. Нужен молодой и энергичный донор.
Сергей встал. Мать всплеснула руками, но Лис положил ей руку на плечо. Сергей вышел на пятачок у стены и снял шлем.
Дифтер Флаппера кивнул Мышкину, Миша хлопнул друга по плечу и встал напротив деда по другую сторону от Сергея.
-Отойдите от стены, - велел Мышкин. – Ну, Мишка, это наш звездный час. Сергей, ты сядь, расслабься. Повернись лицом к стенке и представь, что она рушится вот в этой точке.
-О`кей. Сейчас я…
Сергей немного волновался и от этого был серьезен, как никогда. Он чувствовал, что это не театрализованное представление. От обступивших его людей шла странная сила. На миг ему показалось, что все вокруг исчезло. Все, кроме стены, мягкой, как воск…

*   *   *

-Осталось совсем немного! – подбадривал Горден, шагая рядом с Флапперой. Его голова была перевязана, на ремне через плечо висела винтовка с пятью патронами в магазине и дробовик.
Осталось действительно совсем немного. Астрономический день подходил к концу, а они готовились увидеть утро после более чем ста двадцати часов темноты.
Зрелище, увиденное в том гроте, всем без исключения вернуло веру в то, что им удастся выйти. На их глазах голубая сфера протаранила известняк и пробила дыру в другой коридор.
Этот коридор они миновали часа полтора назад и теперь шли по лабиринту расширяющихся пещер. Сквозняк уже доносил до их ноздрей запах леса и дождя, и они ускорили шаг.
Сергея несли четверо: Миша, Фариер, Максим и Роман. Его мать шла следом, и старалась разглядеть в сполохах неверного света, жив ее сын или нет.
Сергей был ни жив, ни мертв. Он ничего не чувствовал, словно его нервы вытащили из розетки и смотали в бухту, как провода. Он ощущал, что его покачивает и встряхивает, но совсем не от того, что его кто-то куда-то нес. Ему снилось, что темный неспокойный поток подхватил его и потащил куда-то вглубь темных подземелий, а мимо проплывали тела скорпов, задушенных водой…
Флаппера, шедший впереди, резко остановился, ориентируясь. Дистанция между передними на секунду сократилась, но миньолянин повернул направо. Цепочка двинулась вперед.
Миша немного беспокоился за друга. Он осознавал, что сознание Сергея перенесло серьезное потрясение. Физически он был в полном порядке, но глубокая прострация была неизбежна. И от этого Мишу не покидало чувство вины перед матерью Сергея, которая семенила следом, хотя, в общем-то, сам он потерял гораздо больше энергии.
Его деда совесть не беспокоила. Правда, она редко беспокоила его за все эти пятьдесят лет, но в данном случае он был просто спокоен. Биополе приемного сына его собственного “незаконника” Сашки Лисицкого было невредимо. Гораздо больше его беспокоило то, что им, может быть, снова придется долбить стену. В линиях поля Ди он улавливал приглушенные оттенки сомнения.
Сержант Горден, ступая след в след за Флапперой, думал о том же. Он не только не ощущал поля миньолянина, но даже и не представлял, что оно из себя представляет. Он был прагматиком до мозга костей, и еще - человеком долга. Он с трудом вспоминал, что где-то в сотнях миль от него должны быть в Порт-Боэрдзее его жена, военный медик Филадельфия Горден и их сын Вилли, серьезный шестнадцатилетний парень с насмешливыми глазами и крупной родинкой на правом виске. Зато он четко помнил, что за его спиной двадцать женщин, полтора десятка детей и подростков и восемь пожилых людей. И что он должен за любого из них отдать свою жизнь, потому что он сержант гвардии порядка. Только разрывающую боль в голове он старался забыть, стискивая зубы и сжимая дробовик Лиса.
Миньолянин Флаппера ощущал все происходящее несколько иначе, поскольку был не землянином. Что-то вроде неуверенности шевелилось в одном из его ориентировочных центров, но она была сравнима разве что с колебанием шарика рулетки, выбирающим именно тот номер, над которым его инерция приблизится к нулю. Выигрышный номер.
Неожиданно они оказались в бутылкообразном туннеле. Горлышко этой бутылки до половины скрывала вода, а за ним сквозь стену водопада был виден тусклый свет.
-Ура! – крикнула Дейзил Кук и поцеловала свою полупрозрачную дочь.
-Наконец-то! – выдохнули Катерина и Мария Сливовски в один голос.
-Молодец, Дифтер, - сказала Мишина бабушка, смахивая слезу. – Я была в нем уверена…
-О! – воскликнул басом Слон, затыкая собою вход в туннель.
-Что там, пап? – пискнула Оксана.
-Слон, ты что, на хобот наступил? – зло спросил Анатолий.
-И–будьте любезны! – обрадовался Анатолий.
-Толик, пихни толстомясого, - попросил Смокинг. – Мне срочно надо на свет выйти.
-Выползти, - уточнил обиженно Слон. – Что, Удав, шкурка выцвела?
Жены быстро заткнули им рты и пропихнули к выходу. Сержант залез в воду у самого горла “бутылки”, там было по пояс.
-Сейчас искупнемся, - сказал Роман.
-Ага, сейчас, - пообещал Цезарь. – Попка сморщится.
-Максим, - сказал Андерс, - одевайте “спящую красавицу”. Где его шлем-то? Захлебнется еще.
-Спящий Барсук, - сказал Максим.
-Да, барсуки нырять не могут, - согласился Джимми и взял у Ирины шлем. Мать воспользовалась остановкой, чтобы проверить, жив ли сын.
-Да живой он, живой, - успокоил жену Лис, останавливаясь рядом со своей ношей.
Пещера выходила прямо под водопадом. Люди вложили последние силы в этот переход из-под земли наружу. Они стоически перенесли холодную ванну у входа в горло и такой же холодный душ за ним.
Их ждало разочарование.
Неизвестно, какой силой время выбило среди скал этот колодец. Со всех сторон их окружали высокие стены, и только в одном месте они расступались на несколько сантиметров, давая дорогу бурлящей струе еще одного водопада…

*   *   *

Сергей резко пришел в себя и сразу же открыл глаза. По щитку шлема хлестала вода, сам он окоченел и промок до нитки. Что-то встряхивало землю под ним. Но землю ли?
Вода! Он вспомнил, что они спасались от воды, теряя последние силы в каменных трубах. Но после стены, растаявшей у него на глазах, он ничего не помнил. Почему он лежит? Может, все спят? Скорее!…
-Держи его! - крикнул кто-то рядом.
Сержант увидел, что Сергей зашевелился на шатком плоту из сухих кариби, которые они нашли на уступе и сбросили вниз.
Сеть подземных переходов, через которую несколько суток двигался их отряд, служила дренажной системой для северного склона хребта. Двадцать тысяч миллиметров осадков в год большей частью выпадали зимой, когда температура падала до +15-20°С, и если бы не карстовые пещеры в глубине базальтовых складок, мощные потоки давно снесли бы всю поросль с отрогов, а с ней и весь плодородный слой. А многокилометровые и многоуровневые коридоры распределяли тысячи тонн влаги на тысячи квадратных километров “райских кущ”.
Однако, восточнее истока реки Кошачьей хребет распарывало глубокое ущелье, постепенно перерастая в каньон. На одном краю каньона располагался поселок Слипингхолл, а с другого извергалась через несколько отверстий подземная вода. За многие сотни лет она выбила в террасах каньона причудливые русла, превратив их в подобие гигантской лестницы, где вместо ступеней – корыта с водой. Целый каскад бассейнов и водопадов раскинулся ниже колодца, в который выбрались изможденные подземельями люди.
Горден, Флаппера и Андерс, пока из-под водопада выходили люди, оценили ситуацию с позиции оптимистов: перелезать из одного “корыта” в другое после пяти суток подземных странствий казалось развлечением. Но через два часа, когда подступили сумерки, запад потемнел, а еще через час ливень хлынул на сырые камни каньона. Вода стала прибывать в их “корыте” быстрее, чем излишки вытекали через сточную щель.
Тогда они стали вязать плоты из сухих  полых кариби, лишенных шипов.
Мелкое озерцо у их ног уже достигало пояса, когда с грехом пополам удалось уже в темноте взгромоздить на плотик даже грузного Сергей Саныча.
Очутившись в относительной безопасности, люди расслабились и уснули прямо под струями дождя. Только сержант, миньоляне и старый Мышкин не позволили себе поддаться усталости.
Михаил сидел возле плота, где спали его внук, Джимми Кинг и Сергей. Последний уже именно спал, это Михаил понял по его спокойному пульсу. Но в тот момент, когда Сергей проснулся и подскочил, он смотрел совсем в другую сторону. Его вибросенсорные рецепторы уловили в том месте, где вода, клокоча, втягивалась в узкое отверстие стока, какое-то крупное колебание. Он  не сразу понял, что это такое, бросившись от своего камня к плоту, как только услышал окрик Гордена. Плот накренился под его тяжестью и не дал Сергею свалиться.
-А?… Что?… Мы где?
-Снаружи. Не трепыхайся, тут глубоко.
Движение повторилось, и Михаил понял, что это. Но было поздно.
Четырехметровая известняковая плита, которая загораживала воде дорогу, рухнула под ее напором в нижнее “корыто”.
Рев воды заглушил крик Михаила Мышкина. Сержант Горден выстрелил в воздух из обоих стволов дробовика.
Люди проснулись.

*   *   *

Миша спал, не чувствуя холода. Во сне он почти согрелся, а потом внезапно проснулся от тревожного чувства. В ту же секунду рядом завопил дед. В стороне громыхнули выстрелы, но сразу же утонули в шуме воды.
Плот ощутимо осел, его поволокло от стены. Дед хлопнулся рядом и заорал:
-Держитесь!!!
Миша понял, что случилось что-то серьезное. Для него это было неприятно вдвойне: он не умел плавать.
Плот завертело, бросило на соседний. Джимми чуть не утонул спросонья, но Мишин отец схватил его за шиворот. От удара тот повернулся так, что Миша увидел сквозь тьму конуры провала. Но другим он был не виден. И к лучшему. Тонны воды с легкостью струйки выливались в огромную брешь, вынося плоты из каменного мешка.
-Всем держаться-а-а! – прорвались откуда-то из тьмы отчаянные крики гвардейцев.
Миша видел, как два плота столкнулись и разлетелись вдребезги, только тела людей мелькнули в струях воды. Кому-то удалось удержать плот у стены, за них уцепились другие. Но шесть плотов быстро приближались к провалу.
Их плот заскреб о стену, но ни деду, ни Сергею не удалось уцепиться за отшлифованный камень. Плот снова понесло к провалу.
Уровень воды резко понизился на несколько метров, и у стока выступили остатки стены. Струя со свистом и шипением прорывалась между ними, угрожая людям.
Их плот вклинился между двумя известковыми клыками с такой силой, что скрепляющие веревки не выдержали.
Сзади их разлезающееся плавсредство ударил еще один плот.
Миша потерял ориентацию. Вода приняла его тело, но полет завершился не сразу. А потом удар и тьма…


*   *   *

Сергей понял, что плот накрылся, еще до того, как стволы кариби разложились подобно дамского веера. Но он не собирался разжимать руки. Другой плот вышиб из связки те три ствола, за которые он держался, и они спасли его, если не от смерти, то уж от перелома ног точно. Струя бросила его как раз на кусок отколовшейся скалы, которую завалило в сторону. От удара стволы размочалило аж на полметра.
Он вынырнул за обломком и тут же рядом увидел чье-то тело лицом вниз. Он ухватил человека за плечо, перевернул и вытащил из воды.
Мимо пролетали обломки плота. Еще один кусок скалы ухнул вниз, поддавшись напору воды. Волна ударила Сергея в спину и сбросила с плиты, но он вцепился в одежду спасенного, и тот сыграл роль якоря. Взобравшись, Сергей увидел, что поток иссяк, но людей в этой мешанине воды и камня было почти невозможно увидеть. Только три человека, которые плавали рядом с ним, в “корыте”, были видны в темноте. Ниже, заглушенный дождем и водопадом, слышался ободряющий голос Гордена, еще дальше – сразу два или три.
-Кто тут живой? – громко сказал Сергей в темноту.
-Помоги, - велел из воды голос Мессера.
-Осторожнее, - сказала в темноте Стефи Сторм.
-Кто это? – спросил Сергей, с трудом вытягивая человека. На руку легла мокрая борода Сливы.
Внизу навзрыд плакал ребенок, послышался чей-то стон. Стефи поспешила туда.
До рассвета они искали людей. Многих не досчитывались, но оставалась надежда на то, что утро внесет ясность. Но с рассветом над водами поднялся туман, и искать стало еще сложнее…
-…Мы прошли с полкилометра вниз по каньону, - сказал Лис сержанту Гордену. – Живых не нашли. На камне кто-то лежит, весь разбитый, голова в воде.
-Кто-то из наших, - сказал Фариер, - с фермы. На нем спецовка.
-Наверно, это Эмилио, - скорбно сказала сестра Дорсетта Лора Джемсер. Ночью ее муж разбился о камни, а брат пропал.
Все замолчали. Усталость гнула людей к земле, и даже горе не могло перебороть ее. Сержант с трудом заговорил:
-Итак, нас двадцать человек.
-Всего? – тихо ужаснулась бабушка Миши.
-Отец и дочь Смокинг. Лисицкий с сыном. Кстати, где Сергей? Ищет выше по течению? Ясно. Трое Мышкиных. Менелай с дочерью… Примите мои соболезнования, Менелай. Семья Остовских. Хьюго со Стефи. Флапперы. Стефи, как там пан Сливовски? Хорошо? Ладно… Ольга, кто еще был с тобой на плоту?
-Тетя Катя Мышкина с мужем и Сливовски. Я сама с плота упала.
-Будем надеяться, что они живы, как и Лисицкие.
-Тихо! – сказала Шиммола. – Кто-то идет.
В тумане послышался шорох галечника, потом показалась странная фигура с двумя головами и восемью конечностями.
-Кто это? – удивилась Стефи.
-Вы что, полосок не видите?… - пропыхтел из тумана Джимми. - Это мы, Барсуки…
-Молч-чи, зар-раза… - выдохнул Сергей, волоча Цезаря на спине.
-Двадцать первый, - сказал Мессер.
-Он ногу ушиб, - сказал Сергей. - Нужен плот.
-Да, мы поплывем по реке, - согласился Лис. – У нас и так есть раненые.
-Лучше быть хромым, чем мертвым, - сказал Сергей.
-Чем полосатым, - поправил Джимми.



5. НАРАСТАЮЩАЯ СИЛА

Несколько плотов плыло по постепенно расширяющейся Кошачьей. Десять мужчин и парней правили длинными шестами из прибрежного тростника. Они сменяли друг друга каждые два часа. Почти все женщины и дети спали.
Максим плыл на плоту с Лисицкими, стараясь не выходить из следа плывущего впереди плота, которым правили гвардейцы: Лэндис и Андерс. Он подталкивал шестом кучу связанных кое-как сухих стволов кариби и думал.
Судьба снова подарила ему возможность выжить. Он сорвался с плота и упал прямо возле острого камня. Сверху вместе с водой ухнул другой плот. Хорошо, что он сообразил ухватиться за него.
За ночь они вместе с Ричи Сэвиджем, зятем Айджера, встретились еще с двумя плотами, а утром из тумана показались приставшие к галечной косе плоты, на которых спаслись родители Миши, Сливовски с женой и Романом и Андерс.
Коса находилась у развилки Кошачьей и Фокса – притока реки Голдкрик, на чьем берегу располагался прииск Фоксберген. Эта развилка была километрах в десяти ниже по течению от того места, где они едва не погибли.
Лэндис и Андерс собирались вернуться по берегу и поискать остальных. На косе собралось двадцать шесть человек, и это было очень мало, если учитывать, что ночью их было шесть десятков. Гвардейцы не верили, что с сержантом что-то случилось.
-Горден выжил на Айндервенде, - говорил Лэндис Анатолию Мышкину. – На его шее раненый висел, и он его вынес за линию боя, хотя у самого печенка была с дырой. Не может он убиться, пока хоть кто-то жив.
Анатолий в другое время не согласился бы с ним, так как был пессимистом, но дело касалось его сына, и он сказал:
-Конечно, мы же в порядке, чуть до Кэйтблока не доплыли! Неужели никто больше не выплыл?
Угрюмый Сливовски буркнул в ответ:
-Не все умеют плавать. У меня отцу под восемьдесят…
С этим нельзя было не согласиться. И тем не менее, большинство из двадцати шести счастливцев были готовы отправиться вверх по течению прямо сейчас. У Лайзы Кинг там остался взрослый сын, у Мышкиных – родители и сын, а у Ирины Лисицкой – вообще вся семья. Не было жены Айджера и мужа Лины Смокинг. Не было сестры Светки Ведерко.
Максим не верил ни во что. Он сомневался, что еще кто-то жив после этой кутерьмы. Но ему не хотелось верить в то, что погибли его друзья. И еще он очень сомневался в том, что чуткие и осторожные Флапперы могут так глупо погибнуть.
Но еще до того, как туман начал подниматься, мысли о том, что нужно вернуться, пришлось отбросить: откуда ни возьмись, появилось несколько пар скорпов. Они ползали по всему берегу, некоторые поднимались на задние лапы и принюхивались к людям, спешно отчалившим от косы и бросившим один плот. Хищники были голодны и многочисленны, а у людей почти не осталось патронов.
Едва они проплыли сто метров, как от отвесного склона на левом краю каньона оторвался огромный утес и закупорил вход в ущелье, про которому текла Кошачья. Путь назад был отрезан.

*   *   *

Не прошло и суток, как впереди показался мост. Лэндис планировал миновать его на рассвете, но Сергей Саныч был слишком тяжким бременем для пустотелых сухих стеблей карибы, и плот, конечно же, предпочел избавиться от балласта естественным путем – провалился, как под слоном. Кинг с Анатолием заели Лисицкого издевками, и Максим уже готов был бросить веревку и сцепиться, но Андерс ловко подбросил болтунам другую тему: как миновать мост. До рассвета уже не оставалось времени, а маячить перед самым поселком после стычки с солдатами на ферме Флапперы было опасно. Однако Кэрри Сэвидж настаивала на том, что нужно идти в Кэйтблок, потому что у ее сына Рони была сломана рука. Лэндис и Андерс, конечно, сделали ему шину, но она было не жесткой, да и бинта не было. В общем, решили рискнуть и сходить в поселок на разведку.
Кэйтблок был сожжен. Кое-где валялись черные трупы солдат и поселенцев, даже не похороненные. Гвардейцы принесли с собой четыре винтовки и запах гари.
Мост оказался низким, плоты не проходили под ним даже без людей. С грехом пополам они перетащили их через дорогу и поспешно отплыли подальше, под прикрытие ветвей вееролиста. Гвардейцам нужно было снова идти на разведку. Они надеялись, что Уиден с Тэйлором еще здесь. Максим хотел пойти с ними, как и положено в таких случаях (втроем надежнее), но Лэндис сказал, что лес здесь не опасен.
-Девчонки, - сказала Оксанкина мать, - вы стрелять умеете?
-Зачем? – удивилась Оксанка.
-Как зачем? – она что-то шепнула дочери на ухо и вслух объяснила. - Не тащить же за собой мужиков!
Оксанка хихикнула и сказала:
-Давай теть Иру возьмем с Дэйзи и Уини. Кто полезет – запинаем.
Женщины снялись с плотов и ушли в заросли вееролиста, оживленно переговариваясь.
-Все вижу! – громко сказал Сергей Саныч, расплываясь в улыбке. В зарослях засмеялись.
-Ну, затрубил, Слоняра, - покачал головой Анатолий.
-Ц-цыц! - сказал Лисицкий, - а то залезу к тебе на плот.
-Я всегда знал, что тебе все нужно в двойном экземпляре. Из двух спецовок шил свою одну.
-Я и по голове всегда два раза бью.
Максим засмеялся, Сергей Саныч, довольный собой, поглядел на него.
-Лисицкий сильно изменился за эту неделю. Он всегда был здоровенным краснолицым мужиком с маленькими глазками и широкой глоткой. Но за пугающими размерами его скрывалось довольно слабое сердце. Долгие бессонные ночи и бесконечные подземные коридоры выпили из него много соков, и теперь он совсем не походил на налитый помидор. На нем повисла одежда, взгляд покрасневших глаз потускнел, а лицо стало серого оттенка. И заикаться он стал чаще.
В зарослях взвизгнули в два голоса. Ричи, стоящий на соседнем плоту с шестом в руке, пушечным ядром ворвался в стену широких мясистых листьев. Шесть медленно плюхнулся в воду, лишившись поддержки. Анатолий схватил винтовку и, выругавшись, побежал следом. Еще раньше него в кусты танком вломился Максим.
Заросли были сплошными только на берегу, где было больше света. Через пять шагов они редели, уступая место тенелюбивому подросту и высоким кекрам и фикусам. Максим сразу увидел мечущихся и подпрыгивающих женщин. За ними гонялся кто-то многочисленный и невидимый. Посреди этого бедлама вертелся Ричи, взмахивая прикладом. Максим сразу вспомнил, что гвардейцы просили по возможности не стрелять - рядом дорога.
Оксанка висела на суку и болтала ногами. Максим сразу подбежал к ней. Почти тут же он наткнулся на буровато-серое существо с длинными усиками. Оно все растопырилось, зашипело, заскрипело и скакнуло к нему. И получило сапогом по башке. Справа с матами бесновался Анатолий.
-Эй! – крикнул Максим. – Это хахнелы! Они не кусаются, только пугают.
-Я им сейчас попугаю!… - не успокаивался Анатолий. Видимо, решил выместить всю накопившуюся в душе злобу на безобидных хахнелах. И черт с ним…
Ричи сообразил быстрее и вместе с Максимом стал выводить перепуганных женщин на берег.
-А что случилось? – спросил Айджер. - Почему это вдруг сверчки стали вас отпугивать?
-Там какой-то холмик был, - сказала Кэрри Сэвидж, - они из-под него и полезли.
-Ну, ясно, - сказал Анатолий Лисицкому. – Кто-то умудрился помочиться прямо на их логово. Тьфу ты, и–будьте любезны!
-Толька! – крикнула ему тетя Надя. – Как тебе не стыдно при детях!
-Пусть слушают, - сказал Анатолий. – Зато потом трижды подумают. Я Мишку своего так воспитывал.
Да, да, подумал Максим. Миша чересчур задумчивый. Как задумается, так или головой об кузов треснется, или ключ в масло уронит. И плавать он не умеет. Олимпиец называется!
Через три часа на берег вышли Лэндис, Андерс и … Ден Уиден.

*   *   *

Максим никогда не был в Ред-Каньоне, и по сравнению с шеститысячным Порт-Баттерфлаем, город показался очень большим. Здесь все было не так, как в горах. Порт-Баттерфлай, хоть и стоял на берегу огромного пресного озера, воздух был там суше и прозрачнее.
С тех пор, когда трофейные вертолеты принесли их из центра гор, минуло больше месяца. И даже если за первую неделю беспорядков положение на планете резко изменилось, то последующий месяц принес колонистам просто бурю успехов.
Уиден рассказывал, что в Кэйтблоке было настоящее побоище. Там осело несколько семей беженцев, которые успели проскочить перевал. Уиден два дня наблюдал за поселком и уже собирался установить контакт, не заметив ничего подозрительного, но на третий день в Кэйтблок нагрянул патруль колониальных войск на двух бронетранспортерах. Солдатня, пользуясь военным положением, решила нагреть руки. Община Кэйтблока была не слишком богатой, но у них было и молоко, и мясо, и рыба. Однако никогда никому не приходило в голову, что можно потребовать от фермеров, а тем более от промысловиков, что-нибудь, кроме хлеба и молока, не заплатив хотя бы колониальными кредитками. В общем, староста общины без лишних слов послал офицера к чертовой матери и был немедленно застрелен. Офицер пережил его всего на шесть минут. Как только он вместе с солдатами ворвался в хозяйственные склады, на улице послышались выстрелы. Полвзвода погибли сразу, остальным еще удалось удерживать оборону в складе и в нескольких домах, но огонь убил и их: поселенцы предпочли сжечь поселок вместе с солдатами. Даже не похоронив убитых, остатки жителей сели в бронетранспортеры и уехали прочь.
Когда вертолеты пролетали над трактом, беглецы несколько раз видели посты, установленные  странными подразделениями: разномастная одежда, невообразимое оружие, кучки техники, наспех выкрашенной под камуфляж, – и везде мелькали белые повязки. В большом поселке Москито, что в сорока километрах от Ред-Каньона, стоял целый отряд с хорошо замаскированными артиллерийскими установками. Видя, что вертолеты идут не боевым порядком, они не стали их задерживать, но по их наводке из Ред-Каньона навстречу поднялись три “Шарка” - три маневренных винтокрылых летающих танка. На их фюзеляжах издали были видны белые круги.
Отрядами повстанцев командовал полковник в отставке, ветеран кампаний на Айндервенде Анджело Маркони. Живя в региональном центре, бывший штурмовой офицер был владельцем крупной загородной фермы, и занимался продовольственными поставками на внутренний рынок. Последнее время он жил не важно: разбалансированная финансовая система сильно била по карману. Что уж говорить о мелких хозяйствах! Нельзя сказать, что Маркони был радикалом – дисциплина и чувство гражданства были воспитаны в нем с юности. Но опыт штурмового офицера, бывшего полковника регулярных войск Федерации, не позволял сносить произвол чинуш, а тем более реакционные проявления под демократическими знаменами. Именно его командирский и боевой опыт сыграли решающую роль в событиях тех трех дней, когда рота солдат громила демонстрацию фермеров. Сразу же, едва Маркони оказался во главе поднявшихся людей, были захвачены порт, арсенал, продовольственная база, все бытовые и административные, транспортные и топливные узлы. Мятежники сразу показали, что они сильны и организованы – и гарнизон Ред-Каньона почти полностью примкнул к ним. Правда, комендант был похитрее Рейнгровера: он передал в Лоу открытым текстом, что гарнизон разгромлен. Он понял, что мятежников может остановить только мощный кулак, а если в других городах узнают о сдаче ред-каньонского гарнизона, то пальцы этого кулака разожмутся сами.
Маркони уже на второй день имел свой штаб: адмиралом морских судов был назначен пожилой капитан-лейтенант, бывший полярник Баррисон, воздушное пространство теперь подчинялось начальнику ред-каньонского полка Стоверу, а контролем межпланетных трасс занялся командир орбитального комплекса “Зевс” Бланко. Каждый из новоявленных военачальников, в свою очередь, занялся реализацией тактического плана, который был принят штабом на первом же заседании. Предполагалось блокировать всяческие попытки остатков гарнизона Лоу вмешиваться в организованный новой администрацией порядок, а также не допустить возможных военных действий на колонизированный территориях Олимпа, дабы избежать жертв среди мирного населения. Маркони быстро собрал юридическую комиссию на базе частных агентств и остатков Федерального суда, чтобы согласовать действия штаба с дипломированными юристами и опираться именно на Закон Федерации, на Конституцию. В этом был тонкий расчет: объявить командование Лоу военными преступниками – уже политический ход, а политика не вздергивают на рею, как проворовавшегося матроса (дословное выражение адмирала Баррисона).
Кроме юристов нужны были экономисты. Как сказал Сергей Саныч, без обыкновенного бухгалтера и зарплату не получишь. Маркони сказал еще лучше: война войной, а дети есть хотят и в куклы играть.
Маркони, несмотря ни на что, старался поддерживать лоялистские настроения. И это было правильно. Федерацию создали еще в те далекие времена, когда за словом “демократия” что-то стояло, когда гуманоиды не морщились при виде диноэллийских гренолей, снайлов с Кассиопеи или шериарских кердов, когда кэбберы с Каббота не презирали землян так же, как и своих поработителей с Лэрбира, а бруты-клего и бруты-тафо с Айндервенда дрались между собой, а не бросались на чужеземцев из гуманитарных миссий, которые их же и разнимали. А поскольку на Олимпе представлены двадцать три разные расы, то и законы должны быть федеральными. Опять же, беспорядки изначально квалифицировались как административные, а не как антиправительственные, причем требования были чисто экономические, а не политические, и вооруженное подавление их нужно расценивать, как уголовное преступление. Вывод: нехороших дядек – в угол, а потом за работу. Некогда воевать, экономику налаживать надо, семьи кормить.
Однако отряды ополчения укрепляли на славу.
Маркони лично встретил беглецов из Порт-Баттерфлая. Он выслушал рассказ об их приключениях и сказал, что Северный тракт почти не контролируется, а Приозерье не контролируется вовсе, поэтому у сил сопротивления нет возможности проверить обстановку ни в Порт-Баттерфлае, ни в Онионе, что на юге озера, ни в поселках севернее Лоу: Джаггерлодже, Таймлоке. Маркони выразил соболезнование тем, кто потерял родственников и надежду, что пропавшие еще найдутся. Еще он пообещал, что патрульные отряды и наблюдатели в поселениях свободной экономической зоны: Коддуэле, Фри, Фише и Либерти – будут искать следы беженцев, потому что их было полно. Бежали из Порт-Боэрдзея, из Фоксбергена, даже из Кидстауна, а уж о мелких поселках и говорить не приходится. Ко всему прочему, во время беспорядков с лесозаготовок Вудворка и с рудника Дейтерий-3 бежало множество откровенно уголовных элементов, и если их не сожрут “райские кущи”, то скоро они начнут жрать друг друга и мирных жителей. Так что чистку делать все равно придется.
Максим очень хотел, чтобы его семья нашлась. Он хотел увидеть отца, мать, Лариску. Он не мыслил себя без семьи. Семья была его жизнь. Он был ее частью, она была частью его.
И он был уверен, что они живы и найдутся. Во сне он даже видел, как большой рыбачий баркас, на каких они с отцом плавали во время летних каникул, несет его семью вместе с другими беженцами по искрящемуся морю, и свежий соленый ветер развевает каштановые волосы сестры…
Мэр Ред-Каньона выделил порт-баттерфлайцам целый жилой блок, опустевший после бегства кидстаунских строителей-подрядчиков, а вместо того, чтобы отправить их на биржу труда, предложил работу на строительной же площадке. Но Максим нашел себе другое занятие.


*   *   *

Его давняя мечта сбылась. С тех самых пор, когда отец в первый раз взял его с собой на баркас, где занимался составлением графика миграции промыслового вида простейшей хрящевой рыбы, Максим мечтал ходить по морю. Это было восемь лет назад. Восемь лет он мечтал, что когда-нибудь вдохнет полной грудью океанский воздух. Но морское дело нынче не слишком прибыльное. Попасть в артель невозможно: там все уже давно в руках династий, - а вкалывать на портовых судах за жалкую зарплату он не собирался. Будучи слесарем в АТЦ, он получал около ста тысяч, а тут чуть не в половину меньше. Да и семью кормить надо было.
Но теперь все изменилось. Лэндис, Андерс, Уиден и Тэйлор сразу же записались на довольствие в подразделение патрульной авиации Стовера, а Максим, краем уха услышав, что у Баррисона некомплект на нескольких ракетных катерах, сразу подъехал к адмиралу.
Баррисон был могучим седовласым мужчиной пятидесяти лет. На его широкое квадратном лице очень легко появлялась улыбка, и даже шрам, полученный в далеких ледяных полях Севера, не портил ее. Чем-то Уолтер Баррисон напоминал Максиму отца.
Несмотря на то, что он командовал сразу несколькими службами, среди которых были таможня, береговая охрана, спасатели и конвойно-сторожевые рейды, у него находилось время и для обучения навигацким наукам новобранцев. Максим ходил с Матроскиным в яхт-клуб и имел права на все виды судов легкого класса, но водить скутера и яхты совсем не то, что идти по океанским лоциям и в тумане. К тому же боевое судно должно иметь соответствующий экипаж, и тактика была здесь не на последнем месте. Ну, а поскольку Баррисон был самым старым морским волком, да еще с военным опытом Рифовой войны на Канкерале, где Федерация впервые за историю колониализации потерпела поражение от ракообразных аборигенов – хитроумных канцеритов, - ему и карты в руки.
У Баррисона было чему поучиться. Он плавал в холодных морях, дрейфовал и на льду, и среди плавучих водорослей, восемнадцать раз пересекал экваторы разных миров.
Вот сейчас они сидят в помещении бывшего управления одного из причалов, который теперь занимают две эскадры: сторожевиков и спасателей. Вместе с Максимом тут сидят двое молодых штурманов с тихоходных грузовых барж, Влад и флаверонец Ауа, старпом со сгоревшего во время беспорядков рефрижератора Маттиас Гравер, тут же инженер Крус, специалист по радио-локационным системам и еще несколько человек, с которыми Максим еще не успел познакомиться. Баррисон сидит за кафедрой-пультом и коварно щурится.
-Не стоит думать, что сторожевые катера – единственная сила в этом океане. Неконтролируемая первые тридцать лет орбита стала пристанищем десятков перевалочных баз для контрабандистов, и их челноки превратили Олимп в настоящую разбойничью планету. Не знаю, может быть, Федерации было выгодно иметь повод для создания здесь зон повышенного контроля, но так или иначе на нейтральных территориях полно кланов и группировок, даже в Сноуленде они есть – так называемая “тюленья” мафия. И эти ребята считают сторожевую службу несерьезной проблемой. У них куча тайных причалов, где они оставляют товар, а уж потом даже портовая таможня не всегда их ловит. Но даже если вы упадете им на хвост, они не испугаются. У них отличные движки. У нас тоже ничего, но корпуса-то у катеров мы армировали, что утяжелило суда. А на наши пулеметы у них есть свои. Так вот, задача вам: вы на рейде в одиночном плавании, а по курсу – два ходока. Скорость у вас меньше, качка – два-три балла. Ходоки хихикают и заряжают ленты. Ваши действия.
-Держать их с фронта, - говорит суховатый Крус.
-Это ж не шахматы! – возмущается Маттиас. – Их-то двое!
-Отставить, - говорит Баррисон. – Гравер, у вас есть ответ?
-Лобовая атака с огнем. Сначала на один, потом на другой, пока не потоплю.
-Или пока не кончится боезапас, - заметил Баррисон. – Суда верткие, попасть в них при качке – проблема. А боезапас кончится – абордаж.
-Нужно держаться между ними, - сказал Максим, - а бить только по ближнему и наверняка.
-Ну-ка, ну-ка, - заинтересовался Баррисон, - объясни, Марков, свою диспозицию.
-Если держаться линии между ними, то при качке они запросто могут подстрелить друг друга. Потери топлива – минимум, а процент попадания может повыситься. В конце концов, они или уйдут, или проиграют.
Баррисон закатил глаза под козырек, раздумывая, а коричневый, как шоколад Ауа заявил:
-Согласен с такой тактикой.
А ведь, между прочим, раса броу с Флаверона – древние мореходы.
-О`кей, - кивает старый волк. – Из тебя выйдет толк.
В класс вошел офицер сторожевиков Оливье.
-С внешнего рейда доложили, что замечено судно без опознавательных знаков. Проследовало в сторону залива.
-СК-3 и СК-5 к полной готовности! – вскочил Баррисон. – Всем по местам!

*   *   *

-Вот так, ребятки. У нас нет времени зубрить теорию в классах. Будем проходить морское дело на практике.
Баррисон время от времени что-то гудел себе под нос, приникнув к окулярам дальнобойной оптики. Оливье стоял за штурвалом, Максим – у машинного телеграфа. Перед ходовой двигалась вправо-влево башенка носового орудия. В доках совсем недавно сняли с турели старый ржавый виброгарпун, которым добывали в северных водах тяжеловесных тортил. Теперь вместо гарпуна стояла скорострельная пушка калибром 25,5 мм, а сидел в ее бронированной башенке Маттиас. В машинном отделении командовал его коллега с рефрижератора – моторист Матей Югач.
-Рубка связи, - окликнул Баррисон Круса. – Дайте запрос на СК-12 и СК-9 о неизвестном судне.
-Есть.
-Жерар, как вы думаете, это те, кого мы ждем?
-Возможно. Мы еще не можем быть уверены. Но О`Нил передал, что судно класса “Марлин”. Ходоки такими не пользуются.
Вполне логично. Если это подрывная группа, то было бы глупо рядиться в контрабандистов и привлекать излишнее внимание. С другой стороны, военное судно из Лоу никогда не пошлют.
Максим понял, что Лоу не собирался оставлять их в покое. Пара взрывов в космическом и морском портах – и сопротивление захлебнется.
-СК-9 на связи, - сообщил Крус. – Только что одиночное судно класса “Марлин” проследовало вдоль восточного берега. На приказ остановиться для проверки ответа не последовало. Курс – зюйд-ост, скорость – тридцать узлов.
-Неплохо, - пробормотал Оливье.
-Передайте приказ береговой охране: эскадре капитана Фоктейна срочно проследовать в квадрат два-двенадцать и по моему сигналу перекрыть выход из залива. Полная боевая готовность!
-Адмирал, не проще ли снять с рейда СК-9, СК-12 и СК-14? = спросил Оливье.
-А вдруг это отвлекающий маневр? Ничего, береговая охрана пойдет вдоль западного берега, а пока мы не даем наглецам высадиться, они займут позицию и захлопнут ловушку.
-Восточный берег… К северо-восточным кварталам жмутся, они-то к океану ближе. Да и основные стратегические точки там находятся.
-Внимание! - раздался голос Круса. – На радаре цель! Скорость – тридцать два узла, отклонение от нашего курса – восемь градусов к востоку.
-Поправка на восемь! – скомандовал Баррисон. – Полный вперед!
Максим моментально звякнул рукояткой телеграфа, подавая сигнал в машинное отделение. Катер развернулся и рванул навстречу противнику, рассекая волны наискосок. Сохраняя боевой порядок, их ведомый, СК-5 повторил маневр и пристроился сзади слева.
-Сейчас появился в пределах видимости, - сказал Баррисон. – Хорошо, что залив сегодня спокойный. Оливье, каковы результаты Гравера по последнему срезу?
-Девяноста один из ста возможных. Он может написать на мишени наш бортовой номер.
-Сейчас проверим.
“Ну, да, - подумал Максим. – Всю жизнь мечтал. У этих-то, поди, тоже пушка”.
-Вижу цель, - сообщил по рации Маттиас.
-Держи их в рамке, - велел Оливье.
-Есть.
Максим всмотрелся в туманные воды и с трудом разглядел через бронестекло светлую точку.
-СК-5, ответь, - позвал Баррисон. – Ауа!
-СК-5 на связи.
-В кабельтове дашь предупредительную очередь трассерами.
-Есть.
-Идут в лоб, - сообщил Баррисон сквозь зубы. – Будем их отжимать.
Ведомый сторожевик откашлялся из пулемета, дымный след трассеров лег поперек курса пришельца. Спустя секунду белый нос судна рассек его пополам.
-Право руля! Орудие, товьсь!
Чужой катер, не слишком старательно целясь, наотмашь хлестнул по сторожевикам, мимо рубки с воем пронеслись пули. Максим невольно поежился.
-Головные, огонь! – рявкнул Баррисон
Катер затрясло в такт выстрелов. Серый дым на долю секунды скрыл бак, только оранжевое жало огня прорезало его. От СК-5 тоже полетели снаряды.
Пришельца резко бросило в сторону, вода вокруг его бортов взметнулась вверх. По инерции вылетев из брызг, судно получило жестокий удар в левый борт выше ватерлинии. Ходовая чужака разлетелась в разные стороны, кусок борта вырвало.
-Малый ход! – скомандовал Баррисон, и Максим тут же сдублировал приказ телеграфом.
Катера взяли обезвреженного нарушителя в клещи, пришвартовались, но не успели вооруженные команды перейти на его палубу, как “Марлин” задымил, и из машинного отделения полыхнуло пламя.
-Отдать швартовы! – заорал Баррисон.
-Руби конец! – крикнул Оливье.
Максим сорвал со щита пожарный топорик и хватил наискосок по концу. Через минуту “Марлин” разнесло в клочья.
-Хорош брандер… Всех с боевым крещением. Отбой!

*   *   *

Нельзя сказать, что Дейзил Кук быстро забыла своего мужа. Но она была молода, у нее была дочь, и они выжили: не умерли от воспаления легких, не разбились в ночь у водопада, не попали под пули в доме Флаппер. Они выжили и остались на свете одни, а потому никто не осуждал связь Дейзил с гвардейцем Андерсом. Даже наоборот: к гвардейцам привыкли за время пути, а к Джону Андерсу особенно, и когда они расквартировались в казармах гарнизона, всем стало не хватать чего-то. Однако в первое же увольнение Андерс заявился в барак.
Днем, если Дейзил не была на работе (она была парикмахером, как и муж), Андерс пропадал у нее, а все остальное время сидел на кухне или у подъезда, развлекая Уини, Рони и Джо.
Барак был рассчитан на восемь семей. В каждой половине была общая кухня на четыре комнаты. Максим поселился вместе с Айджером и Лисицким, напротив была комната дочерей Айджера, комнаты же, где обитали Надежда Лисицкая и дочерьми и Ирина с Дейзил, были ближе к кухне. Женщины вместе готовили по вечерам, а раз в неделю устраивали такую дружную постирушку, что вся детская площадка перед бараком превращалась в сплошную сушку белья.
Днем почти все были на работе, за детьми и жильем оставались приглядывать Кэрри да Оксана, а помогали им покорная Люда и строптивая Светка. Впрочем, оставшись круглой сиротой, последняя сильно изменилась в лучшую сторону.
Тут-то Максим и оставался за старшего. Его занятия заканчивались в обед, и полдня он был генеральным “подай-достань-передвигальщиком”.
-Максим, ты высокий, достань с антресолей кастрюлю.
-Максимка, прибей вот тут гвоздь, мне веревку надо натянуть.
-Максим, этот ящик я не подниму.
-А на фига?
-Пол надо помыть!
-Да он под ящиком чистый!
-Ага, чистый! Ну, передвинь.
-Максимка, на привяжи, я не достану.
-Ну, стул-то можно пододвинуть! Елки-палки…
-А что я виновата, что ты так высоко прибил?
-Да как высоко-то?!
Максим встал на цыпочки и зацепил бельевую веревку за гвоздь.
-Максим, поставь ящик на место.
-Ну, поставь сама!
-Что я, дура?! Нашел силачку…
-Нашла силача.
Одно огорчало Максима: что-то не ладилось у них с Оксанкой.
В его семье, хоть она и считалась интеллигентской, признавалось старшинство мужчин. Мать могла поспорить с отцом, высказать свое мнение, но в конечном итоге делала, как говорил муж, потому что, как оказалось, он никогда не ошибался в практических вопросах. Он вообще редко ошибался. Вот и Максим, будучи его копией, привык быть вторым мужчиной в семье, и в хозяйстве всегда занимался именно мужской работой. Он считал зазорным подходить к плите и убираться, если в доме есть женщина (или девчонка). На дачном участке, в гараже и в подвале он работал. А дома мужчину должен встречать уют и покой.
Патриархат рано ставит мальчишек на ноги, а по сему он привык, чтобы его воспринимали серьезно, уважали и считались с его мнением, а если дело касалось девчонки, то и с желаниями.
А Оксанка – она же просто не доросла до того возраста, когда девчонка становится готова относиться к парням, как к мужчинам. Максим не собирался мириться с тем, что его подруга держит себя с ним, как со сверстником. Он не Рома-добрячок, и даже не суетливый Джимми. Он – Максим Марков, ему восемнадцать с половиной лет.
Вроде, Сергей Саныч жесткий мужик. Вон, Людка-то у них копия Максимкиной сестры. Скажешь – сделает и слова против не скажет. Видно кровь у Оксанки не та. Лисицкий ей отчим. Люде – отец, а Оксанкин батя где-то в Фоксбергене. Разбитая семья, все-таки, накладывает отпечаток на детей. Вон какой Серега Барсуков крутолобый! Ни с одной девчонкой не сошелся. Чуть что не по его – на фиг!
Ну, допустим, рано или поздно Оксана повзрослеет и станет относиться к нему, как женщина к мужчине. Но ее характер! Уж сколько раз так было: или плохое настроение у Максима, или неприятность какая – нет же, докопается до него. “Максима, ну улыбнись! Максима, ну что как этот!” А цыкнешь, одернешь – надуется и не разговаривает. Не из тех он, кто первым мириться подходит. Еще не хватало – унижаться!
Вот так и последний раз было. И тоже из-за ерунды. Хотя… Он на три дня в патруль уходил, в рейд до Кидстауна, а она вместо того, чтобы с ним побыть, поехала в Сандзонг, где у тети Нади оказалась больная мать. Да ладно бы просто патруль был, а то ведь после него они должны были менять расположение части: Баррисон перебрасывал доукомплектованную эскадру на базу близ Кидстауна. Это означало, что они не увидятся до самой весны. В общем, он ей сказал, что могла бы не ехать, а она посмотрела равнодушно и послала его.
Ничто теперь не держало его в Ред-Каньоне. В океан! Может, где-то на лодке плывет его семья…


6. РОЗОВЫЕ ВОДЫ

Двадцать один человек на сотни квадратных километров гор, поросших “райскими кущами” – не так уж много.
Позади осталось тринадцать могил у водопадов, разбитые плоты и брошенные вещи. Погибших просто обложили камнями. Некоторых узнали с трудом: Патриция Графф умудрилась разбиться так, что даже от одежды остались одни клочья. Фокина и Джемсера отличили друг от друга только по уцелевшим волосам и по ремням. Старик Тихонов сломал шею и умер лишь после рассвета. Несколько утонувших нашли в “корытах” и ниже по течению.
Никто не обратил внимания на рокот камней в нескольких километрах от них: вокруг шумела вода, стекающая сверху. Но в полдень, когда плоты достигли развилки, оказалось, что путь к Кэйтблоку перекрыт здоровенной скалой, упавшей как раз между стеной каньона и высоким гребнем, делящим его пополам и перерастающим в огромный неприступный хребет. Никаких шансов перебраться в русло Кошачьей не было.
-Ну, что теперь? – спросил Лис у Гордена.
-М-да, негабарит серьезный, - сказал Смокинг.
-Хе, негабарит, - усмехнулся невесело Мессер. – Кубов с полмиллиона будет.
-Меньше, - сказал Остовский.
-Какая разница, - вмешалась его жена Татьяна. - Его же не убрать.
-А выбора-то нет, - сказал наконец сержант. – Фокс через семьдесят километров разветвляется: ветка на Фоксберген, другая – на рудники. До базы Дейтерий-3 еще тридцать километров, а до Фоксбергена от развилки – девяносто по течению Фокса.
-На Дейтерии нам делать нечего, - сказал старый Мышкин. – Во-первых, там радиация, а во-вторых, солдаты.
-Я тоже так думаю, - кивнул Мессер.
-Точно, - согласился Лис.
-Значит, изберем водный путь, - заключил сержант.
Он вытянул шею, оглядывая все пять плотов.
-У всех все в порядке? Стефи, Шиммола!
-Можно плыть дальше.
-Тогда отправляемся. Рудники лучше проскочить ночью.
-Надо бы поохотиться, - сказал Мышкин. – У меня в пузе после сегодняшнего – Ватерлоо!
-Еще скажи, что ты – Веллингтон, - с трудом сказал лежащий на соседнем плоту Мэтьюс Сливовски, и это было очень хорошим знаком.
Миша уже давно заметил, что самый старый житель города Порт-Баттерфлай пользовался не только симпатией у старших и младших, но и безмерным уважением. Не даром он пропустил через свои руки три поколения колонистов с тех пор, как тридцать лет назад его выслали на Олимп. Теперь, когда все видели, как восьмидесятилетний старец не только идет на поправку, но и ехидничает над самым веселым дедом колонии – это можно было считать добрым знаком.
-О, - сказал Мышкин, - Слива черешком заворочал.
-Михаил! – прикрикнула Виктория.
-Ничего, Вики, - сипло усмехнулся Сливовски. – Микки Маус всего на пятнадцать лет младше меня. Кстати, сержант, я бы тоже не отказался поесть, хотя у меня чертовски болит грудь.
-Вам нельзя, - сказала Стефи Сторм.
-Ты что, Стефени, решила меня уморить? Ну, ладно, а другим-то есть надо. А?
-Кажется, есть нам не придется, - сказал Лис, глядя на берег. – Вон у той осыпи ползает множество скорпов.
-Потерпим до лучшего времени, - сказала Татьяна Остовская. – Нам не привыкать.

*   *   *

Накормить два десятка человек было не сложно, потому как большинство из них были мужчины. Лис, Флаппера, Мышкин и Фариер за один поход на берег добыли окала сорока килограммов дичи. Мясной бульон с луковицами речного горячника, найденного Шиммолой в маленькой болотинке, вернул всех в доброе расположение духа, и Смокинг с Мессером и Лисом стали планировать ночную рыбалку на речных слепоглазок с факелами, а Джимми с Сергеем устроили развеселую перепалку, словно им было по двенадцать лет.
-Слышь, Цезарь, ты когда-нибудь ел слепоглазок?
-Я дурак, что ли, червяков всяких жрать? Это вам, барсукам, привычно, а наш царский аппетит к ним не расположен.
-Да, мы едим все, что шевелится.
-Оттого и полосы на спине. Я вот не понимаю, зачем ты под человека перекрасился? Сейчас бы все барсучихи твои были.
-На фига мне барсучихи, - усмехнулся Сергей. – Мне девчонка нужна.
И угораздило же его в этот момент покоситься на Лену! Она сидела рядом с Дженни, и они слушали веселую болтовню парней. Он был удивлен, обнаружив ее пристальное внимание, а еще больше – ее смущение и румянец. Но он не принадлежал к скромным людям и был экстравертом, а потому с неуклюжей мужской заботливостью спросил:
-Как нога?
-Спасибо, не болит, - тихо сказала она, отвернувшись к подруге.
Сержант Горден, Остовский и старый Мышкин говорили совсем о другом. Горден держал в руках планшет с картой центральной части Великого плато. Их интересовало русло реки Фокс, по которой должен был пролегать их дальнейший маршрут.
-Восточнее нас дикие горы, - комментировал сержант. – Слипингхолл остался за перевалом, Кэйтблок теперь вот за этим кряжем и лесным массивом, так что это самая выгодная дорога. По крайней мере, на реке нам ничего не угрожает, поскольку она несудоходна до самого Редуотера.
-Сколько до Фоксбергена? – спросил Остовский.
-На байдарках мы доходили туда за двое суток, - сказал Мышкин. – На плотах за три дня доползем.
-Да, - кивнул Горден. – Где-то так. Если по пути не будет осложнений. Не нравится мне соседство рудников. При любых волнениях оттуда умудрялись сбегать по несколько человек, а теперь скорее всего по региону объявлено особое положение. К нам в Лоу поступала полная информация об этом…
-Какой смысл сбегать? – удивился Остовский. – “Кущи” кругом, места дикие.
-Большинство заключенных имеют там большие сроки. От десяти до пятнадцати. Это смертники. Вот и бегут, только дай возможность. Помню, как мы в заградительный кордон встали возле слияния Кошачьей и Редуотера. Беглый прямо на нас вышел, по его следам другой отряд шел. Так ведь не дался живым… Да он и не протянул бы долго со своей лейкемией.
-Я вот что думаю, - заявил Мышкин. – Мы сейчас навялим с Ди и Фари мяса, сколько увезем, чтобы не сходить на берег. Так?
-Так, - согласился сержант.
-Двигаться будем ночами, чтобы не засекли, а днем будет сидеть безо всяких костров, в кустах.
-Но… - попробовал возразить Остовский.
-Что?
-Не хватит с нас ночных водопадов?
-Мы с Флапперой знаем фарватер, - уверенно заявил Мышкин.
-Эй, вы чего меня одного бросили? – обратился к ним Сливовски со своей подстилки из мешков и сумок.
-Ты же спал, - сказал Мышкин.
-Не спал, а думал. Ты что, глаза склеил?
-Это ты чуть ласты не склеил, - усмехнулся Мышкин. – О тебе заботятся, а ты ворчишь, как дед.
-Это я ворчу? Ну и черт с тобой, старый хрыч, я лучше с твоим внуком поговорю.
Миша, услышав о себе упоминание, обернулся к старому учителю. Он сидел отдельно от других, размышляя, хотя ему и хотелось с кем-нибудь поговорить, беспокоить пана Сливовски он не решился. Теперь он с готовностью подсел поближе.
Старик явно шел на поправку. Его лицо приобрело прежний цвет, а глаза засветились.
-Как ты считаешь Миша, есть ли сие закономерный ход вещей? Наше положение?
-Я думаю, да. Конечно, было бы лучше, если бы все разрешилось мирно, но весы качнулись в другую сторону. По крайней мере, для людей всегда были закономерны войны и кровь.
-М-да… Ты прав, к сожалению. Все мы люди, и ничто плохое нам не чуждо. А не кажется ли тебе, что по сравнению с животными мы льем свою кровь зря? Вот рассуди. Мы, люди, гордо говорим, что выше всех в своей организованности: выше пчел, термитов, муравьев. Но в их жизни все гораздо целесообразнее. Внутри общества они – одно целое. Тучемозг с множеством тел, разделенных по функциональным признакам. Так? Они не убивают друг друга.
-Зато они не обладают индивидуальностью, - возразил Миша. – А нас это выводит на другой уровень общественной организации.
-Великолепно! – просиял Сливовски. – Тогда выходит, что, какие бы революции ни совершала политика, во всех ее движениях точкой ее отправления является чей-то личностный интерес?
-У людей тоже есть функциональные касты: политики, военные, рабочие – и у всех свои потребности. Политики крутят, мы голодаем, военные убивают.
-Богу богово… Но у термитов солдаты не убивают рабочих. Все они живут для царицы, матки.
-Наша царица – политика.
-Но она не рождает, а убивает. Это неестественно.
-Согласен. Но у термитов есть единый порядок – инстинкт. Инстинкт подчинения рождающему началу. Мы это начало утратили. И это, наверно, тоже закономерно…
-Но не естественно, согласись. Конечно, более активные в плане, м-м… социальном, земляне, бьютлены, броу и акиниры – все гуманоидные расы, имеющие сходные социальные структуры, по сути дела, насадили свои порядки другим расам… Но ты же знаешь, что есть симерегаты, грациалы, прочие этнические сообщества, которые не утратили свою культуру и не подверглись ассимиляции. И процветают.
-Они просто нашли свой стержень, свою суть. А у людей… у каждого по стержню.
-Хм… Может быть, нам и нужно искать его в себе, а, Миша?
-Я вам вот что скажу, - вмешался Мышкин неожиданно. – Выкинь из себя все худое, и мир станет лучше. Вот мой стержень, а теперь посмотрите на меня. Хорош? Так-то…

*   *   *
С Михаилом Мышкиным трудно было спорить по части долгих переходов. На своем веку он побывал во многих районах Великого плато и имел неоспоримый авторитет среди колонистов. Теперь он, по сути, стал их руководителем.
Мише доставляло удовольствие помогать ему править плотом. С дедом у него все получалось, не то что с психованным отцом. Даже если Миша делал что-то не так, то дед спокойно и толково направлял его, а не орал.
Их плот шел первым, неся кроме них двоих еще бабушку, Стефи Сторм и Сливовски. Следом шли еще четыре плота, где правили Лис, сержант Горден, Смокинг и Флаппера.
Фокс постепенно расширялся, петляя среди молодых еще скалистых гор. По левому берегу все чаще появлялись поросшие “райскими кущами” террасы.
Мышкин и Флаппера узнавали эти места. Миль через пять начиналась долина Старателей. Лет тридцать назад здесь был настоящий Клондайк: сотни старателей, партий и одиночек, наводнили полторы сотни километров поймы, но через десять лет ресурсы Фокса истощились, и остались только месторождения в Фоксбергене. Брошенные блочные домики и срубы быстро терялись в “кущах”.
За нависшими с востока отвесными стенами занималась заря. Ее бледное отражение засветилось на извилистом зеркале Фокса, и сразу стали видны пятна ряби, выдающие мели.
-За тем поворотом стоянка, - сообщил Мышкин другим плотам. – Там хижина владельца участка “301-й”. Самый верхний зарегистрированный участок.
Хижина была намного моложе даже дома Флаппер, но выглядела, как логово лешего. Вокруг росли странного вида кекры и фикусы. Стволы их, всегда стройные и мощные, были кривыми, покрытыми наростами и буграми, а под ними – странная чахлая растительность.
-Не нравится мне здесь, - пробормотал Мессер.
-Чеши дальше, - сказал Смокинг. – А я спать хочу.
Сержант, шедший первым, расчистил прикладом путь к двери и взялся за ручку, покрытую ржавчиной.
-Стой, - велел Мышкин, подходя ближе.
Он держал в руках автоматический пистолет “кэрри пэйн” и имел решительное лицо. Но интересовала его не дверь. Возле самого фундамента, в прогнившей блочной панели зияла дыра. Сержант посмотрел на него и без слов кивнул. Мышкин оглянулся на остальных и сказал:
-Отойдите подальше. Ди, подстрахуй.
Флаппера продрался через подрост и встал у дыры. Сергей и Лис, не сговариваясь, подошли с флангов.
-Кто там? – спросил Мессер.
-Бабай, - ответил Сергей, снимая автомат с предохранителя.
-Э-э, - предупредил Мышкин. – Не вздумай стрелять из своей зенитки! Мы в двадцати километрах от рудников.
-А если там скорпы? Мне что, плеваться в них?
-У тебя нож есть? – спросил Мышкин, и в его руке блеснул лезвием больший проходческий тесак с пилой.
Пока Сергей доставал свой, сержант и Мышкин вышибли дверь. Ничего. Тихо.
-По-моему, здесь ничто живое долго не протянет, - сказал Мышкин, грохоча чем-то внутри. – Последний ее хозяин, как и двое предыдущих, умер к исходу третьего года. Дурное место.
-Здесь высокий фон, - сказала Шиммола.
-Какой фон? – насторожилась Виктория.
-Радиационный.
-Это не опасно? – спросила Татьяна Остовская.
-Мы здесь на десять часов, - сказал ей муж.
-Да, этого мало, - кивнула Шиммола. - Даже на насморк не заработаем.
В устах бесстрастной миньолянки это звучало весело, но никто даже не усмехнулся: все хотели спать. Только выспавшиеся женщины и Сливовски чувствовали себя относительно бодро, потому что большую часть ночи река была спокойной.
Впрочем Миша, несмотря на сон, одолевший его с той секунды, как он притулился в углу и расслабился, все же уснул не сразу. Он без особой цели оглядел помещение. Модуль как модуль, только старый ужасно. Даже пресловутый “вечный” пластик поверх алюминиевых ребер арматуры побурел и местами отвалился, освобождая место цепким лишайникам.
Когда-то давно, думалось Мише, здесь жил человек. Он прилетел, полный надежд, нанял грузовой вездеход и, притащив свои пожитки сюда, бросился искать золото. Но радиация убила его. И Миша видел радиацию, как видели ее миньоляне и его дед. Воздух был наполнен мельтешением частиц, и именно это мельтешение убило и покалечило все живое в этом месте. Даже сверчков не слышно, а растения аж выкрутило все. Что попримитивнее: мхи, лишайники и лесная водоросль-эпифит – эти наоборот в рост пошли.
Миша оглядел своих спутников. Ближе всех к нему лежали старики: Сливовски на подстилке из одежды, дед, совсем молодой во сне, и прильнувшая к нему бабушка. Посреди комнаты, на расстеленном тенте и одеялах спали женщины и девушки: Татьяна Остовская с Леной, Дженни, обнявшая Ольгу, Джали и даже во сне чуткая к дыханию Сливовски Стефи Сторм. Между ними и входом развалился здоровяк Лис, а Смокинг задрал длинные ноги на подоконник забранного жалюзи окна. Мессер храпел рядом со Стефи, Граф свернулся калачиком, как мышь. Остовский уткнулся лицом в угол, и по его напряженной спине казалось, что он не спит. В другом углу, как мумия, возвышаясь над неподвижными родителями, сидел Фариер и, не мигая, смотрел на стену над Мишиной головой. Миша сосредоточился и послал ему изображение смешной мордочки. Фариер не пошевелился, только взгляд его на секунду переместился на Мишу, и тот почувствовал его улыбку. Не увидел, но почувствовал, потому что именно так общаются симерегаты.
Миша посмотрел на сержанта Гордена, который сидел на тумбочке, придвинутой к дыре. Лицо его было усталым, а взгляд туманным, но он поймал Мишин взгляд и подмигнул ему, отчего пропотевшая и грязная повязка у него на лбу шевельнулась Миша тоже подмигнул и посмотрел налево. В четвертом углу спали трое: Джимми, Сергей и Лора Джемсер. Первые двое совсем не походили на себя, такие спокойные и тихие во сне, хотя Серега в своем штурмовом прикиде все же выглядел, как танк на стоянке. Он снял боевой шлем, и вихры его торчали из-под темной повязки, на которой выступила соль. Лора тихо постанывала во сне.
Двадцать один человек.
Все что осталось от более чем полусотни человек, прошедших пещерную систему водораздела. Все, что осталось от небольшого промышленного городка Порт-Баттерфлай. Даже если еще нескольким сотням удалось спастись, то где остальные тысячи? Где мужчины, женщины, дети?
Он помнил многих умерших за эти дни. Слесаря Белявского, убитого на дороге с женой и детьми. Отца Ольги Ведерко, убитого в спину на усадьбе. Кэрри Дорсетт с сыном, обгоревших в доме. Жену Графа, их литераторшу, старого друга деда, Тихонова, мужа и брата Лоры Джемсер, водителя бронетранспортера Фокина… Скольких убили по дороге, скольких – в самом городе? Когда-нибудь кто-то обязательно займется подсчетом убитых, но скорее всего, это будет какой-нибудь статистик из служащих Компании, которого будет интересовать только наличие рабочей силы на территориях доминиона, а вовсе не то, сколько пуль всадили в отца Ольги или какой перелом оказался смертельным для преподавателя литературы Патриции Графф.
Никто не даже не узнает, если его, слесаря третьего разряда из АТЦ, застрелит кто-нибудь из карательного подразделения гарнизона Дейтерия-3, сегодня в обед или завтра по утру? Это никому не интересно. Только родным да друзьям, если останутся живы.
Миша устал думать о плохом. Слишком много самых страшных вещей, которые он представлял себе в детстве, стали действительностью.
Он посмотрел на осунувшееся личико Ольги и улыбнулся, засыпая. Ему снились шумные перекаты и бесконечные гребки шестом…

*   *   *

Трое суток спустя они были уже в семидесяти трех километрах от Фоксбергена. Фокс протекал по болотистой долине, окруженной холмами и “райскими кущами”. Вееролисты, блэйдеры и высоченный болотный тростник полностью скрывали кромку берега справа и слева по течению, и Гордену это не нравилось. Ему оставалось только полагаться на то, что Дифтер Флаппера и Мышкин чувствовали себя свободно в любой чаще. Однако после того, как плоты укрылись в зарослях тростника, он настоял на том, чтобы они вместе с ним и “бронированным” Сергеем прочесали ближайшие пару холмов, тем более, что нужно было пополнить запасы мяса. Тем временем остальным предстояло, не поднимая шума, добыть из воды хоть немного горячника, который поднимал тонус. Впрочем, Шиммола и Фариер обошлись двумя помощниками: Татьяной Остовской и Леной, которым раньше приходилось заниматься сбором горячника. Лора, Джали, Ольга и Дженни взялись за очистку луковиц и приготовление нехитрого завтрака в походной печке на сухом горючем.
Четыре осторожных фигуры пробирались через “райские кущи”, описывая широкую дугу вокруг места стоянки. Абсолютно бесшумный Ди Флаппеора мог расслабиться хоть раз в жизни, потому что рядом шел тот, кого друзья его сына звали Барсуком. Даже если бы симерегат издал шум, его бы полностью перекрыло шуршание молодого представителя расы землян. Давний друг Флапперы Михаил как-то раз объяснил значение слова “барсук”, которое нашел в трапперской энциклопедии: повадки этого шумного зверя соответствовали характеру Сергея Барсукова.
Эту мысль уловил старик Мышкин, который шел в десяти шагах сзади, в паре с сержантом составляя арьергард. Михаил беззвучно затрясся от хохота. Горден глянул на него покрасневшими от усталости глазами, как на психа.
-Да подумал, что Серега заслужил кличку. Барсуки здорово шумят, - шепотом пояснил Мышкин.
-Можно говорить громче, - проворчал Горден, глядя по сторонам. – Если здесь есть что-нибудь живое, то оно уже давно умерло от испуга. Я ему уши оторву за то, что у него подсумок по ремню стучит…
-Тс-с… - сказал Мышкин внезапно. – Ди что-то услышал… - Мышкин закатил глаза и улыбнулся. – Ага, кузнецы. Шагов сто отсюда. М-да, у Ди слух тоньше моего.
Горден хмуро промолчал. Сержант готов был поверить в чудеса миньолянских суперчувств, но мысль, что Мышкин, пусть даже он полвека прожил на Олимпе, топча Великое плато, овладел искусством симерегатов, иногда даже раздражала его. Впрочем, для общего дела он готов был сотрудничать хоть с самим дьяволом, в существовании которого не сомневался после того, что эти странные люди сотворили с толстой известняковой стеной.
Но Сергей Барсуков… Горден сердился на его неуклюжесть не потому, что тот был его учеником всего год назад, ибо любой новобранец шумит не меньше. Просто сейчас не учебное занятие, и от скрытности и осторожности зависят жизни тех, кто не умеет стрелять, прятаться в кустах и вообще ни разу не бывал за пределами города.
Тем временем Флаппера, оставив на месте Сергея, исчез за утопающими в подросте фикусами. Он мог один выследить и убить любую добычу без помощи загонщиков и даже без винтовки. Мышкин знал, как это делается, но у него самого не хватало сил для того, чтобы парализовать кузнеца или мечехвоста усилием воли. Зато хорошо видел сквозь заросли, как Флаппера крадется к беспечной жертве. Фигура миньолянина виднелась ярким тепловым пятном в этой рыже-бордово-малиновой мешанине более холодных растений. Внук сказал вчера, что он видит радиацию. В это трудно поверить, но, видно, так и есть, потому что рядом с ним у Михаила прямо мурашки по коже бегали – такая сила чувствовалась в парне. И эти фокусы с чашкой…
Контур Флапперы засветился голубым. Источник музыкального поскрипывания рядом с ним исчез - кузнец вырубился. Ди усыпляет их ультразвуком.
-Готов, - сообщил Мышкин Гордену, и тот дернул уголком рта. Сержант никак не хотел признавать естественным стремление старика выглядеть сорокалетним в то время, как ему стукнуло шестьдесят пять. Гордена научили относиться к человеку по его возрасту. Мышкин выглядел на пятьдесят с хвостиком, хотя сержант знал, что ему больше. Старость должна вызывать почтение, тем более, что Мышкин годился Фреду Гордену в отцы. Увы, сержант гвардии никогда не знал шебутного Микки Мауса, полного энергии, шуток, иногда бахвальства и позерства, всегда юного и веселого. Таким Мышкин прибыл покорять Олимп, таким и остался в глубине души.
Вернулся Флаппера с кузнецом на плече.
-Следы, - сказал он.
-Человек в поношенной обуви? – уловил его мысль Мышкин.
-Зэки, - буркнул Сергей. – Больше некому.
-Придется дежурить вне лагеря, - решил Горден.

*   *   *

-Хочу картошки, - с угрюмым упрямством сказал Сергей.
Миша улыбнулся и покосился на Ольгу. Джимми проснулся и круглыми кошачьими глазами уставился на Барсука.
-Да заткнись ты со своей картошкой. Дай поспать.
-Хочу. Хочу картошки.
-Подожди немножко, - лукаво сказал Мышкин через плечо и снова заговорил со Сливовски, продолжая прерванную тему:
-Помнишь, когда мы только установили контакт с аборигенами, они никак не могли представить себе, что мы так ограничены в восприятии мира?
-О, помню, конечно, помню! Я, правда, тогда только прилетел к вам и жил под надзором шерифа, но мне хотелось работать, и я с головой ушел в изучение отношений с аборигенами. Я помню и Лиль Лилуаи, и этого птеродактиля,  Чикса…
Старик рассмеялся, но Мышкин тут же продолжил:
-Ну, так ты помнишь, что сначала с нами пыталось установить контакт мирное племя, но мы-то по своему невежеству хлопнули их плазмоид…
-Ты же и хлопнул, - вмешалась в разговор Мишина бабушка.
-Ну, да, - усмехнулся Мышкин. – Это у Жана Пожарского нервы не выдержали, а я его спасал.
-Отважный ты у меня был, - с грустной улыбкой сказала Виктория.
-Почему был-то?
-Потому что сейчас совсем дурной стал, - твердо заявила она, и все, кто сидел рядом, засмеялись.
-Хм… М-да. Так вот, потом мы узнали, что есть две формы коллективной концентрации биоэнергии. Еще позже я сам научился кое-каким штучкам, однако до сих пор симерегаты удивляют меня.
-В этом нет ничего удивительного, - сказал Сливовский своим старческим размеренным голосом. – Я уже не говорю о том, что развитие любого вида зависит от физиологических, социальных и культурных потребностей. Однако как раз это заставляет определенных ее представителей относиться к чужакам со своей собственной меркой. Прежде, чем понять, как какое-либо непонятное свойство развилось у чужаков, не мешало бы выяснить мотивы, потребности…
-Вы правы, Мэтьюс, - сказал Графф,  - но как тогда объяснить, что похожие на нас миньоляне и непохожие олимпийцы достигли одного и того же уровня владения биоэнергетическими потенциалами?
-Позволь ответить мне, - сказал Мышкин пану Сливовски. – Ты, Менелай, знаком с историей олимпийских колоний? Хорошо. А как ты представляешь себе эти самые энергопотенциалы?
Графф не смог ответить, зато вместо него влезла Джали:
-Их обладатель может чувствовать электрические и магнитные поля.
-Вас что, этому в школе учат? Что-то не помню, чтобы Люба Маркова соображала в этом больше, чем Валентин… Хорошо, представить сие нетрудно. А вот как научиться передавать сигналы и создавать эти самые поля? Я знаю, мне никто не ответит, даже миньоляне, потому что они достигают Порога еще в детстве, на эмоциональном уровне, который землянам старше десяти-двенадцати лет уже не доступен. Все дело как раз в этом подходе. С помощью рационального мышления таких горизонтов достичь практически невозможно. И именно такой подход объединяет такие разные расы, как миньоляне и олимпийцы.
-Так что, если мы будем обучать ребятишек этому, то они будут уметь все, как миньоляне? – спросила Стефи Сторм.
-Конечно. Только для этого не мы нужны, а, например, Фариер. А, Фари?…
Все, кто слушал, поглядели на младшего Флапперу, который до сих пор сидел, как каменный истукан. Но теперь он не был похож на истукана: все его тело подалось вперед, а глаза, обычно туманные и полуприкрытые, блестели.
Мышкин увидел опасность еще до того, как произнес его имя.
Далеко, за деревьями, к берегу двигалось множество пятен. И Ди с Шиммолой, сторожившие подступы к берегу с флангов от лагеря, видели их и посылали ему и Фариеру сигнал.
Мышкин сухо велел:
-Миша, девчонки, будите потихоньку всех. На плот и поменьше шума.
Сергей схватился за амуницию и быстро застегнул все крепления. Мышкин даже удивился, как это не лязгнула ни одна пряжка, но это задним умом, а рука уже сжала плечо Гордена. Сержант даже ничего не спросил, просто сел и сразу же в его руках оказался дробовик (автомат с полупустым магазином он отдал Лису, который вместе со Смокингом и Мессером прикрывал с тыла Флаппер). Это было первое движение, заученное на всю жизнь, а первым словом был негромкий приказ:
-Всем лечь на плоты.
-Двигаются цепью, - передал Мышкин наблюдения Дифтера. – Огнестрельного оружия не имеют, только палки. Около двух десятков.
-Пусть как можно тише отступают, - велел Горден, одевая патронташ через плечо.
Они уже у мужиков, - сказал Мышкин, всматриваясь в заросли.
Сергей надвинул на глаза инфравизор, а автоприцел подключил к шлему. На серовато-красном экране сразу показались те, кто был в дозоре (пять больших желтых пятен) и те, кто приближался. Сергей описал прицелом дугу и насчитал восемнадцать прямоходячих целей.
-Порядок, сержант. Они как на ладони.
-Держи их в поле зрения. Все легли? Миша, упади так, чтобы даже я тебя не видел. Отвечаешь за свой плот, пока мы не зайдем. Если кто поднимет голову – бей по макушке.  – Сержант повернулся к Остовскому и Фариеру. – Вы тоже. Сергей, сколько у тебя перца?
-Два комплекта А, два В, две гранаты.
-Каждой твари достанется по паре, - усмехнулся Горден. – На этот бой тебе хватит. Но постарайся не шуметь. Поставь на одиночные. Бей прицельно.
-Угу.
-Стрелять только по моей команде.
Из кустов появилась Ши Флаппера, следом Мессер с допотопным охотничьим ружьем и Смокинг с десятимиллиметровым “бизоном”, к которому оставалось всего четыре патрона.
-Быстро! – скомандовал сержант, и Мышкин бросил Смокингу шест.
Тут же из зарослей выскочили Ди и Лис. Они запрыгнули на плоты и схватились за шесты, увидев, что все готовы к отплытию.
-Налегли! – крикнул Лис, и все пять плотов с шорохом и вздохами оторвались от берега. Сержант опустился на одно колено, уперев приклад в бедро.
-Сергей, что там?
-Полста метров.
-Налегли!… - выдохнул Лис.
Миша вскочил и тоже взялся за шест. И даже Графф стал грести куском доски.
Плоты быстро удалялись, течение сносило их ниже прогалины в тростнике. Сергей видел на инфравизоре двигающиеся рывками пятна все яснее. Автоприцел четко зафиксировался на одном из них.
-О, Господи, - пробормотала Татьяна Остовская.
На берегу показались люди. Их можно было так назвать хотя бы потому, что они были двуноги и носили какие-то лохмотья. Но это были остатки людской сути и привычек. Скорее они напоминали стаю диких людей: их лица были изуродованы мутациями, тела грязны и покалечены. Двое или трое, увидев, что добыча уплыла из-под носа, взвыли и затрясли дубинами. До уплывающих людей донеслись невнятные, но яростные ругательства на эсперанто.
-Красавчики, - пропыхтел Мессер.
-По-моему, мы им нравимся, - сказал Мышкин.
-Ага, вон как расстроились, - ухмыльнулся Лис.
-Если бы мы не отчалили, они бы еще больше расстроились, - сказал Джимми девчонкам. – Мы их от Барсука спасли.
Сергей оскалился из-под шлема.
-Придется спать на ходу, - сказал Смокинг.
-Ниже по течению, если верить карте, есть остров, - сказал Остовский. – А, сержант?
-Надеюсь, что этот кусок скалы оброс за тридцать лет хотя бы блэйдерами, - проговорил Мышкин. – Иначе мы к нему даже не пристанем.

*   *   *

Они допустили ошибку. Может быть, другие не сообразили, насколько она серьезна, но сержант Горден, как искушенный в тактике, понял, что недооценил опасности и поставил под угрозу жизни своих спутников. Он потерял преимущество в скорости, остановив у острова плоты. Банда бродяг опередила их на несколько километров и в узком месте, где Фокс убыстрял свой бег на небольшом перекате, соорудили неряшливую плотину из коряг и бурелома, нагроможденных на поваленный фикус.
Это был очень умный и продуманный ход: если бы они поплыли в сумерках, то не успели бы справиться с течением, когда обнаружили преграду, и неизбежно врезались в плотину. Тогда взять их проще простого.
Собственно, они и поплыли в сумерках, но с ними были Флапперы. Бандиты не знали об этом, а потому их ход не дал ожидаемого эффекта.
Теперь сержант собирался использовать весь свой опыт, чтобы свести затею противника на нет.
-Ну, теперь мы выспались и точно их победим, - проворчал Мессер, и Стефи в темноте с укоризной посмотрела на него. Она привыкла к своему ворчливому Карлу, но теперь было не время для черного юмора.
Однако горняки – люди суровые и, как ляпнул однажды Микки Маус, “мы будем улыбаться даже в гробу”. А потому Смокинг сказал:
-Да уж, зевать теперь некогда.
Сержант отобрал у Сергея шлем и осмотрел бурую мешанину коряг и сучков, громоздящуюся поперек черной с серой рябью полосы реки.
-Там есть кто-нибудь? – спросил его Лис.
-Они на берегу, - сказал Фариер. – Справа и слева, за стволом. Ждут.
-Ждут, - подтвердила Шиммола. – Но нас не видят.
-Если бы не поворот, нас бы заметили, - сказал Мессер. – Вовремя усекли. С меня ящик пива, Ди.
Мышкин усмехнулся. Хорошо обещать, когда знаешь, что миньолянин не пьет крепких напитков. Миньоляне вообще мало пьют из-за своей терморегуляции.
-Перетащить плоты по берегу мы не сможем, - проговорил негромко Лис. – Да и сами вряд ли пройдем. Что делать будем, сержант?
-Есть только один способ сделать их, - заявил Горден решительно. – Мы сожжем плотину.
-Как только мы запалим огонь, они будут здесь вместе со своими дубинами, - возразил Лис.
-Что, я зря, по-вашему, на Айндервенде служил? – усмехнулся сержант.
-Не-а, не зря, - пробурчал Серега, вытаскивая из подсумка трофейной амуниции пиропатрон. – Иначе кто бы нас на уроках научил с этими штуками обращаться.
Миша прекрасно помнил, что пиропатрон нельзя погасить ничем, кроме специальной пены, а зажигается он от запала с замедлением.
-Нам повезло уже тогда, когда возле комендатуры мы забили отделение штурмовиков, - сказал сержант.  – В снаряжение их входят все индивидуальные средства ведения боя с любым противником и любой техникой. Вот эту штуку мы запустим сейчас на нескольких палках, и через полминуты там будет бо-о-ольшой костер…
-А они бросятся вдоль берегов, - сказал Лис.
-Они найдут нас только на одном. Их будет вдвое меньше, и они не будут нас видеть. А у нас четверо способных вести ночной бой.
-Пятеро, - заявил Мышкин и, уловив мысль внука, поправился, - как минимум.
-Ну, двое будут охранять плоты, - решил сержант. – Михаил и Фариер остаются. Ди, Шиммола, Сергей, вы будете прикрывать меня, пока я буду запускать “торпеду”, а потом отстреливать всех, кто бросится в нашу сторону, пока я не свистну. О`кей?
-Йес, - прошипел Барсук.
-Остальным шевелиться и дышать как можно меньше. Мужики, в любой момент будьте готовы отчалить.
-Будем, - сказал Лис.
-У меня уже пятки чешутся, - привычным тоном сказал Мессер.
-Дай, почешу, - оскалился в темноте Смокинг.
-Себе почеши. Знаешь что?
Сержант со старшими Флапперами и Сергеем, издав слабый шорох, углубились в “кущи”, полные сверчков и всякой мелкой ночной живности, и только Фариер и дед и внук Мышкины продолжали видеть их светлые силуэты между узкими штрихами тростника.
-Когда же это все кончится? – со вздохом спросила неизвестно кого Татьяна Остовская. – Из огня да в полымя…
-Весь мир такой, - с горечью молвила Лора.
-Но нельзя же так, - сказала Джали. – Откуда в людях столько жестокости?
-С самого рождения человек – животное, только социум сдерживает его дикость, - сонным и усталым голосом сказал Графф. - Теперь мы распались на маленькие группы, и наша жестокость выливается друг на друга.
-История повторяется, - согласился Сливовски.
-Но жизни наши не повторяются, - заявил Джимми.
Его слова заставили всех замолчать и собраться. Он был прав: человеческая жизнь конечна в любой момент времени и точке координат. И в эту ночь тоже. В эту ночь и в этом месте. Их или нападающих.

*   *   *

Сергей был далеко не самым худшим учеником Мэйдена и Гордена. Просто он еще не привык к штурмовому снаряжению. Он подогнал все крепления под свою фигуру, но оно было слишком уж велико, потому как штурмовики – парни крепкие. Да и приспособлений на бронежилете было гораздо больше, чем на гвардейском «бронике». К тому же в бронезащиту входили набедренные щитки с дополнительными ножами и боекомплектами, наколенники, налокотники и напульсники с полевыми приборами и кое-какими приспособлениями для рукопашного боя, лазанья по отвесным стенам и оказанию первой медицинской помощи. И полный набор боезапасов для легкого и тяжелого оружия, исключая разве что реактивный гранатомет среднего радиуса действия.
Ко всему этому нужно было просто приспособиться, потому как выучка выпускников колониальной школы ограничивалась проходческой подготовкой второй степени, то есть, умением пользоваться стандартными гвардейскими и проходческими средствами обороны и способами передвижения по “райским кущам”. Военное дело в программу не входило, и то, что знали ученики Мэйдена, было результатом их обоюдного энтузиазма.
Теперь, в ночных “кущах”, когда от их действий зависели жизни родных и друзей, Сергей почему-то не чувствовал себя ковбоем. Днем, когда на него смотрели другие – да. Но не теперь. Он не сомневался насчет противника. Любого, кто появился бы в радиусе пятидесяти метров, инфравизор засек бы так же хорошо, как видны были силуэты миньолянина Флапперы и его жены. Но вокруг были дикие “кущи”, полные всякой насекомой кровососущей дряни, и он вовсе не был уверен, что сможет без ругательств вынести укус крылатки или древесного жгуна, который намертво впивается своими погаными челюстями в кожу, пока ему не загонишь в брюхо булавку (к этому моменту тело деревенеет).
Сержант Горден был поглощен работой. Всю жизнь он посвятил гвардии, которая, по сути своей, была частью огромной колониальной армии, но в то время, когда регулярные части стратегических войск оттачивали свое мастерство в «горячих» точках, отстаивая политические интересы государства, гвардия была в первых рядах там, где высаживала свои десанты Компания, где уже не первый год существовали колонии – это был щит всех обитаемых поселений. Горден, как и капитан Мэйден, пришел в гвардию, отслужив не один срок в колониальной армии, а потому сейчас он привлек для выполнения своей работы весь боевой опыт.
Через пять минут поисков впотьмах Сергей нашел для него то, что нужно: несколько полых сухих кусков туба, напоминающего бамбук. Они связали их лианой и укрепили посередине пиропатрон.
Бесшумно подошел Ди.
-Лучше мне, - сказал. – Я чувствую течение.
-Ты прав, - кивнул сержант. – Сделай так, чтобы плотик угодил в самую гущу веток. А взрыватель…
-Меня учил капрал Кальмин, - прервал его Флаппера.
-Я не знаю такого, - удивился Горден.
-Давно это было, - пояснил Ди. – До войны с олимпийцами. Михаил помнит… Я иду.
-Да.
-Мышкин нам рассказывал про их молодость, - сказал Сергей, когда Флаппера двинул к воде. – Этот Кальмин натаскивал их перед десантом.
-Да поможет нам капрал Кальмин, - пробормотал Гоорден и велел, - Береги патроны. Усек?
-О`кей.
Из кустов вышел Флаппера. Сергей увидел его узкую фигуру, сержант, скорее, угадал по звуку.
-Сейчас, - молвил тянуче миньолянин.
В тот же момент со стороны плотины донесся хлопок, берега осветила зарница.
-По местам. Отходим по свисту.
Когда они заняли свои позиции, плотина занялась ярким пламенем. Это было видно даже через блэйдеровую чащу. А через набирающий силу треск пожара послышались вопли бандитов.
-Сейчас начнется, - пробормотал Сергей, оглядываясь и хорошенько запоминая, где затаились сержант и Флапперы, чтобы ненароком не попасть в них.
Впереди, в бурой мешанине инфракрасных сумерек словно загоняли дикого зверя. Гиканье и свист банды оборванцев надвигался на их заградительную цепочку, но между номерными и загонщиками был только один лютый зверь – ненависть.
Сергей видел приближающиеся пятна. Автоприцел выхватывал то одного, то другого. Крики приближались. Две фигуры двигались прямо на него. Правее, ближе к берегу, еще двое, но они отставали из-за кустов и болотин.
Сергей поймал одного из своих двоих в рамку. На секунду светлый силуэт исчез за деревом, а когда появился, Сергей выстрелил одиночным.
Грохот встряхнул “райские кущи”, а следом раздался злобный рев десятка глоток. Но Сергей, не медля, занялся следующим, краем глаза наблюдая за теми двумя, что шли на сержанта. Когда он уложил второго, они были совсем рядом с Горденом.
Прицельная рамка легла на бледно-желтую фигуру, индикатор поиска засветился красным глазком. Слева залпом ударили Флапперы, раздались крики смертельно раненых.
Неожиданно Горден выстрелил. Как он видел в темноте, было неясно, но тот, в кого целил Сергей, упал.
-Ч-черт, - пробормотал Барсук и перевел прицел на другого.
Но было поздно. Бандит ориентировался в чаще, как днем, и, наверное, по вспышке нашел Гордена. В его руке была крепкая кекровая дубинка, и он набросился на сержанта. Сергей видел, как тот, ориентируясь больше по звуку, в последний момент принимал удар дубины на поднятый дробовик, но помочь сержанту не мог. Десять метров кустарника и постоянное движение дерущихся сделали невозможным верный выстрел.
Флапперы снова ударили из винтовок. Сергей обернулся и увидел, что они добивают тех, кто удирает. Атака была отбита.
Сержанту пришлось туго. Бандит не был слабаком, да еще и хорошо видел в темноте, в то время как Горден дрался вслепую. Сергей рванулся на помощь, ломая подрост.
-Держись!
В этот момент бандит отбросил в сторону дробовик, опрокинул сержанта и замахнулся дубиной. Сергей выстрелил, но тот упал чуть раньше.
-Не понял…
Он подбежал к тому месту и увидел, что Горден сидит у бандита на животе. Включив нашлемный фонарь, Сергей понял, что нож сержанта пришелся не по вкусу оборванному и заросшему стеллианину.
-Я сломал ему коленную чашечку быстрее, чем ты выстрелил, - усмехнулся Горден. – Убери свет. Что там с плотиной?
Плотина быстро рушилась. Огонь проделал в завале большую брешь, а течение уносило горящие сучья и коряги вниз по реке.
-Пора, - решил Горден и свистнул отбой.
-Зацепил, - сказал Сергей, вспомнив, что у сержанта была кровь на рукаве.
-Вскользь. Мне бы его зрение, я бы ему дырок в пузе без ножа наделал.
-А первый?
-По звуку, Серж, по звуку. Этому я на Айндервенде научился… Быстро! Быстро!
-Все в порядке, сержант? – спросил Лис.
-Все будет в порядке, когда мы проскользнем в дыру. Полный вперед! Так! Я иду первым, Михаил и Вик следом, Алекс и Ди замыкают. Сергей, Шиммола, вам правый берег, Дифтер, отдай сыну шест и следи за левым.
Брешь в плотине была достаточна широка, чтобы плоты свободно прошли сквозь нее. Оказавшись на свету, они были хорошо видны с берега, и бандиты стали бросать в них камни, о четыре метких выстрела Флаппер и два -  Сергея отбили у них охоту высовываться из-за деревьев.
Вскоре плотина исчезла из вида, и только розовое зарево отражалось в водах Фокса…
*   *   *

Заря подсветила свинцовые клубы тумана где-то наверху, и ровная пелена стала наливаться розовым, словно кто-то включил сотни прожекторов, стараясь разогнать ночь.
Миллиарды лет светило Олимпа с древнегреческим именем Меропа сияло над этим материком, выполняя свою миссию генератора энергии, а так же высвечивая каждые полоборота планеты своим недремлющим оком моменты истории: генезис, эволюцию органики, все микрокатастрофы. Но оставалось равнодушно к ним, хотя его тепло рождало и убивало жизнь, вспучивало кору планеты и океаны. Оно просто высвечивало моменты истории, даже не зная, что в сорока парсеках почти абсолютного вакуума его сестре по имени Солнце поклоняются голые дрожащие дикари. Меропа кружилась вокруг оси в своем огненном вальсе, не смыкая глаз, а его сестра, Солнце, хоть и не спала, но все же не заметила, как дикари поднялись над планетой. Оно уже перестало быть божеством и принадлежащие ему по праву слова: “Да продлится царствие твое” – адресовались богу-человеку.
Но звездам все равно. Солнце было равнодушно к тому, что сотни тысяч кораблей, черпая его энергию, унеслись в пространство. А Меропе, как и ее сестрам – Плеядам, было безразлично, что вокруг них, купаясь в энергии, носятся сотни тысяч кораблей землян, джунов, бьютленов, а так же и негуманоидов с Кларины, Кандела, Фортара и Куроканы.
Суета органики была чужда горящим миллиарды лет ядерным факелам Космоса. Они просто высвечивали моменты истории.
Туман, побеспокоенный теплом утра, оттолкнулся своими призрачными ногами и повис над сырыми “райскими кущами”. Ночные светлячки и мошкара угомонились, а вместо них то там, то здесь заскрипели скрипки кузнецов, запели флейты сверчков, загнусавили кларнеты и виолончели тварей покрупнее.
Гладкая, как стекло, река отразила розовую зарю. Только неосторожные ночные мотыльки трепыхались кое-где, намокнув.
Меропа заглянула под полог тумана, окончательно разбудив широкую лесистую долину. Туман растаял, и река отражала уже голубое жемчужное небо. Меропа коснулась косыми теплыми лучами воды.
И высветило момент истории.
Бесформенные островки, кое-как связанные из сухого тростника, несли по реке горстку людей, грязных, изможденных и угрюмых. Впрочем, во сне угрюмость отступает вместе с ощущением реальности. Почти все спали.
Не спал сержант Горден. Победа не притупила его досады после допущенной ошибки, и он правил головным плотом, всматриваясь и вслушиваясь в утренние звуки берегов, хотя в ушах у него начинало тошнотворно звенеть, а перед глазами плыла пелена.
Не спал Флаппера, вечно спокойный и степенный, как удав. Нельзя было сказать, что он не устал, но если об этом кто-то догадывался, то только Мышкин.
Старик Мышкин не чувствовал особенной усталости, разве что вздремнул бы часок-другой, а вот эмоциональное напряжение последних двух дней действовало отнюдь не освежающе. Сам-то он был в норме (многое повидал на своем веку), а вот состояние окружающих было подавленным. Еще бы! Опасность, голод, усталость на завтрак, обед и ужин кого хочешь доканают. хуже всего женщинам и девчонкам. Насмотрелись они вдоволь крови, а теперь вот с мужиками вместе, в грязи, в поту, ни постираться по-человечески, ни нужду справить. Хорошо еще, что Шиммола с ними может пойти…
Он оглянулся на жену. Виктория спала, лицо ее было совсем не старым и таким же умным и строгим, как в былые годы, когда она воспитывала шебутного Тольку.
“Милая ты моя, Вика. Виктория. Победа. Полвека назад я вернулся к тебе на Олимп, а спустя два года ты решила остаться ос мной, пока не кончится мой контракт. А контракт растянулся на всю жизнь. На нашу жизнь. Ты вынесла все испытания тридцать лет назад, а теперь все повторяется, но мы все равно рядом, я так же люблю тебя, моя милая Вика, моя неувядающая роза…”
Миша улыбнулся мыслям деда. Он тоже не спал. Проснувшись еще до восхода, он смотрел на спину Лиса, правящего вторым плотом. Ему даже не надо было читать мысли Лисицкого: спина была сгорбленной и усталой. На хребте здоровяка белело пятно соли.
Теперь, когда солнце Олимпа, дирижируя красками, сменило розовую зарю на золотое утро, Фокс должен бы быть темно-зеленым или коричневым, как все равнинные реки, но дед рассказывал Мише, что все северные реки водораздела имеют красный оттенок из-за богатых залежей металла в центре Великого плато, а потому и названия у них такие: Фокс, Редуотер. И в том месте, где они впадают в океан, вода розового цвета.
Миша встал и сказал деду:
-Моя очередью. Ложись.
Мышкин молча передал ему шест и осторожно, чтобы не потревожить Викторию и Сливовски, лег на изрядно потрепанный в походе плащ.
Лисицкие оглянулся на их плот и пробурчал:
-Чёй-то и я спать захотел. Удав, ты спать хочешь или нет?
-Хочу, - ухмыльнулся Смокинг своими губами-лепешками, и Миша подумал, что его не зря прозвали Удавом: он говорил, словно выдыхал слова, а тяжелые губы делали его артикуляцию замедленной и шумовой.
-Так поднимай буровика. Привык дрыхнуть на станке.
-Кто сказал такое? – пробурчал спросонья Мессер, вставая на смену Смокингу, который изогнулся зигзагом, чтобы уместиться между дочерью, Стефи и кромкой плота.
-Э-эх, в экскаваторе удобнее было спать, - зевнул он. – Ноги в окно высунешь – и-и-и…
Что “и-и-и”, никто не услышал, потому что Смокинг сразу уснул. Лис снова оглянулся и буркнул:
-Меня-то кто сменит?
-Буди Серегу, - сказал Мессер.
-Его разбуди, - усмехнулся Лис, - палить будет.
-А ты ему пугач на предохранитель поставь.
-Ты что, Мессер, свихнулся? – удивился Лис. – Он его сразу на предохранитель поставил. Это тебе не бурстанок.
-Ну, не надо. На бурстанке, как у вас на грузовиках, нейтралка есть. А то бы у кого он научился предохранителем пользоваться? Он сколько раз у меня с бригадой был, учился заодно.
-Да ладно, верю, - усмехнулся Лис и, нагнувшись, плеснул воды на лицо Сергея.
-А?! Тьфу!… Нафиг так делать?.. Прямо в нос…
-Хорош спать. А то я в воду бухнусь.
-Ла-адно, - ворчливо согласился Сергей, с трудом отрываясь от сумки с одеждой и зачем-то одевая шлем. – Пост принял.
-Ох, ты гляди, - с иронией проговорил Мессер. – Ты, Серега, прямо, как настоящий вояка.
-Разговорчики в строю, - хрипло огрызнулся Сергей, и Лис развеселился.
Грести им почти не приходилось. Течение Фокса было достаточно быстрым, нужно было лишь править, потому что вдоль берегов часто попадались разлапистые полузатопленные кекры.
Сергей негромко переговаривался с Мишей:
-Долго спал?
-Часа четыре. Не спалось.
-А я бы еще спал. Осточертела эта река.
-Скоро уже Редуотер, а там и Фоксберген.
-Что-то мне не верится, что там нет солдат. Это же прииск, там обязательно должен быть гарнизон.
-Там видно будет. Наверно, все равно придется идти на разведку.
Они оба поглядели на сержанта, но он никак не отреагировал, хотя и слышал их разговор.
-Эх, знать бы, что сейчас на Олимпе происходит! – с горечью сказал Сергей. – Ведь за две недели хоть что-то должно было решиться!
Внезапно сержант встал как-то по-другому: его спина напряглась, руки сжали шест. Сергей тоже насторожился. Миша повернулся к Флаппере, тот кивнул и снял с плеча винтовку. То, что лишь насторожило Гордена, они явственно услышали гораздо раньше – шум моторов.
Через минуту уже никто не спал, а плоты прижались к берегу. Но место было неудачным: болотина с опасными пиявками не дала им укрыться в лесу, а берег был лишен тростника.
Они даже не успели толком сообразить, насколько серьезно их положение, как из-за поворота с достоинством хозяина вод показался катер со свежевыкрашенными под камуфляж бортами и рубкой. Но и окраске они не успели удивиться. С катера их заметили и, заглушив двигатель, легли в дрейф прямо напротив плотов.
-Не двигайтесь! – предупредили вежливо в громкоговоритель. - Кто вы такие? Опустите ваше оружие!
Видимо, присутствие среди них женщин сыграло свою роль. Сергей поймал автоприцелом троих, но кто-то был еще за рубкой и на юте.
-Эй, штурмовик! – сказал с усмешкой голос. – Осторожнее, эта штука иногда стреляет!
-Она всегда стреляет в тупорылых шутников, - процедил Сергей, но Горден опустил его автомат вниз стволом и крикнул:
-Кто говорит?!
-Лейтенант Кулу, речной патруль сил сопротивления. Какого дьявола вы делаете в “райских кущах”, когда вокруг бродят зэки?
-Я Горден, сержант гвардии. Мы уже вторую неделю идем из Порт-Баттерфлая.
-Откуда?! – изумился говоривший, не выключая громкоговорителя. Тут же на катере задвигались люди, и судно осторожно подошло к самым плотам.
Лейтенант Кулу был мулатом, и темная униформа с белой повязкой была ему к лицу. Как только беженцы поднялись на борт катера, он велел команде достать все съестные запасы. Их оказалось не так уж много, потому что катер никогда не уходил в патруль больше, чем на день.
Сергей не отходил от Гордена и Кулу ни на шаг, пока остальные - впервые за две недели - наслаждались покоем и безопасностью.
-Значит, это вы ночью палили? Ясно… Мы видели горящие ветки и не могли сообразить, что к чему. До этого зэки отваживались нападать на фермерские поселения, но фермеры нынче тоже не зайчики. За две недели после начала беспорядков в долине Редуотера было совершено двадцать два крупных набега, большинство ферм сгорело, но видели бы вы, сколько трупов находили наши “вертушки” возле пожарищ! Сроду не знал, что на рудниках столько зэков.
-Какая обстановка в других городах?
-В Ред-Каньоне, Бербладе и Кидстауне стоят укрепленные полки из гвардейцев и беженцев-добровольцев. Побережье контролируется частями адмирала Баррисона, а начальник порта Стовер сколотил воздушный полк на базе Ред-Каньонского гарнизона…
-А что Лоу? Они бросили на Порт-Баттерфлай вертолеты…
-Да, я знаю. Порт-Баттерфлай был ближе к Лоу, чем другие города. Если бы не ваши действия, они бы сейчас держали под контролем вест материк. Видно, командование Лоу надеялось, что колониальное ведомство справится в других точках и распылило силы на Северный тракт, Вудворк, Дейтерий и Приозерье. Маркони это использовал и быстро организовал заслоны для них на всем Северном побережье. Но бойню в Приозерье остановить было некому… Да! Маркони приказал регистрировать всех беженцев, так что первое, что нам с вами предстоит сделать – это посетить мэрию. Там сейчас организовали комитет по делам беженцев: регистрация, трудоустройство, поиск родственников – все как полагается. У этих ребят уже красные глаза, потому что в окрестностях Фоксбергена было около трех тысяч фермеров и промысловиков, да еще из Шийра шахтеры повалили.
-Где же столько работы найти? – удивился Горден.
-А черт его знает. Я слышал, из Фри вчера прибыли вербовщики, видимо большинство фермеров уедет на Гриффит.
-А из Порт-Баттерфлая кто был?
-Никого. Вы первые. Большая часть тех, кто добрался по Северному тракту, была в Ред-Каньоне и в поселках по Свамп-Роад уже неделю назад. Говорят, много народу осело в Боэрдзее и Фише.
-Вполне логично, - вмешался рулевой. – Все сразу бросились на свободную территорию.
-Да, - подтвердил Кулу. – Мы до сих пор встречаем на восточном побережье беженцев, которые даже не в курсе, что Маркони установил порядок.
Сергей посмотрел вперед. Из-за поворота показался город золотодобытчиков: добротные панельные дома, большие склады, широкий фарватер и даже портальные краны по всей акватории. Белый город над розовой водой.


7. МЕЛЬ

-Не пойму я, как это так просто Мэйден согласился на подобную авантюру, - бурчит Матроскин.
-Не говори, согласился Грег. – Это даже не повстанцы. Контрабанда оружия!
-Сделайте милость, заткнитесь, - хмуро попросил Семен, рассматривая внутренности боевого механизма. Рядом с ним на ящике с песком лежали щетки и тряпочки, заляпанные маслом. – Если про это узнают матушки, Мэйдену оторвут голову.
-И нам тоже, - сказал Матроскин. – Хотя, они, вроде, поверили, что это бронзовые детали для проходческой техники.
-Еще бы они не поверили, - усмехнулся Семен, - если один из этих оболтусов как будто случайно хряпнул ящик. Все видели эти железки, а Кепка еще прилюдно его отлаял. Дешевый спектакль для простаков, чтобы никому больше ни пришло в голову спрашивать про груз.
-Сдается мне, там не только патроны и сигнальные ракеты, - сказал Вилли Горден, входя под навес, и парни переглянулись. Матроскин спросил:
-С чего ты взял, что там патроны?
-Вчера на Корнелловском катере эти херувимчики сопливые, Антоша с Женечкой, в трюме с ящика обшивку содрали и давай визжать от радости: “Мама, ракеты! Мама, салюты!”
Семен с Сашкой покатились со смеху.
-Таран их чуть не придушил, но потом сказал Корнеллу, что это для трапперов. Они поцапались из-за того, что о таких вещах надо сразу говорить, а то кое-кто запросто мог пустить “салюты” ко всем чертям на Альциону…
-Ну, ясно, кого он имел в виду, - сказал Грег.
-Ага, - засмеялся Вилли. – А эта дамочка, мамаша Жени…
-Марина, - подсказал Семен.
-Ага, она сцепилась с Корнеллом: “Моя дочь играет в куклы! Моя дочь послушная девочка!” Цыпа-дрыпа!
-Да ну, - не согласился Грег. – Симпатичная баба.
-Матроскин смерил его любопытным взглядом, потом сказал:
- Попробуй только подойди после этого к Машке, кобель.
-Да я же пошутил. Слышь, Семен, а чего ты с Юлькой даже не разговариваешь?
-А когда мне разговаривать? – попробовал отпереться Семен. Он не любил, когда у него выпытывали маленькие секреты.
-Да ладно, - сказал снисходительно Матроскин Грегу и спросил у Вилли, - Так почему ты думаешь, что там не только железки для трапперов?
-Потому что любые боеприпасы перевозятся в стальных ящиках. А раз в деревянных и пластиковых, значит, это контрабанда.
-Сообразительный, - сказал Матроскин друзьям. – И?
-Вопрос: какой прикол тащить для трапперов незаконный товар? Значит, это не для трапперов, а потому не исключено, что кроме патронов есть и пушки.
-Знаешь, Вилли, мне кажется, если о твоих выводах никто не узнает, всем будет лучше, - рассудил Грег. – Потому что эта компания мне совсем не нравится. Мне вообще не нравится, что капитан с Игнатьевым втянули в эту авантюру всех. Хоть сейчас и беспорядки, мы запросто можем нарваться на какой-нибудь патруль, если не на военный, то на повстанческий.
-Вряд ли, - сказал с сомнением Матроскин. – Вообще, мне что-то не понятно, как это в Ред-Каньоне и Бербладе так быстро навернулись гарнизоны. Ведь этот Маркони, говорят, с оппозицией и подпольщиной не связан.
-Так он ведь полковник в отставке, - сказал Вилли,  - У нас вон как быстро штурмовиков хлопнули! Организаторский опыт.
-В общем-то да… Но по всему континенту этих гарнизонов сколько, а? Вояки из Лоу не сдались бы просто так.
-Они еще могут попортить кровь, - сказал Грег. – Всего неделя прошла. Соберутся с силами, подтянут резерв. У них же космодром там есть.
Из ходовой высунулся Мэйден:
-Саша, смени Иво.
-Иду! – откликнулся Матроскин и вразвалку ушел.
Грег повернулся к Семену.
-Так что с Юлей?
-Ну-у, привязался…
-Маша с Элей сказали, что вы, вроде, поссорились, когда на причале в кафе сидели.
-А тебе бы понравилось, если б с тобой, как с пацаном обращались? Я с ней отношения завел, чтобы за несколько лет у нас сложилось все так, как надо, чтобы привыкли друг к другу, чтобы до брака сложились семейные отношения…
-Мысль умная, но не для нее, - рассудил Грег.
-Вот именно. Она абсолютно уверена, что у наших отношений нет будущего, а от того и не принимает этих правил. Я не понимаю, зачем вообще тогда было подавать повод для отношений?
-А разве она подавала?
-Но она ходила со мной, принимала знаки внимания. По крайней мере, не сопротивлялась… ухаживаниям.
-Ей всего пятнадцать.
-Но Марье с Элей тоже было пятнадцать, когда вы с ними сошлись.
-Семен, но у нас свободные отношения. Если Маша скажет мне, что хочет Эйса…
Вилли расхохотался, но Грег не обратил внимания и продолжал:
-…я с легким сердцем обращу внимание на другую девчонку, а на нее нисколько не рассержусь. Мы не клялись друг другу в верности, мы просто нравимся друг другу, а это, как ты понимаешь, со временем может обрасти обыденщиной, а для семьи это вредно.
-Ну, да… Я с тобой согласен. Однако дело в другом. Я обеими руками за такие отношения, но она-то их не признает. “Я за тебя, - говорит, - замуж не выйду”. Ну, я и ворочу морду в сторону. В кафе стал наших новеньких разглядывать…
-Боэрдзейских девчонок-то? – просил Вилли. – Симпатичные.
-Во, во. А она: “Что ты от меня отвернулся? Что ты не разговариваешь со мной?” Как будто нельзя было с девчонками поговорить. А о чем, о чем мне с ней говорить?
-Не психуй, Семен.
-Вот я ей и высказал: или выходит за меня через несколько лет, или мы просто добрые знакомые. А она говорит: “Мы и так добрые знакомые. Просто друзья”. Бесполые такие ангелочки. Тут-то я разозлился! Целый год я к ней всяко разно подъезжал! Могла бы сразу сказать, что ничего не будет. Нет, она еще позволяла мне кое-какие вольности!
-Да плюнь ты, Семен! – сказал Вилли. – Назло ей крутани с одной из этих, боэрдзейских. Тебе сейчас девчонка нужна, чтоб ее забыть.
-Дело говорит, - кивнул Грег.
-Посмотрим, - ответил Семен и с лязгом вернул в раму боевой механизм.
Он не сказал всей правды. Юля заявила ему после одного из своих припадков мрачной тоски, что у них ничего не будет, что они разные люди. Два дня он умолял ее передумать, совершенно искренне давая понять, что не может без нее. Но она сказала, что на самом деле ей нравится другой человек.
Семен был не мальчиком. Он понимал, что со временем эта история станет прошлым, и чтобы от нее не было осадка, чтобы не затаить обиду на Юлю, он просто простил ее в душе. Ведь он действительно любил и желал ей счастья. Пусть с другим человеком… И все же он был зол, как бывает зол мужчина, обескураженный женской иррациональностью.
Пожалуй, это к лучшему. Он и сам не мог представить ее своей женой. У них разные дороги в жизни. Нужно отнестись к этому по-философски, как учил Миша. Семен улыбнулся, вспомнив, как они с Мишей спорили: хорошо или плохо быть пробкой на гребне волны. Эту фразу для обсуждения предложил Мэтьюс Сливовски. Миша всегда был склонен к сложным абстракциям, и видел в этом выражении такой смысл: глупая безвольная пробка дает волнам швырять себя туда-сюда, а значит, это плохо. Семен обладал более приземленной логикой и рассматривал непотопляемость пробки, как благую способность человека приспосабливаться к любым условиям.
И вот сейчас катера качаются на волнах, а он гадает в каком качестве они пребывают: в качестве “безвольных” или в качестве “непотопляемых” пробок. Наверно, каждый по-своему, ведь это абстрагированное представление о силе духа человека.
И все же, почему Мэйден свалял дурака? Зачем он связался с контрабандистом?
В душу Семена закрались подозрения, но не насчет капитана, а насчет этой компании. Кто сказал, что это контрабанда? Ведь на свободной территории можно купить и продать все. Чухня! Да ни один контрабандист не привлечет к работе левых, да еще с такой оравой женщин и детей. Какая гарантия, что среди беженцев нет наводчика из спецслужб? Хм, интересные выводы…


*   *   *

Ночь на море особенная. После фантастического заката, когда остывающий огненный клубок солнца опускается прямо в лиловые с позолотой волны, фиолетовое влажное марево сумерек почти сразу густеет, и уже через несколько минут поднимающееся вверх тепло колышет свет близких звезд скопления, являясь единственным свидетелем того, что в пространстве между водой и космосом что-то есть.
У Олимпа нет спутников, и олимпийцам не известны волшебные, сияющие лунным светом ночи. Зато, как большинство обитателей звездного скопления Плеяды, они имеют возможность насладиться красотой нескольких десятков небесных бриллиантов, которые волей неведомых космических сил рассыпаны в радиусе одиннадцати световых лет. Зрелище это стоит даже ледяных колец Сатурна или лунного пояса Каллидона.
Двое суток для таких масштабов – ничто, но по человеческим меркам за двое суток можно кое-что успеть.
На второй день после того, как семь катеров покинули портовые причалы свободного города Фиш, их ждали в точке рандеву неподалеку от Острова Свободы, где рыбаки и торговцы, трапперы и старатели Розового архипелага и южного побережья материка Гриффита основали свой первый город. Его близнец - такой же свободный город - лежал на Северной окраине, где пролив отделял Гриффит от Сноулэнда. И если он назывался Вальрус (Морж), то столица  гордых южан называлась Фри – Свобода.
Человеческое общество никогда не понимало свободу правильно. А потому зона свободного предпринимательства превратилась в рай для тех, кто желал освободиться от соблюдения законов Федерации. Конечно, здесь действовали определенные правила, порой жесткие даже к самим их установителям, но большинство из них были не организующего характера, а скорее наказующего. Суровый неписаный закон промысловиков и старателей, готовых месяцами проливать пот ради того, чтобы спустить многомесячный заработок за несколько дней.
-Честно говоря, я потому и согласился, что они назвали конечным пунктом Фри, - признался Мэйден Семену и Матроскину, когда они были одни в ходовой. Парни дождались, когда бородатый Франц уснет в трюме возле ящиков и насели на капитана.
-Если бы они назвали какой-либо пункт на материке, я бы отказался. А во Фри нет ни таможни, ни морских патрулей. Не так уж сильно мы рискуем. Зато нам отвалили топлива, провизии и кучу трапперского снаряжения.
-Ну, про то, что сделано, говорить не стоит, - сказал Сашка. – Но Семен правильно говорит: они не похожи на контрабандистов.
-Наша сделка не предусматривала имен и званий.
-Вы меня удивляете, - заявил Семен, садясь возле Матроскина, управляющего катером.
-Ты собираешься прокачать мне мозги? – ухмыльнулся Мэйден. – Не стоит. Я с самого начала знал, что они не те, за кого себя выдают. Больно уж смело они все обстряпали. Во-первых, конечно, все так, как ты сказал: контрабандисты никогда не обратятся к услугам беженцев или кого-либо вообще. Их бизнес этого не терпит. А эти нам карты раскрыли.
-Это, по меньшей мере, не умно, - заметил Матроскин.
-Да. Во-вторых, подумайте: если это не контрабандисты, то уж и не повстанцы точно, потому что новая администрация, если верить радиостанциям, твердо стоит на ногах, и нет никакого смысла таиться тем, кто поддерживает новую власть. Что остается? Кому выгодно спрятаться за спинами беженцев, скрывая что-либо?
-Только спецслужбе, - предположил Семен.
-Скажешь тоже, - фыркнул Матроскин.
-Он прав, Саша, - сказал капитан Мэйден. – Всем, с кем мы имели дело в Фише, я представлялся Джефом Айронзом, работником портовой охраны Боэрдзея. А этот тип назвал меня капитаном Мэйденом.
 –Точно, - согласился Матроскин. – Этого он не должен был знать.
-Но знал. А потому я сразу усек, что мы на крючке, и Игнатьев это тоже понял. Нам ничего не оставалось, как согласиться. По крайней мере, в пути мы уже были в безопасности.
-А когда прибудем на место?
-Франц сказал, что точка выгрузки известна только самому связному. Поэтому Корнелл и идет впереди. Знаю только, что до рандеву мы должны будем перегрузить все на этот катер и вместе с Корнеллом подойти к точке. Мы пересядем к Корнеллу и догоним остальных уже во Фри, а катер вместе с грузом останется у них.
-Я думаю, встречать нас будут не на боевых вертолетах и даже не на судах, - сказал Матроскин, поглядев на часы. – Иначе зачем этот маскарад?
-Согласен, - кивнул Мэйден. – Скорее всего, где-то на островах они готовят секретную базу. Это очень удобно, потому что силы повстанцев ни под каким соусом не будут сейчас искать их на свободных территориях. Дел и на материке хватает. Но нам тоже подстраховаться не мешает. Ваша амуниция в порядке?

*   *   *

С самого начала пути на катере было всего девять человек: семья Мааров, капитан, двое Разиных, Вилли и Франц – последний потому, что большая часть груза была здесь. На рассвете Франц велел просигналить Корнеллу и лечь в дрейф. Два катера сцепились бортами, чтобы перегрузить ящики с одного на другой. С другого борта один за другим по очереди перегрузили свою часть катера Игнатьева и Пола. Двое подручных Франца с этих катеров, стеллианин Тавакк и фьолл Йоглу, перебрались к Корнеллу.
Когда последний ящик оказался на палубе, пять катеров тронулись в путь, оставив два дрейфующими посреди пролива.
-Что дальше? – спросил капитан.
-Ждем восьми часов, - сказал Франц. – Они выйдут на связь и дадут наводку.
-А почему Таран настоял, чтобы остались женщины с детьми?
-А если патруль? Найдут одних мужиков – арестуют для проверки. А увидят женщин на борту – поймут, что беженцы, и отпустят. Какой же дурак будет контрабанду с беженцами перевозить?
-Действительно, - усмехнулся Мэйден, поглядывая на дрейфующий рядом катер Корнелла. – Никому и в голову не придет, что беженцы плывут на катерах Компании черт знает куда. Да, Иво?
-Шито белыми нитками, - сказал паромщик, стоя у руля.
-Я вижу, вы мне еще не верите, - зловеще сказал Франц.
-Не верим, - сказал Матроскин, появляясь в полном штурмовом вооружении. Стволы его автомата смотрели в лицо Францу.
-Зря суетитесь, ребятки, - спокойно сказал тот,  понимая руку с чем-то вроде зажигалки. – Все гораздо серьезнее. Вот эта штучка дает сигнал в радиусе ста метров при малейшем нажатии. Ну, ты знаешь, капитан.
-Знаю, - кивнул Мэйден. – Только ночью я выбросил твою пластиковую мину в море. Тебе не стоило так открыто интересоваться машинным отделением.
-А, - рассмеялся Франц весело, - значит, взрыватель Тарана уже бесполезен. Но это была страховка на случай полного провала. Вот этот взрыватель управляет миной на том катере. Так что вы зря суетитесь.
Мэйден промолчал, зато Матроскин зло выругался, Франц, довольный собой, продолжил:
-Теперь тебе ясно, почему Таран оставил баб? Так что без глупостей, капитан. А твои ребята…
Семен в это время стоял сбоку от ходовой, как раз на той стороне, где находился Франц. Вилли и Грег скрывались за ящиками, хотя от второго катера их отделяла стена тумана. Семен слышал все, а когда Франц поднял руку с зажатым в ней взрывателем, она оказалась прямо перед его носом, потому что бородатый стоял спиной к краю проема.
-… расслабятся и снимут свои доспехи, а то туман сдует, а Таран может распсиховаться и взяться за ваших девочек. Он это любит.
Семен облизнул губы, впившись глазами во взрыватель. Так… кнопочный взрыватель дистанционного действия, недетонирующего типа. Франц был уверен в себе и держал палец расслаблено, прекрасно зная, что в любой момент может нажать на кнопку, если кто-то из них сделает глупость и вздумает ему угрожать. И он был уверен, что никто угрожать не станет, ибо риск слишком велик.
Семен бесшумно достал из чехла армейский тесак, которым можно было рубить лианы, канаты и даже кабеля. Он сделал это полуосознанно, но совершенно четко представляя, зачем. О последствиях он не думал, его заботило только, чтобы удар был внезапен, и взрыватель оказался подальше от Франца.
Тесак тускло блеснул в тумане и в одно мгновение описал дугу, почти не встретив сопротивления.
Франц дернулся и удивленно посмотрел на свою левую кисть, лежащую на палубе.
Капитан Мэйден по-змеиному быстро ударил его в переносицу, а потом затылком о край проема.
Три долгих секунды, наконец, прошли.
Матроскин стоял с открытым ртом, Иво невозмутимо смотрел через плечо, опираясь на штурвал. Подскочили Грег и Вилли.
-Ну, ты и мясник, - сказал Грег Семену, глядя с отвращением на отсеченную кисть.
По палубе текла кровь.
Мэйден, не говоря ни слова, осторожно извлек из полусжатых пальцев взрыватель и бросил его за борт. А следом и кисть Так же молча он потрепал Семена по плечу. Семен заметил, что на нем нет лица, но ничего не сказал. Только вытер ветошью тесак и спрятал его в чехол.
Вилли оторвал кусок тента и замотал бородатому обрубок руки. Капитан перетянул ее выше локтя куском резинового ремня.
-Нужно привести его в чувство, - сказал Иво. – А то Таран забеспокоится.
-Приведем, - пробормотал Мэйден, обыскивая Франца. – Наш план чуть не сорвался. Теперь надо подумать, как обезвредить остальных.
-Мы их не достанем, - сказал Иво. – Надо водить их за нос до самого конца.
-До какого конца? – скривился Матроскин. – Потом к этим троим прибавится еще с полдюжины. Ведь кто-то же их ждет. Эх, капитан, зря вы ввязались в это дело!
-Да нет, Саша. Думаешь, почему я стал искать мину? Потому что они ее все равно бы установили. Тот старик сразу открыл свои карты, дав понять, что мы на крючке. Мы в черных списках у отдела безопасности. Откажи мы им, они бы нашли способ подложить мину. Потому я предупредил ребят еще до отплытия, чтобы глядели в оба. Если Тавакк с этим лупоглазым тоже оставили сюрпризы, то Пол с Игнатьевым их уже обезвредили.
-Гвардия не дремлет, - усмехнулся Матроскин. – Ну, а эти трое? Таран в ходовой, с Корнеллом, Йоглупоглазый возле камбуза, а Тавакк внутри.
-Интересно, что ему там надо? – спросил Грег. – Может, они уже заперли наших внутри?
-Похоже на то, - кивнул Мэйден. – Их намерения не оставляют сомнений. Допустим, когда туман сойдет, мы сможем вывести из игры тех, кто на палубе. Это придется сделать одновременно. А вот стеллианин… Эти ребята более дики, чем выглядят. Оставшись один, он растеряется и может столько дров наломать…
Матроскин постучал по шлему. Мэйден улыбнулся и сказал:
-Старею. Не сообразил.
Он спустился в трюм и вышел на палубу уже в гвардейском облачении: в «бронике», в шлеме, только не с винтовкой, а со старым проходческим “Виннером-2”, которые сейчас в армии уже не использовали.
-Корнелл свой тоже в трюме спрятал. Сейчас мы с ними попробуем связаться… Ч-черт, как я сразу про рацию не сообразил!… Ну, Сашка, быть тебе генералом.
-Адмиралом, - поправил его довольный Матроскин.
Семен все это время молчал, время от времени всей кожей ощущая под ногами остывающую человеческую кровь Он с удивлением обнаружил, что в подсознании его пробудился древний инстинкт – инстинкт охотника. Ощущение  убийства и крови. Это было совсем не то, что перестрелка. Пуля делает свое дело почти чисто, бух – и все. Единственное усилие – нажатие на спусковой крючок.
Первобытный человек, голый, с заостренной палкой или дубиной, жил под влиянием этого инстинкта, и он знал, что все вокруг живет тем же, а потому никогда не расслаблялся. Он знал, что в любой момент ему придется встать на защиту себя или соплеменников, размолотить дубиной чьи-то мозги или запихать врагу в кишки кол, чтобы с ним не случилось того же. И в ряду человеческих ценностей первыми появились шкуры, скальпы и зубы, как знак боевой отваги, как ценник одной жизни, вырванной у смерти. А в тот момент, когда первая стрела впилась в чье-то горло, жизнь и смерть потеряли свою цену, потому что убить было так же легко, как бросить в огонь сухое полено.
Семен даже не убил. Но он изувечил своего противника. И теперь он знал цену жизни и смерти.
-… Семен.
-А?
-Уснул, что ли? Давай сюда.
Матроскин сидел за ящиками и пристраивал свой автомат поудобнее. Семен сел рядом и огляделся. Грег укрылся за ходовой, одновременно держа под прицелом Франца, который еще не оклемался. Вилли не было видно. Мэйден был в рубке, держа в руках шлем и что-то бормоча туда.
-Чего расселся? – буркнул негромко Матроскин. – Давай, бойницу делай. Стрелять будем по моей команде.
-Мэйден дозвался их?
-Ну, ты точно уснул. Дели сказала, что Тавакк закрыл у них дверь. Мы крепко встряли. Теперь остается только надеяться, что им удастся перехитрить волосатого. Пока его не уберут, мы не сможем стрелять.
-Грег, шлепни-ка нашего друга по морде, а то уже полвосьмого, - сказал Мэйден.
Грег нагнулся к Францу, и тут же отлетел к борту. В ходовой возникло замешательство.
-Так! – раздался голос Франца. – Теперь молитесь. Таран!!!
-Ну? – донеслось из тающего тумана.
-Встань возле трюма и по каждому моему счету пусть Тавакк стреляет через дверь! Быстро! Так, мужички… сейчас сторицей за каждую каплю крови заплатите…
-Что такое? – не понял Матроскин, поворачиваясь к ходовой.
-Эй, кирасиры, - хрипло сказал Франц, - Быстренько скинули с себя все. Быстро!!!
Грег бросил автомат и взялся за застежки. Франц оттолкнул его культей и вышел из ходовой, в его руке была граната, а на бледном лице застыл оскал.
-Теперь вы, оба! Ну, быстро! Таран, р-раз!!!
На соседнем катере глухо хлопнули выстрелы. Семен почувствовал, что палуба под ним исчезла. Позади Матроскин издал страшный звук зубами.
-Таран!…
Руки сами расстегнули броник. Автомат Сашки лязгнул о ящики.
-Так!… Поумнели!…
На баке грохнул выстрел. Вилли. Франц, как бешеная кошка, повернулся туда…
Никто, кроме Мэйдена не сделал бы лучшего: он ближе всех оказался к зажатой в руке гранате, прыгнув, стиснул ее своими двумя, и притянул Франца к палубе, обвив его всем телом, как удав. Грег и наотмашь ударил напульсником Франца по лицу до того, как он успел крикнуть.
Раздались выстрелы, пули хлестнули по борту и ходовой их катер. Снова тявкнул пистолет стеллианина, но в ответ ему глухо откашлялась винтовка. Стрелок на палубе палил без разбора вокруг себя: зазвенели стекла ходовой на том катере, взвизгнула продырявленная обшивка на их баке.
Матроскин повалил Семена и сдернул с ящиков свой автомат. Пока Семен соображал, что ему делать, он надвинул на глаза инфравизор и припал к прицелу. На короткую секунду замер… Визг раненого фьолла и голос Дели Горден:
-Готов!
Семен бросился к капитану и Грегу. На напульснике Паука торчали стальные шипы, на них были кровь и волосы. Мэйден сдавленно прохрипел:
-Иво, к берегу!… Мы не сможем отбросить его далеко за борт… Скажи, чтобы держались подальше от нас, понял? У нас полная палуба боеприпасов.
-Капитан…
-Гляньте, что с Вилли.
-Я в порядке, - подошел с бака Вилли, но на его шлеме была царапина. – Пробоина у самой ватерлинии.
-За мной, - велел Сашка Семену и бросился в трюм.
Катер потихоньку развернулся и двинул к виднеющимся сквозь почти растаявший туман островам по правому борту.
-Вы целы? – услышал Семен голос Иво, искаженный громкоговорителем, но что ему ответили, не разобрал, потому что они с Матроскиным спустились вниз.
-Держитесь в двух кабельтовых, - велел Иво. – У нас на борту граната. Иду к берегу.
-Ох, Семка, - бормотал Матроскин, спешно заделывая пробоину,  - сдается мне, что в трюме у Корнелла не все живы и здоровы… Надо было этой скотине не руку, а голову оттяпать!… Дай пластину. Придержи… Так. Закручивай винт, я гляну, откуда вода бежит.
Семен остервенело крутил винт фиксирующего зажима, а по спине у него тек ледяной пот. Какое-то до тошноты дурное предчувствие засело у него в голове, от него слабели ноги, а в ушах мерзко звенело. Но виноваты в этом были не кровь на палубе и не граната, зажатая Мэйденом в мертвой руке бородатого ублюдка. Он думал, кого нашли пули стеллианина во тьме трюма.
-Ч-черт, - ругался Матроскин где-то рядом. – Чтоб ему в лягушачьем аду шары на задницу натянули и моргать заставили! Ну, кто так стреляет?! Ну, не смог в Вильку попасть, так хоть бы по ватерлинии не лупил. Жаба стремная… Дерьмо головастика…
Семен истерически хихикнул - нервы были на пределе. Сашка чертыхнулся:
-Чего ты там давишься? Ползи сюда, да пластырь возьми.
Пока они заделывали пробоины, катер подошел к гряде островов, покрытых странной растительностью. Иво маневрировал между ними по лоции, которую дал старик: добротная лоция военного образца с указанием всех рифов и мелей. Мэйден велел ему выбрать удобное для стоянки место, а еще лучше, чтобы можно было встать у самого берега. Такое место было в глубине островной группы.
Между островами и островками еще блуждал туман, и катер двигался в его пелене, как стальное привидение.
-Мы уже близко, - сообщил Иво.
-Как вы? – спросил Вилли,склоняясь над капитаном.
-Руки онемели, - буркнул тот и осклабился, - Хочешь подержать?
-Не-а.
-Тогда брысь. Саша, Грег.
-Мы здесь.
-Слушайте меня. Снимите свои «броники», вдруг прыгать придется… Ух… Сейчас Иво возьмет курс на островок, вы эту падаль тихонько за шиворот и за ноги возьмете, а я буду «шарик» держать. Вилли обойди меня, поможешь встать, я ног не чувствую… Так… Дорого бы я дал сейчас, чтобы это была не граната, а зажигалка мистера Барсукова. Не скалься, Саша. Взялись? Поднимаем. Так… Так, так…
Труп был тяжелый, но Грег и Матроскин были не слабачками. Крякнув, они взгромоздили его на борт, и капитан, бледный и потный, отдуваясь сказал:
-Иво, давай, газуй, но не резко. Останется метров семьдесят, скажешь. Вилли, Семен, на тот борт!
Катер взял разгон, Иво крикнул:
-Девяносто!
-Выно-осим!
Стиснув зубы, Грег и Сашка держали труп за бортом.
-Так, так!… На счет три заваливаем через левое плечо и отпускаем. Раз, два… три! Иво, право руля!
Через две секунды их кильватерный след разорвало пополам, и из воды поднялся двухметровый фонтан.
-Ура! – рявкнул Вилли.
-Ф-ф-фу-у-у, - выдохнул Мэйден. – Получилось...
Катер плавно уткнулся носом в песок…

*   *   *

Утро вступало в свои права, выгоняя туман из лабиринта островов. Заросли странных растений наполнялись голосами неведомых людям тварей и казались все более неприступными и дикими по мере того, как усилялся контраст между их мрачными недрами и безмятежным спокойствием золотистого пляжа.
Но в душах людей, стоявших у самой опушки, было столько же мрака. Они стояли почти молча, только некоторые женщины всхлипывали, глядя, как четверо мужчин засыпают песком широкую могилу. Потом один из них, в гвардейском бронежилете, установил над холмиком наспех сколоченную табличку с именами:

Игорь Разин, 43 года
Алла Разина, 41 год
Джозеф Корнелл, 28 лет
Паула Кисс, 39 лет.

Рядом возвышался еще один холмик, но таблички там не было.
Мужчина в гвардейском бронежилете подошел к стоящим в стороне от других и хмуро молчавшим парням и положил двоим из них на плечи руки. Тот, что пониже, с уныло свисшими иглообразными волосами эрисона, не шелохнулся, а второй, в громоздкой амуниции штурмовика, посмотрел на мужчину трезвым обжигающим взглядом.
-Прости, Семен. Это я виноват, - негромко сказал мужчина, отворачиваясь.
-Если вы в чем-то ошиблись, капитан, то оправдались, рискуя жизнью, - сухо сказал парень.
-Я рисковал не больше, чем ты, Иво, или Корнелл. Мы все рисковали, потому что с самого начала обречены на это.
-Теперь поздно рассуждать, - сказал интеллигентного вида мужчина.
-Точно, - согласился другой, с перевязанным плечом. – Уже девять часов, на рандеву мы опоздали.
-Они могут найти нас, - высказался худощавый дэлианин. - То, что они воспользовались нашими катерами, еще не означает, что у них нет своих. Они могли просто использовать нас и устранить, раз уж речь шла о минах. Ни один из катеров, скорее всего, не должен был дойти до порта во Фри.
-Я думаю, да, - согласился гвардеец. – Но сейчас я займусь Йоглу. Валентин, Альф, Фрель, давайте, собирайте всех на большой катер. Иво, как только все погрузятся, отходите вот сюда.
Они склонились над лоцией, не обращая внимания на поднявшуюся суету с погрузкой.
-А почему сюда?
-Потому что нам нужно сбить их со следа. Даже если нас не будут искать, в чем я сильно сомневаюсь, то на мелких островах у нас меньше шансов напороться на их базу.
-А, ясно.
-Мы на малых катерах на всех парах попрем вот здесь, мимо центральной части архипелага, чтобы отвлечь от наших внимание. Так, а теперь я займусь фьоллом.
Семен словно очнулся и двинулся за ним следом. Теперь – он это твердо решил – его дорога должна идти рядом с Мэйденом. Ему нечего было терять: слепые пули стеллианина Тавакка нашли в темноте именно его отца и мать. Трюм был тесен, и он ранил Паулу Кисс, Игоря Баулина и Корнелла, который, как только Вилли снял Тарана, схватил пожарный топорик, бросился к трюму и разрубил стеллианину плечо. Дели Горден размозжила Тавакку голову, выстрелив из винтовки прямо через дверь.
И все же Паула и Корнелл умерли от ран.
Лукас Люк, чью лицо было страшнее любого автомата, охранял фьолла Йоглу, которому Матроскин умудрился оторвать выстрелом обе верхних конечности.
-Ну что, приятель, ты готов рассказать нам о тех, кто тебя послал?
Йоглу молчал, сохраняя гордую позу, что причиняло ему лишнюю боль. Капитан терпеливо вздохнул:
-А ведь придется. Тут уж не отвертишься. Я ведь знаю, что ты прибыл в Фиш вместе с Тараном и в курсе всей этой затеи. Так что рассказывай.
-Йоглу сидеть на ваши человеческие морды! Йоглу быть связной у Таран и Плоский Голова, чтобы люди убивать друг друга и стрелять в уродливые мелкие глаза.
-О, я понимаю тебя! Внешность каждой расы – предмет ее гордости. Но жизнь одинаково любят все.
-Твои слова умны.
-Спасибо. Значит, ты согласен говорить?
-Мне нет нравится помогать тебе.
-А почему ты помогал Францу с Тараном? Из-за денег? Денег я предложить тебе не могу – ты пленник.
-Тогда Йоглу молчать.
-Не-ет, - настойчиво сказал Мэйден, - Йоглу ведь все равно, кому из людей вредить. А мы тебе сделали зла меньше, чем Франц.
-Йоглу не верит твои маленькие лживые глаза. Таран платить мне много денег.
 -Таран и Франц имели при себе две мины. Если бы их поймал патруль, они бы взорвали оба катера, а заодно и все остальные. Они были готовы убить друг друга, так неужели ты думаешь, что пощадили бы тебя, фьолл. Они бы убили нас, а потом вас с Тавакком. Ведь спецслужбы не оставляют свидетелей, когда речь идет об их успехе. Ведь Франц был офицером спецслужбы?
-Йоглу сидеть на его волосатом рыле.
-А я сидеть на твоих вспученных шарах! – прорычал Люк. – Отвечай!
-Люк, - одернул его Мэйден. – Йоглу прав - Франц был негодяем. Он платил ему, но собирался убить, хотя Йоглу делал свою работу хорошо. Скажи: где те люди, от кого ты с Тараном привез весть, ждали нас? Вот карта.
-У Йоглу нет рук, - издевательски осклабился фьолл.
-Мне некогда ждать, пока они у тебя отрастут. Воспользуйся ходулей. Ведь они у тебя, не как у людей.
Йоглу не реагировал на лесть и просьбы Мэйдена. Он и не пошевелил своей рукообразной задней лапой. Люк стал похож на разрезанную пополам свеклу, но больше не вмешивался. Семен стоял рядом, но, казалось, думал о чем-то далеком.
-Йоглу, - продолжал Мэйден, - в отличие от Франца и Тарана мы оставили тебе жизнь, хотя имели все основания укокошить. Мало того, твоя смерть никому не нужна, и далее нам придется таскать тебя следом за собой. Но если ты не расскажешь нам об этих людях, то в ближайшее время они до нас доберутся, и тогда у тебя уже не будет шанса спастись. Тебя убьют вместе с нами прежде, чем восстановятся твои руки.
-Йоглу не верить тебе, - упрямо ответил фьолл. – Люди ненавидеть и презирать фьоллы. Ты получишь свое и растопчешь жизнь Йоглу. Мне все равно, умереть сейчас или от рук твоих врагов.
Мэйден задумался. Чем он мог доказать, что сдержит свое слово? Тем более, что он не ксенопсихолог и не знаком с ценностями фьоллов.
Семен словно очнулся. Его колючий взгляд впился в фигуру фьолла, желваки вздулись треугольниками. Он поднял автомат совсем немного и два раза выстрелил. Обе ноги фьолла отлетели и он повалился спиной на песок. Мэйден и рта не успел открыть. Семен поставил автомат на предохранитель так, чтобы ошарашенный и оглушенный болью Йоглу видел это, и сказал тихо и яростно:
-Ты не заслужил смерть от пули, как воин. Если ты намерен молчать, я могу помочь тебе только в одном: перетащить к ближайшему термитнику. Там твой рот откроется, но рядом уже никого не будет, хотя мне хотелось бы посмотреть, как эти твари будут жрать твои чудесные глаза и потроха. Но сначала глаза, пока не доберутся до мозга…
-Не-ет! Нет! Йоглу нет умереть в доме насекомых! Нет!…
Мэйден и Люк, остолбенев, наблюдали, как Семен, стиснув в руках автомат так, что побелели фаланги, сморит в раскрытые от ужаса огромные глаза фьолла, а тот извивается, почти четвертованный.
-У тебя есть шанс получить избавление пулей, как подобает фьоллу, - сквозь зубы бросил Семен. – Говори: где, кто, сколько их. Ну!
-После связи в восемь часов они хотеть назвать точку рандеву, а уже там сигнальной ракетой показать, где засели.
-То есть?
-Там большой остров с внутренней бухтой, вход в нее скрыт зарослями. Я там не был, но Таран говорил так.
-Это база или перевалочный пункт? – спросил Мэйден.
-Я не знаю.
-Без акцента заговорил, - засмеялся Люк. – С перепугу.
-Ты сказал, что они собирались убивать. Значит, это не трапперы. Это политическая организация? Или просто бандиты? Мафия?
-Таран бы их знал. Он сам из “тюленей”, но их месяц назад поймали возле Кидстауна.
-Ясно, - сказал Мэйден. – Поймали и отпустили. Значит, все-таки спецура.
-Нет. Заказчики были не военными. Они из тех, кто не смог завести свое дело. Франц – да. Это он доставал снаряжение.
Мэйден задумался. Семен спросил:
-Ты сказал все?
-Больше Йоглу ничего не говорить. Теперь подари мне смерть. Одну пулю… Если ты честный воин…
Семен перевел взгляд на Мэйдена. Капитан молчал, словно ему было все равно. Тогда Семен обернулся к своим спутникам. Оказывается, все смотрели на них. Смотрели и молчали: парни возле малого катера, Валентин и Степан возле сходен большого, все остальные, стоя вдоль борта, и даже Эйс, все еще не в силах отойти от могилы. И Семен сказал  фьоллу:
-Дурак. Тебя никто не убьет.
Он пристегнул автомат к плечевому шарниру и забросил за спину. Ему заметно полегчало: он выбросил напряжение вместе со словами. Вместо клокочущего гнева пришло трезвое хладнокровие и желание действовать. Он махнул Иво:
-Вперед! Капитан ясно сказал, куда плыть.
-Да, отправляйтесь, - громко велел Мэйден. – Ждите нас. И… сделайте крюк подольше, чтобы обойти остров Джи. Сдается мне, из база там. Семен, Саша, Грег, открывайте ящики, пора посмотреть, что везем. Аккуратно, там не конфеты! Люк, на катер!
-Взорвемся – услышите, - пообещал Матроскин.
Большой катер затарахтел и поплыл вдоль берега, огибая остров с восточной стороны. На пляже остались кроме парней и капитана Дели Горден и неподвижный фьолл Йоглу. Шесть человек и рагу из лягушки, сказал бы Матроскин, если бы не открыл от удивления рот, увидев содержание ящиков.
Под деревянной обшивкой оказались заводские пластиковые упаковки с новейшим снаряжением стратегического подразделения класса “Дельта”. Этому снаряжению абсолютно нечего было делать не только здесь, но и вообще на Олимпе, потому что ударный отряд “Дельта” участвовал только в боевых операциях с целью обеспечения стратегического преимущества для более крупных регулярных соединений. Будь это Айндервенд, и все выглядело бы вполне объяснимо. Но на Олимпе!
-Бог ты мой! – удивилась Филадельфия Горден. – Пятнадцать комплектов! Целый взвод! Зачем нужны такие силы?
-Кажется, я понимаю, - сказал Мэйден. – Это не просто спецслужбы. Возможно даже, что Франц – мошенник и играл на два фронта. Потому что Лоу организовал бы все без сучка и задоринки, а этим пришлось рисковать и использовать нас.
-А кто «второй фронт»? – осведомился Грег.
-Очень похоже на реакционеров. Видно, в Лоу хотят загрести жар чужими руками. Реакционеры были против федеральных законов, но Маркони-то действует от имени таковых. Лоу не упускает случая натравить реакционеров на новую администрацию. И поддерживает строительство тайных баз.
-Но взвод в таком снаряжении может поставить на уши не только Ред-Каньон, но и сам гарнизон Лоу, - воскликнула Дели.
-Да ну? – восхитился Матроскин.
Семен, не говоря ни слова, снял броню штурмовика и достал из ящика обновку. Капитан помог ему застегнуться, Вилли подал шлем.
-Даже без боевого снаряжения выглядит внушительно. Ребята вскрывайте дальше. Семен, нажми вот тут.
-Аккумулятор?
-Нет. Автономный генератор, подключенный к подзаряжаемому аккумулятору.
-Ты смотри-ка, - удивился Матроскин. – А с “толкача” он не заводится? А тяжелый какой!
-Больше похоже на скафандр, - сказал Вилли. – Зачем тут эти крепления?
-Это силовой привод. Управление подключается к мышцам и дает усиление почти в три раза. Вот тут написано.
-Ага… здорово.
-А если с оружием надо обращаться? Так можно автомат в баранку согнуть!
-Не сомневаюсь, Саша, ты так и сделаешь, если тебе удастся пропихнуть перчатку в предохраняющий обод. Управление оружием логическое, находится как раз на фиксирующих креплениях. Потом покажу. Найти бы боевое снаряжение.
-Нашел, - сообщил Грег, вскрывая очередной ящик.
-Молодец! Семен, иди сюда, мы тебя сейчас тебя экипируем.
-Наш Семка сменил портного, - пробурчал Сашка.
-Та-ак… - глаза Мэйдена загорелись. – Ну, с такими штуками мы никогда не пропадем!
-Ладно, ребята, - заявила Дели, - пока вы готовитесь к показу мод, я разогрею вам тушенки.
-Хорошая идея, мэм, - сказал Вилли, срывая следующую крышку.
-В общем так, - начал Мэйден, держа в руках короткий, но массивный автомат. – Крепится он на предплечье в двух местах. Зажим на запястье имеет контакт с устройством, которое выдвигается из ложа автомата и попадает как раз в ладонь. Управление кнопочное. Нажимается предохранитель на зажиме – и оно у вас в руке. Ну-ка…
Семен нажал предохранитель, и в его ладонь легла удобная рукоять с кнопками. Мэйден продолжал.
-Та же история с гранатометом, только на другой руке. Гранаты реактивные, подаются из кассеты, которая может заменяться новой. Кроме автомата и гранатомета в комплект входит автоматический  пистолет… он в чехле, сбоку… Семен, передерни затвор… ага, и пирокарабин, сзади, за плечом. В принципе, разумнее применять что-то одно: гранатомет или карабин – но последний не может нанести большого урона пехоте. Ну, боезапас, как положено, на поясе, спереди и сзади: магазины, кумулятивные комплекты для карабина, химические гранаты, свето-звуковые устройства – все, за исключением воздушных шариков и жвачки. Напульсник, наколенники, налокотники и боты снабжены шипами, как у штурмовиков, а в напульсниках имеются пневматические устройства для метания ножей… Вилли, прекрати, это не игрушка. Саша, помоги ему. Кстати, с помощью их же можно пользоваться “кошкой” и тросиком. Грег, давай помогу…Вот.
-А какой дурак сделал их бежевыми? – спросил Матроскин, напяливая на себя другой комплект.
-Тот же, кто изобрел уникальное покрытие “хамелеон”. Эта краска поляризуется в соответствии с той частью спектра, которую имеет окружающая обстановка. Тебя это устраивает, Саша?
-Барсук сдохнет от зависти, когда увидит все это, - заявил Матроскин.
-Интересно, где он сейчас, - сказал Вилли.
-Где-нибудь в Ред-Каньоне, - предположил Грег. – Я видел, как Лисицкие повернули на тракт.
“Если его не постигла судьба моих”, - подумал Семен, и в душе его холодным молчанием пустоты и горечи заглушило все другие мысли.
-А почему мы не выдвинулись одновременно с остальными? – спросил Вилли капитана.
-Потому что в грузе может быть маяк, по которому нас вычислят. – В грузе или в катере.
-А…
-Груз мы спрячем, когда будем делать отвлекающий маневр.
-А почему не здесь? – удивился Сашка.
Мэйден кивнул на могилы.
-А прятать где будем?
-По пути выясним.

*   *   *

Большой катер, огибая центр архипелага по широкой дуге, двигался к острову Северный Предел, который капитан Мэйден определил местом встречи, когда двигатель, несколько раз судорожно кашлянув, заглох. Единственными, кто разбирался в двигателях, были Иво и Люк, но их старания не смогли оживить двигатель.
Тем временем Альф заметил, что катер подхватило течение. Фрель побежал сообщить об этом шкиперу, а Валентин, сверившись с лоцией, с беспокойством обнаружил, что их сносит как раз на запад, в сторону острова Джи – самого крупного в центральной части Розовых островов.
-Быстро несет, - заметил Люк, появившись на палубе, весь в мазуте.
-Узла три, - определил Иво. – Прилив.
-А что делать? - спросил Валентин.
-А что мы против течения сделаем?
Они помолчали. Иво прилип к лоции, потом, покачав головой, сказал:
-Через час нас прибьет к берегу Джи. С восточной стороны там дюны, а мыс переходит из берегового откоса в скальный массив центральной части острова, так что для секретной базы место неподходящее. Беспокоиться не о чем.
Молочно-зеленые волны неотвратимо несли катер на запад. Течение извивалось между рифами, словно исполинская змея. Мимо, за челюстями рифов, проплывали мелкие острова, то скалистые, то заросшие до самой кромки прибоя.
-Опасность не в этом, - возразил Фрель. – Нас потеряет капитан.
-Через пять минут, если течение не изменится, нам придется выйти на связь.
-Пожалуй, лучше еще раз спуститься к двигателю, - проворчал Люк. – Кто бы они ни были, мне больше не хочется неприятностей.
-Мы все с тобой согласны, Лукас, - сказал Валентин. – Но рано или поздно нам придется это сделать, а сейчас капитан с ребятами к нам гораздо ближе, чем тогда, когда он будет на Северном Пределе.
-Мы же не будем называть своих координат, пока он не откликнется, - сказал Иво.
-Я бы на вашем месте этого не делал, - недовольно заявил Люк. – Эх, мне бы ящик пива – я сделал бы этот хренов дизель.
-С меня два ящика, Лукас, - ухмыльнулся Иво. – Если движок дотянет до Фри.
-Л-ладно! – оскалился Люк и направился в трюм.
В ходовой воцарилось молчание: шкипер, Альф и Фрель мрачно обозревали проплывающие мимо обломки рифов и хаос диких зарослей на небольших островках. Валентин оглянулся на палубу. На юте, за кубриком, о чем-то говорили Шейла и Агнесс, а ближе к ходовой, отрешенно откинувшись на стенку кубрика, сидели Милен, Маша и Эля. Люба и Лариса были вместе с Ксенией, внутри, возле раненого Игоря Баулина и слегшей от морской болезни Юлей. Степан, еще не выздоровевший после ранения, пытался помогать Иво и Люку, но сил в его руке хватало только на лампу-переноску.
На баке, возле якорной лебедки, одиноко сидел Эйс, натянувший на себя окровавленный бронежилет и шлем Корнелла. На коленях Эйса лежала винтовка, а на плече висел куцый “тин лиззи” Тарана.
-Ветер усилился, - с беспокойством сказал Иво. – Нас несет быстрее. Пойду, помогу Лукасу. Будем пить пиво вместе…
У кубрика он столкнулся с Неей. Девушка выглядела утомленной, но все же не такой, как чистокровные землянки. В ее глазах все так же горел живой огонек, свойственный всем девушкам Дэля. Она собрала в пучок свои густые вороненые волосы, которые подхватил ветер, и подошла к Фрелю.
-Это течение, да, папа? Нам Люк сказал.
-Течение. Что там внизу?
-Игорю легче, но ненадолго. У него лихорадка.
-А Юлька? – спросил Альф.
-Она уснула. Ей только по морю и плавать. Ее и на черепахе укачает.
Альф молча усмехнулся. Он вообще был молчаливым. А Фрель – наоборот. Вот он что-то говорит шепотом Нее, а потом вполголоса объясняет:
-Он еще мальчишка, а уже обоих потерял. Ему сейчас женское слово необходимо. Ну? О`кей?
-Конечно, папа, - с готовностью откликнулась Нея и отправилась на бак, где сидел одиноко Эйс. Когда она обратилась к нему, он едва поднял голову, но все же кивнул. Нея подсела к нему вплотную и взяла за руку. Валентин удивился, но не подал виду. Наверно, ему никогда бы не пришло в голову попросить дочь успокоить парня. Он не мог себе этого представить, потому что в его семье мужские проблемы должен решать мужчина. Может, просто у дэлиан и их потомков все иначе?
Ветер все усиливался, удваивая напор волн течения. Катер быстро проносился между островками, и вот впереди показалась громада Джи, чьи каменные гробы поросли всклокоченными дебрями. А в небе над всем этим: над недружелюбными зарослями, над ощеренными клыками рифов и белыми бурунами пены - ветер нес клоки серых облаков, и солнце то тускнело, то вновь зажигалось в полную силу.
Заросли Джи уже можно было видеть без оптики. Валентин, Альф и Фрель с возрастающей тревогой смотрели вперед, на приближающийся берег, а в мыслях прокручивали возможные варианты: поднесет ли их вплотную или протащит мимо.
Появились Иво, Ксения и жена Альфа. Иво встал к штурвалу, Наталья Невинная спросила у тех, кто был в ходовой:
-Вы почему еще не в спасательных жилетах? Фрель, ну ты-то хоть мог смекалку проявить! Альфа же вечно уговаривать надо.
Валентин заметил, что женщины даже Иво заставили одеть жилет.
-Максимыч, тебе тоже выговор от меня вместо Любы.
-Я схожу, - сказал Фрель.
Ксения уже раздавала компакт-упаковки с жилетами девушкам и женщинам на юте.
-Что бы мы без вас делали, - с иронией сказал Альф, доставая из кармана четыре упаковки. – Я это в Фише купил.
-А я-то думаю, куда две денежки делись, - покачала головой Наталья Константиновна.
Валентин всегда удивлялся тому, что они с Любой так похожи характерами, а в семье Невинных верховодит жена. И вроде, обе веселые, неугомонные, пробивные, с юмором и трезвым логическим умом, но Люба была гораздо скромнее в жизни.
-… Смотри, Иво, смотри! Справа!…
Катер лавировал между рифами усилиями их шкипера: иначе течение протащило бы их через камни брюхом, а потом бросило бы на чистую воду с огромными пробоинами.
Чудом миновав барьер, катер оказался в сотне метров от полосы прибоя острова Джи.
-Почему не ослабевает течение? – недоумевал Валентин.
-Возле берега все равно повернет, - ответил Иво. – Не течет же оно по суше.
-А почему на лоции не указано течение? – спросил Фрель.
-Оно меняется каждый сезон в зависимости от уровня прилива. Зимой приливы идут на спад… Что такое?
Катер, не подчиняясь рулю, развернулся бортом к течению и вдруг страшный толчок сшиб всех с ног. Валентин ударился о борт, чуть не упав в воду, рядом упал Фрель, послышались крики и чей-то стон. В трюме загремело.
Катер так и остался на месте, накренившись в сторону заноса. Валентин сел на палубе, оглядевшись. Вроде, никто серьезно не пострадал. Ксения была уже на ногах и помогала встать Иво, который мычал и тряс головой. На стекле ходовой была кровь.
-Он в порядке? – спросил Фрель, держась за худой локоть.
-Ссадина. Больше крови.
Из трюма вылез со страшными ругательствами Люк. Он был еще грязнее, чем прежде, рубаха была разодрана.
-Ну, что еще? – прорычал он.
-М-мель, - едва выдавил Иво. – М-м-мых-х… Бродячая мель… ее нет на лоции… Здесь приливно-отливная зона.

*   *   *

Через час с лишним прилив сменился отливом, и все пространство между севшим на мель катером и сухим пляжем большей частью очистилась от воды, осталось только дно, местами чистое, местами покрытое раковинами, водорослями и илом.
-Мы легко отделались, - сказал Иво, чья голова стала похожа на голову мусульманина или диналийца из-за намотанного полотенца.
-Нам явно везет, - ядовито заметил Люк, плюнув за борт, хотя разделял мнение Иво: в трех метрах от носа катера из песка торчал острый риф.
-Мам, мама я хочу пить! – заявила Женечка Баулина и Антон подхватил ее вой.
-У нас кончается вода, - сообщила Ксения.
-Там есть водопад, - указал Фрель на остров. – Иво, когда следующий прилив?
-Только вечером.
-Тогда надо идти. А ты, Иво, вызовешь капитана.
-Да. А кто пойдет?
-Во-первых, те, кто может нести канистры и кастрюли, а во-вторых, те, кто хочет вдоволь напиться. Много воды нам все равно не принести. Я иду.
-И я, – заявил Люк. – Понесем большую канистру.
-А мы с Агнесс – вторую, - сказала Шейла.
-Ой, а я тоже пить хочу, - умоляюще протянула Нея. – И кастрюлю возьму. Девчонки, пойдемте?
Эйс молча повесил на плечо винтовку и сбросил сходни. Никто против не был, и через пять минут девять человек вышагивали по обнаженному дну, стараясь выбирать занятые живностью участки: чистое дно было зыбучим, и Эйс едва не испытал это на себе.
-Иво, - сказал Валентин, глядя им вслед, - вызывай капитана.
-Конечно, - поддержал его Степан. – Чего прилива ждать? Я же Лукасу говорю: дело не в поршнях – с клапаном что-то, а его мы не заменим. Нечем.

*   *   *

-Обратно будем идти быстрее, - сказал Фрель. – Мы теперь знаем дорогу.
-Если какой-нибудь осьминог не полз следом и не жрал те ракушки, что мы выложили, - проворчал Люк. – К тому же обратно будем идти с водой.
-Да не ворчи ты, - не выдержала Агнесс.
-Не могу, - буркнул Люк.
-Наконец-то умоемся пресной водой, - сказала подругам Милен.
-Не говори, - поддержала ее Эля. – После соленой аж кожа хрустит.
-Еще бы мыла, а девчонки? – сказала Маша.
-И фен для волос, - хихикнула Нея.
-А к чему вы его подключать собрались? – спросила Шейла. – К Лукасу, что ли?
-Че-го-о? – обернулся Люк. – Сейчас я такое скажу, что у вас волосы без фена дыбом встанут!
-О-о, это ты умеешь, - согласилась Агнесс.
Дюны кончились, и перед ними открылось небольшое озерцо у подножия обрыва, каменный лоб которого венчали растрепанные буйные заросли, выглядевшие гораздо мрачнее, чем даже “райские кущи” в сотне километров от Порт-Баттерфлая. С самого верха скалистого откоса в озерцо с плеском и рокотом скатывался водопад, похожий на редкую седую бороду.
Эйс, напившись, отошел за дюну, под самой стеной, чтобы его никто не видел, потому что тесный гальюн на катере почти все время был занят. Остальные остались у озерца, утоляя жажду, весело плескались и наполняли тару водой.
Эйса переполняли невеселые мысли, и чтобы от них отвлечься, он сосредоточил все внимание на предполагаемой опасности.
Возможно, именно это сыграло решающую роль в их судьбе спустя две минуты.
Эйс увидел приближающихся к ним людей раньше, чем те – его. Он затаился за дюной, прикидывая, видно ли это с катера.
Чужаков было более десятка, они двигались, пригнувшись, и имели намерение отсечь их от катера. Они были одеты как попало, а оружием служили, в основном, охотничьи ружья. Только у двоих Эйс заметил автоматические винтовки.
Этих двоих… Лишь бы Люк и Фрель сообразили. У них тоже есть оружие, но важнее уберечь женщин и девчонок.
Может, это не враги?
Нет. На заросших лицах решимость и жестокость. Их много и они крадутся. Они несут смерть.
Ненависть стреляла вдвое метче самого Эйса. Он оглушил противника внезапной атакой с фланга сразу из двух стволов, и прежде, чем они расползлись за дюнами, восемь человек остались лежать там, где их застигли пули. Эйс громко заорал и отпрыгнул в сторону. Как солдат.
Со всех сторон бухали выстрелы, пули с воем буравили песок. Эйс снова крикнул:
-Отходите!
Справа кто-то показался. Эйс снял его.
-Отходите!
Еще один. Выстрел! Пора линять, засекли. Что там у озера?…
Два тугих удара чуть не свалили его с ног. «Броник» спас его. Эйс повалился и перевернулся, как подстреленный. На гребень дюны выскочили двое. Тявкнула винтовка: Люк снял одного, а второй присел, прячась. Но он очень удивился, когда Эйс поднял руку с “тин лиззи” и в упор прострелил ему грудь.
Перекатившись через гребень, Эйс увидел, что Люк и Фрель уводят всех к лесу, потому что за дюнами, на берегу, бегут еще несколько человек. Они отрезаны.
Дикая ярость ослепила Эйса. Он развернулся к тем, кто был почти за спиной, и стал бить по всему, что шевелилось. Ему приходилось делать это на ходу, и все же две пули стукнули в «броник», а одна разодрала кожу на предплечье. Эйс не чувствовал боли и жжения, пулю за пулей посылая в наглых нападающих. Трупы падали на песок  комьями темных тряпок.
Заряд из дробовика пробил шлем разгоряченного юноши в тот момент, когда его магазины опустели…

*   *   *

Как только две длинные очереди Эйса прогрохотали над дюнами, Ксения бросилась к оптике, оттолкнув Иво. Она ничего толком не рассмотрела, только какие-то фигуры сновали между песчаных холмов. Следом за стрекотаньем автоматического оружия послышались раскатистые одиночные выстрелы гладкоствольных ружей. С короткими промежутками Эйс перебивал их, и тогда слышались крики. Ксения бросилась за аптечкой, потом к сходням, не говоря ни слова. Степан рявкнул:
-Куда?! Стой!
-Там могут быть раненые!
-Мы ничего не знаем… - крикнул Иво.
-Там ваши дочери! Трусы!…
Она быстро побежала, увязая в иле и спотыкаясь о кучи ракушек. Степан выругался и бросился следом, неуклюже переваливаясь из-за руки на перевязи.
Вскоре выстрелы смолкли.
Иво прилип к оптике, но ничего не увидел. Один раз за большой дюной возле скалы почудилось движение, но оно не повторилось.
-Они придут сюда? – спросила Валентина жена.
-Не знаю. Иво, у нас есть какое-нибудь оружие?
-Где-то в трюме лежал пистолет Тавакка. Под генератором посмотри.
Валентин нашел автоматический пистолет и вернулся на палубу. На берегу царило молчание.
-Мам, там всех убили, что ли? – спросил Антон у Натальи Константиновны.
-Нет, не всех, - тихо ответила она. – Альф, я уведу его в кубрик. Марина, бери Женю и пошли.
-Мама, пить, - сказала безо всякой надежды девочка, но дала себя увести.
-Лариса у Баулина? – спросил Валентин жену.
-Да. Я тоже туда пойду.
Альф подождал, пока на палубе останутся только они трое, и сказал:
-Я спрятал несколько гранат. Если они и пойдут сюда, то только для того, чтобы проверить, тут ли их ящики. Так что гранаты заставят их подумать о нашей неприступности.
-И о том, как уничтожить нас, чтобы спрятать концы, - сказал Иво. – К тому же в ящиках могло не быть гранат. Может, они и удивятся нашей настырности, но ненадолго.
-Сомневаюсь, - возразил Альф. – Из-за партии патронов и сигнальных ракет они бы не устроили фокусов с заложниками. Там что-то посерьезнее даже гранат.
-М-да… - согласился Иво. – Потому-то капитан и отправил нас отдельно. Он не знал, что мы так глупо попаднмся…
Валентин посмотрел на часы. Прошло более полутора часов с того момента, как Мэйден выслушал их сообщение о течении, мели. Сейчас он, наверное, уже близко, но ему не известно, что опасность встречи с врагом уже стала реальностью.
-Идут, - глухо сказал Иво и оторвался от оптики. – Сколько гранат, Альф?
-Четыре.
-Дай две. Я буду на баке. Валентин, встань на трапе в кубрике. Стреляй, если влезут на борт. Ну… Альф, по счету “четыре”.
-Да.
-С Богом…- и пробормотал, - они дорого заплатят за девчонок.
Солнце склонялось к закату, слепя их, но тех, кто шел по открывшемуся дну, было хорошо видно. Шесть зловещих фигур с оружием наготове уверенно шли к катеру, разделившись по двое.
Иво посмотрел на Альфа, сидевшего за кубриком. Тот поднял указательный палец.
Пятьдесят метров… Тридцать, двадцать…
Иво взялся за чеку и сказал:
-Три, четыре!
Две гранаты, описав дуги, упали рядом с чужаками. Два взрыва взметнули над катером мокрый песок, водоросли и какие-то куски.
И ничего. Из кубрика, держа пистолет перед собой, высунулся Валентин.
-Я надеюсь, на берегу это видели, - сказал он, глядя вниз.
-Если не видели, то слышали точно, - пробурчал Иво, спрыгивая с борта. У подножия мели зияла двойная воронка, а вокруг валялись изуродованные трупы. Оружие почти не пострадало.
-Альф! позвала Наталья Константиновна, вылезая из кубрика.
-Наташа, уйди, - строго сказал тот. – У нас все в порядке.
-Наша взяла, - кивнул Валентин.
Катера с подмогой не было. Прошло еще три часа, и вскоре прилив поднял катер с мели, а течение потащило его вдоль берега. Люди ничего не могли сделать, кроме как избегать рифов. Течение повернуло на юго-запад, прямо в сторону Острова Свободных. Вскоре катер пропал из вида, и те, кто наблюдал за ним с дюн, ушли вглубь с острова, оставив на песке, у опушки, тринадцать тел, среди которых был неподвижный Эйс. Люди не уничтожали следы боя: джунгли делали это лучше и чище…
Но вскоре в сумерках послышались шаги.
-Он жив, ребята. Шлем Корнелла спас его.

*   *   *

-Прежде, чем мы засунем вас в термитник,  - сказал командир отряда, - я хочу вам сказать, что ваши девки послужат великому делу. Здесь, вдали от развеселой жизни Фри, моим воинам скучно, а Лоу не присылает ничего, кроме оружия. Конечно, мои парни будут воевать за порядок, но здесь соблюсти порядок сложнее, так что для меня девчонки – подарок судьбы. Они будут стирать, варить, убирать, а ночью делать свое женское дело. Маловато на тридцать лбов, ну, ничего. Меньше консервов сожрут.
Люк и Фрель, избитые и связанные, слушали его в угрюмом молчании. Им здорово досталось, пока командир не устал от бесплодного допроса. А когда с берега пришла весть о гибели абордажного отделения, пытки возобновились. Лицо Люка было разбито, а сознание отключилось после припадка, когда у него на глазах изнасиловали жену и дочь. У Фреля сожгли железом все четыре соска и сломали два ребра. Фрель уже не думал ни о чем, кроме того, чтобы умереть раньше, чем эти грязные трусливые ублюдки, которые называют себя незаконно изгнанной оппозицией, притронутся к его Нее. Только когда один из бандитов сказал командиру, что с катера бросают гранаты, он вдруг воспрял духом и злорадно захохотал.
Командир стоял, расставив ноги, он был небрит и чумаз, на армейской панаме была противомскитная сетка, а поверх замусоленного комбинезона портового рабочего были одеты ремни со снаряжением. Остальные не имели даже этого, только патронташи. И эти скоты – оппозиция? За сколько они продались Лоу?… За пару серебрянных? За них никто и этого не даст.
-Впрочем, для твоей девчонки я сделаю исключение. Я оставлю ее себе. Слышь, баклажан?…
Фрель оказался гибче и сильнее, чем ожидал командир. Его нога вонзилась в пах негодяя, и они оба повалились, потеряв равновесие.
Фрель ударился о каменный пол пещеры и расслабился, ожидая выстрела в живот. Но выстрел, совсем с другой стороны, отбросил охранника, подбежавшего к нему, обратно в угол. Тут же снаружи загрохотали сразу несколько автоматов, и Фрель подумал, что у этого сброда не было такого мощного оружия. Чьи-то очень сильные пальцы подхватили его и поставили на ноги. Веревки спали, и он, с трудом призвав к работе зрение, увидел массивные угловатые фигуры.
-Это мы, Фрель, - сказал знакомый голос.
-Не-эя… - выдохнул он. – Нея…
-Девчонок мы сразу вызволили, - сказал второй, моложе. – С Неей все о`кей.
Фрель очнулся только на катере. Рядом была Дели Горден, чуть дальше стоял Мэйден в чем-то вроде скафандра. Он улыбнулся и сказал в сторону выхода:
-Нея, отец очнулся.
Подошла Нея. Она не плакала. Она никогда не плакала, даже когда мать умерла. У нее характер бабушки, это точно. Нея просто коснулась губами его избитого лица и улыбнулась.
-Мы задержались из-за течения, - сказал Мэйден. – Катера не было, но мы нашли на берегу следы, а потом трупы… и Эйса.
-Эйс… - прохрипел Фрель, морщась.
-Парень жив, - сказала Дели. – Его только оглушило.
-В джунглях тоже были следы, - продолжал Мэйден. А остальное – дело техники. Мы спасли всех.
-Всех…
Фрель чувствовал тепло дочери и ее чуткие руки, а в его затуманенном сознании проносились горькие мысли о будущем и настоящем. Сорванные с места, семена цветов уже не могут вернуться, их уносит в будущее - в другую жизнь, в другое время. Но они не могут быть вечно затерянными во времени. Ибо все живое должно давать всходы.



26.3.95. – 11.6.95

ЧАСТЬ Ш





1. БЕРЕГ ЧЕРЕПАХ

Семен сидел на берегу, нахохлившись. Посменщина приучила его дремать в любом положении и в любое время, как только тело оказывалось в покое и неподвижности. Мало того, сквозь дрему он слышал все или почти все, а иногда даже размышлял. Правда, мысли тогда были тягучими и смутными.
Могло быть хуже. Проморгай Мэйден мину, и теперь все они были бы ангелами и летали бы, как стрекозы-чайки над отмелями. Капитан, конечно, тоже не все учел. Иначе Франц не завладел бы гранатой Грега, а Тавакк не застрелил бы отца с матерью и Паулу. Но Мэйден нашел Эйса, а потом вывел их на базу внутри острова. А потом головокружительно быстрый бой в темноте и кучи трупов грязных заросших реакционеров.
Ведь снаряжение, это шикарное снаряжение, оно должно было попасть в их руки. Мало-помалу, этот сброд получил бы из Лоу все, что нужно для стратегического превосходства. И тогда была бы новая кровь. Бессмысленная и страшная жестокость, в квадрате, в кубе. В случае успеха операции они убрали бы их, более чем полсотни человек. Они изуродовали Фреля, едва не убили Люка и Степана, надругались над Агнесс и Милен.
Семен тряхнул головой. Ему очень хотелось надеяться, что течение унесло большой катер поближе к людям. От Джи до Острова Свободы не так уж далеко. Фрель сказал, что оставшиеся на нем забросали реакционеров гранатами, и эти трусы больше не сунулись туда.
А теперь, как сказал Вилли, топор войны зарыт. Они спрятали катер с боеприпасами и снаряжением в глубине фиорда, в потайной расщелине, которую им показал сын старейшины.
Поселок общины промысловиков Тэртл – Черепаха, был основан более сорока лет назад, на том самом месте, где высадилась и исчезла экспедиция Гриффита. Сорок лет здесь жили трапперы и рыбаки, сорок лет богатые отмели Черепашьего берега и лес прибрежных гор давали им обильную добычу для продажи во Фри. Но второе поколение не устояло перед соблазнами большого города на Острове Свободном, и теперь в поселке лишь каждая третья постройка была жилой, да и то, большинство жителей были стариками. Из молодежи здесь было только четверо: внук старейшины Дайвер, недавно потерявшие родителей Пайк и Афалина да смешная веснушчатая девчонка Голотурия, дочь веселого толстячка Карассино. Странные имена давали в этом поселке. Старейшина один имел имя – Старый Март, но и у него было прозвище - Тортилла. Его сына звали Дольфином, а невестку – Оркой. Тут же жил еще один старик по имени Лобстер, но его имени никто никогда не называл, как и имен молодых еще Шарка и Гринды, у которых было двое подростков: девочка Люн и парнишка Сил. Только жена Карассино, Грэй, казалось, носила собственное имя, но у нее были пепельные волосы, и Семен сомневался – прозвище это было или имя.
Трапперство и рыболовство смешались для поселенцев и были одинаково важны, потому что от сезона к сезону менялся рисунок течений, и тогда приходилось добывать пропитание в лесу.
-Семен! Клюет.
-А? Тьфу ты…
Семен выдернул из воды длинную дратву с поплавком и снастью и был награжден за плавный рывок отличным уловом – длинной гибкой “щетконоской”. В ней совсем нет костей, только гибкий спинной стержень. Не то, что у “расчесок” или “лепешек”, которые только на уху и идут.
-Ух, ты, - сказал Матроскин. – А я такую же хочу.
-Лови, - сказал Вилли, которого прозвали Китом за то, что он шумно пыхтел и брызгался, когда приходилось ловить рыбу корзинами в фиорде.
Пайк ничего не сказал. Он получил прозвище Щука не даром, и до сих пор был лучшим ловцом закидушками. Каждую чужую удачу он воспринимал как личный вызов, а уж удачу “новичка” Семена тем более. Семен не обижался, если Пайк, опередив его, открыто радовался. Его-то прозвали Рыбой-Семгой не за рыбацкое счастье и удачу.
-Я что, волшебник? – проворчал Матроскин. – Семка у нас Рыба, вот она к нему и идет.
-Да нет, - сказал Семен. – Просто заклинание знаю рыбацкое.
Пайк подозрительно на него покосился, и Матроскин с удовольствием подхватил игру:
-Какое?
-Так я тебе и рассказал!
Они давно обратили внимание, что простые и бесхитростные жители Тэртла ко всему прочему и легковерны (кроме стариков, конечно), мало того, подвержены всякой мистической бредятине. Что ж, не их вина в том, что единственные механические приспособления здесь – водяной насос и ветрогенератор. Ни телевидения, ни компьютеров. Экспедиционное оборудование Гриффита было увезено еще полвека назад. Учителей тут сроду не было, и читать-писать ребятишек учили старики, Тортилла и Лобстер, да Карассино, бывший бухгалтер давал азы математики.
И все же озорные порт-баттерфлайские парни беззлобно посмеивались над манерами Пайка, Дайвера и Сила шептать над снастью.
-Ну скажи, Семен, чего ты? – протянул Вилли.
-Ла-адно. Запоминайте: ловись рыбка, большая и маленькая.
-И все? – удивился Матроскин.
-А что еще? Рыба ласку любит, уважение.
-Да, - согласился Матроскин. – Это ты любишь.
Вилли рассмеялся, косясь на Пайка, который вытянул снасть, чтобы пошептать над ней новое заклинание.
Семен усмехнулся про себя и нацепил на крючок вместо принятой у рыбаков Тэртла сушеной многоножки шуструю “вермишелину”, выброшенную прибоем на берег. Он знал с тех пор, когда они с Валентином, Максом и Барсуком рыбачили на озере, что щетконосые предпочитают подвижную добычу, а извивающуюся в футе от водорослей и дна “вермишелину” которую обычно приходится выковыривать из ила, воспринимают, как рождественский подарок. Вот и весь секрет. Если бы Пайк раскрыл глаза пошире, а не шептал чепуху над своей снастью, он был бы непревзойденным чемпионом во всем Тэртле.
Едва наживка бултыхнулась в воду, еще одна “щетка” купилась на приглашение. Бедный Пайк!

*   *   *

Нагруженные рыбой, они поднялись по пологому склону на возвышенность, где стоял поселок. За ним, метрах в ста, начиналась опушка леса: молоденькие кустики светолюбивого дикого ореха, потом тонкие статные горные кекры, стоящие редким строем над подростом, а дальше – густые сочные заросли из трех этажей. Поселок выглядел на его фоне довольно живописно, но казался пустынным, пока беженца не заняли еще пять домов, до них заброшенные. Таким образом, Тэртл наполовину ожил.
Жизнь в поселке протекала в работе, постоянной и ничем не прерываемой. Маленьких детей здесь не было (Силу было двенадцать лет, а Люн – десять), поэтому участвовали в работе все, кроме старого ревматика Тортиллы, да и тот охранял от стрекоз-чаек развешенную под навесом вяленую рыбу.
Обычно мужчины весь день занимаются промыслом: кто-то в лесу, кто-то в заливе или на побережье – двое-трое оставались присматривать за поселком и чинить снасти вместе с женщинами, которые редко покидали периметр изгороди.
Сегодня Карассино ушел с Дайвером, Шарком и Лобстером на ловлю с корзинами, Сил с Грегом пошли промышлять в скалы западнее поселка (там на зиму гнездились в щелях большие мохнокрылы), а Дольфин и Мэйден при содействии Люка и Фреля приводили в порядок новые долбленки. Степан, как раненый, много работать не мог (пытался, правда, но тут же получил по шее от Ксении и Дели), зато отлично точил ножи и топоры, а в перерывах между “сеансами” присоединялся к женской половине, не занятой стряпней на летней кухне: Гринда обучала Нею и Милен хитростям плетения сетей, а под тем же навесом Орка и Люн плели из шелковистых побегов завезенного на Олимп неизвестно кем розового вьюнка шторки, циновки, и даже вязали кое-что из одежды.
Парни притащили корзины с выпотрошенной на берегу рыбой под навес, где вместе со Старым Мартом сразу принялись нанизывать для сушки веретешек и плосколобиков.
Под навесом летней кухни, со всех сторон завешенной плетеными шторами от мухоты, трудились за столом и у печи Грэй, Афалина и Шейла. Рядом Маша, Эля и Агнесс устроили постирушку. Эля улыбнулась Матроскину, а тот лихо мотнул головой, откидывая отросший чуб со лба. Маша что-то сказала ей, они засмеялись, Агнесс же тоскливо посмотрела куда-то в сторону.
Семен вчера был в доме, занятом Маарами, вместе с Сашкой, но оставил обе парочки и ушел в большую комнату, где прежние хозяева выложили камин. Он выглядел в почти пустой комнате нелепо, по вечерам возле него любили собираться Шейла, Ксения и Дели (мужчины вечера напролет сидели под навесом с рыбой).
-Агни совсем похудела, - говорила Ксения. – Даже Миля выглядит лучше… после того…
-Миля была без сознания, - сказала Шейла. – К тому же она еще девчонка. Она всего лишь потеряла девственность, если, конечно, прошлогодняя сплетня, которую таскали по городу Катрин Графф и Силли Инносент, не имеет под собой оснований.
-Это про то, что Кинговский парнишка был с ней в подвале? – спросила Ксения. – Так там все наши ребятишки с четырнадцати лет побывали.
-Не говори. Если бы там не было Грега и Сашки с Семеном, я бы склонна была поверить во все россказни.
-Да даже если и было что-то, - пожала Ксения. – Городишко у нас маленький, все друг друга знают. Кроме двух-трех хамов у нас все ребята хорошие.
-А уж как нам повезло, что наши крест-накрест сошлись! – довольно сказала Шейла. – Через годик поженим их, а, Ксения?
-Как бы раньше не пришлось, - улыбнулась Ксения и добавила озабоченно. – А вот Миле-то тяжко будет. Ты видела, как она теперь ребят сторонится? Все больше с поселковыми девчонками. С ней только Нея общий язык и находит.
-Мне кажется, это из-за обстановки в их семье. Агнесс всегда верховодила, а тут двойная травма: дочь на ее глазах взял мужик, и ее на глазах у мужа опозорили. Она сникла с тех пор, лишний раз рта не откроет, а Лукас только ее голоса и слушался.
-Да, Дели, ты права, - кивнула Шейла. – Какие-то они не такие. Агнесс теперь, верно, думает, что на Милю никто и не взглянет. Знаешь, я с ней пыталась поговорить, успокоить, но она как-то так глухо отвечает, что сразу и слова теряются, язык немеет. Получается, что она отверженная теперь, а мы сами и возразить на это ничего не можем.
-Время, - сказала Дели задумчиво, - время все лечит. От нас только терпение и доброта нужна.
-Со временем люди седеют и сходят с ума, - грустно вздохнула Ксения.
-А ведь теперь тебе двоих женить придется, - сказала Шейла.
-Да-а, - кивнула Ксения. – Господи, какой Семка твердый! Степан, когда сюда приехали, две ночи в одеяло рычал, а Семка ни слезинки не проронил. Ведь и отца, и мать сразу!
Семен, до сих пор не замеченный, задумался. Он с детства не плакал. А о смерти родителей подумал еще лет в десять. Ребенку трудно представить смерть, а смерть родителей – вдвойне. Семен не знал, много ли найдется детей, которые к двенадцати годам осознают, что рано или поздно родители уйдут из их жизни, рано или поздно придется целовать их холодные лбы и удивляться страшному резкому запаху свежих досок и трупа, а потом бросать на крышку гроба сухой глинозем Приозерья. Но он был именно таким ребенком, и, хотя Зануда обвинял его в идеализме и мечтательности, о многих вещах имел более чем трезвое представление.
-Да, Семен уже мужчина, - кивнула Дели. – Они все повзрослели за эти месяцы. Им приходилось стрелять, а это не так просто, поверьте мне. Я восемнадцать лет военный медик, мне приходилось ампутировать все, кроме головы, стрелять, но каждый раз надо было брать себя в руки, стискивать зубы, прежде чем нажать на курок.
-Мэйден рассказывал, что Семен отхватил ножом руку этому… бородатому, - сказала Ксения. – Не могу поверить. Мне тоже приходилось участвовать в ампутации, я помню, как пила – электропила! – с натугой проходит кость.
-Армейский тесак покруче пилы, - возразила Дели. – А ведь Семен спас нас.
Семен поднял брови и поджал губы. Нашли героя. Девчонки – вот героини. Им столько вынести пришлось. А что, Эйс не герой? Семен видел, скольких он грохнул. И он видел его разбитый шлем. Капитан держал гранату. Он не герой? А Грег с Сашкой – не герои ли? А…
Да что там говорить!
Семен уже хотел выйти, разгоряченный мыслями, но тут услышал продолжение разговора.
-Хороший будет муж. А на ком женим-то?
-Я вам женю! – басом сказал Семен. – Удумали!
Женщины ахнули, Дели рассмеялась:
-У, горячий! Стой, куда пошел? Женим, ей Богу!…
Сегодня, сидя под навесом и прокалывая рыбьи головы прутом, он блуждал взглядом по поселку и соображал, на ком же его хотят женить. А на ком ему самому хотелось бы жениться? Ведь в ближайшее время им не светит попасть даже во Фри, потому что горючего в топливном баке катера хватило только до фиорда. Мэйден надеялся, что помеченный на карте поселок Тэртл живет полнокровной жизнью, а оказалось, что жители не только не бывают во Фри, но даже и выехать-то им не на чем. Раньше в Тэртле была община со своим торговым представителем, со счетом в коммерческом банке, а теперь остался только бухгалтер. После начала реформ общине пришлось расстаться с моторными судами, а потом она прекратила свое существование.
Все почти как с Порт-Баттерфлаем. Рухнули все структуры, потеряли смысл все социальные образования, но остались люди. Даже три человека – это группа, маленькое общество, имеющее цель выжить.
Семену здесь понравилось. Прекрасная чистая природа, здоровый труд, неплохое, хоть и маленькое, общество. Здесь можно жить, правда, тех развлечений и свободы, что были в городе, уже не будет. Тут все на виду, все время в работе. Свободное время приходится на сумерки и на темное время суток. Но в том, что они вместе почти весь день, в общем-то, ничего худого нет. Как раз теперь-то Семену и нужно крутиться на виду у девчонок. За два месяца он немного успокоился, запихал свою тягу к Юле поглубже в душу и решил, что Вилли был прав: ему нужна подруга. Серьезная подруга на долгую жизнь. Тем более что здесь, кроме как серьезно, иначе не возможно. Их всего три десятка человек, маленькая община, где сложились особые моральные устои и правила.
Говорят, в чужой монастырь со своими порядками не ходят. Так оно и есть. За два месяца простой  быт поселка вошел в жизнь беженцев, и это сильно повлияло на их характеры и отношения. Они сразу почувствовали себя не просто общиной, а одной семьей, где все делают сообща, где мужчины – добытчики, а женщины – хранительницы очага. И вчера у Мааров неспроста шел разговор о том, что у четы Люков разлад, а Семен вошел в семью своего дядьки на правах сына, потому что нелюдимость Агнесс никого не радовала, а будущее Семена одинаково беспокоило и Ксению, и Шейлу, и Дели. Они ведь матери.
Эх, счастливые Матроскин с Грегом! Семену нравилась сестра Паука. Она было очень спокойная внешне, с такими же благородными чертами лица, как у Грега, но тот больше походил на Шейлу, а Эля пошла в Иво, причем сонные глаза отца на ее лице стали прекрасными, томными, пепельными очами. А глубоко-глубоко под внешним спокойствием крылась крепкая и своенравная натура без амбиций, но не без достоинства. Элю очень трудно было вывести из себя, но взорвавшись, она была подобна вулкану. Лучшая пара для балдежника Сашки.
Маша тоже очень нравилась Семену, более того, он испытывал к ней совсем не родственные чувства. Впрочем, и не поэтическое. Просто она привлекала его, как девушка. По его твердому убеждению, в Маше нашли свое проявление лучшие семейные черты Разиных. Она, как и Эля, пошла в отца, и ее жизненный стиль заключался в добродушно-ленивом, ироничном созерцании. Иногда она могла выдать такое, что сделало бы честь и Матроскину, и Семену, но была в ней внутренняя жилка и от Ксении. При соответствующем настроении она могла вспылить и броситься в драку, а еще хуже – рассердиться и надуться на целый день. Даже у собранной и строгой Ксении-хирурга не получалось нацепить на себя маску столько холодного отчуждения, какое могла источать Маша. Ко всему прочему, Семен, бывало, сглатывал, когда они вместе ходили на пляж. Тоненькая, гибкая, но сильная двоюродная сестра казалась ему соблазнительнее любой из девчонок их компании вообще… Но у него хватало ума не показывать своей заинтересованности, не столько из-за семейного положения, сколько из-за Грега. А может, и из-за себя, потому что Грег, наверно, просто удивился бы, да и только, а вот Семен после этого не смог бы нормально общаться с ним. Стереотип? Кто его знает…
Семен представил, что очередной плосколобик – его проблема, и разом прободил голову прутом арматуры. Вот так. По-мужски. Решительно.
Кто следующий? Сле-дую-щая?
Миля? Милен. Хорошая девчонка, чем-то похожа на Юлю. Нет, не характером. Внешностью. Юля вся правильная с ног до головы, внешне независимая, ну просто феминистка. Но интерес к мужикам все же имеет. Милен выглядит непрошибаемой совсем по другой причине. У нее чувственные глаза и многообещающая фигура. Но в душе она холоднее Юли раза в два. Семен знал, что девственность Милен Люк подарила даже не Джимми-Цезарю. Единственный, кто когда-либо интересовал ее, был Пашка Огурцов. Он не обращал на нее внимания, и однажды она просто завалила его в каморке. Только все это ей быстро надоело, потому что Пашка не отвечал ее романтическим представлениям о настоящем принце.
Сейчас ее нельзя трогать. Любой интерес, даже самый невинный, с его стороны, напомнит ей о травме. Так что же остается делать? Поселковые девчонки не для него. Их он сразу исключил, хотя Афалина настолько мила, насколько может быть мила молодая неиспорченная девушка. Голотурия кажется легкомысленной хохотушкой, но через это время от времени пробивается не юношеская трезвость суждений и практичность. Однако это заметил и Пайк, а с ним Семен ссориться не собирался.
Остается Нея. Но почему он думает о ней в последнюю очередь?
Семен перевел взгляд под навес, где дядька Степан веселил своей болтовней женщин и девушек. Наверно, опять рассказывает, как в молодости ухаживал за молодой медичкой Ксенией. Нея и Милен, обе изящные, миловидные: одна темная, другая светлая – старательно повторяли за Гриндой каждое движение, ячейка за ячейкой сплетая сеть. Они были похожи на шахматные фигурки, а Гринда, рослая и мускулистая, выглядела рядом с точеными королевами ладьей.
Семен отложил прут, чтобы размять руку, а сам наблюдал, как они работают. И зачем судьба забросила этих хрупких созданий сюда? Нея собиралась закончить курсы  фармацевта в столичном медколледже, Милен тоже туда собиралась в этом году, правда, на младшую сестру.
Нея вдруг поглядела на Семена. Он, как ошпаренный схватился за прут, продолжив работать.
Мысли она, что ли, читает?
Нея с удивлением посмотрела на его покрасневшие уши, никак не вяжущиеся с хмурым лицом, и по ее нежно-лиловым губам скользнула лукавая улыбка знающей жизнь женщины.

*   *   *

Дожди зарядили на целый месяц. Они то превращались в беснующиеся ливни, пригибая напором кроны кекров и фикусов к земле, то сходили на нет и капали мелкой занудной изморосью. Но, так или иначе, все побережье превратилось в пропитанную водой губку. Глинистый откос над северной частью фиорда изрезали рытвины, вскарабкаться по нему было невозможно, впрочем, никто и не пытался: по ту сторону оврага, отделяющего южный берег от откоса, не осталось стоящей добычи. На зиму почти все крупное зверье удирало на запад, в горные дремучие леса, где держалась нормальная температура. А побережье, не защищенное с юго-запада, принимало на себя весь гнев Нептуна и весь холод океанских циклонов, которые, сталкиваясь с антициклонами Великого плато, шли прямиком на Розовый архипелаг и Черепаший берег.
Более двадцати тысяч миллиметров осадков в год выпадало здесь – это Семен хорошо запомнил со школы. Двадцать метров на один квадрат в год! Сдохнуть можно.
Дожди размесили весь косогор, ведущий с пляжа к поселку, так, что вниз можно было скатиться на долбленке, как на салазках. Дайвер с Силом с удовольствием предавались этой забаве, перемазываясь в глине, как поросята. Впрочем, сами они, как большинство родившихся на Олимпе, не видели ни поросят, ни салазок. Просто этими понятиями оперировали старшие. Девчонки сразу бросали свое плетение и выбирались на край косогора, задирая юбки, и без того короткие, по самые ягодицы, чтоб не устряпать в глине. Впрочем, если вдруг кто-то поскальзывался, расстройства он не испытывал. Посмеявшись со всеми, можно было дойти до берега и искупаться в мелководной луже на песчаной косе или же в маленькой заводи, которая глубоко врезалась в перешеек между фиордом и большой водой. Правда, на обратном пути можно было запросто устряпаться снова, но это только подогревало веселье.
Для привыкших к тропической жаре Олимпийцев прохладные ветры при +18-20°С были причиной простуд, насморков и прочих воспалений. Ревматик Тортилла выл благим (и не очень) матом почти весь сезон дождей, как его ни парили в бане и ни делали примочки из трав, собранных летом Грэй. Нужно сказать, что жена Карася соображала кое-что в отварах. Из одной только коры и хвои кекра она могла сделать с дюжину разных порошков, отваров и мазей. Отвар из хвои начисто вышибал любую простуду и даже ангину; кора укрепляла желудок и желчный пузырь, а мазь с добавлением тертой сушеной хвои в черепаший жир быстро залечивала любые ушибы. Всю зиму неадаптировавшиеся беженцы болели, поэтому убедились в действенности всех этих снадобий. Нея активно перенимала знания Грэй, усиленно старалась увлечь этим и Милен. И к удивлению многих, ей это удавалось. Целыми вечерами, а то и днями, пока лил дождь, девушки сидели у Карассино, и Грэй рассказывала им о десятках растений леса, о том, как готовить из них лекарства и многое из того, что необходимо освоить знахарю.
За зиму Семен только раз видел Нею больше двух часов подряд. Он подхватил сильный жар в один из самых холодных дней, когда таскал от насоса воду в баню. На улице, наверно, было аж +15°С, и не мудрено, что вспотев, он простудился. Да еще в последнюю очередь в баню пошел, остыть успел. Пошел бы сразу – и ничего, пронесло бы.
Болеть вообще неприятно, а когда все собираются в две-три компании в соседних домах, а больной остается один или, в лучшем случае, с книгой из сдвоенной библиотеки Старого Марта и Агнесс Люк, то болезнь может просто довести до бешенства. И Семен, сердито хлопнув обложкой романа Дюма, принялся ворошить кочергой пылающие угли. Дохлые пластармированные блоки модуля совсем не держали тепла, ибо рассчитаны были на тропики, где теплоизоляция бессмысленна. И то в Порт-Баттерфлае в домах зимой было прохладно, а ведь он на восемьсот километров южнее Тэртла. Не-е, если случится остаться здесь на следующую зиму, надо будет шевелить мужиков и утеплять эти чертовы блочные коробушки. Местным-то что, они привыкли, их уж по столько лет ветер закаляет. Дайверу вон вообще плевать: холодная вода или нет – по полдня бултыхается в фиорде с корзиной и даже к костру не выходит.
Достала эта температура! Второй день спадать не собирается, а под вечер за 37,5°С так и лезет. И ощущение такое, словно полдня подушкой по башке лупили. И четверочка тоже хорошо! Вот, что им здесь мешает сидеть? Впрочем, нет, пока Семен “холостой”, ему нельзя видеть, как его друзья обнимаются со своими подружками. От этого ему еще тошнее станет. Опять Юлю вспомнит.
Ну, а уж Эйс с Вилли-то могли бы зайти. Так нет, они сегодня с Дайвером и Силом что-то в мастерской затеяли, вроде как барабан для сетей изобретают. Мэйден с Фрелем, кажется, к Дольфину утром пошли, а Люк со Степаном вообще неизвестно где.
Ну и ску-ука…
За окном, в мутной пелене дождя, мелькнул чей-то плащ. Кого судьба послала в собеседники несчастному, одинокому и больному человеку?
У крыльца кто-то пискнул, дверь открылась и, задыхаясь от смеха ввалились трое: Нея, Милен и Голотурия. Они делили один большой плащ на троих, но пышная грива Неи не вмещалась под ним. Она по-кошачьи тряхнула головой, и мелкие капли разлетелись по тесному коридорчику.
-А-ай! – возмущенно отмахнулась Милен, а Голотурия снова захохотала.
Семен поглядел на них троих через плечо по-орлиному сурово, что сразу давало понять: Рыба не в духе. Но уж Нее-то было известно, что за этой маской недовольства кроется, готовое прорваться, желание хохмить. Таков Семен Разин.
-Вы что это, заразиться не боитесь?
-Да не ври, ты не заразный! – подбоченилась Голотурия. Прелестное дитя. Никаких комплексов – сама непосредственность.
-Скука – самая заразная болезнь, - мрачно изрек Семен, глядя в огонь.
-Как и веселье, - заметила Нея с вызовом в голосе.
Спина Семена напряглась.
-Вот мы и пришли тебя веселить, - заявила Голотурия и напала на его ребра с целью защекотать, но Семен не шелохнулся.
-Он щекотки не боится, - сказала ей Милен. – Его только Юля могла этим пронять.
-Да? Значит, она ему нравилась. Если щекочет человек, который нравится, то это возбуждает.
Семен уже собирался рассердиться, но услышав это, повалился с полена на пол и громко захохотал, озадачив девушек. Но они тут же засмеялись, потому что веселье – действительно заразительная штука.
-Откуда такие познания? – спросил он, переведя дыхание.
-Как это “откуда”? – усмехнулась Голотурия, зардевшись. – Прошлой зимой Дайв и Пайком нас с Афалинкой и Люночкой постоянно донимали щекоткой. От Щучьих клешней у меня только синяки на ребрах были и волосы дыбом вставали, а Дайв… он мне и сейчас нравится, но уже не щекочет меня, не знает, глупый, что мне этого хочется, потому что от его щекотки у меня молочницы твердеют и мурашки по животу бегут.
Семен открыл рот, запихал туда полпальца и отвернулся к огню, чтобы не покраснеть. Ему вдруг стало совестно перед Неей и Милен, хотя в каморке в ходу были довольно крутые намеки. Но это были намеки, шутки, а чтобы в разнополом обществе кто-то вдруг начал описывать интимные ощущения, да еще на полном серьёзе – такое даже Джали в голову не приходило.
-А ты что, не знал? – искренне удивилась Голотурия.
-Да нет… - деликатно кашлянул Семен. – Я-то знаю… Просто у нас об этом открыто говорят только те, кто ходит вдвоем.
-Да ну?! Чего ж тут такого запретного, если все чуть не с пеленок знают, что и как делается?
-В самом деле, - сказала Нея и присела к Семену на чурбак. Их бедра коснулись.
-Ну, хорошо, - сказал Семен. – Давайте тогда всегда говорить, что у нас на уме. Тогда выйдет, что я буду говорить только про девушек, причем такое, от чего вы все покраснеете и перестанете со мной разговаривать.
Нея улыбнулась, протянув к огню тоненькие изящные руки. Голотурия удивилась:
-Как? Ты что, всегда про это думаешь?
Семен вздохнул:
-Свет на том и стоит, что мы, мужики, об этом всегда думаем.
-Пока не получаете свое, - заметила Милен, подсаживаясь на другой чурбак.
-Надолго ли этого хватает? – фыркнула Голотурия и плюхнулась прямо на пол слева от Неи, и ее плетеная из вьюнка грубоватая юбка закаталась, обнажив налитые ноги. Семен почувствовал, что его температура снова поднимается к тридцати восьми градусам.
-Ты, Рыбка, прав, - заявила Голотурия. – Все на этом стоит, и ради этого мы каждый день разводим огонь.
-Сколько тебе зим? – на рыбацкий манер спросил Семен.
-Семен… - укоризненно покачала головой Милен.
-А что? – удивилась Голотурия. – Все знают, что мне пятнадцать, чего этого скрывать? Я уж и серьгу во второе ухо вставила. – Она продемонстрировала перламутровую ракушку с изящным креплением, отодвинув рукой свои кудри цвета меди. – Правда, на полгода раньше. Шестнадцать мне только через семь месяцев. А вообще, я не понимаю ваших порядков. Возраст у девчонки знать нельзя, говорить о своих желаниях нельзя. Какие-то вы скованные, городские.
-В наших правилах много ограничений, - сказала Нея. – У нас есть много запретов, но всегда есть способ это обойти.
-И что, у вас говорить о любви – запрет?
-Со всеми или при всех – да. Ну, не то, чтобы запрет… А с любимым человеком или с близкими друзьями можно. Сколько угодно.
-А что, у вас есть и “не друзья”?
-Город же большой, - удивилась Милен. – Незнакомых навалом.
-У-у… плохо. Тогда все понятно. Вы просто не доверяете друг другу.
-А с чего это всем доверять? – насупилась Милен.
-Да всем и не надо, - охотно согласилась Голотурия. – Когда меня еще не было, община большая была, а правила все равно те же были. Всегда мы семьей жили, всегда свободно друг с другом про все говорили. А вот при чужих я бы никогда летом одежку не сняла.
-А… - открыл было рот Семен, но Нея его перебила:
-Они тут до середины лета почти не одеваются. Оттого и загар такой.
-Из-за загара и ходим почти голые, - пояснила Голотурия.
-Вообще, что ли? – ужаснулся Семен.
-А что? – снова удивилась девушка. – Мы же одна семья. Правда, теперь только раздельно так ходить будем. Но Тортилла, наверно, после налета стрекозлов устроит праздник семьи, и вы можете просить принять тех, у кого еще нет имени.
-То есть?
-Принятый в семью носит имя, данное ему на празднике. Имя нужно заслужить. Вот ты уже наш, потому что зовут тебя Рыбой, и это справедливо. Миля тоже – она Светлячок, а Нея – Мотылек. Твои брат с сестрой – Ручеек и Водяной, но он признает только имя Матроскин. Если он докажет его правильность, войдет в семью с ним. Грегори вот по скалам лучше Сила карабкается, его и Пауком не зря зовут.
- Сашка может водить корабли. За это его и прозвали Матроскиным.
-Может, и так, - пожала плечом Голотурия и кокетливо хихикнула. Если бы у него не было Облачка, то я бы ему позволила себя пощекотать.
-А как же Дайвер?
-Дайвер не такой веселый. Хороший, но шутит редко.
-Вот и пойми вас, девчонок, - буркнул Семен. – Я тоже веселый, так что же теперь?
-Ты мне тоже нравишься, - улыбнулась Голотурия и встала на колени перед Семеном, положив ему руки на бедра. – Если хочешь, можешь меня пощекотать, хоть я тебе и не нравлюсь.
Нея и Милен заулыбались, наблюдая реакцию Семена. Тот выглядел весьма озадачено, но самообладание его не покинуло.
-Почему это не нравишься? Просто после подобных ухаживаний с девушкой положено заводить серьезные отношения.
-Да? – удивилась Голотурия. – Хм… Вообще-то мне еще рано, но мама всегда говорила, что мужчины предпочитают брать в жены уже опытных. А Гринда говорит, что сестер должны обучать братья.
-В этом что-то есть, - сказала Нея заинтересованно.
-А я тебе правда нравлюсь? – спросила чуть застенчиво Голотурия.
-Вполне, - кивнул Семен, совершенно не лукавя.
-Спасибо, - Голотурия поцеловала его в щеку, у рта, и он почувствовал, как плотные и тяжелые груди скользнули по его предплечьям. – Ты ведь мой брат теперь. Светлячок, пойдем? Нам мама велела горячника напарить.
-Ага, - встала следом Милен. – Не скучайте.
Едва девчонки вышли, прикрываясь плащом, Семен посмотрел на Нею и спросил:
-А ты чего не пошла?
-Меня тетя Дели с Ксенией послали с тобой сидеть.
-Чтоб из люльки не выпал или соску не проглотил?
Нея весело рассмеялась, Семен не унимался:
-Нет, может, тебя послали сторожить, как бы я не удрал без теплых подштанников кататься с косогора вместе с Дайвером и Силом?
Нея, продолжая смеяться, в изнеможении оперлась на его плечо.
-А-а!… Знаю. Знаю, зачем тебя ко мне прислали.
-Зачем? – выдохнула Нея.
-Да мадамы наши меня женить вздумали.
Нея перестала смеяться и посмотрела ему в глаза.
-А ты бы отказался жениться на мне?
Семен задумался, глядя загадочно прищуренными глазами в центр очага. Нея стиснула своими тонкими пальцами его плечо, от чего по спине Семена тоненькой струйкой скользнули мурашки.
 -Я что, совсем тебе не нравлюсь? – волнуясь, прошептала она.
-По-моему, это риторический вопрос, - ответил Семен, повернувшись к ней с горящими глазами. На секунду Нее показалось, что это всего лишь отсвет огня. Но даже в неверном сумеречном свете уходящего дня было видно его лицо… это выражение… Так он смотрел на Юлю. Она спросила:
-Ты вспоминаешь Юлю?
-Нет, - ответил Семен, не сводя с нее глаз. – А теперь отвечай: тебя подослали окрутить меня?
-По-моему, это тоже риторический вопрос, - сладко улыбнулась Нея у самого лица Семена. – Такие решения принимаю только я сама.
Ее рука была уже под его полураспахнутой рубахой, нежно скользя по горячей коже. Семен подумал про себя, что сейчас у него порвутся штаны, но с присущей ему иронией спросил:
-И что?
-Да то, Рыбка, что я окрутила тебя, - ласково-ласково пошептала она, касаясь его щек губами.
-Так ведь и я про то же говорю, - самодовольно расплылся Семен в улыбке.
Ее тонкий гибкий язычок со звездочкой на конце затолкнул его слова обратно, и они сползли с чурбака на пол, обвив друг друга руками в долгожданных объятьях. Семен и опомниться не успел, как Нея расстегнула его рубаху и взялась за ремень.
Неожиданно он встал, подхватил ее на руки и унес на кровать, сработанную кем-то из местных плотников. Нея, не успев коснуться спиной кровати, притянула его к себе, снова целую минуту не давая дохнуть. А ловкие руки девушки освободили его от сковывавших брюк.
-Постой, - сказал Семен, - на пятках зацепились.
Он торопливо сдернул непослушные штаны, как Нея снова повалила его на спину и зацеловала. Упиваясь необыкновенным ощущением четырех язычков сразу, Семен безостановочно гладил Нею. У нее было удивительное тело, очень гибкое, упругое и такое соблазнительное, что захватывало дух. Семену хотелось обнять ее всю сразу, но рук не хватало, и он скользил ладонями, повторяя плавные изгибы ее плечей, талии и бедер. А когда, теряя терпение, запустил обе руки под ее роскошную гриву, где таились лямки платья, сорвал их с плеч и потянул к талии, Нея высвободила руки и одновременно прижалась к Семену пылающим лоном. Они глубоко вздохнули, Семен завладел ее верхней грудью, чувствуя животом жар ее тела.
-Запалят…
-Пусть… Ах!… Милый мой…

*   *   *

Те жалкие запасы, которые удалось им сделать до сезона дождей, должны были обеспечить поселку безвылазное сидение дома в течение почти двух недель. По урокам биологии и факультативу Валентина Семен знал, что после прохладных зимних дождей на всех побережьях, как в Приозерье, так и у моря, начинается брачный сезон у стрекозлов. В Приозерье на каждой крыше ставились “трещотки” – ультразвуковые приспособления для отпугивания этих тварей. Здесь “трещоток” никогда не было, а во Фри они стоили очень дорого. Дешевле было посидеть недельку дома. В Тэртле это практиковалось не один десяток лет, поэтому продукты запасали загодя. Но в этом году жителей стало в два раза больше, как раз тогда, когда осенний промысел закончился. Вот и пришлось потрудиться еще месяц-полтора зимой.
-Ну, слава богу, - сказала Шейла однажды вечером, уже в конце сезона дождей, - можно отдохнуть недельку, пока гон не кончится. Запасов наготовили ого-го!
-Дольфин говорит, что стрекозлов просто море, - сказала Дели. – Неужто так много? Здесь вроде и широты не те.
-При чем тут широты? – удивился Семен. – Они влагу любят. Ну, в Сноулэнде их, понятно, нет, но здесь-то и зимой средняя температура +18°С.
-А почему сразу после дождей? – спросил Эйс.
-Не сразу. У них два дня спаривание будет, а уж потом, когда с запада зверье вернется, они начнут. У нас, в Приозерье, чуть попозже начинается, потому что крупная дичь в дожди в норы забивается.
-А почему две недели? – снова спросил Эйс. – Они же на пятый день едва летают.
-Черт его знает, - пожал плечами Семен. – Я у парней спрашивал – головами трясут, а Тортилла вообще ересь несет про каких-то призраков.
-Да, - кивнул Мэйден, - я тоже слышал, как Карассино говорил что-то жене про призраков тумана.
-Тут у них в это время штиль наступает, - сказал сонно Матроскин из своего угла. Они с Грегом и с девчонками всю ночь в пустых домах кое-чем занимались. – А когда штиль, да после таких дождей, вдоль берега туманы ходят. Поганое для судоходства время…
-Кто о чем, а голый про баню, - с усмешкой сказала Ксения, и все улыбнулись.
-Что за призраки такие? – спросил Эйс.
-У поселян это вроде табу, - высказал свои соображения Мэйден. – Я примерно с месяц назад спросил об этом у Старого Марта.
-И? – приподняла бровь Дели, видя, что капитан что-то выяснил. У него была способность делать умозаключения на основе мельчайших фактов.
-Все не так просто. – Мэйден тщательно скрутил из узкого обрезка ленты кассового аппарата самокрутку. – Я думаю, это животные. Но меня удивляет, что их никто никогда не встречал на побережье. Туманы есть и во Фри, и в Фише, и в Коддуэле, и в Либерти. И ничего похожего. Ни один из известных мне изученных за полвека объектов не имеет даже примерного сходства с этими призраками. Олимп наполнен разными гадами, но все они – членистоногие или насекомые. Не спорю, океан покорен более развитыми пресмыкающимися, но конкуренцию на суше они не выдерживают. Это раз. Опять-таки, по воздуху на Олимпе никто, кроме насекомых не передвигается.
-Призраки передвигаются по воздуху? – спросила Шейла с содроганием.
-Именно этим можно объяснить их бесшумность и отсутствие следов. Никто из живых не видел, как они нападают.
В комнате воцарилась тишина. Семен подошел к окну. Было хорошо видно, как над поселком реют редеющие тучи. Ветер шел верхом, унося опустошенные непрестанными дождями облака за подернутый дымкой дальний конец фиорда.
-А какая нам-то разница, что это за твари? – спросил Матроскин, зевая.
-Как это? – возмутился Эйс. – Как, зачем?
-Ну, зачем? Рыбари тут тридцать лет живут – и ничего, приспособились. Сидят себе в домах…
-Вроде водяное призвание у тебя, а поговорки не знаешь, - сказала Ксения. – Не знаешь броду – не суйся в воду.
-А кто суется-то?
-В общем-то, Саша прав, но о враге лучше знать побольше. В конце концов, нужду справлять как-то надо.
-А рыбари-то все тридцать лет как справляли? – хихикнул Матроскин.
-Извини, - ответил Мэйден, - забыл поинтересоваться. И все же разузнать о них надо. Вдруг они попытаются в жилье проникнуть, а мы даже не знаем, как с ними бороться.
-Ты же не хочешь проснуться с какой-нибудь скотиной на морде? – сказал Матроскину Эйс.
-Это у тебя морда, - проворчал Матроскин, но тут же согласился. – Не, со сна я переношу рядом с собой только подушку.
-Только подушку? - с ехидцей спросила Ксения и подмигнула Шейле.
Матроскин покраснел и посмотрел на матерей, потом на Дели и Мэйдена. Семен, Эйс и капитан удивленно переглянулись. Сашка совладал с собой и сказал:
-Я понимаю, про наши отношения все знают, но я не хочу, чтобы это было предметом дурацких шуток.
-Вот как они с матерями, - усмехнулась Ксения, обращаясь к Шейле. – А ты подумал, каково нам с Шейлой людям в глаза смотреть? У них тут принято строго: свадьба – и никаких зажиманий по углам. Не забывай, что почти все мы уже члены их Семьи.
Семен снова посмотрел на Мэйдена, но тот счел нужным не вмешиваться в семейные разборки. Ксения продолжала:
-Я не хочу слышать упреки в адрес вас четверых. И Шейла тоже.
-Что ж, ты предлагаешь, чтобы мы с Грегом взяли девчонок в жены?
-А почему бы и нет? – спросила более спокойно Шейла. – По сути дела, они давно ваши жены. К тому же вы друг друга хорошо знаете. Получатся две вот таких семьи.
-Мы не хотим торопиться, - сказал Матроскин. – Мы все так решили.
-Что значит, решили?! – вспылила Ксения. – Вы с Грегом – ладно, вы уже усы бреете, а эти-то цыплята что могут о жизни знать?!  Решили они!
-Нельзя ли решить все мирно, раз уж я здесь? – вежливо спросил Мэйден. – Дели, ты, как женщина и как наблюдатель…
-Как мать я согласна с Ксенией и Шейлой, - сказала Дели. – У меня есть сын и нас обоих приняли в семью. Вернее, примут, но имена уже дали: Вилли – Кит, а меня почему-то Свежестью назвали, - так вот, Вилли, рано или поздно, тоже приглядит девчонку, и ею может оказаться местная. Я думаю, лучше соблюдать эти правила. Сколько бы мы здесь не проторчали, - а проторчим мы тут не мало, - не имеет смысла осложнять свои отношения с Семьей. Вот, Саша, сам посуди: вам никто не предлагает дурного – наоборот. Никто не имеет ничего против ваших отношений. Просто лучше вам пожениться. Вы этим положите начало добрых отношений и полного доверия между нами и рыбаками. В конце концов, так заведено не только у рыбаков, но и у нас, городских.
Семен до ее слов хотел вязаться в спор, но теперь задумался. Сомнения, конечно, остались, однако устами Дели Горден говорило благоразумие. Рыбаки их приняли, как своих, хотя могли бы и не доверять чужакам. Они даже собирались устроить этот праздник Семьи не в пору Цветения, а сразу после туманов. С ними обошлись по-людски, почему бы не сделать шаг навстречу и не принять за должное кое-какие правила?
Но он понимал и Матроскина. Для этого не нужно было напрягать мозги. Просто поставить себя на его место – и сразу становится ясно, что Сашкины представления об отношениях между ними с Грегом и девчонками, как жертвенный агнец, шли на заклание ради каких-то весьма условных и малосущественных для них правил рыбацкой морали. И ведь даже не сами рыбаки были инициаторами этой затеи, а родные матери.
Неожиданно подал голос Эйс:
-Не пойму, причем здесь личная жизнь Сашки и Грега? А вдруг у них еще какая-нибудь чепуха в ходу? Я вот слышал, они летом голые ходят.
-Да?! – дико вытаращился на него Сашка. – Великолепно! – Он ядовито оскалился в адрес женщин. – Чудесный обычай! Да здравствует нудизм! Это вы тоже будете соблюдать, мадам?
Эйс хихикнул, Мэйден с интересом посмотрел на слегка озадаченных женщин, но Ксения тут же заявила:
-Не вижу в этом ничего плохого. Загар должен быть на всем теле.
Сашка просто задохнулся. Зато сказал Мэйден:
-Между прочим, я холост, а у вас мужья и взрослые дети. Хорошо ли это?
-В Семье все так ходят.
-Ну!… - только и сказал Сашка и с грохотом вылетел на улицу, под мелкий угасающий дождь.
-В Семье так ходят с детских лет, - возразил Мэйден. – А в нас заложен комплекс.
-Это пуританский стереотип, - не согласилась Дели, наливая себе кипятку в деревянную кружку. – Большинству будет трудно его сломать. Мне легче. На Айндервенде нашему взводу приходилось  сушиться у костров вместе с танкистами. Мы экономили дрова и нам было не до стеснения: наши лифчики и их подштанники, как и хозяева, сохли рядышком. И, уверяю вас, никто не чувствовал себя не в своей тарелке. Это можно объяснить просто – инстинкт стадности. Кто-то подает пример, ломает ограничения, и следом остальные. Можно и сложнее: у людей символом сексуальности считается то, что скрыто от глаз. То, что всегда на виду, играет вторую роль. Иначе нудисты просто не смогли бы существовать.
-Это любопытно, - сказал Мэйден без намека на иронию. – Но вы в самом деле собираетесь включиться в жизнь поселка на полную катушку?
-Капитан, вообразите себе: их женщины разденутся, а мы нет, - заговорила успокоившаяся Ксения. – Их мужчины будут глазеть на нас и думать, что у нас под одеждой, а наши мужчины проявят нездоровый интерес к поселянкам, которые на фоне нашей благообразности будут выглядеть вдвое соблазнительнее. Лучшее в этом случае – уравнять очки. Или вы считаете, что есть лучший выход?
-Черт возьми… А ведь они правы, ребята. А, Семен?
-Ага. Лето предстоит веселое.


2. ХОЗЯЕВА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ.

 Поселок привык жить одним днем. Завтрашний день беспокоил желудки, а в остальном все определяла погода. Этот распорядок быстро заразил бывших горожан, поэтому сейчас, в неделю налета стрекозлов, они решали свои семейные проблемы, на которые во время подготовки к дождям не было времени. Зато за сезон дождей эти проблемы обострились, расцвели пышным цветом, дали бурные всходы – в общем, досаждали более, чем всегда, так как  жизненное пространство ограничилось десятью домами и несколькими хозяйственными постройками. И если зимой была хоть какая-то возможность от оных устраниться, но неделя брачного безумства стрекозлов вытащила все проблемы на свет Божий.
Рыбаков Тэртла эти проблемы не волновали. Они были одной Семьей, у них признавался авторитет Тортиллы, как  старейшины, авторитет отца, как прямого родителя и авторитет мужчины, как защитника и добытчика. Такой уклад имел корни, уходящие в и действовал безотказно.
Горожанам было труднее. Впрочем, не всем.
Мэйден был один. В городе он всегда был самым занятым человеком, поэтому у него так и не появилась семья. Похоже, он и не очень-то хотел ее. Но здесь, когда все на благо всех, когда у него появилась возможность жить в том же темпе, что и другие, он вдруг почувствовал себя одиноким. Раньше на нем висела вахтенная служба на объектах, приближенных к окружающему город лесу. У него был взвод, где каждый требовал внимания Мэйдена как командира, а также уроки тактики в школе, которые обязывали к еще большей собранности и ответственности.
Здесь, где семья была святыней, он почувствовал, что всю жизнь был вне этого, хотя ему и за тридцать. И теперь Эйс заменил ему сына и брата. Когда все разошлись по домам семьями, парнишка подошел к нему и сказал:
-А у нас будет дом холостяков.
С тех пор они даже в гости вместе ходили.
Семен, бывало, подумывал к ним перебраться, но тут же вспоминал, что Матроскин останется на растерзание Ксении. Последнее время та его просто доставала. Степана тиранить ей было уже не интересно. Это крепость сдалась ей еще до появления Сашки, и за двадцать три года так приспособилась к властвованию королевы Разиной, что ей, порой, и хотелось придраться, и было за что, но после двух-трех фраз  бикфордов шнур ее энтузиазма гас. Сашка же был молод, своенравен и склонен к независимости. Он так напоминал Ксении молодого Степана, что она снова почувствовала себя двадцатилетней и полной сил для борьбы за главенство в семье.
В то же время Семен, даже не догадываясь о том, напоминал ей Игоря Разина, своего покойного отца, в которого Ксения была влюблена когда-то больше, чем в самого Степана. И это сходство давало ему некоторое превосходство в любом разговоре с Ксенией, чем он, собственно, и пользовался. Ему не важны были причины ее уважения. Более прочего его интересовало практическое применение своего положения в семье Степана Разина. Часто выходило, что его спокойное и вежливое слово с долей юмора было весомее самодовольной болтовни дядьки и даже любой из “ехидностей” прямодушного и беспардонного Матроскина. Он был ведром воды в их петушиных стычках с Ксенией.
Шейла, в противоположность Ксении, была очень спокойной и где-то даже мягкотелой. Какая-то романтическая струнка всегда чувствовалась в ней. Что ж, не зря она вышла замуж за спокойного рослого парня в форме судоходного колледжа и ни разу не разочаровалась, хотя он и превратился во флегматичного, медлительного паромщика Иво. И дети их росли в атмосфере исключительно дружкой и родственной любви двух очень спокойных людей, а потому в этой семье никогда не возникало серьезных разногласий и даже намека на недоброе чувство. Но последнее время Шейла попала под влияние Ксении, и иногда Грег и Эля имели весьма недоуменный вид, явно не находя общего языка с матерью.
У Дели Горден всегда на плечах была своя голова. Армейская дисциплина и звание сержанта медслужбы обязывали к этому. Пропажа второго родителя не сказалась на характере Вилли. Но и его приучили думать головой, поэтому в случае возникновения разнополярности мнений они с матерью говорили, как подобает взрослым людям. Дели всегда была готова согласиться с разумными доводами.
Ну, Инносенты на этот счет никогда не имели проблем. Отец с дочерью чаще живут душа в душу, чем мать с сыном, а уж если у них больше никого нет (вторая кровь не в счет), то и подавно. Вот и Фрель с Неей составляли на редкость дружную пару. Проблемы расшибались об их дружбу.
Семья Люков была похожа на экипаж готового взорваться корабля, где капитан прыгнул за борт. Все удивлялись, как же она не развалилась до стрекозиного гона. Впрочем, для мужской части населения это особым секретом не было. Они-то знали, что за изыскания вели в мастерской Люк и Степан. Вершиной их мастерства стал перегонный аппарат, собранный из подручных средств. Каждую зиму от сырости часть заготовленного женщинами варенья пропадала. В эту зиму Люк со Степаном растолковали любителям настоек Лобстеру и Шарку, что из бросового забродившего варенья можно сбацать такую ядреную штучку… Никто против личного творчества в поселке не возражал. Рыбаки знали о том, что старый Лобстер и ворчливый Шарк знают меру, а горожане через одного занимались в Порт-Баттерфлае изготовлением хмеля. После “изобретения” в Тэртле особого напитка под названием “Сумасшедшая черепаха” Лобстер, поедатель сырой рыбы Шарк, бывший бульдозерист Люк по прозвищу Файр (Огонь) и бывший водитель грузовика Степан Разин по прозвищу Хроморукий (он гордился именем, потому что выдумал его сам) стали кровными братьями, так как в крови их теперь бурлила смертоносная жидкость, имеющая мутно-багровый цвет и неистребимый запах метафизической технологии. Рыбаки нашли в этой жидкости новую утеху, Люк же со Степаном, то бишь Файр и Хроморукий – решение внутрисемейных противоречий.
Противоречия проистекали, опять же, из женской идеи-фикс о вступлении в Семью. С Ксенией все ясно, а вот Агнесс, как натура утонченная и музыкальная, имела несколько иные поводы для вступления туда. Внутреннее ожесточение после ночи на острове Джи, постоянные размолвки с мужем последние два месяца и страх оказаться незащищенной побудили ее прислушаться к доводам Ксении, Шейлы и Филадельфии. Казалось бы, образ жизни Семьи должен был отпугнуть женщину, испытавшую унижение, но невступление в семью означало положение гостя, которому не будет полного доверия, и это пугало ее больше. Лукас Люк был далеко не подарком, но она любила своего ворчливого грубоватого мужа и не могла допустить, чтобы ее, которую он знает всю до последнего волоска, затмили другие женщины. Ведь если она будет одета больше, чем другие, он будет смотреть на них. Искоса, но будет. Уж она-то Лукаса знала. Если же у всех, как говорила Ксения, будут равные шансы, то мужики поначалу растеряются, но потом привыкнут и перестанут обращать внимание. Дели очень убедительно все описала.
Вот только то, что все это коснется и дочери, сильно смущало Агнесс. Девочке еще нужно научиться в этой жизни многому, и все, что свалилось на нее за осень и зиму – огромный груз. Не сломается ли ее характер? Агнесс с детства приучала Милен к тонкому и прекрасному, и девочка даже внешне была похожа на цветочек. Она правильно определила золотую середину между ней и вечно недовольным отцом: именно этот контраст Агнесс, как опытный педагог, использовала для взращивания личности дочери. И как педагог и музыкант она решала, чего больше в предстоящем “акте повального стриптиза”, как ляпнул сын Ксении: вульгарного примитивизма или же здорового натурализма.
Отношение мужчин к этой теме было однозначным. От природы они менее скованы и вообще готовы принять любую инициативу женщин не то от лени, не то от конформизма, не то от хитрости своей мужской, ну, а уж такую инициативу – тем более. А чего им стесняться?
Молодежь попала в несколько щекотливое положение. Девушки не стеснялись родителей, как своих, так и рыбаков. Зато стеснялись парней. Ну, Матроскина с Грегом никто не стеснялся: у них были половины. Стеснялись холостяков. Кто-то потому, что сам будет гол. Кого-то шокировала мысль увидеть голым Эйса, Вилли или Семена. Шокировала, и все же интриговала. А вот парни стеснялись женщин, ибо матери были еще молоды, а они – уже не малолетки.
На холостяцком собрании у Эйса и Мэйдена они долго и шумно спорили по этому поводу.
-Рыбаки пусть ходят, как хотят, - заявил Матроскин. – Пусть хоть ветки в зад вставляют. Я не хочу, чтобы этот индюк Пайк пялил свои шары Эле ниже пупка. Хе, хе, а его сестренка на – меня…

*   *   *
Мэйден стоял у белесого окна и сосал щепку. Лицо его было сосредоточенным, как и всегда, но помимо этой серьезности и собранности на нем читалось сомнение. Сомнение и азарт охотника, который проснулся в капитане с тех пор, как добыл в здешнем лесу здоровенного кузнеца.
-Ч-черт, - сказал он неудовлетворенно, и все повернулись к окну. Уже полчаса все молчали, ожидая, что Мэйден выскажет какие-нибудь соображения.
– Курить охота… - объяснил он.
Многим чего-то не хватало с тех пор, как они покинули город. Агнесс не хватало музыки, Ксении и Дели – незаменимых в полевой медицине инструментов, Эле, Маше и Милен – хороших ниток для вязания. Каждый, как мог, находил равносильную замену недостающим вещам и занятиям, но запас сигарет и плиток армейского табака, захваченный на базе острова Джи, подошел к нулевой отметке, тем самым лишив Степана, Люка, Сашку и Мэйдена любимой привычки - курения. Впрочем, привычка-то, как раз, осталась, и теперь ядовитым пламенем пожирала изнутри курильщиков. Правда, Матроскин утверждал, что ему курить вовсе не хочется, но время от времени что-нибудь пихал в рот, как вот сейчас Мэйден.
Семен заметил, что курят чаще всего при нервном возбуждении. И если капитан сосал щепку, значит, его что-то гложет.
Эйс, может быть, и не обращал на это внимания, но узнал Мэйдена гораздо лучше других, поэтому ждал, что же тот скажет.
-Надо придумать, как подманить их, - сказал капитан.
Вилли вздохнул: “Наконец-то!”. Он не привык много размышлять, как Семен, не привык выжидать, как Эйс. если он о чем-то думал, ясно ставил перед собой цель и искал средство и способы ее достижения. Если таковых не находилось, он ставил вопрос ребром, заранее готовый взять на вооружение чужую идея. Но ждать он не любил.
-Как? – спросил Вилли капитана.
-Все, что мы о них знаем: они летают и не любят солнечный свет. Даже класс этих созданий для нас – загадка.
-Натянуть сеть паука-стрелка? – задумчиво сказал Семен.
-Сомнительно. Она прочная и тяжелая, ее можно увидеть даже в тумане.
-Если они могут видеть, - заметил Эйс. - Может, они ориентируются на пищу и запахи.
-Очень может быть. А может, по звукам.
-Командир, если их боятся, значит, есть за что, - сказал Семен. – Попробуем подманить проваренной “вяленкой”. Пахнет она ого-го.
-Ну, и что? – спросил Вилли. – Они слопают и даже не прилетят сказать «спасибо».
-А мы повешаем приманку у окна, - сказал Мэйден. – Высунем через форточку. Вечером туман все равно относит бризом.
-Стоп, стоп, - замахал руками Эйс. – Мы повесим вечером, а перед рассветом туман вернется, и призраки сожрут приманку прежде, чем мы что-нибудь увидим.
-Логично, - сказал Мэйден и задумался, кусая щепку. – Что ж, придется включить “пэкээнку” над конторой. В тумане она не такая яркая, зато хоть силуэты их путем разглядим.
-А потом что? – спросил Вилли. – Хоть бы поймать одного…
Мэйден посмотрел на Семена с Эйсом и показал на Вилли:
-Хочет подержать призрака, пока мы его будет мутузить по башке.
Они засмеялись и Вилли тоже.

*   *   *
Мэйден однажды спросил Семена, откуда ему известны обычаи фьоллов. Семен часто общался с Валентином и Сливовски, которые в силу специфики образования и профессии сталкивались с разными субъектами. И уж об уроженцах Ню Тельца и ее дочери с этническим названием Елдавара, которые были самым многочисленным среди колонистов-негуманоидов, они знали довольно много. Это была раса двоякодышащих прямоходящих существ, быстро покоривших сушу Елдавары, сильно отличающуюся от их колыбели-океана своими безводными пространствами. Конечно, прямоходящими они стали благодаря своей способности жить на суше: за миллионы лет их вид вытеснил соперников о четырех и более ногах в глубь пустынь и заселил саванны и даже горы, основав в оазисах города. Разум и организованность компенсировал их телесную уязвимость. А чем слабее и ничтожнее разумное существо в своем мире, тем выше его самомнение, тем больше расовая гордость.
Таковы были фьоллы. Расизм, как говорил Сливовски, имеет более глубокое происхождение, нежели многие социальные явления. Каждый вид – социум на своем уровне, на своей ступени эволюции, а эволюция построена на межвидовой борьбе. Расизм – межвидовая борьба на верхней ступени эволюции. Это противостояние и взаимная неприязнь социальных сообществ разумных. И чаще всего на колониальных планетах между фьоллами и прочими расами проходили отчетливые границы отчуждения.
Дальше шел чистый боевой этикет. Если дело доходило до войны, фьоллы становились щепетильными в вопросах доблести и чести. На этом и сыграл Семен тогда, у могил родителей.
Теперь, спустя три месяца, Семен уже не испытывал никакого желания вспоминать о причастности Йоглу к тем событиям, но и забыть об этом не получалось. Фьолл восстановил свои конечности, живя в однокомнатном модуле возле бывшей конторы. Каждый день капитан с Эйсом, Вилли или Семеном приходили к нему, чтобы принести пищу и протопить печь на ночь. Фьолл почти не говорил, лишь изредка изъявлял желание употребить в пищу какой-либо морской продукт. Готовил он сам, и никто с этим не спорил: во-первых фьолльскую кухню никто не знал, во-вторых, даже Йоглу имел право на приятное времяпрепровождение. Ведь одному в четырех стенах и загнуться со скуки можно. Впрочем, пищу он чаще всего употреблял в сыром виде.
Отпустить фьолла было нельзя. Он сразу привел бы сюда, в Тэртл, кого-нибудь из своих нанимателей. За большие деньги. Поэтому Мэйден и возился с Йоглу, хотя кое-кто с полосками просто пристрелил бы фьолла.
В неделю стрекозиного гона они ходили в жилище пленника поздно вечером - так было безопаснее всего. То же самое и неделю спустя. Дождавшись, когда ночной бриз сгонит туман к морю, они взяли с собой самое грозное рыбацкое оружие – пневматические гарпуны, и отправились к Йоглу с его суточной нормой рыбы.
-Семен, как всегда, - сказал Мэйден.
-Угу, - буркнул тот.
Семен остался у двери, а капитан с Эйсом вошли внутрь. Он уселся на крыльце, наблюдая, как ворочается у подножия косогора туман, освещенный фантастическим бриллиантовым светом близких звезд. В нескольких домах уже погасили освещение. Семен, однако, не расслаблялся. Он поглядывал по сторонам, изучая глубокие тени между домами. Ему не хотелось стать вещественным доказательством того, что призраки могут обходиться без тумана. Хоть рыбаки и утверждали, то призраки без тумана бессильны, Семен не слышал ни одного факта, ни за, ни против. А потому выполнял правило Мэйдена: “Бдительность есть гарантия безопасности”. К тому же ПКН на конторе не был включен, и поселок утонул во мраке. Черт знает, какую тварь может занести сюда из леса. Живность уже неделя как откочевала из западных лесов в окрестности фиорда.
У окна дома Эйса и Мэйдена возился Вилли. Он укреплял на решетке приманку из разваренной вяленой рыбы.
Семен прислушался к голосу капитана за дверью. Хрустнула щепка, затрещали угли. Тишина. Лишь в глубине леса одиноко солирует ранняя цикада. А где-то в домах переговариваются женские голоса да кашляет Лобстер.
Зябкий полуночный бриз забрался за пазуху и за шиворот вьюнковой рубахи, и Семен поежился. М-да, не помешало бы девчонкам делать нитку двойной. И теплее будет и крепче. А то чуть заденешь – космы из вязи лезут и одежка расползается. Но вьюнка не хватит на всех, если в две. Вон, народу сколько, и всем надо, как минимум рубаху, юбку или штаны. Ничего, будет лето, и они наберут вьюнка за оврагом, где растут здоровенные хлебные деревья.
Вышли Мэйден и Эйс. Дверь за ними хлопнула. Семен заметил раздражение обоих.
-Что, опять?
-Ему бы помолчать, а он так и вынуждает на то, чтобы его грохнули башкой об стенку, - сказал Мэйден. – Похоже, что-то он скрывает. Или что-то затеял.
-Может…
-Исключено. Мы должны сдать его повстанцам.
-Как? – удивились парни.
-Не век же здесь сидеть. Ладно, пошли, нам еще “пэкээнку” надо включить. Что там у Вилли?
-Он уже дома, - сообщил Семен.
Они пошли к конторе, не обратив внимания на то, что дверь в модуль Йоглу закрылась не до конца.

*   *   *

До наступления темноты Мэйден все же поставил над приманкой сеть паука-стрелка, а шнур, приводящий ее в действие, протянул в форточку. Лампа ПКН светила достаточно ярко, чтобы насытить густеющий туман бело-голубым светом.
В ожидании появления призраков или чего-то похожего на них четверо коротали время за чаем из ведерного электросамовара.
-Командир, как скоро мы встретимся с повстанцами, чтобы передать этого лупоглазого? – спросил Вилли.
-Как только, так сразу, - усмехнулся тот.
-Ну, ты спросил, - покачал головой Эйс.
-Я имею в виду, как мы это сделаем.
-На лодках.
-На лодках?! – удивился Вилли. – Отсюда до Острова Свободы почти сотня километров! Да это ладно, но течения!
-Да, течения, - кивнул Мэйден. – Я попросил Дольфина составить их карту. Если правильно выбрать маршрут, то течения станут нашими союзниками. Тем более, летом они постоянны. Так что не расстраивайся: веслами придется поработать только треть пути.
-Это меня успокаивает, - сказал Вилли.
-А тут крутись, не крутись, а ехать надо, - рассудил Эйс. – Чай кончается, и тот наполовину с листьями. Снасти путевой мало, соль вообще не известно из чего делают. Горькая, аж тьфу!
-Точно, - поддержал его капитан. – Только всего сразу нам не купить. Последние деньги мы спустили в Фише. Разве что у женщин в заначках наберется чуть-чуть.
-На что покупать-то будем? – спросил Вилли.
-А мы с себя трусья из вьюнка снимем, - сказал Семен, и все засмеялись.
-Ладно, шутки в сторону. Мы должны подумать о будущем. Здесь хорошо, но мы привыкли к городским удобствам.
-Это точно, - кивнул Вилли.
-Будет разумнее покупать топливо для катера, – сказал Эйс.
-А потом тащить его обратно? – Мэйден покачал головой. – Первое, что нужно сделать – обратиться в мэрию Фри или на любое судно повстанцев.
-А если там не будет достаточно важного лица, чтобы заниматься диверсиями? – спросил Семен. – Пока этот вопрос протащат по инстанциям, о нас могут узнать те, кто нанимал банду. Они-то нас в лицо знают.
-Тоже верно. А что предлагаешь? Наше появление так и так может выйти боком.
-Интересно, что с остальными, - проговорил Вилли. – Они-то могли о нас кому-нибудь сообщить.
-А где теперь их искать? Архипелаг занимает площадь более тысячи квадратных километров. Даже если этим займется большая эскадра, им придется обыскать несколько тысяч островов.
-А если их перехватили сообщники этих, с острова? – спросил Вилли.
-Вряд ли. Они должны были взорваться где-то на пути во Фри, а оружие ждали на острове. Если кого-то и начали искать, то после того, как мы посадили на облом Франца.
-Мне непонятно, как нашли наших возле водопада? – спросил Вилли. Без мотора шли, вроде…
-Ты думаешь, они идиоты, чтобы не выставить вокруг базы внешние посты? Их заметили еще до того, как они сели на мель.
-А…
-Зря Сашка погорячился и свернул башку их главарю! – Мэйден снова вцепился в щепку. – Я бы договорился с ним быстрее, чем с Йоглу…
-Они! – приглушенно крикнул в полумраке Эйс, показывая на белесое окно. За черными квадратами решетки хорошо была видна серая рыбина на куске старой проволоки. Мимо нее, словно привидения, скользили какие-то тени.
-Призраки тумана.
Мэйден, соблюдая осторожность, подошел к окну. Семен встал рядом. Им стали видны нечеткие, но все же реальные силуэты неизвестных существ. Одно из них было ближе всех к приманке к окну. Что-то вроде большого пузыря с прожилками и бахромой щупалец маневрировало в туманной белизне, довольно ловко пристраиваясь к неподвижной рыбине. Вот щупальца коснулись приманки…
Мэйден дернул за шнур, уходящий в прикрытую форточку, и на существо сверху свалилась сеть паука-стрелка. Послышалось шипение, пузырь рванулся в сторону, но сеть его не пускала.
Метание сородича отпугнуло от рыбы других призраков, но лишь на минуту. Эйс спросил:
-А сеть выдержит?
-Она досталась мне от отца, ей полвека, - ответил с долей гордости капитан.
-Да? А выглядит как новая.
-Смотрите! – воскликнул Вилли. – Что делают!
Что-то жидкое плеснулось сверху на плененное существо, от чего оно заметалось еще больше, но тут же рывки ослабли.
-Сеть разлезается! – удивился Мэйден. – Черт!
-Не только, - сказал Семен, зачаровано глядя в окно, где быстро терял свой объем призрак. Жидкость проела пузырь и сеть, и существо упало вниз. Тут же сверху опустился другой призрак, а третий вцепился в рыбину.
Где-то в тумане раздался долгий крик фьолла, полный боли и ужаса. Утром они нашли только ремень Йоглу.

*   *   *

Бессмысленно жаловаться или ругать погоду. Она приносит ненастье, она же и уносит. Ушел туман, ушли в море призраки, которые, видно, и разделались с небольшой разведывательной партией Гриффита на заре освоения Олимпа.
Человек привыкает ко всему. Лишь безделье убивает его так же быстро, как голод, потому что они почти всегда существуют вместе.
И если в поселке никогда не страдали от голода, то только потому, что никогда не бездельничали: работа кормила их в прямом смысле слова. Тривиальная истина о рыбке и труде даже для многих олимпийцев стала лишь метафорой. Но в Тэртле она вновь обрела свой исконный смысл.
После туманов с вяло накрапывающей прохладной измороси резко наступило тепло. Шкала термометра по-беличьи вскарабкалась на десять делений вверх, однако жары не было. Все еще полная влаги атмосфера исходила теплым дождичком, который тут же испарялся с быстро нагревающей земли. Однако солнце грело все сильнее, нагнетая духоту.
-Чуешь, - спросил ехидно Эйс у Семена, когда они шли по лесу. – Еще только начало весны, а у меня уже хвост в мыле.
-Хочешь сказать, пора дать хвосту подышать свежим воздухом?
-Не горю желанием, но, похоже, придется. Прикинь, как обрадуются пауки, когда мы начнем сверкать голыми задами.
-Ага, ты лучше прикинь, как заревнуют паучихи, когда они начнут ползать по поселку и подглядывать за мадамами.
Мэйден, шедший позади них, усмехнулся, зато Дольфин и Дайвер никак не отреагировали. Они не видели ничего смешного в словах городских парней. Их эротический юмор начинался тогда, когда у горожан дело доходило до аморальных действий. Но если бы кто-либо из них попытался пошутить так, как шутят рыбаки, вышла бы пошлость даже по меркам поселка. Ведь даже самую откровенную шутку можно сказать очень деликатно, а невинную - грубо.
И если горожане и подготовили себя к предстоящему “акту повального стриптиза”, то в глубине души у них сидел комплекс “человека технической цивилизации”. Их ценности остались при них и продолжали оставаться предметом страха, скованности и грубоватых шуток.
-Лучше вам помолчать, - озабоченно заметил Дольфин, шедший впереди. – Мы уже совсем близко. Если потревожим ночных цикад в кекраче, все кузнецы разбегутся.
Эйс и Семен послушно умолкли. Им очень хотелось свежего мяса, и они были готовы проползти пол-леса на четвереньках, лишь бы заполучить на ужин по шашлыку. Впрочем, Дайвер обещал обильную добычу, а это придавало им настроения (и провоцировало на болтливость, коей рыбаки не отличались).
Лес был похож на Лукаса Люка, страдающего от тяжелого похмелья. Все его этажи, - от подроста из жесткостебельных многолетних трав до многоярусных крон кекров, фикусов, пробковых дубов, - миллионы листьев собирали на свою площадь в сотни тысяч квадратных километров огромное количество влаги. “Райские кущи” тоже довольно влажное место, но куда им тягаться с лесами Гриффита! Они хоть и редкие, но деревья здесь – просто гиганты. Их кроны начинаются на высоте от двадцати до тридцати метров и занимают весь верхний этаж леса, достигая иногда семидесятиметровой отметки. И все это было напитано водой, как губка.
Лес приходил в себя, встряхиваясь, как собака. С его вершин, не прекращая, капала чистая теплая вода, по влажным стволам стекали струйки конденсата, губчатый мох, ползущий, висящий на ветвях и стволах, пил ее и рос на глазах. Невостребованная влага стекала ниже, к мощным корням деревьев-гигантов и тенелюбивым обитателям второго яруса: приземистым хлебным деревьям, пышным “ананасам”, колючим блэйдерам и вееролисту – но и они не забирали всей влаги. Большая ее часть падала на подрост – самый богатый по видовому составу ярус. Целые джунгли разных трав и кустов в два человеческих роста. Если какая-то часть воды не задерживалась на их стеблах и листьях, то ее сразу высасывали из почвы корни.
Сама почва местами была покрыта мхом, местами – жухлыми листьями, коих было совсем немного, так что ходить по лесу было легче, чем по “райским кущам”.
Тем не менее, охотники промокли с ног до головы не только от обилия влаги. Под пологом леса было душно, как в бане, и в сотне шагов все уже виделось расплывчатым из-за дымки. Пот градом катил по не слишком хорошо одетым телам и тут же смывался ливнем с крон деревьев.
Вода не мешала тысячам тысяч мелких и крупных существ жить своей жизнью. Скоро все живое будет охвачено любовной лихорадкой, чтобы в самый жаркий месяц лета из яиц и личинок вывелось потомство. Но при этом никто не забудет о миллионолетних правилах: потомство выведет тот, кто сильнее, ловчее и осторожнее прочих. Это естественный отбор.
Не забывали об этом и люди, ибо сейчас они были частью этого леса, а потому сей закон был справедлив и для них. Пассивная биомасса попадает в круговорот веществ быстрее.
Так подумал Семен, поворачиваясь на движение сбоку и протыкая гарпуном что-то наглое и подвижное. Лапы, тянущиеся к нему, занялись торчащим в грудном щитке гарпуном. Тесак Дайвера прекратил тщетные попытки твари одним ударом в голову.
-На ловца и зверь бежит, - сказал он.
-Как же я его не заметил? – удивился Дольфин, рассматривая средних размеров паука-прыгуна. – Ну ты, Рыба, везучий.
-Везет только дуракам, - ответил Семен, с хрустом выдирая из толстого хитина гарпун.
-Это можно есть? – спросил Эйс у рыбаков.
-Есть можно все, - удивился Дольфин. – Нужно только знать, как приготовить.
Дайвер тем временем выдрал у паука ядовитые жвалы и протянул их Семену:
-Это твой трофей, Рыба. Если ты сделаешь из них амулет, все будут видеть, что ты удачливый охотник. Женщины любят сильных.
-Символично, - сказал капитан, а для Семена заметил, – Похоже, это и есть мерило мужской сексуальности.
Все мужчины поселка носили такие амулеты: челюсти морских и наземных хищников или раковины моллюсков, принесших хорошую добычу жемчуга. Остроги имели наконечники из когтей гарпунщиков или минеров. Пневматические же гарпуны использовали в крайних случаях: на охоте или для защиты от крупных хищников, которых острогой не пронять.
Собственно говоря, так было и в первобытные времена. Семену вспомнились его недавние мысли. Да, человек был гол и дик, он не нуждался в одежде. И если он начал носить шкуры, то лишь для того, чтобы все видели, что он своими руками удавил леопарда, а шкура рыси на бедрах жены нужна была вовсе не для того, чтобы скрыть наготу. Это потом, спустя века, когда богатство человека превысило его доблесть, появился обычай скрывать тела. Чем больше скрыто, тем желаннее было тело. Человеку ведь всегда мало, вот он и раздувает из мухи слона. И он с большей охотой тешит себя эротическими фантазиями, нежели лишенными романтического ореола нагими реалиями. Семен знал это по себе. Его возбуждала близость Юли, движение тела Неи под полупрозрачным вьюнком, а вот частое зрелище нагой груди Джали на шальных вечеринках, ее доступное всем изнеженное тело – это вызывало зевоту и порой даже отвращение.
Семен с усмешкой подумал, что мысли о женщинах всегда сопутствуют пустому желудку.
Маленький охотничий отряд приблизился к кекрачу, росшему на краю большого оврага. По ту сторону оврага, на берегу фиорда, начинались густые заросли “хлебных” деревьев, чьи корни позволяли им расти на любых склонах. Большие откормленные кузнецы жили здесь раздольно, не чувствуя тесноты и голода.
Стараясь не задевать низкие ветки молодых кекров, на которых дневали цикады, охотники спустились по прилизанному дождевой водой галечному откосу и очутились на каменистом дне, ровном и твердом от постоянных водных процедур. Во время дождей здесь несся безумный мутный поток, после чего в фиорде долго плавал лесной мусор.
Вверх карабкаться сложнее: полосы зернистых осыпей перемежаются с глиной. Ноги скользят, но шуметь нельзя.
Семен привык ходить по камням. Бывало, пихнут среди ночи: “Подтяни кабель” – глаза еще не продрал, а ноги уже пошли, пошли по неверной каменистой почве, не отутюженной бульдозером, хотя там и днем черт ногу сломит.
“Хлебные” деревья, в чьих густых кронах растут мучнистые плоды, на крутизну не жаловались. Их корни, толстые и узловатые, будучи массивнее ствола и ветвей, крепко держались за отвоеванный у других растений пятачок почвы. Все другие растения держатся за них и друг за друга, сплетаясь в причудливом кружеве корнями и побегами. И во всех этих переплетениях кузнецам очень нравилось делать гнезда. Занимались этим многочисленные самки, а еще более многочисленные самцы егозили вокруг, поджидая пока их выберет какая-нибудь боевая дамочка. Яркий пример матриархата.
Как раз самцов-то и намеревались тиранить крадущиеся люди. Самок в брачную пору трогать нельзя.
Дольфин и Дайвер имели неплохой навык бесшумного передвижения по лесу. Горожанам пришлось сосредоточиться на этом целиком.
Дольфин остановился. Семен проследил его взгляд, но кузнеца увидел не сразу. Дайвер поднял гарпун, однако сразу отрицательно кивнул. Дольфин тоже не стрелял, ему мешал куст. Эйс, открыв рот, шарил глазами по ветвям, но кузнеца не видел. Дольфин и Дайвер по очереди кивнули Семену.
Молясь, чтобы усатый болван не шевелился, он направил свой гарпун в серо-зеленый бок. Тугой плевок пневматического механизма – и зазубренная стрела, потянув за собой тонкий и прочный шнур, сбивает грузное животное с упавшего ствола. Десять из десяти возможных.

*   *   *

После того, как желудок наполнился свежей сытной пищей самого здорового происхождения: легким мясом с зеленью, множеством морских продуктов, от рыбы до водорослей и иглокожих, фруктами, консервированными или просто вымоченными, и даже пресными лепешками из плодов «хлебного» дерева – тогда на ум приходят всяческие мысли. Правда, каждый мыслит в силу своего интеллекта, а также потребностей. В то время, когда в доме Тортиллы обсуждали перспективы охоты и рыбалки на этот летний сезон, в сарае, у самогонного агрегата шел спор о вкусовых качествах напитков из разных фруктов, а у Грэй шел обмен опытом в области прикладной химии и фармацевтики, под навесом летней кухни мастерицы вязания и болтовни сошлись на том, что неплохо бы этим летом переженить молодых.
Но самые далеко идущие планы вынашивал капитан Мэйден со своими молодыми товарищами. И хотя большинству новых жителей поселка они могли показаться нереальными, у людей военных такой склад ума, который позволяет добиваться успехов там, где ими даже не пахнет.
Впрочем, они не навязывали своих идей другим, более того, даже не ставили остальных в известность.
-Наши заботы наполовину уменьшились, - говорил Мэйден по поводу гибели Йоглу. – Конечно, мы немногого достигли в ту ночь, но теперь хоть знаем, чем опасны призраки и что они из себя представляют… Это не то, про что я хотел сказать. Нам уже не придется тащить с собой такой груз, как фьолл. Однако план не изменяется, а из этого вытекает другая проблема: на какие шиши мы будем покупать соляроид? Семеново предложение насчет трусьев отпадает.
Парни посмеялись вместе с ним, потом он продолжил:
-Даже если мы попытаемся сунуться с кое-какой партией рыбы на рынок во Фри, то нам едва ли этого хватит, чтобы уплыть дальше, чем на пять миль. Нам не выдержать конкуренции с рыбацкими артелями. Но во Фри ценятся жемчуг и кораллы, которые из-за течений трудно добывать, и за такие дела не берутся из-за расходов. Я думаю, это наш единственный шанс.
-Здесь полно мест, где можно добыть жемчуг, - сказал Семен, - но они на островах. На долбленках нам не справиться. С них ни нырнуть путем, ни поманеврировать. Для сетей и то не годны.
Тут их холостяцкое уединение нарушил Матроскин. Он был явно чем-то удручен: дверь за ним бухнула громко, и этот звук повис в вопросительной тишине.
-Ты чего? – поинтересовался Вилли.
-Чего, чего… Замаяли меня бабы со своими глупостями! Мать с тещей - ладно…
Парни снова засмеялись: Сашка ни разу не называл так Шейлу. Но он не веселился:
-А моя-то! Я, говорит, с тобой жить хочу, возьми меня в жены!
-Что плохого-то? – спросил Мэйден.
-А то, что мамы уперлись рогами и согласны  на это только по правилам Семьи! Ч-черт меня дернул пройти этот обряд!
Обряд посвящения как будто ничего не изменил в жизни поселенцев, но какая-то незримая воля начала диктовать женщинам особые правила поведения: они стали держаться вместе, возвращаясь к мужьям лишь ночью, и если у кого-то возникали семейные проблемы, то в их решении участвовали сразу все женщины, что, впрочем, не снимало обязанности подчиняться Старому Марту. Так, например, по правилам ни Агнесс, ни Ксения, ни Гринда не имели права оспорить пьяную разнузданность своих мужей, зато все женщины скопом могли это сделать с таким размахом, что однажды только Тортилла и спас всех троих самогонщиков от полоскания в мутной луже у изгороди. А остальных новоявленных членов семьи эти же правила обязывали подчиняться не только патриархальному табелю о рангах, но и весьма архаичным традициям. Матроскин по правилам должен был спрашивать дозволения жениться не только у отца и у тестя, но и у старейшины, а после этого право на невесту мог оспорить соискатель. По сути, это все, конечно, было формальностью, но Сашку взбесило не то, что до брака сожительство запрещалось. Его взбесило даже не то, что матери, раньше смотревшие на их с Элей отношения сквозь пальцы, теперь заартачились. Его взбесило то, что Эля запела с мамами под одну дудку. Она не допускала Сашку к себе.
-Я не думал, что так быстро будем опускаться до уровня первобытной семейной морали, - растерянно сказал Сашка, сидя среди своих старых друзей.
-Если разобраться, во всем этом нет ничего плохого, - сказал Мэйден, - но ломать отношения, сложившиеся давно – это не разумно.
-Это не просто не разумно, - высказался Семен. – Это попахивает вмешательством в личную жизнь. Сашка – взрослый мужик, как и мы с Эйсом и Грегом. И я бы вот ни за что не смирился с подобным.
-А если Нея покажет тебе фигу? – спросил Эйс.
-Еще не показала.
-Но может. Маша с Элей далеко не дуры, а ты погляди на Сашку. Надо еще у Грега спросить, что ему Маша сказала.
-Думаешь, то же, что Эля? Да Грег мне сам говорил, что у них взаимное доверие.
-А у нас с Элей как было? – разозлился Сашка. – Точно так же! Да ты что, с неба упал?
-Алекс, не горячись, - сказал Мэйден.
-Что значит, “не горячись”?! Родители уподобились этим рыбоедам! Моя мать – хирург с правом преподавания, а в мозгах у нее только Семья и благопристойность! Это не смешно: ходить без штанов – и морализировать по поводу добрачных отношений!
Взрыв хохота прервал его. Даже Мэйден покраснел от смеха, хотя минуту назад был серьезен, как прокурор. Сашка пожал плечами.
Однако, просмеявшись, капитан вдруг сказал:
-Ты, как всегда, хватил через край, но прав, черт меня возьми. Одно дело рыбаки: они здесь всю жизнь прожили, а дети их и вовсе другой жизни не знают – но мы-то все из города, и если мы примем все пункты правил Семьи безо всяких поправок, для нас это будет деградация.
-Что-то не то, - сказал Семен. – Голотурия говорит, что даже у них невесту до свадьбы может обучить технике секса родной брат, а тут ересь про добрачные отношения…
-Да от матери все это исходит! – снова разозлился Сашка. – Ну, ни фига. Как я решу, так и будет. Все. Даже разговаривать с Элькой не буду.
Вошел Грег. Он был, как всегда, спокоен, но взгляд у него был озабоченный.
-Чего ты цапаешься с ними? – бросил он Сашке. – Плюнул бы…
-Что? – спросил Матроскин. – Тоже?
-Ну, - коротко кивнул Грег. Его чувства не отражались на лице, но голос дрогнул. – Я за тебя заступился перед Элей, а Маша сказала, что их взглядов не разделяет, но раз я давлю на сестру, то она из солидарности… Короче, женись – потом поговорим.
-Это что, феминистическая буря в старом стакане патриархата? – спросил Семен.
Эйс невесело хихикнул и тут же замолк: его планы относительно кого-то из девушек резко нарушились.
-Феминистки на дух не переносят главенства мужчин, - возразил Мэйден. – Наши женщины, по крайней мере, относятся к патриархальным порядкам лояльно.
-Бред! – снова психанул Матроскин. – Я же говорю – бред!…
-Не ори, - сказал Грег. – Такие дела надо решать по-другому. Во всяком случае, не ревом. Я думаю, мы должны быть организованы.
-Предлагай тогда уж и программу, - сказал Вилли.
-Конечно, - согласился Эйс. – Мы что с ними, спорить будем, ругаться, что ли? Надо делать что-то.
-Хм, ты прав, спорить с консерваторами бесполезно, - задумался Грег.
-А мы просто объявим им бойкот, - сказал угрюмо Матроскин. – Перестанем с ними разговаривать. Нет их – и все.
-Для этого придется жить в отдельном доме, - сказал Грег. – С сестрами этот номер пролезет, а с матерями – нет.
-Да мне плевать! Хотя нет, придется тогда и с отцом поцапаться. Он же теперь царь в семье, мать с ним советоваться во всем стала. Ой, бардак…
-А что тебе отец? – спросил Эйс. – Он же у тебя свой человек.
-Ты не представляешь, как его испортила смена власти. Если я заткнусь и буду игнорировать мать, он начнет орать: “Как ты с ма-атерью обращаешься!” Я понял, тут бабы не дуры, у них вторая роль дает кое-какие привилегии.
-Ладно, - сказал Грег, - это все ерунда. Мы ни черта не добьемся. Вы никогда не слышали о Лисистрате?
-О ком?
-В Древней Греции это было. Мужики всегда воевали, ну, жен это и достало. Они засели в крепости… в Акрополе, и заявили: будете воевать – будете  трахать своих лошадей…
Мэйден, который почти не участвовал в дискуссии, вдруг расхохотался до слез. Грег вежливо кашлянул и продолжил:
-Они сдались только тогда, когда мужики заключили мир. Так что крутись, не крутись, а если мы не примем их условия, они будут дефилировать по поселку, в чем мать родила, и даже не поглядят в нашу сторону.
-Ч-черт… - пробормотал Матроскин. Он вдруг замолк и молчал весь вечер, равнодушный к окружающему. В его мозгу явно проходила какая-то яростная работа мысли.
И только перед тем, как уйти, он сказал с видом человека, задумавшего что-то отчаянное:
-Не знаю, как у древних греков, но я привык бить первым. Они еще пожалеют о своей глупости.

*   *   *

События следующих дней заставили на время забыть их о противоречиях личного плана. Помимо того, что у каждого были свои заботы, наступили по-настоящему жаркие дни, и выйдя однажды утром из дома, Семен обнаружил, что женская половина поселка занимается своими обычными делами в коротких юбках из вьюнка. Голые груди и ягодицы сразу бросились в глаза своей белизной, и Семен на несколько секунд усомнился, что свет исходит от Меропы, а не от женских и девичьих прелестей.
Ему почудилось, что они потешаются над его кривой рожей, и сунул голову в бочку с холодной водой, которая стояла у крыльца.
Под водой было хорошо и спокойно. А главное, ничего не видно.
Кто-то похлопал его по плечу.
-Ты собрался утопиться? – спросил Матроскин, стараясь не смотреть в сторону летней кухни. У него был вид человека, который сильно пожалел, что продрал глаза. – Двигайся, вместе веселей.
И они оба запихали головы в воду, словно страусы.
Однако уход от проблемы – отнюдь не ее решение, а потому Эйс, который уже час болтался по поселку в ожидании завтрака и немного пообвыкся в новой обстановке, пришел им на помощь:
-Эй, вы там что, жабры полощете? Пошли к капитану с Фрелем. Они холодильник оживляют.
Их помощь там вовсе не требовалась, потому как Фрель был инженером-электротехником, и его квалификации плюс две пары рук, его и Мэйдена, было вполне достаточно, чтобы разобраться в реле холодильной камеры. Сам холодильник был исправен, даже фреоновые трубки не повреждены. До сих пор в поселке не было специалистов по этой части, и теперь Фрель задумал прибавить к насосу еще и холодильник. С морозилкой можно было делать запасы свежего мяса на много дней.
Парни потолкались возле холодильника, но потом Мэйден сказал, что надо идти на охоту, и они пошли за своими гарпунами. Тяготеющие к рыбной ловле Пайк, Дайвер и Вилли с Сашкой присоединились к Карасю, Шарку и Лобстеру, которые пошли с корзинами к заливу, а Семен с Эйсом по привычке примкнули к Дольфину и  Мэйдену. Люк, Степан и Грег утром направились вдоль откоса вместе с Силом, который хорошо знал, где черепахи закапывают свои яйца. Желая подальше убраться от соблазнительного шоу, все мужчины живо нашли себе дела.
-Стоп, - сказала Ксения громко, когда они направились к воротам. – Куда вы все удираете?
-А что? – спросил Мэйден, стараясь глядеть выше ее ключиц.
-А кто поселок будет охранять?
-От кого? – удивился Дольфин. – Здесь таких хищников-то нет, а чаек от рыбы вы и так отгоните. На Тортиллу можно положиться.
-А вдруг…
-Ксения, у тебя что, пропала самостоятельность? – с оттенком раздражения спросил Мэйден.
-Ну, вы хоть Семена оставьте.
-А вот хренушки, - угрюмо буркнул Семен. – Хватит вам Фреля.
-А… нам надо кого-нибудь, чтобы проводил девчонок к оврагу, за “батонами”.
-Тогда пойдем вместе, - сказал Дольфин. – Нам по пути.
Взяв по мешку, за “батонами” отправились Голотурия, Нея и Милен. Семен всю дорогу старался о чем-нибудь говорить с Эйсом, лишь бы не выдать свое волнение. Обычно чуткий к окружающим зарослям, сегодня он был поглощен одной мыслью: как бы не проявить своего интереса к девчонкам. Даже если бы он посмотрел на их спины, идя с Эйсом в хвосте цепочки, его нервная система все равно испытала бы перегрузку, потому как сзади их тела прикрывали только короткие юбочки. Каждый шаг миниатюрной светлокожей Милен, пышной Голотурии и воздушной смуглой Неи, каждое подрагивание их плавных мышц под кожей могло парализовать на месте, каждое движение бедер или плечей могло сделать тело деревянным с ног до головы.
Не-ет, подумалось Семену, будь он древним греком, тоже сделал бы что угодно, лишь бы не было проблем с любимой. Подумать только: ведь все из-за какого-то инстинкта!
Лес внезапно напомнил о себе, быстро приведя в чувство и Семена, и Эйса.
Большой скут на скорости вылетел из травяных джунглей на прорубленную людьми тропу и оказался между Милен и Голотурией. Девчонки взвизгнули и отскочили в разные стороны от многоногой твари. Мэйден мгновенно оказался в середине цепочки, отбросив Милен за спину.
Скут завальсировал посреди тропы, рассерженный присутствием чужаков на своей территории, и его передние и задние ноги, снабженные ядовитыми шипами, зашевелились, словно усы, выискивая удобную цель.
Семен и Эйс оттеснили от него Голотурию и Нею, держа перед собой гарпуны. Грохнуть скута из автомата – раз плюнуть, но гарпуном его просто так не взять. Мозг у этой скотины очень мал, и его нервная система почти нечувствительна к боли. Пока работает моторный центр, скут будет биться в конвульсии и махать своими хлыстами. Можно, конечно, пришпилить его к земле, но две половинки будут извиваться и жалить любого, кто рискнет подойти.
-Так, так… - бормочет Мэйден. – Не делаем резких движений… Они не нападают от плохого настроения… Не нервничайте, ребята….
-У них тоже брачный сезон наступил, - сказал Дольфин. – Он охраняет свой участок.
-Ну, мы же не соперники, правда, бяшка? – гипнотизирует скута Мэйден. Тот замирает, глядя на окружающие его острия гарпунов. – Мы твою двухвостую не трогаем, живи на здоровье…
Скут успокаивается, но не уходит. Он с достоинством топчется на месте, исследуя чужаков: вдруг кто-то все-таки его соперник.
Но нет. И он уходит в траву.
-Придурошный, - говорит Голотурия, выходя из-за спин парней. Семен и Эйс делают скучные лица.
Ее груди опаснее жал скута.

*   *   *

“Хлебные” деревья – настоящий подарок природы. Злаковых растений-эндемиков на Олимпе нет, а содержать поля адаптированных культур можно только на осушенных болотных почвах, где нет полчищ всепожирающих оранжевых термитов и бродячих муравьев-травников. Потому-то на Гриффите фермеры не пошли дальше животноводства.
В детстве Семен читал сказки про то, как все лентяи мечтают попасть в страну, где булки растут на деревьях. Но то были сказки, которые сочиняли на изолированной Земле несколько столетий назад.
На самом деле на деревьях росли не булки, а “батоны” – сухие мучнистые плоды в форме банана, не кислые и не сладкие, а что-то вроде недопеченных коржей в сухой чешуйчатой кожуре песочного цвета. И сбор их начисто отбил бы охоту у всякого лентяя: Семен влезал на ствол по сучкам и толстым старым стеблям вьюнка, садился в центре скопления ветвей кроны и сбивал увесистые “батоны” длинным заточенным куском нержавейки, которые в поселке называли секирами. Девушки подбирали их внизу, иногда разгребая старые побеги и всякую древесную шелуху между огромными узловатыми корнями.
Рискуя грохнуться вниз, Семен тянется за самым крайним “батоном”. Снизу волнуются:
-Рыбка, не шлепнись!
-Подойди поближе, - говорит Семен сердито. Он всегда ворчит, когда делает трудную работу.
-Зачем?
-На тебя мягче падать.
-Ага, хитрый!
-Поберегись! – рычит он, одним ударом сшибая “батон”. Плод летит вниз и раскалывается о корни.
Если делать дело не торопясь, то всегда есть время и подумать.
Лодка. Им нужна хорошая лодка. Можно сделать из двух долбленок катамаран. Матроскин рассказывал однажды про такое судно.
-Один мешок остался, - сообщает снизу Милен.
Значит, еще деревьев пять придется оббить. И будет на неделю хлеба: если высушить мякоть “батонов”, растереть, смешать с яйцами и водой, добавить чуть соли и можно печь лепешки, мясные и рыбные пироги и даже что-то вроде бисквитов и кексов с ягодами. Тут уж Шейла, Грэй и Афалина поизощряются.
-Вот на том больше, - настаивает Голотурия, подбегая к Семену, который спустился с дерева и выбирает следующую цель. – Вот, правее.
Одной рукой она защищает глаза от солнца, вторую поднимает вверх, показывая на дерево. Ее налитая острая грудь с большими розовыми сосками тоже поднимается, указывая сразу на два дерева. На коже ее, гладкой и румяной от загара, утренняя роса с побегов вьюнка. Капли чистой влаги сбегают по ровному животу вниз, где вязаный крючком лоскуток в три ладони шириной едва прикрывает ее налитые чресла.
-Ты видела Рыбу-древолаза? – хмуро говорит Семен, заглядывая в ее веселые голубые глаза.
-Вот одна, - смеется Голотурия и вспыхивает. – Лезь, не разговаривай.
-А что я буду с этого иметь?
-Кулек пряников, - смеется Милен.
-Нафиг мне пряники? Что мне, с Неей заигрывать, что ли? Мы и без пряников…
Нея ласково улыбается жемчужными зубками, сидя на мешке с “батонами”. На нее Семену смотреть гораздо легче после их совместных бесед на тему гетеросексуальных отношений.
-А вот она тебя, как Машка с Элькой своих женихов, отошьет, - говорит с вызовом Милен.
Семен смерил ее взглядом с ног до головы так, что она вдруг покраснела. После того, как все парни, будто ошпаренные, отворачивались, чтобы не глядеть на их наготу, взгляд Семена был более чем беззастенчивым.
Коварный огонек мелькнул в его глазах, и впервые за этот день Милен-Светлячок почувствовала себя не смелой амазонкой, а полуголой беззащитной девчонкой. И впервые Семену не пришлось сдерживать возбуждение при виде ее стройных бедер и белоснежной груди. Он так разозлился на всех женщин, что ничего не сказал и несколькими порывистыми движениями поднялся на самое высокое дерево.
-Сема, не обижайся, - сказал вслед Милен.
-А зачем эта ваша Бритва их подучила? – спросила Голотурия. – У нас от этого добрачного закона уже давно отказались.
-Не знаю, - сказала Нея, пожав узкими плечиками. – Но я чихать на ее чепуху хотела. Воспитали не так.
Как раз к тому времени, когда Семен обколотил с пятого дерева все зрелые “батоны”, из леса спустились к оврагу трое охотников. На шесте они несли двух кузнецов.
-Эге-гей! – крикнул издалека Эйс. – Хлеборобы!
-Чего ты разорался, черт колючий, - буркнул Семен, сидя на дереве, а потом звучно рявкнул: - Ну-у?!
-Набрали плюшек? - спросил Мэйден, неся на пару с Эйсом шест.
-Кто-то брал, а кто-то лазил, как мартышка.
-Оттуда, наверно, хороший вид, - сказал Эйс.
-Нынче отовсюду хороший вид, - ответил громко Семен, и все засмеялись.
-Рыбка, - спросила Голотурия, когда они шли обратно, - а это правда, что вы с Колючкой работали на больших железных черепахах с лопатами вместо голов?
-Ага.
-Тогда вы могли бы стать старшинами Тэртла. Наш покровитель – Железная Черепаха.
-Ну, экскаваторы больше похожи на слонов, чем на черепах, - сказал Дольфин. – Ты же видела слонов в книгах Тортиллы.
-Вождей выбирают за мозги, - заметил Эйс. – Хотя, если бы я стал тут бугром, то кое-что переменил бы.
-Что? – спросил Дольфин.
-Да почти все.
-Вот потому-то ты и не станешь им, - засмеялся капитан Мэйден. – Людей не изменишь, а порядки выдумывают как раз люди.
-Но и ломают их тоже люди, - сказал Семен.
-Люди их не ломают, а изменяют, - возразил Мэйден. – И не отдельные люди, а подчас сотни и тысячи их, да еще и не один год. Порядки диктуются общественными потребностями, а их так просто не отменить. Так-то ребятки.

*   *   *

Иногда Семена охватывала странная тоска, от которой было лишь одно спасение – работа. Но оказалось, что лето в Тэртле совсем не такое многотрудное, как на частных наделах в Порт-Баттерфлае, где чуть не каждую неделю нужно было полоть грядки. Здесь было вдоволь рыбы и мяса, к тому же с починкой холодильника появилась возможность хранить излишки, а потому время на личное творчество стало появляться у поселенцев все чаще. Ну, кто-то вязал, кто-то изобретал в мастерской, кто-то… гм, беседовал, а Семен, привыкший к обществу Миши и сверхумным речам Сливовски и Валентина, оставался не у дел. Он пробовал помогать Фрелю, Мэйдену и Эйсу, которые в мастерской попытались собрать из каких-то старых деталей простую мясорубку, но четвертая пара рук там явно была лишней.
Тоска разрушительна. Даже слабая, она порой так истощает человека, что он становится нездоров. Понемногу, незаметно, тоска сосет его нервные клетки, и если вовремя не раздавить зародыш тоски, то потом она просто гложет и разрывает на куски.
Если Семена начинало глодать, то он старался спрятаться подальше, иначе все могло кончиться чьим-нибудь расстройством, потому что из него просто перли черные шуточки и всяческие ехидности.
Лучшим вариантом было уйти к морю, но погода сегодня была хмурой, того и гляди дождь врежет. И он просто ушел на нежилой край поселка, сел на теплый бетонный фундамент и уставился в небо, где клочковатые темные тучи проносились под недосягаемо далекими, сонными, перистыми облаками.
Душно. Скоро, наверно, шторм будет…
Матроскин с Грегом и Вилли почесали в лес, искать подходящий материал для лодок-плотов. Надо было пойти с ними.
Семен поглядел вниз. Рядом с его ногой ползли две цепочки черных мурашей-дырочников. Они прорыли свои ходы под фундаментом и теперь тащили домой всякий мелкий растительный хлам, насекомых для пропитания, а некоторые - даже семена. Может быть, через пару лет, если их не съедят, эти семена дадут побеги, а лет через пятнадцать прямо из фундамента будет торчать ствол раскидистого дерева. Биосреда Олимпа очень жизнеспособна, с если никто из рыбацких детишек не сделает из побегов этих семян удилище или стрелу, то через полвека опушка леса будет уже здесь, в Тэртле.
Еще в карьере Семену приходилось видеть следы работы камнебоев, которые дырявили породу еще покруче бурстанков. В иных местах самые верхние уступы, которые нарезались еще при первых колонистах, были похожи на жилища огромных термитов. Валентин рассказывал, что кто-то из биоников пытался применить принцип гидравлического бурения камнебоя в горной технике, но во время продовольственного бунта в Боэрдзее эта технология была потеряна, а инженер погиб…
-А что, если ты не победишь Пайка? - послышался за углом голос Голотурии.
-Я не отдам тебя так просто, - ответил ей голос Дайвера.
-Да он и выше тебя. Дайв, не торопись, а? Подожди годик. А там ты побьешь его.
-Ты что, Голи! Да он сразу после твоего совершеннолетия пойдет к Тортилле, чтобы просить тебя. Тогда все равно придется драться. А закон позволяет мне просить руки любимой сразу после моего совершеннолетия.
-По-моему, он просто хочет подраться… Ай, как щекотно!
Семен поджал губы, чтобы не усмехнуться и не выдать себя. Вот вам и добрачные отношения. Разговор за углом продолжался:
-А горожане знают толк в любви. В лоскутке ты раз в пять вкуснее.
-Да? – хихикнула Голотурия. – Может, мне и на грудь что-нибудь нацепить? А то ты какой-то рассеянный стал. Наверно, про Мотылька думаешь. У нее-то аж четыре.
-Да ну, - фыркнул Дайвер. – чего хорошего? Если б у меня было четыре руки, то тогда да. А такую – не-е. Да и худые они больно, городские-то. Вот ты...
Голотурия тихонько взвизгнула, Семен расплылся в улыбке. Через некоторое время чмоканье прекратилось, и Голотурия грудным голосом сказала:
-А вот Пайку наоборот Мотылек понравилась. Мне Афалина сказала.
-Что ж он не попросит ее у Головешки?
-Он ждет, когда Рыбке достанется от матерей за непослушание Семье, - хихикнула Голотурия, но потом сказала серьезно. – Ты разве не слышал, что парни с Железным собираются на острова за жемчугом? Рыба тоже поедет, а Пайк в это время и добьется Мотылька.
-Ни черта у него не выйдет, - сказал Дайвер. – Головешка спросит у нее, хочет она или нет, а она хочет Рыбу. Так что Пайку придется кусать локти. Слушай, а что у тебя под лоскутком?
Голотурия похотливо захихикала, и подозрительные звуки возобновились.
Помрачневший Семен, крадучись, ушел.

*   *   *

Похоже, капитан Мэйден был прав: людские потребности диктуют порядки. И в день, когда Семен вместе с Сашкой, Грегом и капитаном испытывали конструкцию под названием “семимаран”, потребности многих проявились во всей красе.
В общем-то, они не столько испытывали судно-плот, сколько спорили о поселковых порядках. С семимараном все стало ясно в первый же спуск на воду: при перегрузке четыре основных поплавка из пробкового дерева проседали, и тогда в действие вступал запас плавучести – три вспомогательных поплавка. Очень удобное и устойчивое судно.
Что касается порядков в Тэртле, то они были столь же устойчивы, сколь неудобны.
-Не понимаю, что за нужда была у матери терять роль главы семьи, - ворчал Сашка.
-Понимаешь, Алекс, - терпеливо объяснил Мэйден, - в Семье все порядки строятся на твердой базе: все едины, все друг за друга. Это значит, что в узком кругу зависящих друг от друга людей все должны вести себя определенным образом. Быт здесь прост, а потому дифференциация идет по принципу сильный-слабый: младшие подчиняются старшим, женщины – мужчинам, а меньшинство – большинству. Теперь вспомните, что получилось, когда мы пришли. В трех наших семьях за старших остались женщины, Ксения была ей и раньше. И тут-то наши женщины поступили очень мудро. Думаешь, зачем они повели политику вторых ролей?
-Крыша поехала, - высказался Матроскин.
-А вот и нет. Они лучше нас сообразили, как быстро сплотить всех внутри Семьи. Они воспользовались нашей же мужской природной слабостью – стремлением к лидерству.
Матроскин посмотрел на Грега, тот на Мэйдена. Капитан продолжал:
-А теперь все очень просто: мужчинам предоставлена возможность выразить себя во всех своих качествах. Меткий – шуруй на охоту, знаешь рыбные места – ради Бога, рыбачь, мастеришь – валяй, а если полторы головы вместо одной, будешь старшим. Женщины же получили возможность получать в мужья самых крепких мужчин, а возможность разрешать конфликты заменили общественным порицанием. Вы все видели, как они отбуцкали самогонщиков. Старый Март это дело решил спокойнее, но и круче: он конфисковал у них всю партию свежего пойла. Зато на следующий день они сколько рыбы наловили, а? Конечно, это не самая гибкая система из всех известных…
-Вот, вот, - поддакнул Матроскин.
-Но для такой простой жизни в столь ограниченном по численности коллективе – как раз то, что нужно. Человеку всегда нужны дисциплина и рамки.
-Капитан, - сказал Семен, – вот вы говорили о потребностях. Наши духовные потребности остались с нами. Что же делать?
-Адаптироваться по возможности. Хотя этот вариант мне не нравится, и я предлагаю такое вот решение. 
И он постучал по поплавку.
На склоне послышались крики. По косогору во всю прыть несся Сил, вопя что-то, но ветер относил его крики в сторону. Наконец, им удалось разобрать:
-Э-эй!… Пау-ук! Рыба-а! Железны-ый! Скоре-ей, там сейчас Пайк с Дайвером будут за Голотурию драться!…
Семен спрыгнул с борта, пробежал по мелководью и рванул вверх по склону крупной рысью. Он оглянулся лишь у ворот, чтобы посмотреть, где остальные. Они трусцой бежали в сотне метров ниже по склону.
Тортилла сидел у входа в летнюю кухню, укрывшись в тени. Женщин было видно еще от ворот: они толпились вместе с девчонками по обе стороны от кухни. Тут же, возле мастерской, сидели на пробковых чурках Карась, Дольфин и Фрель.
Посреди свободного от зрителей места стояли друг против друга Дайвер и Пайк. На лице внука Тортиллы была угрюмая решимость, Пайк же, как всегда, смотрел, задрав нос. У него было явное преимущество: он был старше, выше и жилистее.
Семен поглядел на Голотурию, стоявшую рядом с Грэй. Она была розовая от волнения, даже загар этого не скрывал.
-Пусть начинают, - сказал Тортилла, устроившись поудобнее в стареньком плетеном кресле. – Все помнят! Победитель получает право взять в жены дочь Карася, когда она достигнет зрелости.
Дайвер решился. Сегодня ему исполнилось шестнадцать, и он попросил Голотурию. А Пайк только того и дожидался. Семен взвесил шансы спокойного Дайвера и понял, что он долго не продержится против Пайка. У того слишком тяжелые кулаки.
Противники сошлись, пригнувшись и держа перед собой руки. Они сделали по несколько ложных выпадов, а потом Пайк резко ударил, да так, что Дайвер по всем пунктам должен был упасть и не шевелиться. Но вместо этого сын Дольфина в ту же секунду заехал Пайку по челюсти. Тут удивился и снова ударил. Дайвер пошатнулся, а третий удар свалил его.
Пайк дал ему подняться, не обращая внимание на оханье женщин. На его лице была снисходительная усмешка.
Дайвер выплюнул кровь и ринулся в бой. Он успел разбить Пайку губу и ухо, но тот влепил ему так, что голова Дайвера заболталась на шее. Бой окончился.
Грэй и Дели с Ксенией оттащили Дайвера в тень, чтобы обработать ссадины. Пайк повернулся к Тортилле и Карасю.
-Ты победил, - сказал без радости старик. – Право остается за тобой, пока кто-нибудь не оспорит его до совершеннолетия невесты. Кто-нибудь желает сделать это? – Тортилла повернулся к подошедшим парням.
Ну, решил Семен, пора показать, кто хозяин действительности. Он знал, что правила позволяли иметь двух жен, и что Пайк может предъявить свои претензии на Нею.
-Я оспариваю право, - сказал он, выходя на площадку.
-Э, - окликнул его Матроскин удивленно, - у тебя что, цилиндры пробило?
Семен не обратил внимания на его призывы и отстегнул пояс с секирой. Рожа у Пайка была кривая, как у придонной рыбы. Семен ухмыльнулся, услышав ропот женской половины. Карассино нагнулся к Дольфину и Фрелю и сказал довольно громко:
-Молодец, парень, а?
Вы сейчас увидите, какой Семен молодец. А у этого молодчика рожа будет еще кривее. За Нею он получит натурой, а остальное…
-Эй! – крикнул Пайк. – Я победил!
-Ты победил Дайвера, - возразил Тортилла.
Пайк оскалился в адрес Семена.
-Ну, Рыба!…
Он двинулся к Семену, который встал в боевую позицию, как учил Мэйден. Он ни на кого не смотрел, его лицо было спокойно и сосредоточено.
-Какой-то цирк дешевый, - завелся Сашка.
Пайк в этот момент бросился в атаку, но Семен сделал свою любимую “бешеную мельницу”, и тот отскочил с отшибленными руками.
-Во дает, - радостно сказал Карась.
Пайк попробовал раскрутить Семена ложными выпадами, пару раз раскрывался совсем близко, но Семен знал, что реакция у Пайка хорошая, и не торопился получить по уху, делая в свою очередь обманные шаги в стороны. Его здорово  стесняло то, что ноги были здесь не в ходу, а то бы он разделался с Пайком в два счета. Уж он-то в нечастых уличных потасовках в Порт-Баттерфлае выделывал ногами такие кренделя, что противники часто терялись и быстро выходили из игры.
Тут приходилось надеяться только на свою реакцию. Ему нужно заставить Пайка раскрыться именно в ближнем бою, потому что у того были длинные руки. Можно было решить все очень просто: захват, продолжение удара противника, рывок на себя – и вывих обеспечен. Но бой здесь только кулачный.
Семен едва увернулся от летящего кулака и почувствовал скользящий удар над ухом. Другой кулак шел прямо в лицо, но в последнюю секунду он присел, ударил по руке Пайка снизу и сразу отскочил. Он был не готов к атаке, зато избежал третьего и четвертого удара.
Пайк оскалился, его лицо стало жестоким. Он почувствовал в Семене слабину и бросился вперед. В последний момент Семен ушел под правую руку, которую Пайк выбросил для удара, и не дав противнику развернуться, припечатал боковым левым прямо в висок. Удар оглушил Пайка и он по инерции повернулся к нему лицом. Семен выждал полсекунды, чтобы противник пришел в сознание, но не успел восстановить ориентацию, ударил правой снизу, чтобы лишить его равновесия, а потом левой, вложив в отмашку силу всех мышц, от шеи и до кисти. Череп Пайка гулко стукнул, и его хозяин всеми костями рухнул на утоптанную глину.
-Ой, - сказал Семен с самым дурацким лицом.
-Нормально, - сказал Матроскин. – Можно не считать – нокаут.
-Победил! – сказал Карась и встал.
-Ты заслужил право на руку Голотурии, - объявил довольный Тортилла. - В день ее…
Семен, не слушая его, посмотрел на Голотурию, которая стала пунцовой и не знала, что и думать. Побитый Дайвер сидел в сторонке, где Дели все еще возилась с его ссадинами. Девчонки удивленно переговаривались, поглядывая на Нею, а она стояла, не менее удивленная, чем Голотурия. Семен улыбнулся: она была прекрасна даже в своем недоумении.
Ксения и Грэй привели в сознание Пайка. Семен повернулся к Тортилле, заметив это, и сказал:
-Значит, я волен теперь решать ее судьбу?
-Да, Рыба.
Тогда я позволяю ей остаться с тем, кому она отдала свое сердце. Эй, Дайвер, я отдаю свою победу тебе.
Дайвер вскочил, все открыли рты. Карась издал жалкий звук, но Тортилла сказал ему:
-Это не против правил.
Голотурия бросилась к Дайверу, Дольфин и Фрель подошли к Семену и пожали ему руку. Мэйден показал большой палец, а Семен снова посмотрел на Нею. Девушка ласково улыбнулась и одобрительно кивнула. Матроскин сказал Грегу:
-Какой благородный жест. Не, его в детстве точно дурочка лизнула.
-Эй! – заявил Семен громко. – Это еще не все! Я беру в жены Мотылька! Кто-нибудь хочет оспорить это?


3. ВИНТОВКИ И РОЗЫ

В дверь постучали, но потом сразу же вошли. Семен ухмыльнулся, сидя за столом, где он кроил себе мокасины.
-Мог и не стучать, - сказал он Силу, который сильно вырос за год, прошедший со дня поединка с Пайком.
-Да я же знаю, что Мотылька нет дома, - принялся оправдываться Сил.
-Все-то ты знаешь. А я, может, приведу кого-нибудь, пока Неи нет.
-Ага, бабы тебе потом приведут, - хихикнул Сил и сообщил, - Тебя на совете ждут.
Авторитет Семена резко возрос: во-первых, он дрался за дочь Карася, во-вторых, помог Дайверу, (сам он предпочитал думать, что помог Голотурии, хотя, в общем-то, Дайвер был хорошим парнишкой), в-третьих, взял в жены Нею и стал семейным мужчиной. Тем же летом Матроскин подбил Эйса и Вилли в знак протеста против дискриминации их мужского достоинства смыться на жемчугоносные отмели. Но Семен, который раньше других понял, что достойнее добиться подруги по обычаям рыбаков, нежели цапаться с ней же по поводу своих прав на ее руку, намекнул Матроскину, что во время их отсутствия Пайк может посвататься к кому-нибудь из девчонок, а у родителей хватит дури ему не отказать. Сашка, конечно, знал, что без Грега, как без старшего мужчины в семье Мааров, ничего не выйдет, а Степан-Хроморукий не настолько глуп, чтобы отдать Машу за Пайка, зато Эйс, который сох по Милен, от выступления под таким лозунгом отказался. А Грег и вовсе обошелся без слов. Он просто посватался к Маше, и Степан на радостях выгнал такую удачную партию “Сумасшедшей черепахи”, что на торжестве нахрюкался даже Тортилла. Было шумно и весело, Агнесс шуровала на гитаре, к которой Фрель нашел хорошую стальную проволоку, а Мэйден тарабанил по пустой канистре и двум никелированным кастрюлям, вспоминая молодость и праздники брутов на Айндервенде. Конечно, гитара фузила, а грохот канистры распугал всю живность до самого оврага, но фламенко все равно было таким зажигательным, что почти весь поселок плясал до упаду.
За жемчугом они все же поехали. За месяц работы им удалось насобирать более тысячи жемчужин, и хотя лишь десятая часть из них имела настоящую ценность, это было очень даже прилично. Однако во Фри им до смены течений выбраться не удалось: на охоте на них напали скорпы, почти все получили ожоги, а Эйса с Дольфином едва откачали. Готовиться к зиме пришлось в меньшинстве, а в сезон дождей умер Лобстер. Может, старик протянул бы еще, но он стал чаще выпивать, и почти не ел. Ксения сказала, что он заработал себе язву и посадил печень.
Весной Сашка Матроскин психанул и женился на Эле. На сей раз Хроморукий, видимо, «хромал» на обе руки, потому что пойло не вышло, но все равно все натанцевались вдоволь.
Таким образом, совет старейшин пополнили за год четверо, ибо быть просто старшим мужчиной в семье, как Пайк, Вилли или же холостяки Мэйден и Эйс, было недостаточно для признания статуса старшего внутри общины. Для этого нужно было иметь супругу. Впрочем, капитан, как военный человек, был на особом положении.
Семен отложил куски кожи сторону и пошел за накидкой: сегодня было ветрено и довольно зябко для начала лета.
-Матроскин там?
-Ты ж его знаешь, оп последним придет. От Облачка его, как медоноску от меда, оттаскивать надо.
-Женишься – посмотрим на тебя.
-Да на ком тут жениться-то?
-Ну, Люн ведь тебе не по крови сестра. Шарк для нее ведь твою мать и взял в жены, когда его первая утонула. Так что подожди годика три-четыре, будет тебе жена – во!
-Пойдешь с нами сегодня за медом? Нам помощь нужна. А то в прошлый раз с мешками шли и на трех скорпов нарвались. Было бы хоть на одного больше – и все, ку-ку.
-Не против. На острова все равно не сегодня ехать, а в фиорд есть кому идти.
Они вышли вместе, и Сил проводил Семена почти до дома Тортиллы, увлеченно рассказывая, какое богатое гнездо он нашел на этот раз.
Тортилла почти перестал выходить наружу, сидел дома. Лицо его стало серым, и было ясно, что скоро нужно будет выбирать старейшину. Однако советы он все еще вел толково и с удовольствием. В общем-то, Семен думал, что это только видимость оживленной общественной деятельности, игра в цивилизацию, и что можно было бы вовсе обойтись без этой говорильни, однако все же понимал, что без авторитета старейшины и координации дел в поселке все было бы далеко не так слажено: Люк, Степан и Шарк, равно как и Матроскин, создали бы со своими строптивыми характерами множество проблем и споров, отняв гораздо больше времени, чем организованные собрания во главе с Тортиллой.
Процедура сильно напоминала Семену десятиминутки перед сменой, когда машинисты собирались в раскомандировке горного участка, а Остовский зачитывал разнарядку по погрузке и объяснял каждому обстановку. Правда, помогалы во время этой десятиминутки сидели в коридоре и обменивались новостями, а потому в доме Тортиллы Семен и Грег садились позади всех. Привычка.
Тортилла, наверно, чувствовал себя, как минимум, мэром Черепашьего берега, потому что в нем было столько достоинства, что хватило бы на всех мужиков, вместе взятых.
-…прошлое лето принесло нам тысячу сто двенадцать жемчужин. Карась, ты посчитал, сколько это стоит?
-Да, я перевел это в средний эквивалент, потому что за семь лет реформ деньги обесценились почти в тысячу раз. В серебре это было… четыреста сорок. За эти деньги тогда можно было купить восемь винтовок плюс сто зарядов к каждой или…
-Сколько нынче стоит винтовка? – спросил Тортилла у Мэйдена.
-На рынке в Фише “стинг” шел за пятьсот тысяч бумагой или за пятьдесят серебряных.
-Ого, - сказал Дольфин.
-Ого, - согласился Карассино. – Это цены тридцатилетней давности, еще времен Кризиса.
-А ну, переведи-ка, - велел Тортилла.
-М-м, так, м-м… - Карась углубился в мысленные расчеты.
-Сейчас родит, - тихо сказал Шарк.
-Заткнись, - дружелюбно посоветовал Дольфин.
-За восемь винтовок выходит четыреста серебряных, что по нынешнему курсу четыре миллиона.
-В бумаге мне нравится больше, - сказал Шарк.
-За эти деньги можно подержанный джип купить, - заметил Грег.
-Роллер с прицепом, - оценил Степан-Хроморукий.
-И были вы всего-то месяц на островах, - сказал Тортилла. – Что ж, по-моему, тут и думать нечего. Только этим летом сделаем по-другому. Прошлой осенью мы могли потерять Колючего и Дольфина, а все потому, что охотились в сезон кочевья, наверстывали упущенное время. В этот раз начнем готовиться раньше, чтобы до осенней смены течений успеть добраться до Фри. Но для этого за жемчугом пошлем не восемь человек, как в прошлом году, а пятерых. Теперь Железный знает жемчужные отмели не хуже Дольфина, к тому же место Лобстера в ловле корзинами может занять только мой сын. Так что, Железный, бери с собой Рыбу, Матроскина, Колючего и Сила, а чтобы не терять времени на стряпню и устройство лагеря, пусть Рыба и Матроскин берут своих жен. Мотылек многому научилась у Грэй и Свежести, будет делать вам примочки от лени.
Тортилла издал в бороду булькающее хихиканье, и все остальные сдержанно посмеялись шутке.
Вошел Матроскин.
-Ты пропустил все самое интересное, - усмехнулся Степан.
-Вот я и думаю, - сказал Тортилла, - может, ему не стоит брать на острова жену, а?
-Она сама за мной побежит, - ответил Сашка.

*   *   *

Острова нельзя было назвать ни гостеприимными, ни даже привлекательными. Это Семен понял еще тогда, когда похоронили там, на юго-востоке, Паулу Кисс и его родителей.
Розовыми их назвали по двум причинам: безжизненные голые рифовые скелеты, торчавшие из воды, были красноватого оттенка, а те острова, что заросли дикими чащобами, стали полигоном для экспериментов природы с доисторическими растениями. По своей эволюционной линии эти мутанты были так же далеки от современных кекров и фикусов, как динозавры далеки от млекопитающих. Эпоха их господства прошла, и покрытосеменные начисто вытеснили реликтовый вид с материков, зато острова, где крепкие тяжеловесные деревья не приживались, древняя способность голосеменных цепляться за камни и выживать, сцепившись друг с другом, стала решающим фактором в вечной конкуренции. Лишь “хлебным” деревьям с их исполинскими корнями удавалось прижиться среди странных джунглей.
Рыбаки дали название архипелагу задолго до того, как в Тэртле родился первый ребенок, и острова по праву назывались Розовыми, потому что древние растения, видевшие как первые жалкие черви ползали вполосе прибоя, назывались не иначе, как розы.
Но розы эти не имели цветов, как их тезки с Земли. Они большей частью, состояли из шипов и колючих листьев, что позволяло им стоять непоколебимой стеной в любой шторм. Однако под их негостеприимным пологом таился настоящий рай. Колючки почти не задерживали свет, и травяное братство использовало сие обстоятельство с максимальной отдачей: рассеянный свет, обильная влага и защита от шторма позволили развиться здесь диковинным видам, которые с лихвой компенсировали пышностью и многоцветием нелюдимость розовых шипов.
Семимаран покачивался на волнах как раз у такого острова. Вода искрилась на солнце, лазурная и прозрачная до самого дна, песчаный пляж пылал, как горячее золото, а в тридцати метрах от воды темно-зеленые и серые неряшливые заросли топорщились длинными иглами, словно постоянно ожидали нападения врага.
Семен созерцал это, делая дыхательную гимнастику. У него было в запасе часа два, и теперь он имел право отдохнуть и согреться. Вода хоть и теплая, но все же не 36,6°С. К тому же он побил вчерашний рекорд и вытащил почти сто раковин.
Впрочем, это был лишь количественный показатель. Может оказаться, что жемчужины только в нескольких процентах раковин.
-Облачко, - говорит Матроскин, нежась на солнце, - натри меня жиром.
-А почему надо обязательно оторвать меня от дела? – спрашивает Эля, которая вместе с Неей потрошит раковины. – Попроси Семена.
-Во-первых, он в нирване, а во-вторых, он своими плавниками в жизни не натрет так хорошо, как ты.
-Натри его, - советует Семен сквозь зубы, - а то потом его полоски через загар видно не будет.
Девушки смеются, Матроскин кряхтит.
-Ладно, придется самому корячиться.
-Лежи, - говорит Эля, - сейчас натру.
Черепаший жир дает отличный загар и спасает от солнечных ожогов. Правда, пахнет не слишком аппетитно, но Дели говорила, что попробует перетопить его с ароматическими добавками. Пожалуй, у нее получится, ибо она отлично разбирается в химии. Из того же жира столько штучек придумала: и мази, и смазку для насоса, и мыло. Да еще говорит, что можно раз в десять больше придумать, но нужно оборудование и специальные технологии.
-Ф-ф-фух-х! – раздается шум справа по борту и Сашка вскакивает, чтобы помочь Силу выбраться на семимаран. На поплавок шлепается сетка с раковинами. Сил ныряет лучше их. Он может пробыть под водой больше двух минут и всегда набирает за раз больше всех. Вот и теперь штук пятнадцать раковин поднял. Сашка сматывает тросик, которым страховал Сила. Хоть тот и шустрый, а шустрее голодной “лыжи” – плоской длинной рыбины, похожей на рыбу-пилу, в этих водах только “веретешки”. 
Следом почти одновременно вынырнули Мэйден и Эйс. Они никогда не задерживались дольше минуты.
-По-моему, пора менять место, - пропыхтел Эйс.
-А Сил вон сколько нашел, - возразил Сашка.
-Ага, так он плавает аж к тому мыску! – обиделся Эйс, на что Сил хихикнул.
-Тогда сейчас туда переплывем, - сказал капитан, вскарабкиваясь на борт.
-Как это? – удивился Сашка. – Туда линя не хватит. Линь пятнадцать метров!
Мэйден прикинул расстояние и повернулся к Силу:
-Ты что, отцепляешь тросик?
-Угу.
-Больше так не делай. Нам не нужны трупы. Ты, спору нет, крутой ныряльщик.  Но то же время, которое уходит на трюк с тросиком и путь до мыска и обратно, можно использовать для поиска раковин. Я, конечно, не скажу старику, но ему бы не понравилось.
Мэйден всегда был строг, но справедлив.
-Когда на охоту пойдем? – спросил Семен.
-А сейчас и пойдем. Так, Саша, Эйс, как только мы уйдем, перегоняйте маран к мыску. Сил, вы с Семеном утром ныряли, так что прогуляетесь со мной. Эйс, если будешь нырять, пни Алекса, а то он сразу уснет и не успеет утащить тебя от “лыжи”.
-“Оттащить” или “утащить”? – уточнил Матроскин. – Я раз видел, как он своими колючками крылонога отпугнул. Дикобраз ведь.
Все засмеялись, но Мэйден редко реагировал на шутки мимикой. Он серьезно сказал:
-Сделайте, как я говорю. Иначе о любой ошибке буду сообщать “женсовету”.
-О, только не это!

*   *   *
Что ни говори, а наука Мэйдена и Гордена была здесь великим подспорьем. На побережье по первости лес казался гораздо более опасным и коварным, чем год спустя. Но теперь, на острове, срабатывала привычка следовать правилу, которое капитан и сержант вдалбливали в них на уроках тактики. В незнакомом месте гляди тремя глазами – так гласило правило, или, если дословно цитировать вольный перевод Матроскина: “Закрой пасть, разуй глаза, хвост – дугой, уши – по ветру”. Что, собственно говоря, Семен и делал. То, что первым шел Мэйден, ни в коей мере не отражалось на его бдительности. Под ноги, конечно, можно не глядеть, но фланги и тыл нужно держать под контролем. Уже не раз Семену приходилось убеждаться, что хищники Олимпа вовсе не тупы и, более того, изобретательны в тактике нападения. Помимо этого не следовало забывать, что в розовых зарослях могут быть и эндемики, чьи повадки лучше не испытывать на собственной шкуре.
Лес походил на огромный павильон, заполненный пышной зеленью, роскошными соцветиями и приятным светом, ровно льющимся сверху – результат дифракции. Повсюду вверх поднимались корявые колючие арки или целые сплетения жестких стеблей, которые наверху образовывали крышу этого павильона. Зелень охотно использовала розовый каркас для освоения лесных этажей, и все без исключения розы в глубине зарослей были разодеты в бархат мхов, кружева вьюна и платья всех фасонов с аксельбантами лиан и эполетами орхидей-эпифитов. Они совсем не походили на шипастые скелеты на опушках.
Как и “райские кущи”, розовый лес мог показаться Эдемом. Обилие цветов и бабочек создавало впечатление беззаботного красочного карнавала, и Сил, расслабившись, болтал без умолку.
-В прошлом году я вон там, на той стороне острова, нашел хоро-о-ошую скалу. Паук бы обалдел, если бы увидел. Если будет время, я на нее обязательно залезу, уж тогда он точно лопнет от зависти.
-Когда ты лезть-то собрался? – буркнул Семен.
-Как-нибудь на рассвете… Это надо. Оттуда хорошо видно течения на полмили в обе стороны острова.
-Да ну? – не поверил Мэйден.
С берега течения увидеть было почти невозможно, разве что с отвесной стены, отделяющей фиорд от акватории архипелага. Но на стену не смог залезть даже цепкий Грег, а знать окрестные течения было просто необходимо для ловцов жемчуга. Карта Дольфина была составлена лишь приблизительно, и то для того участка, который лежал между поселком и Островом Свободы. Жемчужные отмели лежали восточнее.
-Мы обязательно должны туда попасть, - решил Мэйден, хлопнув по планшетке, которую всегда таскал с собой, чтобы уточнять карту отмелей и течений. Рефлекс военного-тактика срабатывал у него безотказно.
-Может, сначала кого-нибудь загарпуним? – спросил Семен. – Честно говоря, завтрак я уже час, как переварил.
-Не торопись, - сказал Сил, - а то тебя кто-нибудь переварит…
Что-то упало на мальчишку сверху, накрыв до самых пяток. Краем глаза Семен определил, что объект неживой, но лишь краем: его глаза и гарпун уже устремились вверх.
Сверху на толстой нити паутины, прямо на “околпаченного” Сила спускалась похожая на щетинистую сосиску тварь. Вместо головы у нее было что-то вроде мясорубки, и эта жуткая мешанина челюстей алчно щелкала и хрустела.
Рефлекс Мэйдена стрелять в любое время и в любую цель сработал так же безотказно, как и все прочие.
Гарпун был направлен прямо в основание челюстей. Но в этот момент тварь резко опустилась почти к самому колпаку, накрывшему Сила. Гарпун просвистел в воздухе, вытягивая тросик.
Тварь в долю секунды откусила вершину конуса из паутины и листьев и повисла, соображая, как широко ей разинуть пасть, чтобы проглотить добычу одним махом. Гарпун Семена прервал ее незамысловатые размышления, проткнув сосископодобное туловище навылет. Мэйдену пришлось пригнуться, чтобы его не постигла та же участь. Однако сие действие не произвело на тварь того впечатления, какое могло оказать на капитана. Видимо, мозг все же задело, потому что она крепко призадумалась с открытыми челюстями, потеряв ориентацию. Но секунду спустя мясорубка заработала с бешеной силой, превращая края вскрытого “колпака” в клочья. Сил заорал внутри неразборчиво, но выразительно, ибо его явно не радовала перспектива стать свежим человечьим фаршем. Мэйден пихнул колпак плечом, опрокинув его на бок, и перекатился вместе с ним в сторону.
Тварь рвала воздух, как взбесившаяся собака, а через ее голову, как у сушеной рыбины, был продет тросик.
Пока Семен соображал, как освободить гарпун, капитан вскрывал “колпак”. Сил, выбравшись, отполз на безопасное расстояние. У него даже пальцы побелели.
-Семен, не лезь к ней, - сказал Мэйден. – Да-а, Сил, сегодня ты родился второй раз.
-Я… я ей сейчас покажу…
Сил с трудом встал, поглядывая наверх, и поднял свой гарпун. Но он не стал стрелять. Отсоединив катушку с тросиком, он вытащил из травы один из обломанных розовых шипов, зарядил им пневморужье и всадил возле челюстей твари.
“Сосиска” скорчилась, а второй и третий шип заставили ее повиснуть без движения.
-Д-дрянь… - сказал, наконец, Сил, держа в руке четвертый шип. Мэйден взял у него длинную иглу и стал разглядывать.
Семен быстро осмотрел Сила со всех сторон, увидев, что у того на шее и спине кровь. Оказалось, тварь умудрилась-таки задеть его и вырвала клок длинных выгоревших волос.
-Ничего не чувствую, - удивился Сил, а потом озадаченно поскреб затылок, – Вот поохотились-то…
-Это на нас поохотились, - усмехнулся Семен.
-Меня не так-то легко “околпачить”, - заявил Сил.
-А чего орал тогда? – спросил Мэйден.
-Надо же было сказать ей, кто она такая, пока вы ее не убили.
Мэйден поинтересовался:
-А что, с такими уже сталкивались?
-Да, это колпачница. Мы про них уже давно-о-о знаем, лет двадцать, тогда еще лодки были.
Семен с Мэйденом переглянулись.
-Голова ты, да два уха, - сказал Семен. – Она бы ведь тебя сейчас съела. Ты что, сказать не мог? И идет, языком чешет, хоть бы вверх глянул. Ее есть-то можно?
-Можно, только у нее больше жира, чем мяса. Она же все время висит. Лучше термита пристрелить, чем ей давиться.
-Выбрось это из головы, - предупредил Мэйден. – Ладно, сматываем удочки.
Они не стали тратить время на обычную охотничью тактику зигзага, а пошли напрямик, к скале Сила. В конце концов, по пути им попался тяжелый носорог, весь в черной броне с металлическим отливом. Он не успел вовремя убраться с дороги и был застрелен.
-Вскроем броню на обратном пути, - сказал капитан. – Все равно с ней никто не справится. Сил, а что за секрет у розовых шипов?
-У них ядовитый сок. Мы хотели их вместо гарпунов попробовать, но надо специального размера искать…
-Кто “мы”?
-Мы с Грегом. Прошлым летом.
-Вот тихушники, - буркнул Семен. – По шее вас…
Из глубины острова с его южной окраины вздымался монолитный скальный пласт. Словно хребет елдаварского рогача, белые призмы древнего гранита торчали из-под слоя теплой, еще не до конца перепревшей подстилки, и казалось, что не лес отвоевывает у острова жизненное пространство, а остров своими каменными мечами разрезает его массу.
Однако при подъеме выше крон розовых зарослей сразу становилось ясно, что скалы эти подвластны процессу выветривания. Некогда угловатые и массивные пирамиды, конусы и колонны превратились в полуразрушенные утесы, источенные, вылизанные за миллионы лет ветром и солнцем. Кое-где небольшим розовым кустам удалось зацепиться корнями за трещины, но стоило им высунуться между глыбами, как безжалостное солнце и штормовые ветры убивали их, превращая из темно-зеленых сухих побегов в мертвые серые колючки, которые топорщились на опушках и кронах.
Семен лез следом за Силом и Мэйденом и думал. Здесь нечего было опасаться, разве что ненадежного камня, но это для него было привычно.
Он несколько раз сопровождал Сила и Паука в их вылазках на окрестные скалы. Обычно они старались не рисковать, потому что экспедиции были отнюдь не спортивными: приходилось иметь дело и с медоносками, которые хоть и не кусались, запросто могли налипнуть всем гнездом (тут уж только веревка и спасет), и с тяжелыми кладками мохнокрылов, которые надо отдирать от камня с помощью секиры. Мед был нужен, яйца мохнокрылов тоже, но страсть Паука и Сила к штурму отвесных стен Семену была не понятна. Он даже мог понять, что двигало производителями  “Сумасшедшей черепахи” - обычная человеческая слабость. И однажды, когда Паук влез на спор на стену с отрицательным наклоном, увенчанную козырьком, он спросил:
-Тебе не страшно?
-Я оставляю свой страх внизу, - улыбнулся Грег. – Скала - это не место для дрожи. Там нужен расчет и чутье. Страх это притупляет.
-А если уступаешься и виснешь?
-Да, бывали моменты, когда приходилось за две секунды вспоминать всю жизнь. Особенно по первости. Но я тогда сказал себе: жизнь – это скала, на которую все время лезешь, рискуя упасть, а когда покоряешь ее, все равно умираешь. Так что гораздо большая трусость – не лезть. Лучше умереть на скале, чем под скалой. В этом – все достоинство человека.
Может, Паук и прав. Даже скорее всего. Это как раз соответствовало Семеновой трактовке пробки на воде.
В конце концов, трое охотников вскарабкались по узкой щели между двумя самыми высокими утесами, похожими на головы двух великанов, и оказались на одной из самых возвышенных точек окрестных островов.
Здесь был довольно свежий ветер, он трепал волосы и холодил кожу. Далеко внизу, с севера и с запада, под пологом роз пели свою скрипучую песню тысячи мелких кузнечиков, а с юга и с востока колыхался недосягаемый океан.
-У-у, - сказал приглушенно Сил, глядя на тоненькую линию прибоя.
-Карьер глубже, - хмыкнул Семен, однако, к краю близко не подошел. Он повернулся к Мэйдену и чуть не сел от удивления: в руках капитана был компактный полевой бинокль.
-Что видно? – поинтересовался Семен.
-Течения видно, как на ладони. Сейчас я их на карту нанесу… Хотя нет. Сейчас я тебе буду диктовать координаты поворотных точек от… от южной точки полуострова.
-От Черепашьих Яслей?
-Да.
-Ага, уже нашел.
-В масштабе разобрался? Поехали.
Полчаса они на пару составляли схему течений, потом Мэйден опустил бинокль и сказал:
-Сил, хочешь поглядеть, как Тортилла на солнышке греется?
-А что, видно?
-Не знаю. Но поселок-то можно разглядеть. Бери.
-Ух, ты-ы!… А вон, на берегу, наши рыбачат. Мураши-и… Х-хе-хе. Вон сети тянут… Ко… Корабль!…

*   *   *

Семен сначала не поверил, но когда Мэйден взял у Сила бинокль и убедился в реальности чужого судна, у него сразу родилось нехорошее предчувствие. И оно его не обмануло.
-Э-э, ребятки… - пробормотал Мэйден. – Это, кажется, за нами.
-Почему? – спросил Сил.
-Потому что катер этот стоит за Большой Веретешкой, и из поселка его не видно. Они выжидают момент.
-Зачем? Почему?
-Пошевели мозгой, - сказал Семен. – Если они следят, значит, чужие. А зачем им следить, если не для нападения?
-А зачем нападать? Кому мы мешаем?
-Мы тоже в городе никому не мешали.
-Так, так, так… - задумчиво пробормотал Мэйден. – Если это те, кого мы бомбанули на базе Джи, то как они могут нас вычислить? Мы слились со всеми.
-Кого из нас знали в лицо? – спросил Семен.
-Меня и Игнатьева точно. Ну, если спецслужба была в курсе нашего контракта со стариком, то у них есть данные на всех. Эх, черт, жалко, что бинокль слабоват! Но в любом случае, кто-то из них сейчас на северном берегу Большой Веретешки. интересно, сколько их…
-Наверно, не много, - сказал Семен. – Иначе, зачем таиться?
-Сколько бы их ни было, лишний шум поднимать не будут. Тихонько выяснят, есть ли мы там или нет, а темной ночкой в гости придут. Да, Семен, ты правильно подумал. Надо их упредить.
-Тогда надо скакать на берег! – воскликнул Сил. Ему было все равно, чей был катер, схоронившийся за длинным островом напротив поселка, зато он понял, что это не к добру.
Они спешно спустились со скалы и побежали к противоположной части острова уже знакомой дорогой. Силу было ужасно жалко бросать добытого носорога, но он не сказал ни слова.
Место, где болталась мертвая колпачница, пришлось обежать стороной: ее уже делили на части полупрозрачные термиты. Они никогда не конфликтовали с большими и подвижными существами, но если потревожить их у добычи или у гнезда, то свора бесстрашных головастых тварей величиной с кошку могла без труда справиться с кем угодно, даже с отрядом скорпов.
Время от времени Сил отставал шагов на двадцать, потом догонял их уже с подобранным в траве тонким и длинным шипом. Семен только ухмыльнулся про себя и подумал, что Сил еще сопливый мальчишка, которому только “блины” на пляже пускать...
Обратный путь показался длиннее.
Они выскочили на берег, и Мэйден сразу крикнул:
-Поднимай якорь!
Эйс сообразил быстрее Сашки и потянул из воды груз на тросике. Девушки недоуменно смотрели на запыхавшихся охотников.
-Вы чего? – спросил Матроскин.
-Парус давай! – прохрипел Семен.
-Нет! – рявкнул Мэйден. – Заметят.
-Кто? Что? – не понял Эйс.
Семен схватил весло и встал справа.
-Нас нашли, - сказал Мэйден. – За Большой Веретешкой чужой катер, так что наша задача – предупредить поселок.
-Без паруса? – взвыл Сашка. – Да нас обратно к Джи унесет, ко всем чертям! Этими поварешками-то – и против течения?!
-Дубина! – разозлился Семен. – По парусу они нас махом найдут, у них оптика на шестнадцать единиц!
-А без паруса только к ночи доберемся!
-Тихо! За островами будем поднимать, - решил Мэйден спор. – Саша, я на руль!
В четыре весла они быстро отошли от острова. Семимаран был легким и ходким судном, однако грести в полуденный зной было не сладко.
Сашка успокоился, как только Мэйден сунул ему в зубы карту течений, и через пять минут даже толкнул ценную идею: сэкономить время и силы при прохождении течений, дать им снести маран за пределы видимости оптики катера, а уж там поднять парус и вдоль береговой линии мчаться к фиорду. Вечером там будет прилив, к тому же Южная стена скроет маран.
Этот план понравился Мэйдену больше, чем собственный. Капитан хотел как можно быстрее добраться до Черепашьих Яслей и оттуда уже рысью мчаться в поселок. Однако это уже никак нельзя будет сделать скрытно, с катера это все равно заметили бы. А скрытность, как считал Мэйден, была даже важнее, чем сама идея предупредить остальных, ибо он собирался убить двух зайцев сразу: Сила отправить в поселок, а остальных – на спрятанный катер. Сам катер, конечно, был бесполезен, но там было снаряжение.
План Сашки давал проигрыш в пару часов, зато максимально повышал шансы провернуть все незаметно.
Через два с половиной часа после отплытия семимаран пробился сквозь два течения и очутился у восточного мыса Южной стены.
-Поднимай! – скомандовал Мэйден и встал вместо него у руля.
Парус хлопнул и развернулся. Матроскин взял нужное количество рифов, закрепил конец и расцвел:
-Вот это дело!
-Забалде-ел, - проворчал Эйс, пыхтя. – Хватай давай весло!
-А за парусом ты будешь следить?
-А чего за ним следить? Ты ж его привязал.
-А-а! – махнул рукой Сашка. – Темнота колючая.
Но весло все же взял.
Через четыре часа, выбившись из сил, они доверились приливу. Солнце уже давно скрылось за гребнем Южной стены, и теперь только вершины деревьев на северном берегу фиорда хранили остатки дневного света.
-Сейчас заведем маран в тростник, - сказал Мэйден. – Девочки, вы спрячетесь вон там, в расщелине, вместе с мешками. Не высовывайтесь. Сил, ты пошустрее, тебе придется берегом бежать до перешейка, а там по орешнику, к ограде. Сразу найдешь Головню или Паука. Сделай все тихо, а то паника будет, ты же наш “женсовет” знаешь.
-Понял.
-А палки-то зачем тащить? – спросил Сашка.
-Стрелы.
-А! Робин Гуд! Оставь, легче бежать будет.
-Они легкие.
-Сил, они будут брякать, - сказал Мэйден.
-А я их тряпкой перевязал.
-Хватайте весла, - сказал Сашка. – Я сворачиваю парус.
Через три минуты семимаран с хрустом втиснулся в закуток, надежно скрытый высоким тростником. Мэйден хлопнул Сила по плечу, тот проворно соскочил и исчез в подступающих сумерках.
-Ну, мужики, теперь на катер.

*   *   *

-Надеюсь, вы ничего не забыли? – спросил Мэйден, помогая Матроскину влезть в бронезащиту. – Смотрите-ка, как наш Сашка за полтора года вырос. В снаряжение не запихнешь.
-В плечах растолстел, - пробормотал тот.
Семен молча передвигал свои застежки: ему снаряжение тоже оказалось маловато. Эйс почти не вырос, просто стал еще жилистей. Он уже активизировал свой привод и обвешался оружием.
-Эй, на катере! – заорали откуда-то из кустов у них над головой. – Первый, кто шевельнется, будет взорван!
Семен покосился вверх, на скалу, под сенью которой был скрыт катер, но в полумраке вечерних зарослей ничего не увидел. Его взгляд скользнул к шлему, лежащему в метре от него, на ящике с огнестрельным оснащением. Потом к стоящему между ним и Сашкой капитану.
Мэйден вообще не успел одеться. Он решил сперва помочь парням, потому что ему нужно было для экипировки меньше минуты. Никто не знал, что когда-то на Айндервенде ему пришлось быть младшим офицером в штурмовом отряде особого назначения. Отряд был оснащен почти такой же защитой, разве что выбор оружия был посерьезнее.
Теперь у них не было шанса даже увидеть противника. Мэйден попытался по звуку определить, где затаился враг, но голос донесся уже с другой стороны:
-А теперь снимайте кожуру! И без дуростей, а то угостим “восьмеркой”!
Блеф, подумал Семен. Катер напичкан боеприпасами, и одной гранаты СК-8 хватит, чтобы эта скала улетела из фиорда ко всем чертям. Даже кумулятивными пулями стрелять не станут.
Но капитан без брони.
-Давайте, давайте! – поторопили со скалы.
-Беги! - прошипел Эйс Мэйдену. – Мы справимся.
-А ну не смей! Брось пушку! – прикрикнул капитан на Эйса и шагнул к нему. Его руки, словно сами по себе, схватили шлем и одним движением одели на колючую голову. Еще шаг – и Семен в шлеме.
Эйс сделал правильный выбор и широким веером разложил почти всю кассету с гранатами на скалу и кусты справа и слева от нее, ослепив противника. Несколько секунд хватило Семену и Матроскину, чтобы одеть на себя оружие.
Но тут ударили с берега. Сначала валом, с трех сторон, а потом со скалы стали бить прицельно. Семен почувствовал тяжелые удары по шлему и плечам, схватил ящик с боекомплектами и прыгнул на берег. Он отвык от тройного усиления и здорово грохнулся о землю. Придя в себя, он вспомнил, что нельзя делать резких движений, а то придется постоянно тормозить.
Над головой выли пули. Все было в белом пороховом дыму.
Вот дурак! Инфравизор!
Все сразу встало на свои места. Тактические системы определения цели сразу заработали. Семен без труда вывел из игры ближайшего стрелка, даже не вставая с земли. Метрах в двенадцати от скалы, из кучи бурелома, кто-то методично чистил палубу катера. Семен поднял руку с гранатометом и пробормотал:
-Дохрюкалась свинья.
На скале не унимались. Два или три стрелка били по катеру одиночными, стараясь не повредить ящики. Это означало, что, по крайней мере, кто-то из парней действует им на нервы. О, точно! С катера ударили гранатой, но промахнулись.
Мэйден был бы не доволен. Кстати, он-то куда делся? Семен точно помнил, что капитана не было на палубе, когда он прыгал.
Он стал огибать скалу по ложбинке, чтобы достать голубятников, и уже в двух шагах от выбранной им позиции слева щелкнул подствольный гранатомет. Видимо, били по шороху, потому что взрыв ударил в стороне, но Семена отбросило на несколько шагов и вместе с десятками стальных визжащих осколков припечатало к валуну.
Пока он вытряхивал из головы чертей, там, откуда его зацепили, кто-то сдавленно крикнул. Семен быстро переполз под соседний валун и осмотрелся. В кустах маячила хрупкая фигурка, чуть дальше пробиралась другая, повыше. В ее руках был гарпун.
Грег!
Семен поднялся и поглядел между валунов на вершину скалы. Вот они, козлы, лежат задами кверху. Ну…
Он услышал, что стрельба со скал прекратилась, зато внизу, на катере, завязалась страшная возня.
-Семка!… Эйс! Куда вы уперлись?! – проорал вдруг по рации Матроскин. – Они на катер лезут, а я на нуле!… Меня от ящиков отрезали!
-Иду! – сразу отозвался Эйс.
Но тут один из тех, кто сидел на скале, привстал и пустил вниз гранату.
Семен понял, в кого стреляли. И ударил сразу из левого и правого стволов, снеся со скалы несколько кустов вместе с людьми. Индикаторы цели погасли.
Подбежал Грег. Семен показал ему вниз и понесся впереди. Берег был чист, только возле воронки от гранаты неподвижно лежал Эйс. Его рация не отвечала. Не останавливаясь, Семен пробежал к катеру, который был похож на старый стрелковый стенд. Везде были следы пуль, стекол в рубке не было. У сходен лежали два трупа в камуфляже проходческого образца. Еще один труп висел на поручнях возле входа в трюм. И никого.
Семен, держа оружие на изготовку, поднялся по сходням. Ух, как они рвались на катер! Наверно, за большие бабки. Иначе бы не полезли против такого снаряжения.
Из трюма вылетело что-то помятое и скрюченное. Следом высунулся Матроскин в броне. Он поглядел на ощетинившегося створами Семена и хрюкнул:
-Ну, и видок у тебя.
-Ты «пятнистого» поймал?
-Капитан. Он, как наседка, его на ящиках поджидал. Где Колючий?
Мэйден, едва выбравшись наружу, оттолкнул Сашку и бросился на берег, где над Эйсом склонились Грег и Сил.
-Что?
-Граната прошла вскользь, задние щитки оторвало вместе с силовым блоком. Позвоночник цел, но с ребрами придется повозиться.
Шлем снять было непросто: эластичные тонкие иглы потомка эрисонской расы от шока встали дыбом, но Мэйден помог отстегнуть лицевой щиток.
-Как добрался? – спросил капитан Сила.
-Я и до поселка не дошел, - ответил тот, поигрывая розовым шипом.
-Мы возвращались из леса, - сказал Грег. – Еще утром пошли за вьюнком с Дайвером и Вилли. А обратно гуськом, с тюками-то тяжело. Глядим, к поселку эти хмыри подошли. Ну, мы затаились. Там – шум, крик, потом все стихло, не видать никого. Я и не понял, как Дайвер успел туда смыться. По кустам – и к забору.
-Он знал, где катер, - сказал Семен. – Не уж то пытали?
-Похоже на то, - согласился Грег. – Через пару часов из поселка вышли десять человек. Мы подумали, что надо их опередить, а по дороге встретились с Силом. И не успели.
-Как это не успели? – возмутился Сил. – А кто бы Рыбе помог, если бы я того пятнистого не проткнул шипом?
-Сочтемся, Робин Гуд, - улыбнулся Семен.
-Ну, все готовы, - сказал Вилли, подходя с ворохом оружия на плечах. – Я вот думаю, как нам этих из лагеря выкурить. Они же слышали выстрелы.
-А мы сейчас еще кое-что спросим вот у этого дяденьки, - сказал Матроскин, держа за шиворот вяло висящего «пятнистого», чьи ноги болтались в полуметре над землей.
-Если он что-нибудь скажет, конечно, - заметил Грег.
-Скажет, - заверил Мэйден, подмигнув Семену, – ему ведь не хочется в термитник.
Эйс пришел в себя. Семен наклонился к другу и услышал:
-Скажи Милен, что я хотел просить ее в жены, ладно?… Может, хоть помолится за меня…
-Ты что, Колючий? Молитвы нужны живым. Мертвым уже все равно.

*   *   *

Мертвым все равно. Это понимали и те, кто захватил поселок с двумя десятками жителей. Сообразив, что захватить катер не удалось, они осветили периметр поселка, выставили посты и затаились в домах, заперев жителей. Захватчики собирались использовать их в качестве заложников, так как имели цель во что бы то ни стало заполучить груз катера.
Их было не более дюжины, потому что Грег, приученный Мэйденом составлять четкую картину боя, насчитал днем около двадцати боевиков. Десять уже вне игры, и те, что засели в поселке, конечно, уже поняли, что никто из первого отряда уже не вернется.
Ночь подступила к поселку со всех сторон, и лишь шесть собранных из кусков старой проводки переносок по 500 вт каждая отгоняли ее по периметру поселковой ограды. Часовых видно не было, зато они видели все, что лежало или росло в радиусе пятидесяти метров вокруг ограды. Особое внимание было уделено северной части, где росли близкие кусты ореха. Внимательные взгляды изучали таящие опасность заросли, и их автоматы были готовы превратить в ничто противника в любой броне.
В домах не было света. Ни шума, ни криков не было слышно. А потому часовые сразу услышали странный свист в воздухе.
Какие-то длинные тонкие предметы с четырех сторон ударили по ближайшим к ореховым зарослям лампам. Большая часть поселка сразу погрузилась в темноту.
Часовые были подготовлены к этому и сразу выбросили из своих укрытий осветительные патроны.
Те, кто был в кустах, отлично видели, откуда были брошены патроны. Через пять секунд два укрытия были вычищены гранатами. Еще через десять секунд две массивные фигуры, больше похожие на машины, чем на людей, легко перемахнули через изгородь.
В это время с другой стороны поселка два выстрела уничтожили оставшиеся переноски. Часовые даже не увидели вспышек. Они тоже выбросили несколько осветительных патронов.
Нападавшие со стороны леса уверенно и быстро проверили ближайшие дома, заглядывая в окна.
-Первый ряд есть, - сказал Сашка в шлемофон.
-Понял, - откликнулся Мэйден. – Семен, что у тебя?
-В сарае и под навесом чисто. Только следы попойки.
-Хорошо. Держите края. Я напротив дома Дайвера.
Семен поднял брови и ухмыльнулся: он и не заметил, когда капитан проник в поселок. Высунувшись из-за сарая, он взял под прицел проход между кухней, мастерской и домом Дайвера. Неправдоподобно тихо большой силуэт Мэйдена перебежал между строениями.
-Саша, теперь ты. Семен, прикрой Грега, а потом я прикрою тебя.
Пять смертоносных теней по всем правилам ночного боя в городских условиях продвигались по поселку.
-Скорее всего, они в управе. Это самое большое здание, к тому же оттуда простреливается полпоселка. Будьте осторожны, у них могут быть приборы для ночной охоты.
-Командир, я у дома Разиных, - сообщил Вилли, который атаковал с запада. – Вижу чувака. Он меня с моря ждет.
-Шипом достанешь?
-Могу сделать и клизму.
-Не надо. Тихо и в затылок. Они все в «брониках».
Сил того и в «бронике» пробил.
-Он из гарпуна бил. Отставить разговоры. Саша, не светись, лучше подумай, как ПКН над управой снять.
-Из рогатки. Шеф, стой!
Семен услышал, как на дальнем конце поселка ахнула граната, потом кто-то попытался возразить из армейского “виннера”, но Сашка заткнул наглецу глотку.
Через полчаса после начала боя они обложили управление, убрав одного за другим семерых захватчиков. Кромешная мгла навалилась со всех сторон, но они-то все видели, и удачный выстрел Сашки по ПКНу не лишил их уверенности.
-Э-эй! Ну что? Позабавились?!
Кричали из  управления, голос был полон издевки и ярости. Семен выглянул из окна дома Мааров, где только что нашел мертвого Дайвера, приколотого ножом к столу.
-Тут все ваши родственнички! Если через час здесь, перед крыльцом не будет лежать первая партия ящиков, мы будем выкидывать их трупы по одному каждые пятнадцать минут, чтобы вам лучше думалось!
Грохнул выстрел, послышалась возня.
-Они выбросили кого-то… - сказал Мэйден. – Это… Старый Март… Все готовы? На счет пять.
Семен вставил в ствол гранатомета свето-звуковую петарду и прицелился. Но в тот момент, когда он нажал на спуск, страшный удар швырнул его в небытие….

*   *   *

Отвратительнейший запах “освежителя” производства Дели Горден вернул ему сознание. Из какой дряни она его делала, не известно, но эффект!..
В глаза ударил свет, тотчас же кто-то заслонил его. Ну, а кто еще, кроме Неи. Милая…
-Лежи, лежи! У тебя шея сломана.
-В мужике главное не шея, - заметил Матроскин.
-Все живы? – прохрипел Семен.
-Все, - ответила Нея. – Тебе привет от Максима.
-От кого?!
-Они на следующий день целой эскадрой приплыли, а с ними Иво Маар. Сашка вон форму уже одел. С реакционерами воюют. Мэйден тоже тебе привет передал, вечером с Эйсом зайдет. Да, Порт-Баттерфлай восстанавливают, так что мы едем домой, Семочка.
-Как, ты же хотела здесь жить…
-Хотела. Только теперь у нас ляля будет.
-Встрял чувак, - крякнул Матроскин. – Папочка! Как дите-то назовете?
-Если будет девочка, - сказала Нея мечтательно, - то Людмилой.
-Чего это?! – удивился Сашка. – Первый должен быть сын!
-Какая разница? – буркнул Семен, ощущая жуткое неудобство от фиксирующего воротника на шее.
-Большая, - заявил Сашка. – Первым надо родить сына. Так как назовете-то?
-Вот прицепился! – вздохнул Семен и подмигнул Нее, - Мальчика назовем Матроскиным.




16.07.95. – 23.02.96.

ЧАСТЬ IV





1. РАКЕТЫ

Звено мощных скоростных катеров вспенило воду пролива слишком быстро для патрульных судов. Дозор, выставленный контрабандистами у входа в бухту, даже не успел подать сигнал: скорострельное орудие разнесло хорошо замаскированную лодку вместе с рифовым утесом.
Те, кто был в глубине бухты и вершил тайные дела, успели только обернуться и подумать свои последние мысли. Три бронированных катера свинцового цвета и без опознавательных знаков действовали наверняка, и это значило для контрабандистов лишь одно: их выследили и накрыли.
Катера развернулись трилистником, а с палубы ведущего в сторону тайного причала сразу несколько стволов ударили газовыми гранатами. Спустя минуту операция уже была завершена.

*   *   *

-Отлично, - сказал Баррисон, выходя из-за большого пульта, напичканного приборами связи и компьютерным оборудованием. – Отлично. Я следил за работой вашего подразделения с самого начала, хотя, как ты понимаешь, забот у меня полон рот. – Он показал на свой стол и нахмурился. – Знаешь, Максим, я иногда вот так вот выхожу сюда и пытаюсь представить себя со стороны. И у меня сложилось твердое впечатление: любому человеку, посаженному за такой стол, его положение должно быть хоть чуть-чуть в тягость. Это не дает забывать о своем гражданском долге. А еще я бы вместо этого экрана поставил зеркало.
-Зачем? – удивился Максим.
-А затем, чтобы всегда иметь возможность плюнуть в свою надутую от злости харю. Начальнику это полезно, а то ведь есть кадры вроде зама Стовера: чуть что – орет во всю глотку. Ну, ладно, я вот к чему клоню. Командир твой, Оливье, во время десанта ранен был…
-Да, вот его рапорт.
-Давай, я потом почитаю. Так вот, я проанализировал твою тактику и вот что подумал: пора тебе принять командование отрядом.
-А… капитан Оливье?
-Что?
-Он же почти поправился!
-При чем здесь он? – рассердился Баррисон. – Ты будешь командовать новым отрядом. Инженер Хенц со своей сумасшедшей компанией два дня назад закончил монтажные работы. Завтра со стапелей сойдут пять новеньких “косаток”. Для флагмана экипаж наберешь сам, из курсантов, остальных сколотят в команды четыре моих офицера. Я их из лучших отрядов забрал. Кстати, один – твой земляк - Разин. За ним гляди в оба – циркач. Ну, а теперь про назначение твое. Командовать операцией будет другой твой земляк…
-Капитан Мэйден?
-Он самый. Ты уже понял, что операция не простая, раз в дело идет его штурмовой взвод. Твоя задача… идем к карте… Твоя задача – прикрытие транспорта с десантом. Место назначение – Зилэйк.
-А…
-Отставить. Удивляться будешь потом. Ты же знаешь, Порт-Баттерфлай нужен нам, а Приозорье – район все еще неспокойный. Самый неспокойный. Там и народу мало, и зэков по “кущам” до сих пор много бродит, да и Лоу недалеко… Эх, раздавить бы его ко всем чертям! Ну, теперь-то мы им промеж рог точно зарядим. Но это уже будет дело Мэйдена. Твоя задача до места назначения – ти-ихо, очень ти-ихо подползти южнее Фиша, пройти вверх по течению Гринривер и высадить без сучка и задоринки отряд Мэйдена в указанной им точке. Транспорт будет наполовину загружен морской солью, так что когда вы притащите посудину в Порт-Баттерфлай, никто ничего не заподозрит. Тебе будет выдано письменное назначение для коменданта, где будет сказано, что в транспорте двенадцать тонн взрывчатых материалов, но приказ на окончательное назначение будет задержан. Это все к тому, что кто-то все время насылает экстремистов на все наши начинания в Порт-Баттерфлае. Мы не можем там развернуться без поддержки штурмового отряда. Итак, тактический расклад получишь от самого Мэйдена. Я тебе ни слова не скажу, потому что это мера необходима для конспирации. Мы вычисляем крысу, которая работает в штабе Маркони на экстремистов. Могу сказать только, что твоим катерам нужно будет постоять на причале пару ночей, чтобы создать видимость особой важности транспорта. Диверсанты обязательно должны клюнуть на возможность спалить сразу и катера, и транспорт. Остальное дело Мэйдена. Что скажешь?
-Я чувствую себя подсадной уткой, адмирал.
-Избавься от своего чувства юмора, Марков.

*   *   *

-“Полосатый”, ответь, - зовет Максим.
-Тута я.
-“Полосатый”, “Полосатый”, ответь,  - повторяет Максим, игнорируя разгильдяйский ответ офицера Разина, известного под кличкой Матроскин. Дисциплина прежде всего. Это первый армейский и флотский закон и первая истина солдата и офицера, и Миша как-то раз повторил слова Сливы: “Сократ мне друг, но истина дороже”.
-“Полосатый”, “Полосатый”.
-Да, сэр, - рявкнул браво Сашка.
-Вот так бы сразу, - проворчал Максим. – Старше меня на четыре года, а все дуришь. Разворачиваемся конвертом. Тебе – хвост. Всем внимание!
-“Шоколадный” готов, - подтверждает Ауа, и его манера произносить согласные через нос делает голос похожим на гудок.
-“Трезубец готов”, - говорит молодой офицер с “Косатки-3” Ульф Ларсен.
-“Звезда” готова, - подхватывает О`Нил, с которым Максим ходил на сторожевике близ Кидстауна, пока его не поставили старшим офицером к Оливье.
-“Гусыня” готова, - последним отозвался Игнатьев.
-Порядок, - сказал Максим. – Порядок походный. Право руля!
Он сделал все, как велел капитан Мэйден. Сейчас бывший преподаватель тактики стоит в рубке “Гусыни”, рядом с Игнатьевым, который участвует в операции потому, что до переворота был офицером портовой охраны Боэрдзея. Матроскин говорил, что Игнатьев дошел с ними аж до Розовых островов, где Мэйден с группой беженцев затерялся почти на два года. Странно командовать людьми, которые прошли огни и воды еще до твоего рождения. Но пороховой дым и кровь стирают разницу в возрасте.
-Отлично, - сказал Максим, глядя в оптику на отрезок береговой линии, где Мэйден назначил высадку. – Сравним данные. “Трезубец”.
-Чисто.
-“Гусыня”.
-Подтверждаю.
-Полный вперед. Боевая готовность.
Мэйден смотрел на берег через оптику своего шлема. Он хорошо запомнил эти контуры, когда хоронил здесь Стенли Кисса и еще полтора десятка погибших беженцев. Именно потому он выбрал это место: оно было достаточно далеко от населенных пунктов, и здесь имелась какая-то пристань.
-Я пошел готовить ребят. Счастливо добраться.
-Нам-то что! – махнул рукой Игнатьев. - Здесь рифов даже нет. Это вам счастливо. Все-таки сотня километров.
-Ерунда. Легкая пробежка рысью. Часов за десять доберемся.
Игнатьев покачал головой и хмыкнул.
Мэйден спустился в трюм. Его уже ждали: четырнадцать бойцов, облаченных в бронезащиту, предназначенную для подразделения “Дельта”. Это были люди, с которыми ему приходилось побывать во многих переделках. Некоторые из них были молоды, но они прекрасно доказали, что достойны носить это снаряжение не на параде, а в бою. К тому же все эти люди были уроженцами Приозерья или же долгое время жили и работали там. Координационный комитет, который занимался трудовыми ресурсами, вел политику оптимальной занятости специалистов, а потому многие возвращались на свои рабочие места. Почти год назад в Порт-Баттерфлай вернулись многие из тех, кто добрался до Ред-Каньона, Порт-Боэрдзея, Фиша и Фоксбергена. Но у этих ребят была иная миссия.
-Сто метров. “Гусыня”, парковка справа от причала.
-Есть!
-Стоп машина! Малый назад!
-“Морской кот” и “Шоколадный” застыли в тридцати метрах от берега, а грузная транспортная шхуна”Гусыня” вспахала песок и остановилась. Ее носовой люк-пандус откинулся, и на берег выскочили фигуры в угловатых бежевых латах. Двое из них остались у люка, четверо веером разбежались по пляжу. Максим с удовольствие наблюдал, как тяжелые, увешанные оружием рыцари с невиданной грацией, словно сдерживая свою нечеловеческую мощь, двигаются по песку раза в два быстрее, чем может двигаться человек в таком снаряжении.
Одна из фигур махнула рукой, и девять других, что скрывались в трюме, рысью промчались к опушке леса. Там они рассредоточились, давая возможность первому звену спокойно преодолеть пляж. Через три минуты взвод Мэйдена скрылся в “райских кущах”.
-Все прошло отлично! – объявил Максим и скомандовал. – Отбой учебной тревоги!

*   *   *

Максим понимал, что Порт-Баттерфлай должен был измениться с тех пор, как он выехал за стелу “Добро пожаловать” рядом с броневиком. Но город трудно было узнать.
Он часто задавал себе вопрос: почему командование Лоу решило применить не газовые гранаты, а ракеты и бомбы. Однажды он задал этот вопрос Баррисону, и тот ответил ему так:
-Обстановка была такова, что в четырех городах к тому моменту Лоу потерял свои гарнизоны, а самый сильный в тактическом отношении взвод был нейтрализован в Порт-Баттерфлае. Ред-Каньон и Берблад были слишком сильны, Порт-Боэрдзей – слишком слаб: там все сразу посдавались. А вы были ближе всех, потому в Лоу и решили использовать вас в качестве козла отпущения, чтобы продемонстрировать мятежникам, что их ждет. Подобное уже встречалось в истории Земли: в Японии так погибли Хиросима и Нагасаки – , а в прошлом веке Федерация потеряла научную станцию во время маневров ларбирянских военных.
Максим понимал: империализм, экспансия и все такое – это всегда подразумевало противостояние и демонстрацию мощи, и сотням тысяч налогоплательщиков одной из сторон всегда приходилось платить за это собственной кровью. Но тут… Хотя если разобраться, то они стали заложниками и участниками наиболее страшной разновидности войны – гражданской. Ты вдруг обнаруживаешь, что уже не можешь быть гражданином, а твой сосед лоялен. И тут нужно выбирать, то ли ты волк, то ли цепная овчарка, то ли гиена, живущая старыми костями.
Комендант не собирался выезжать навстречу прибывшему конвою. Максим разглядывал город в оптику и нервничал.
-Кто тут комендант? – спросил он у Игнатьева.
-Мортимер. Крутой старик, мы с Айроном вместе с ним по Гринривер сплавлялись.
-Знаю такого. Раньше начальником был на руднике.
Максим с усмешкой подумал, что Мортимер вроде как дедом Ксюшке приходится. Дай Бог, чтобы он не имел предубеждения по поводу их разрыва. Это могло помешать делу.
-Однако, он не торопится, - заметил Игнатьев.
По установленному порядку комендант ведал транспортом и связью, а если прибывал какой-то груз по линии ведомства внутренних дел, то он должен был лично встретить его на пристани.
-Приказ-то уже часа два, как должен был получить. А нет, гляди-ка джип едет.
Из города выехала машина и на приличной скорости помчалась к пристани.
-Во, когти рвет, - сказал старпом Максима Влад, его старый приятель по ред-каньонским рейдам.
Вскоре машина, подняв облако пыли, круто затормозила напротив “Морского кота” и из нее вышел… Максим даже головой потряс: к катерам шел сержант Горден, только не в форме гвардейца, а в обычной полевой спецовке проходчика.
Он сильно постарел, кое-где из-под кепи проглядывала седина. Максим спешно сошел по сходням на причал и пошел навстречу.
-Лейтенант Марков прибыл. Ожидаю дальнейших распоряжений.
-Рад видеть тебя, - сказал Горден, обнимая Максима. – Дели мне рассказывала, ты их на островах нашел.
-Мы реакционеров выцепляли, а успели к шапочному разбору. Мэйден с ребятами их сделал, как щенят.
-А-а! – картинно улыбнулся Горден  и, понизив голос, сказал, - Скоро капитан будет на месте. Мы отогнали из Шипли два транспорта к лесным озерам. Я буду вашим связным.
-А где комендант?
-Вчера его машину обстреляли, так что я за него, Максим. И вот тебе мое распоряжение от лица штаба: назначь вместо себя старшего и поехали ко мне. Исполняйте, лейтенант.
Максим не сомневался ни секунды - устав позволял отлучку.

*   *   *

Перемены были разительны. Вертолеты Лоу сбросили три бомбы и запустили несколько ракет, в результате чего было разрушено полквартала в центре, у площади, часть домов вокруг комендатуры, полквартала возле школы, больница, распределительная станция и радиомаяк.
Строители за год перестроили город по новому проекту, и теперь на Парковой белели два новых дома, у въезда в город выросли три жилых корпуса и магазин, а квартал у школы был похож на шахматную доску: между старыми, уцелевшими домами светлыми пятнами расцвели свеженькие трехэтажки.
-Мы с Дели въехали в ту же квартиру, - сказал Горден. - Кое-что, правда, пришлось подкрасить, а то копоти было-о! А в вашем доме только стекла повылетали. Но теперь все в порядке. Между прочим, много кто из твоих знакомых вернулся. Комбинат уже несколько месяцев работает. Тебе вернуться не хочется?
-Я с детства только и думал, что о море. К тому же я теперь в Силах Сопротивления. Это мой долг. Вот только моих бы найти. Игнатьев говорил, что несколько семей оставались с Мэйденом, но капитан потом рассказал, что катер с Мааром, моими, Невинными и еще какими-то Баулиными унесло течением.
-Этот катер нашли в ту же неделю рыбаки из Коддуэла. Я там был через несколько дней вместе с вербовочной группой из Фоксбергена и… угадай, куда я тебя сейчас везу?
Джип лихо взлетел на горку возле школы и завернул во двор его дома. Дальше Максим двигался словно в тумане. Он поднялся, дверь открылась навстречу, знакомые руки и… Тимофей.

*   *   *

-Ой, Максимка, возмужал как, - причитала мать, как обычная домохозяйка, словно не она на уроках математики и физики делала крутые прокачки нерадивым ученикам. – А форма как хорошо сидит! Ай, молодец!
-Да ладно обниматься-то… - пробормотал Максим. – Тимка, и ты туда же! Старый половик.
-Лариса, грей ужин, - сказала мать. – Отец, ты… к Степану бы сходил, а?
-А он с четырех сегодня, - ответил Валентин. – Я лучше к Люку схожу.
-Нафига? – не понял Максим.
-Да… был у нас коньяк, да тут у Милен день рождения был…
-А… отставить! Я на службе.
-Ну, Максимка, за встречу-то… - сказала мать.
-Я морской офицер, мама, а на флоте есть только один родитель – устав. Отставить.
-Ну, весь в отца, - с гордостью сказала мать.
-Да нет, - возразил Валентин. – Он пошел дальше. Я занимался парламентским видом протеста, а за это получил Олимп и клеймо политического преступника, а он отстаивает право быть гражданином своей страны с оружием в руках. Ты садись давай, а то дома, как в гостях.
-Ты так же в школе преподаешь?
-Нет. Здесь нет ни одного школьника. Многие сюда даже без жен приехали. Город постоянно живет на военном положении. Слышал, мэра ранили?
-Да, слышал. Тогда чем же ты занимаешься?
-Я руковожу культивационной станцией. Экономически мы отрезаны не только от Федерации, но даже от Ред-Каньона, так что нам приходится рассчитывать только на себя. По правде говоря, мне не хватает многих опытных рук, но пока мы стравляемся. Лишь бы нас не трогали эти негодяи, хотя скоро наступит и наш черед. За терактами начнутся экономические диверсии: поджоги, взрывы и прочее. Ты здесь для того, чтобы пресечь происки Лоу?
-Наше присутствие только малая часть дела. Мы же не можем помешать террористам, стоя у пристани.
-Ну, ладно, я понимаю, это секретное дело. Но как справиться с ними, когда вокруг миллионы гектаров “кущ”? В Порт-Баттерфлае стоит моторизованная рота Сил, но нужна целая эскадрилия вертолетов…
-Отец, пусть об этом думают знающие люди. Я уверяю тебя: мы ограниченными силами основательно почистили Розовые острова, а береговая охрана раздавила кучу баз по всему Северному и Восточному побережью. Справимся и с этими. Вот лучше скажи, кто тут еще из наших? Разины, говоришь? Семен тут?
-Да, он так в карьере и работает. Степан шоферит в АТЦ. Люк отвалы чистит.
-Маары-то в Либерти переехали, - сообщил Максим. -  Иво большой караван водит из порта в порт, даже до Вальруса ходят, а Эля за Сашку замуж вышла.
-Ага, Ксения нам про их похождения рассказывала. Жаль, что я с ними не был. Ну, Маша с Элей на работу-то устроились?
-Устроились. Грег говорил, что хочет переехать с Машей сюда. Ты знаешь, не верится, что родители Эйса погибли.
-Говорят, его сильно ранило под Тэртлом.
-Он уже в порядке. А Барсук-то тут?
-Сергей? Он с Горденом вместе  был. Из Фоксбергена вместе с Лисом рванул в Ред-Каньон.
-К родне? А потом?
-Оба брата Лисицкие здесь, а жен оставили в столице. Говорят, Сергей завербовался в Силы.
-Иначе и быть не могло, – усмехнулся Максим, чувствуя облегчение от того, что Оксаны здесь нет, хотя в общем-то его раздражение давно забылось.
-А Миша?
-Он потерялся.
-Как это?
-Есть подозрение, что он вместе с Флапперами завербовался на Гриффит. Дед привез сюда всех, а потом отправился в Фоксберген искать Мишу. Если он действительно завербовался, то Мышкин узнает об этом через службу занятости.
-Вот это Мишка!
-У нас все готово, - сообщила Лариса, внося в комнату большое блюдо, исторгающее клубы пара. – Доставайте посуду из шкафа, а то мама салатом занята.
Максим снял китель и подумал, что где-то в “кущах” Мэйден ведет свой взвод, и им сейчас не до отдыха.


*   *   *

Мэйден вел свой взвод по “райским кущам” с максимальной скоростью, которую только можно было выжать из силовых блоков их снаряжения. Почти двадцать километров пути были изрезаны расщелинами, ручьями, усыпаны скалистыми сопками - это был один из отрогов центральной части Великого плато, на западном краю которого протекала речушка Овечья. По плану сразу за Овечьей, у лесных озер, их должны были поджидать два транспортера. Это экономило, по меньшей мере, часа четыре и означало, что у них будет время еще до ночи занять позиции вокруг Порт-Баттерфлая.
-Подтянись, - командует он, оглядываясь на второе отделение. Двое новобранцев, Дин Майер и стеллианин Кьюбрит, еще не до конца освоились со вспомогательными системами, и сержант Деннис Пол подгоняет их на другом краю расщелины, которую они только что форсировали:
-Смелее, ребята, смелее. Кьюби, гляди, как это делает Дин. Все, что тебе нужно, это нажать вот эту кнопочку. Руку чуть выше!
Две “кошки” летят через расщелину и цепляются за толстую ветвь фикуса.
-Теперь заправляете тросик в карабин на поясе и нажимаете на смотку. Пошли.
Двое, словно бронированные пауки на паутинках толщиной в полпальца, перелетают провал в почве и довольно ровно приземляются на другой стороне. Пол следует за ними. “Кошки” автоматически складываются, и через секунду взвод продолжает свой путь.
Пока они идут вместе, но возле лесных озер два транспортера двинутся в разные стороны, чтобы разбросать пятнадцать бойцов вокруг города.
Капитан предпочел бы видеть среди этих людей Грега и Семена, но они сделали свой выбор и остались с женами. Конечно, новички, занявшие их законное место, не такие уж и новички: Кьюбрит, Майер и Акира Амо служили гвардейцами под Фоксбергеном, а Стас Бледнов и дэлианин Сирх Вивья были там же горноспасателями. Но им не приходилось бывать в этом снаряжении под пулями. Пятеро новичков всего три месяца осваивали снаряжение на полигоне, и теперь отсутствие практических навыков на ходу возмещалось приобретенным опытом. Так или иначе, для огневой поддержки эти ребята годились.
-Эйс, ты в порядке?
-Пыхчу пока.
-Гляди мне. Если заболит, скажешь. У нас боевая операция, а не учебная. Мы играем командой.
-Понял, шеф.
-Сергей, тебе не жмет?
-А мне вот не до смеха.
-Говорил же: толстей скорей.
-Это снаряжение слишком большое.
-Да нет, это ты у нас негабаритный, - хихикнул Вилли. – Говорил тебе, чтобы не пил больше Матроскина.
-Отставить разговоры, - сказал Мэйден. – Впереди ручей. Схема три.
Они слаженно форсировали ручей, прикрывая друг друга. Ручей был довольно бурный, и легонького Акиру снесло. Сразу же сработала компрессионная подушка, он зацепился за камень и самостоятельно добрался до берега. Его напарник, Эрнандо Рико из ред-каньонской гвардии, бросился на помощь, но Пол его осадил:
-Куда? Рико, мы не бойскауты. От тебя могла потребоваться поддержка огнем, а ты хотел изобразить из себя стоячую мишень для гранаты. Вас обоих могли накрыть разом. Компрессионная подушка для того и есть, чтобы тебя не перевернуло кверху задом. Вперед, вперед! Кью, Дин, не спать! Сергей, почему тебя видно? Сгинь! Еще раз увижу, отберу погремушку и дам метлу.
-Через фильтр-то, конечно, видно, - проворчал Сергей.
Барсуков был жутко доволен тем, что попал в подразделение. Кое-кто считал его фанатиком военного снаряжения, но он был готов отказаться от предложения Мэйдена, узнав, что в подразделении не будет Семена и Грега. Эйс вовремя выздоровел и уговорил его, несомненно, на беду всех врагов нового режима.
Взвод приближался к Лесным озерам.

*   *   *

-Как у вас жизнь-то? – спросил Максим.
-Неплохо, - довольно сказал Семен. – Правда, еще обживаться и обживаться. Мебель бы хорошую, да с этой войной разве что купишь? Начальство, конечно, помогает, чем может, но комбинату еще долго надо будет молотить мельницами, чтобы на ноги встать. Хорошо, хоть с инфляцией разделались.
-До тех пор, пока Маркони не наладит торговые связи с внешним миром, - заметила Нея. Она чуть-чуть осунулась и как-то повзрослела за три месяца, которые провела после отъезда из Тэртла. И все же беременность была ей к лицу.
-Если разобраться, то мы и без внешнего мира как-нибудь перебьемся, - рассудил Семен. – На Олимпе полно сырья и энергетических ресурсов. Мы может как сыр в масле кататься! Помнится, Мэйден в Тэртле плакался, что табака нет. Да твой отец столько всего навыводит, что у нас и табак будет, и зерновые, и корма, и… Мы вон на Черепашьем берегу безо всякой селекции жили. С топливом посложнее будет, но это ничего: высосем из Гриффита нефти, сколько надо, газу, угля на худой конец. Что у нас, специалистов мало?
-Не хватит – нарожаем, - заявила Нея и парни громко расхохотались. Она встала и сказала, - Пойду, кофе поставлю, а то Семену скоро на работу.
-Во, жена у меня! Золото! Жемчужина!
-Ага. Юльку-то так и не видел?
-Не-а… Да и незачем. Чего старое ворошить? Были бы рядом – замучили бы друг друга. А так все обиды забылись, только хорошее в памяти осталось. Но я тебе вот что скажу: забыть я ее не могу. Дай Бог, чтоб ей так же хорошо было, как мне сейчас.
-А чего ты от Мэйлена ушел? Он так жалел, что вас с Грегом у него нет.
-Да? – удивился Семен. – Но Нея беременная, ты же видишь. Мое место теперь – рядом с ней. К тому же надо для семьи гнездышко свить и на хлеб заработать. Комбинату, к тому же, рабочие руки нужны.
-Что уж, не найдут, кому работать? Воевать тоже кто-то должен. Как вот ты Нею защитишь, когда террористов в “кущах” полно?
-А ты чем воевать собрался? Допустим, патронов у вас полно, а ракет? Вот мы-то для вас молибденчик и добываем, чтобы тот завод в Ред-Каньоне, который сейчас уже достраивают, сразу же начал штамповать для Стовера и Баррисона “огурцы”, торпеды и ракеты. Не забывай, что Лоу еще не сдался, а у них-то запасов хватит лет на несколько, да еще космодром есть. Я ведь говорил с Мэйденом перед уходом, и он был доволен, что я выбрал именно Порт-Баттерфлай. Как говорит Грег, у каждого своя скала.
-Ну, ладно, - засмеялся Максим. -  Работай. Только без перекуров.
-Ты же знаешь, я не курю.

*   *   *

Максим вылез из джипа и пожал руку Гордену:
-Спасибо. Это был хороший сюрприз.
-Всегда пожалуйста. Давай, выбивай всех бандитов отсюда да переезжай в Приозерье. Мы тебе с Дели девчонку хорошую найдем, свадебку сбацаем. Усек?
-Так точно.
-Ну, давай. Я завтра сюда еще подъеду.
Максим поднялся на палубу “Морского кота”, довольный положением вещей. Только что Горден передал ему сообщение от Мэйдена. Он еще в восемь вечера рассредоточил взвод вокруг города и уже был готов взять быка за рога.
-Как обстановка? – спросил Максим Влада.
-Тихо, только карьерная рация фонит. Даже в океане шумов больше.
-“Полосатый”, - вызвал Максим.
-Контр-адмирал Матроскин на связи, - отозвался Сашка своим неизменным лениво-нахальным тоном.
-Вахты сменить, огни погасить, всем отбой. Повтори.
Вахты сменить, огни погасить, штаны постирать, всем отбой.
-А за штаны на камбуз.
-С удовольствием. Разрешите выполнять, сэр!
-Разрешаю камбуз вместо сна. Да, тебе привет от родителей, а Семен просил тебя почаще рыбой кормить.
Пять катеров и транспорт “Гусыня” погасили огни, создав видимость беззаботности и покоя. Но в оружейных отсеках неусыпно несли вахту операторы. Система слежения зорко смотрела в наступившую ночь радарами, а система противоракетной защиты терпеливо ждала своего звездного часа.
-А как насчет водолазов? – спросил Влад.
-Скорее всего, они предусмотрели такой вариант. Но все, что мы потеряем – это “Гусыня”, на которой даже экипажа нет. Даже если на катера мины нацепят, пользы им будет мало. Ты же знаешь, что случается с минами, которые цепляют на “косатки”.
-Я что-то слышал…
-Хенц делает броню из какого-то сплава, который можно пробить только ускоренными частицами. Это тайна за семью печатями, даже не все в команде Хенца ее знают.
-Как встретили-то? – сменил тему разговора Влад.
-А?… Чаем так напоили, что я всю ночь в гальюн бегать буду. Ну, ладно, через два часа пихнешь меня.

*   *   *

Сквозь сон он почувствовал толчок и уханье противоракетных установок. Просыпаться пришлось уже на бегу, потому что он был командиром военного судка, и ноги его работали сами.
Установки всех пяти катеров по очереди лупили в небо, и в разных местах над городом и его окрестностями расцветали оранжевые и алые вспышки салюта.
Транспорт “Гусыня” разгорался бурым огнем, и трое матросов с “Трезубца” и “Звезды” поливали ее полузатопленную палубу из пожарных шлангов.
-Дальность! Координаты! – рявкнул Максим, влетая в орудийный отсек.
-Бьют из трех точек! – ответил Влад, сидящий рядом с оператором Марксом. Тот всем существом впился в компьютер. – Вот карта. Здесь, здесь и здесь.
Разумеется, били с господствующих высот. Били уже две минуты ракетами “земля-земля” малого радиуса. Видно им было дано задание разбить звено катеров основательно, но из всего конвоя только “Гусыня” пустила пузыри и легла на дно, что заставило диверсантов затянуть бой. Такую операцию могут выполнить лишь профессионалы: переносные ракетные установки можно утащить на спине, а вот ракеты надо или подвозить на транспорте, или доставлять на место партиями, что запросто могут обнаружить егеря, которых привезли из Либерти. К тому же для толковой стрельбы нужно иметь прицел с инфравизором или электронным процессором, так что лучше Мэйдену взять этих козлов живыми.
-Так… гора Магнитка, Вертикалка и Кекруха.
С этих точек пристань видна, как на ладони, уж Максим-то это знал.
-Две, - сказал Влад. – Третья замолчала.
Маркс сообщил:
-Точка один на прицеле.
-Ждать команды.
-Есть.
Максим был уверен, что ребята Мэйдена уже на подходе к высотам, и он не мог рисковать. Даже если они вне вектора обстрела орудия, прицельный огонь может спугнуть диверсанта или уничтожить его. В конце концов, катера защищены “мухоловками” и поводов лишний раз демонстрировать огневую мощь просто нет.
-Осталась одна, - сказал Влад. – Первые две выпустили по двадцать ракет.
-Ну, и сели же они в лужу, - усмехнулся Максим.
-Да, - кивнул Влад. – Они же не знали про “мухоловки”. Целый салют устроили.
-Ко второй годовщине переворота, - снова усмехнулся Максим.
Взрывы затихли.
-Операторам продолжать наблюдение, - приказал Максим и кивнул Владу. – Пошли, “Гусыню” перекрестим.
Транспорт уже не дымил. Пристань была цела, по ней туда сюда сновали перепуганные пожарные и сторожа с огнетушителями.
Подлетел джип с Горденом.
-Ну, что?! – крикнул он.
-Спокойной ночи, - ответил копченый Матроскин.

*   *   *

-Подойди, - сипло сказал старик Мортимер.
Максим подошел к койке, где он лежал. Мортимера ранили в грудь, и теперь поверх могучего туловища крест-накрест были намотаны бинты, а у койки стояла на штативе капельница.
-Давно тебя не видел, - протянул Мортимер. – Возмужал. Воин. Фред, что сказали в штабе?
-Штаб уже получил захваченных террористов. Операция проведена ювелирно. А я-то уж испугался, что они грузовик взорвут.
-Как вышло, что судно не взорвалось? – спросил Мортимер.
-Мы назвали его “Гусыней” потому, что это “утка”, - усмехнулся Максим. – Там соль в мешках из-под взрывчатки.
-Как? – удивился Горден.
Мортимер побагровел.
-Значит, нам не доверяют?
-Если бы не доверяли, то разве пустили бы сюда работать? – спросил Максим. – Так было задумано в начале операции. В штабе утечка информации, вот они и решили локализовать ее: там-то все наши знают про “утку”, а того, кого они проверяют, подтолкнули по ложному пути. Считайте, что вы тоже в этом участвовали.
-Ладно, раз так, - проворчал Мортимер. – Я не об этом хотел сказать. Я хотел сказать, что вы молодцы. Мы с вашими дедами и отцами поднимали город, а теперь все вместе не имеем права дать этим негодяям второй раз сделать его жилищем жуков. Ни единой дощечки на причале, ни одного фонаря на улице мы им не должны отдать. Мы заплатили своими жизнями на век вперед. Этот город – наш.


2. ТЕРАПИЯ

Дежурка тронулась, дверь на ходу закрылась, перекрывая поток прохладного воздуха, который вечерний бриз приносил с гор: камни остывают быстрее воды.
-Ну вот, - проворчал машинист с “пятерки” Вильман, - посреди недели подлянку сделали, мастера зачем-то сменили.
-Да мастера-то поставили, - скривился Кинг, шепелявя. – Лучше бы Хансена на вторую смену оставили.
И он сам засмеялся своей шутке, блестя в темноте вставными зубами.
-Он что, дурак, две смены пахать? – спросил Вильман.
-А чего он там пашет? С диспетчером языком лялякает.
-Вот мы тебя мастером поставим, - сказал ехидно Паркер. – У тебя от такой работы последние зубы выпадут, а челюсть придется проволокой прикручивать.
-А что, думаешь, не справлюсь? – запальчиво сказал Кинг.
-Справишься, - усмехнулся Сандерс с “двадцатого” экскаватора. – План сразу завалим.
-Не на-адо! – разошелся Кинг. – В смене “А” один я с Остовским ругаюсь! Остальные отмалчиваются.
-Во заливает, трепло барабанное, - проворчал буровик Пугачев, которого перевели из бывшей Семеновой смены. – Уж кто там права качает, так это Толик Мышкин да Михельсон.
-Вот уж точно, - согласился Сандерс, - Михель в хороший-то день любит побурчать.
-Да Остовский сам по себе гниловатый мужик, - сказал Кинг. – Всю жизнь себе на уме да за чужой задницей.
-Это точно, виноватых он любит искать.
-То ли дело у нас мастер. – сказал второй буровик, Филлипс.
-Ты, Фил, н-не подмазывайся, - покачал головой буровой мастер Абрахам. – Уж я-то з-знаю, что ты отгул п-просишь.
Все засмеялись.
Дежурка тем временем спустилась в карьер, виляя по серпантину, и вскоре из-за поворота показались огни “девятнадцатого” экскаватора. Кинг обернулся к Семену:
-Ты на какой?
-Один – девять.
-Ко мне, что ли? Слава тебе, Господи, хоть раз за месяц помощника дали.
Они вышли из затормозившей дежурки и двинулись к экскаватору. Автобус поехал дальше. Кинг удивился:
-А чего это Ахмеда не видать? Спит, собака.
-Да он еще в полдесятого на роллике выехал, - сказал Семен.
-Ты видел? Ну ладно.
“Девятнадцатый” экскаватор сроду был самым разбитым в карьере. Если “один-два” драл скалу, подчищая борта, то самыми больными его местами были рельс на поворотном круге и седловой подшипник – точка опоры рукояти во время экскавации. Если “один-восемь” последние два года только и делал, что нарезал крутые съезды, то у него и ходовая тележка уже рассыпается, а заодно и зубчатый венец с вертикальными валами износились: еще бы, постоянно в наклон пашет, да с углом отгрузки в 180°. “Девятнадцатый” же просто вытянул несчастливый билет. В те забытые времена, когда машинисты и помощники работали экипажами, экскаваторы даже в самый черный час тяжкой карьерной работы сыто урчали, а в пересменке видели ласковые солидоловые сны. Они были для людей родными. Теперь не всякому экскаватору везло иметь во всех четырех сменах закрепленного машиниста, а уж о помощниках и говорить нечего.
Поэтому Семен сразу же уяснил свою ценность как рабочей единицы. Он получал меньше машиниста – это да. Он, подчас делал самую тяжелую работу – это да. Он мог за смену побывать на трех экскаваторах и вымокнуть от работы до нитки – это да. Он мог не раз сломать шею или быть раздавленным – это да. Но человек ко всему привыкает: тяжесть закаляет его, опасность учить быть осторожным, а посменщина – спать в любой позе и в любое время суток. Только одно нельзя исправить – бестолковость напарника. Машинист, помощник или кто-то другой, не умеющий работать в паре, всегда опаснее поврежденного кабеля или старого троса, потому что ток и металл предсказуемы, а такой напарник – нет.
Семен спокойно работал с Сандерсом, хоть тот и вдвое моложе Кинга, и с Вильманом, хоть тот и простой, как пуговица. Они умеют работать.
Кинг много рассуждал, считал себя умнее всех, но иногда такое мог отмочить, что у Семена, хоть сам себя он считал второсортным помощником, вместо слов вылетали только ядовитые слюни. Кинг был невнимателен во время работы и уже не раз наезжал на свой собственный кабель, а после того, как во время длинного ночного перегона он чуть не довел Семена до истерики своей дурацкой принципиальностью и заставил его показывать направление на широченной полке, где могли разъехаться два самолета, Разин-младший потерял к нему всяческое уважение.
Вот и сейчас.
Помощник должен осмотреть экскаватор и выяснить, цело ли оборудование, все ли пальцы и шплинты на месте, смазаны ли ролики, есть ли смазочные материалы… Короче, дел у много, потому что экскаватор – здоровая гробина с множеством подвижных частей, и раз уж у помощника нет допуска к сложным электроприборам и цепям управления, то он должен заниматься тем, что можно исправить после визуального осмотра.
-Семка, давай, набей шприц и цапфу смажь, запускаться надо.
-Да? – Семен остановился возле ковша, заметив, что вылез здоровенный палец, соединяющий днище ковша с салазкой. – А осмотр кто проведет?
-Я проведу. Давай, давай, быстрее!
-Л-ладно, - процедил Семен на ходу, но про палец не сказал. Пусть сам забивает, раз такой командир.
Не особенно торопясь, он набил шприц, попутно проверив наличие ветоши и солярки, спустился вниз и навинтил на тавотницу наконечник. Но смазать он успел только одну точку: Кинг запустился и сразу вызвал под погрузку аж восемь грузовиков. Семену надо было бы из принципа опорожнить шприц, но ему сильно хотелось спать, к тому же цапфу он всегда смазывал утром, в пересменок, и не видел причин изменять порядок.
-А палец на ковше так и оставим? – спросил он ехидно.
-Где?
-На правой салазке, нижний.
-Да ладно, я за ним послежу. Машины уже подошли.
Ну не дурень ли?! Как он собрался следить, если пальцу хватит для того, чтобы вылететь из проушины, секунды, а в какой момент эта секунда наступит, только небу известно!
-Ложи-ись, Семка. Утречком рано вставать.
Семен бросил на пол куртку и лег, проворчав свою любимую в таких случаях поговорку:
-Ну, ну, посмотрим, как он будет танцевать на четырех ногах…
Семен уже почти уснул, когда Кинг со свойственной ему бестактностью спросил:
-Сейчас бы к жене, а, Семка?
А не пойти ли тебе?… Но Семен сделал вид, что крепко спит. И уснул…
-…Семка, вставай! Палец вылетел!
-Н-ну… ч-черт, а танцевать-то мне, хоть и прав…

*   *   *

Ночь в госпитале маленького промышленного городка вроде Порт-Баттерфлая – далеко не самое спокойное время суток. Ксения с Дели говорят, что бывали времена, когда даже в инфекционном лежали два-три респираторника да в родильном одна-две роженицы. Зато сейчас, когда не было детского отделения, приходилось дежурить не через двое суток, а через сутки, да еще и втроем.
Травматология была не просто забита до отказа: пришлось задействовать пустое детское отделение и даже кое-какое резервное оборудование. Стефи Сторм и новый главврач из Фоксбергена Уилс уже трижды заказывали из Берблада консервированную кровь для представителей разных рас. Госпиталь работал в режиме самых горячих проходческих точек, только вот приписка в общегородском положении по безопасности “готовность к военным действиям” оборачивалась для его персонала бессонными ночами, частыми операциями и перерасходом перевязочных материалов.
Нея страдала от частых приступов головокружения. Ксения знала о том, что жена ее племянника беременна, а потому отстранила Нею от работы в реанимации. Запах брюшной полости при вскрытии одного из немногочисленных язвенников Порт-Баттерфлая сыграл с медсестрой Инносент дурную шутку, а во время операции при ограниченном контингенте персонала обморок может послужить причиной летального исхода больного.
И все же Нея, в любой момент готовая уйти в декрет, продолжала работать в травматологической отделении.
Эта ночь выдалась более-менее спокойной, зато в предыдущую сразу у троих “зашибленных” было кровотечение. Нея в запале меняла повязки и, как на грех, ее замутило от гнойной раны. Лариска Маркова отхаживала ее в туалете, а потом они смеялись до изнеможения.
-Чего-то не то с мужиками нашими, а, Нея?
-Не все же нам от месячных гнуться.
Напряжение ночи, конечно, спало, но усталость была и сейчас. Нея щурила на блестящий пол слипающиеся глаза и полуавтоматически водила туда-сюда полотер. Сема рассказывал, что он в карьере после ночной смены так же “лунатит”: полглаза спит, полглаза смотрит, где ветошью пыль или масло стереть. Скоро она так же полуавтоматически будет качать коляску с маленьким. Ох, скорей бы!…
-Сестра… - приглушенно завет из палаты егерь Кереску. У него открытый перелом. Две недели назад кто-то поджег плантации кофейного дерева, егеря с пожарными были очень заняты, но вот Кереску не повезло: горящий сук словно ждал его…
-Сестра…
Где ж Лариска-то? Опять поди к своему жениху Андрюшке побежала. Тот в соседней палате ушиб залечивает. И зашибло-то его не на работе: после смены они с Братьями Глиттерами в спортзале штангой баловались, с Грэм нечаянно Андрея грифом по ребрам пригрел. Все у них, у мужиков, от дури да от силы.
Нея оставила полотер у столика дежурного и пошла к Кереску.
-Что-нибудь нужно?
Кереску молча показал на соседнюю койку. Нея тут же почуяла резкий запах разложения. По соседству с Керески лежал наемник с плантаций, которого вчера привезли с бывшей усадьбы Флапперы. Парня обжег скорп. Хорошо еще, что не взрослый, а то бы и не повезли. Но и маленький скорп оставляет серьезные ожоги. Если вовремя не ввести сыворотку, то трое суток рана исходит гноем, а температура поднимается до сорока.
Нея метнулась к тумбочке и выхватила оттуда гермоконтейнер с пневматическим шприцем и ампулы с жаропонижающим. От раненого страшно несло мертвечиной, но она стоически произвела инъекцию и уже тогда побежала за напарницей.
Приступ слабости застиг ее на пороге палаты. Нея, теряя сознание, пошла совсем в другую сторону. С трудом держась на ногах, она все же приняла правильное решение: в инфекционке дежурила Милен. и только она могла сейчас помочь.
Сознание пришло в ней тогда, когда Милен вернулась из травматологии с Ларисой.
-Живая, - констатировала Милен. – А я гляжу, идет, лопочет про тебя да про перевязку, а у самой уж и глаза под лоб закатились.
-Да шла бы в декрет, - сказала Лариса. – Нафиг ей это надо?… Держись за меня.
-Как там? - пробормотала Нея.
-Нормально все, - сказала Лариса, ведя ее в уборную для медперсонала. – Дурочка ты, Нея. Сколько тебе осталось?
-Пять с половиной…
-Ты что, боишься, что тебя из города турнут? Не бойся. У тебя все родные здесь: отец да муж. Не имеют права выгнать. Так что иди в декрет. А надоест сидеть дома, мы твоему малышу ясли при госпитале организуем… Ты в порядке?
-Угу… голова еще кружится…
-Ты извини, что я тебя бросила. Мужики, они же знаешь, какие нетерпеливые…
В уборной Лариса посадила Нею  на откидной стульчик и, не зажигая света, стала мочить полотенце водой. Нея расслаблено дышала, глядя сквозь полуприкрытые веки на полосу света из распахнутой двери. Главное – не уснуть до восьми.
Через тонированные окна брезжило утро. Семен сейчас уборку делает на своей железяке…
Надсадно проревел на улице транспортер. Он влетел во двор госпиталя и на полной скорости рванул к корпусу травматологии и хирургии.
Нея не успела ничего подумать: прямо под окнами уборной ухнул гранатомет.

*   *   *

Не прошло и месяца с тех пор, когда подразделение Мэйдена обезвредило диверсионную группу, а в отрогах водораздела уже вовсю работала контрразведка нового режима.
В глубине системы карстовых пещер в уютном сухом бункере, сидел дежурный оператор в темной спецовке без знаков отличия. По его лицу можно было сказать, что ему скучно на этом посту, в обществе полутора десятков пеленгующих устройств, экранов и коротковолновых передатчиков. На дисплее компьютера под танцевальный хит выкаблучивалась виртуальная девица, но оператор с отвращением отвернулся и глазел на цветную картинку календаря. Он был явно занят подсчетом праздничных дней, которые ему было суждено провести на дежурстве вдали от дома.
Настойчивый сигнал на пульте прервал его мысли, но оператор совсем не огорчился: на его лице появилась озабоченность. Оживший канал связи сулил неприятности, потому что им пользовались только наблюдатели из подразделения штурмового отряда, а уж они-то просто так на связь не выходили.
Оператор проворно стал нажимать кнопки на пульте. Одновременно включились канал внутренней связи и монитор наблюдателя.
-Вызывает пост “С”. Код 001.
-Железная Дева на связи, - подключился моментально Мэйден. – Сакэ, что там у вас?
-Локатор засек вертушку. Двенадцать градусов на запад от нас. Курс – юго-восток.
-Понял. Продолжайте наблюдение.
Мэйден секунду помолчал, потом велел:
-Операторская, связь с Примой.
-Есть, - ответил оператор и потянулся к управлению коммуникаторами.
Ему нравилось работать с Мэйденом. Капитан до переворота был гвардейцем, а от армейских офицеров гвардейцы всегда отличались интеллигентностью. К тому же у Мэйдена был свой особенный стиль: он всегда опережал противника на ход или два, подчас рискуя, но всегда добивался победы.
Юго-восток… Вертолет летел из-за дальних отрогов водораздела, где лежала почти неконтролируемая Силами территория, и курс он держал прямо на Порт-Баттерфлай.
-Прима на связи.
-Прима, код 001. Предположительный курс – “Мотылек”. Объект – вертушка. Как понял?
-Понял хорошо. Готовность по коду.
-Подключай мониторы.
Где-то в районе Порт-Баттерфлая сержант Уиден поднял по тревоге свое отделение. Оператор поста “Прима” подключил мониторы постов “А” и “В” к тактическому компьютеру оперативного центра.
-Внимание всем постам, - скомандовал Уиден, выходя на связь с транспортерами гвардейцев. – Объект – вертушка. Направление – северо-запад.
-Может, с Вудворка кого несет? – с надеждой спросил оператор.
-В Вудворке четыре вертушки, и у всех есть прямая связь с центром. – возразил Уиден, одевая боевой шлем. – Все меня слышат?
-Пост “А”, - отозвался Андерс.
-Пост “В”, - подхватил Эйс.
-Постучите всех по черепам, чтобы каждый ответил.
-Слышали? – спросил свою группу Андерс. – Шнур, что видишь?
-У меня тихо, - откликнулся Картер Лэндис.
-Портной, бросай свои выкройки.
-Брось лучше свои карты, - ответил Тэйлор. – У меня только крылатки нудят.
-Прима, у меня флешь-рояль, - доложил Андерс.
-Понял, Джокер. Будь на связи. Колючий, твой ход.
-Кит, что у тебя?
-Кажется, дождь собирается.
-Кашалотам зонтик ни к чему, - влез Барсук.
-Полосатый, ты хорошо закамуфлировался? – спросил Эйс.
-А как же.
-Тогда захлопни пасть и подними глаза. Ты ближе всех к складам ВВ, так что если проморгаешь вертушку – взлетишь вместе с ними.
-Локатор фиксирует цель, - сообщил Андерс.
-Монитор, - скомандовал Уиден, и картинка с монитора “А” тут же появилась перед Мэйденом.
В накаляющемся утреннем небе блеснул металлический корпус вертолета. Он перелетел седловину гребня, за которым находилось бывшее поселение Флаппер и сразу нырнул вниз, идя на бреющем чуть выше зеленой неразберихи “райских кущ”.
-Крадется, - констатировал сержант Уиден.
-Всем готовность по коду 000, - объявил Мэйден. – Всем готовность по коду “три ноля”!
-Прима понял вас. Всем – код 000!
-Группа “А”, сбор! – скомандовал Андерс, выскакивая из своего “гнезда”, замаскированного в скалах в километре от города.
-Группа “В”, сбор! – сдублировал Эйс, отделяясь от дерева и устремляясь к месту сбора.
Сергея Барсукову нужно было пробежать всего метров четыреста, поэтому он оказался на месте первым. И вертолет он увидел раньше других.
-Вижу объект! – сообщил он. – Стручок!
Десантный двухмоторный вертолет летел совсем низко, а потому взвод гвардейской охраны, оснащенный только автоматическими винтовками, не мог воспрепятствовать его маневру. Сергей видел, как огромная бронированная машина пролетела над забором с колючкой и села прямо во дворе. Пользуясь его корпусом, как щитом, вооруженные люди стали обстреливать охрану. Гвардейцы, будь это не склад взрывчатых веществ, в два счета расправились с ними и вертолетом, но четыреста тонн взрывчатки были для диверсантов страховкой того, что вертолет не решатся обстреливать гранатами.
Сергей преодолел последние сто метров под прикрытием блэйдеров и оказался у забора, прямо за спиной нападавших.
-Полосатый на месте. Начинаю действовать!
-Давай! – крикнул Эйс. – Я уже на подходе! Только не забудь, что я слева!
-Постараюсь, - пробормотал Сергей.
Диверсанты тем временем, неся потери, пробивались к вахтовой, где был доступ внутрь склада. У вертолета осталось прикрытие.
-Нападать со спины неблагородно, - решил вслух Сергей. – Надо бросить им боевую перчатку.
И осколочная граната ВТ-4, лишенная предохранителя, перелетела через забор. Оглушительный хлопок качнул воздух, и к ногам Сергей упал дымящийся приклад.
Площадка между забором и вертолетом была усеяна чьими-то кусками и оружием. Вертолет почти не пострадал, только пара иллюминаторов исчезла бесследно.
Сергей, едва коснувшись ногами бетона, бросился к вертолету, чьи винты не переставали вращаться. Кто-то подвернулся ему под руку в проходе, хрустнули ребра, винтовка отлетела. Сергей вскинул автомат и заскочил к кабине. Справа он уловил движение и с разворота всадил туда из малого ствола. Тут же из кабины вывалился оглушенный пилот. Он даже не успел поднять свой “кэрри пэйн”.
-Стручок наш, - сообщил Сергей.
-Полосатый, брось гроб! – крикнул Вилли. – Они вышибли гвардию из вахтовой! Я на углу!
-Один не лезь, - приказал Эйс. –Полосатый, прикрой его!
-Понял.
Сергей не стал выходить из вертолета. Он только заглушил оба двигателя и проник в стрелковый отсек. К чему тратить свой боезапас, если есть трофейный “торнадо”? И обзор хороший.
Сергей засек Вилли и услышал слева, за углом вахтовой, голос автомата Эйса. Там есть окна, и Колючий разобьет их все до единого, пока не очистит подступ к вахтовой. С этой стороны только пожарный выход.
На крыше кто-то появился, и “торнадо” сразу задрал ствол. Гвардеец.
-Колючий, что у вас? – спросила Прима.
-Похоже, часть боевиков внутри вахтовой. На склад им не пробиться. Если только взорвут дверь.
-Молись, чтобы это были не камикадзе.
-Можно не молиться. Четыреста тонн – это проездной билет на орбиту.
-Вот адмирал Бланко удивится, когда мы в шлюз “Зевса” постучимся, - усмехнулся Вилли. – Полосатый, я начинаю, будь начеку.
-Эй, Кит, не спеши, - сказал Эйс. – Джокер на подходе. Обеспечьте им прикрытие.
-Пусть подходят с запада. Стручок прикроет.
Группа “А” одновременно перелетела через забор и так же синхронно достигла вертолета. Джокер-Андерс запрыгнул внутрь и возник возле Сергея.
-Группа “А” в стручке.
-Понял, - ответил Эйс. – Держу свою строну.
-А ты порезвился тут без нас, - усмехнулся Андерс, похлопав Сергея по бронежилету. – Что, будем чистить раковину? Кто там на крыше прогуливается? А, гвардия… Я же говорил Гордену: поставь на крышу орудие!
-О, чего они там машут?
На крыше склада один из гвардейцев подавал им знаки. Тут же в шлемофонах заговорил Уиден:
-Группам “А” и “В” ждать. Начальник охраны с тремя гвардейцами в руках боевиков. Они ведут с Горденом переговоры.
-Условия? – спросил Андерс.
-Пока - только прекратить огонь. Начальник говорит, что они наложили на дверь бункера пластиковый подарок.
-Это уже интересно, - пробормотал Андерс. – Что они там задумали?
-Я же говорю: камикадзе, - сказал Уиден. – Ладно. Колючий, что с твоей стороны?
-Два помещения: операторская весов и кабинет начальника склада. Оттуда выходы в коридор, вглубь здания, весовая и служебные помещения.
-Это я знаю. Что с огневыми точками?
-Двоих я успокоил, остальные отошли внутрь и замолкли. Пожарную дверь, скорее всего, забаррикадировали. Я бы тоже так сделал.
-Понятно. Тогда очистите все помещения, которые можно. Поменьше шума, а то там у вас есть один полосатый…
Ну, тут Уиден не прав. Одна ВТ-4 решила исход стычки в его пользу, деморализовав диверсантов и уничтожив из прикрывающую группу.
-Колючий, Кит, - сказал Джокер, - вам фланги. Мы чистим раковины.
Группа “А” “проветрила” помещения по всем правилам: две “зари”, рывок, еще одна вспышка в коридоре – и половина здания за ними. Гвардейцы под начальством молоденького сержанта шустро заняли проветренную часть вахтовой, вынесли раненых и убитых.
-Полосатый, бросай стручок и дуй сюда, - позвал Андерс.
Сергей выбежал из-за угла и сразу в глаза ему бросился залитый кровью пацаненок в форме гвардейца, который лежал на куске брезента. Его сослуживец ставил ему антидот в руку, а рядом стоял Джокер.
-Давай в транспортер, - велел Андерс, - и в госпиталь, а то у них водилу убили.
-Понял.
Парнишку положили в задний люк, рядом сел гвардеец с аптечкой, и транспортер быстро помчался по дороге.
Сергей много раз проезжал здесь и знал каждую ямку. Сейчас с горки, по дамбе, потом по мосту через дренажный канал ТЭЦ и там уже на дорогу в город. Десять минут, не больше.
Он ехал с включенными фарами, и патруль гвардейцев возле виадука без лишних объяснений понял его.
Транспортер обогнал рейсовый автобус, везущий горняков со смены, и влетел в сонный еще город.
-Как там? – крикнул он гвардейцу.
-Пульс есть!
-Уже почти приехали.
Транспортер повернул на главную улицу и через минуту въехал во двор госпиталя. Сергей лихо развернул машину, собираясь сдать задом прямо к крыльцу реанимационного отделения, но тут по ним вдруг лупанули из гранатомета. Транспортер тряхнуло, и на приборную панель из-за спины полетели искры.
-Ну, ни хрена себе!…
Матерясь открытым текстом в шлемофон, Сергей дал газ, вильнул между деревьями сквера, проломил сетчатый забор и остановился.
Обоих гвардейцев накрыло взрывом. Сергей сбил пламя огнетушителем, вылез наружу и пристегнул к броне автомат и гранатомет.
Со стороны госпиталя, из-за деревьев, донесся звук разбитого стекла.
Что стряслось? – услышал Сергей, наконец, отчаянные позывные Примы. – Полосатый, что случилось?
-Нас поимели. Какие-то ублюдки спалили коробушку, а теперь, похоже, засели в госпитале. Это что, вторая группа?
-Жди, - коротко сказал Уиден.
“Чего ждать?” – горько подумал Сергей.
Подъехал автобус, из него посыпали люди. Тут же из верхних кварталов примчался патруль, а откуда-то сбоку вынырнул вездеход с пятью вооруженными егерями. Старший патрульный быстро загнал большую часть горняков в автобус, остались только те, кто серьезно отнесся к требованию Гордена носить вне дома бронежилеты. Среди них были Семен, Сандерс, Вильманн, Абрахам и двое молодых шоферов: Стоя-Еду и Ли Смоллет.
-Надо обложить их вокруг, по периметру, - сказал командир патруля.
-Тогда мы возьмем на себя вон тот угол, - согласился с ним старший егерь.
-Да, только поставьте вездеход вот тут, в проулке, а то там даже деревьев нет, - подсказал гвардеец. – Сейчас подъедет еще один патруль, я направлю их на Больничную. Там гараж для дежурки скорой помощи. – Он обратился к горнякам, - Вам лучше заняться оцеплением. Сейчас начнут сбегаться горячие головы со стволами. Отвлеките их, скажите, чтобы ждали распоряжения кого-нибудь из офицеров. Собирайте группы и отводите их во двор школы, чтобы не торчали посреди дороги.
Подъехал джип Гордена. Сам он был в «бронике», старом гвардейском шлеме и с винтовкой. Лицо его стало серым.
Горден проигнорировал командира патруля и направился к Сергею, который стоял у еще дымящегося транспортера, такой же закопченный, как и машина.
-Что говорит главный?
-Ждать.
-М-да, - недовольно проговорил Горден, - больше ничего не остается. Заложники на СВВ, заложники здесь… Что ж они, черт их дери, задумали?
-Полосатый, - позвал Прима.
-Да, - встрепенулся Сергей.
-Ты угадал. Это вторая группа. Они все рассчитали и теперь требуют, чтобы мы подогнали к СВВ грузовики для загрузки скважин. Госпиталь оцепили?
-Да. Внутри пока тихо. Выжидают.
-Железная Дева в воздухе. Будем ждать.

*   *   *

Семен не собирался участвовать в организации зевак и добровольцев. Он остался рядом с Сергеем, Горденом и двумя старшими патрульными. На него никто не обращал внимания, и он залез в потрепанный транспортер, из которого уже успели вытащить тела погибших гвардейцев. В отличие от многих Семен имел опыт настоящего бойца, который добывает оружие в бою. И он нашел то, что искал: под волительским креслом лежал восемнадцатизарадний “тин лиззи” с запасным магазином и даже железный ящичек с двумя газовыми гранатами и одной ВТ-4. Подобрав заодно забытый гвардейский шлем, Семен вылез из машины уже далеко не зевакой.
-“Пятый”! Кларенс, что видно? – спрашивал в свой шлемофон один из грвардейцев в чине сержанта. Ему что-то ответили и он снова спросил. – Морозов, тебе видно пожарный люк на крыше?…Понял. Рошель, слышишь меня? Ну, твоим ребятам ничего делать не надо. Ваше дело – следить и, в случае чего, не дать уйти.
Подъехали еще два патрульных джипа. Подбежавший лейтенант-дэлианин сразу включился в руководство, хотя в его энергии уже не было необходимости.
-Госпиталь оцеплен? Хорошо. Надо посадить наблюдателя на крышу школы. Лучше снайпера. Лучше обоих.
-Да, - кивнул Горден. - Из-за деревьев ни черта не видно.
-Тёрнер, - обратился лейтенант к сержанту, - берите Рейчела и займите в школе позицию поудобнее. Рейчел! Давай с сержантом!
-Сергей, - сказал Горден, - выйди на связь, что там на СВВ.
-Не надо, - махнул рукой лейтенант. – У меня же связь прямо с Ханнекеном. Вот черт, угораздило его попасть в заложники!
-У него не было выбора, - сказал Горден. – Кстати, Двили, вам не приходило в голову, что у диверсантов есть возможность слышать вас через шлемофон Ханнекена?
-Нет, мистер Горден. В новых шлемофонах есть настройка частоты, а также блокировка связи. Старший сержант знает, как ей пользоваться.
-Боюсь, об этом знает и разведка Лоу, - заметил Горден. – Так что, Двили, недооценивать противника опасно.
-Командир на подлете, - сообщил Сергей.
-Мне уже легче, - сказал Горден, и лейтенант Двили обиженно умолк.
Из-за домов старого города появился веретенообразный силуэт “Шарка”. Он вильнул между домом спорта и мэрией и коснулся асфальта в пятидесяти шагах от школы, под прикрытием пышных акаций. Один за другим возле машины возникли бежевые рыцари: Мэйден и семь человек из отделения Альта – сержанта Пола.
Лейтенант Двили резво бросился навстречу капитану, а Деннис Пол, не обращая на него внимания, живо рассредоточил отделение вдоль забора госпиталя и подбежал к Гордену и Сергею.
-Мы крепко влипли, дядя Фред, - сказал он. – У обеих групп хорошие рации, они действуют по единому плану. Заложников на СВВ держат только для связи с нами. Эти в случае невыполнения требований собираются расстреливать больных и персонал…
Внутри здания грохнул выстрел. Над всей улицей нависла зловещая тишина.
Подбежали Мэйден и Двили. Лейтенант поднес к уху шлем и сообщил:
-Рошель говорит, что на крыльцо выбросили тело кого-то из пациентов. Там лужа крови.
-Они здесь не для шуток, - мрачно сказал Горден.
-Черт бы вас всех побрал! – взорвался Семен и побежал к школе.
-Куда ты?! – крикнул вслед Горден.
-У меня там жена беременная, а вы тут думаете стоите! – проорал на бегу Семен.
-Сергей, - кивнул головой Мэйден, - давай, за ним.
Сергей побежал следом. Оба они хорошо знали, что Семен орал только тогда, когда в его голове созревала отчаянная идея. Сейчас, когда угроза нависла над Неей, эта идея могла быть даже безрассудной. Ярость не бывает хорошим советчиком.
Сергей догнал Семена в вестибюле школы. Тот, не останавливаясь, бросился в подвал, где был тир, мастерские и служебные помещения.
-Колись, чего задумал, - потребовал Сергей.
-Тактики хреновы! – бросил Семен зло. – Вояки, и–будьте любезны!
Сергею это понравилось: если Семен зол и решителен, в его голове есть план, заслуживающий внимания.
Дверь в служебные помещения была заперта, но Семен стал бешено бить ее плечом.
-А ну, дай я, - отодвинул его Сергей.
Удар ногой, усиленный гидравликой, вышиб дверь из пазов. Семен бросился внутрь, запинаясь в темноте и бешено ругаясь.
-Сейчас… у!… и–будьте любезны!… я им устрою пеллинойские катакомбы! Помнишь, Серега, как мы сделали тогда пятнистых? И я помню!
-А ты знаешь план здания?
-Я там сто раз был, когда к Нее приходил. Иди сюда, какого хрена ты там шаришься…
-Я выключатель ищу.
-Пакетник справа, за трубой. Давай сюда, тут везде замки.
Сергей включил свет и подошел к Семену, который возился с люком коммуникационного туннеля. Нужен был ломик, а автомат в качестве фомки не приспособишь.
-Вот остался бы у Мэйдена, был бы сейчас в такой же кожуре, - сказал Сергей, сбивая замок ударом сапога.
-Да пошел ты, - буркнул Семен, откидывая крышку люка и спускаясь в туннель. – Вот заведешь своего спиногрыза, жена тебя в два счета в запас уволит.
-Меня грохнут раньше, чем я женюсь, - расстроился Сергей.
-Ага, тебя грохнешь. На тебя смотреть-то страшно, а уж укокошить и вовсе невозможно.
-А Эйса-то вон как в Тэртле уделали! И тебя чуть не грохнули…
-Вот и я говорю: путние люди страдают, а на тебя, Барсука, никак пули не найдут.
-Ах, ты… крокодил!
-Не крокодил, а Рыба. Можно по отчеству.
Слабо освещенный туннель вывел их в водосборную шахту с аварийным люком наверху. Семен остановился у кромки воды, осматривая дальний конец шахты, где едва различимо чернел во мраке вход в ветку госпитальных коммуникаций:
Усекаешь, где мы?
Вместо ответа Сергей включил фон:
-Железная Дева, говорит Полосатый.
-Понял. Где ты?
-Под вашими ногами, шеф.
-О, Господи, - пробормотал Мэйден, отодвигая микрофон от лица.
-Что случилось? – спросил Горден.
-Пока ничего, - ответил Мэйден и обратился к Барсуку. – Стойте и ждите группу поддержки, а то они заблудятся.
-Понял. Дверь открыта.
На самом деле Мэйден не хотел, чтобы Семен и Полосатый полезли в госпиталь одни. Он повернулся к Полу:
-Бери троих – и через школьный подвал к Полосатому.
-Есть. Амиго, Сакэ, Акробат, за мной.
-Лейтенант, - сказал Мэйден Двили, - организуйте группу поддержки и заслоны в подвале, в водосборе и под самим госпиталем.
-Позвольте возглавить группу.
Горден кивнул, Мэйден сказал:
-Хорошо, лейтенант. Держите связь с Альтом.
Подошли вооруженные Лис, Люк и Степан. Лис сказал:
-За школой человек сто, еще полсотни на площадке детсада. Мы хотим расставить в окрестных кварталах посты дополнительного оцепления, иначе трепачи вроде Паркера заведут толпу до желтой пены.
-Отлично. Но сделайте это так, чтобы никого нигде не было видно. Вряд ли мы сможем штурмовать госпиталь. Придется идти на поводу у террористов.
-А что… - начал было Люк, но Мэйден поднял руку: его вызывал Уиден.
-Прима на связи. Мы подогнали машину.
-Пусть делают, как хотели, не мешайте им. Здесь уже расстрелян первый заложник.
-Вы дадите им зарядить машины? – спросил Лисицкий.
-У нас нет альтернативы, - развел руками Горден.
-Альтернативы никогда не будет, - заявил хмуро Мэйден, - пока в моем взводе есть Барсук.
-А что такое? – встревожился Лис.
-Альт передает, что он с Семеном уже в подвале госпиталя.

*   *   *

В тот момент, когда граната ударила в задний люк транспортера, Милен Люк, закончив дела и сдав сменщице рабочее место, пошла в уборную, чтобы посмотреть, как там дела у Ларисы и Неи. Она прекрасно знала, что означает грохот на улице и звон стекла внизу, и первой ее мыслью было добежать до гардероба, где в ее кабинке лежал пистолет. Отец имел свое представление о безопасности, и он снабдил жену и дочь припрятанными еще до Тэртла газовыми гранатами. Если бы он знал, что Агнесса по приезде в Порт-Баттерфлай снабдила дочь автоматическим “кэрри пэйном”, то его круглое, вечно красное лицо вытянулось бы ниже шестого ребра.
Милен успела добежать только до конца служебного коридора, когда с противоположной стороны палаты, из пожарного прохода, выскочили три фигуры в пятнистых комбинезонах. Топая и бряцая оружием, они пробежали вдоль этажа.
Она притаилась в проходе к прачечной, тело ее била крупная дрожь. Милен уже видела таких людей. На острове Джи, когда бородатые, вонючие и безжалостные обезьяны сдирали с ее избитых ног джинсы, когда внутри все сжалось, когда ей не могли раздвинуть бедра, и, наконец, оглушили, а потом, очнувшись, она почувствовала страшную горечь в промежности и отвращение, словно в животе ее была грязь. От беременности ее спасла только менструация, от стыда спасения не было даже теперь. От стыда, отвращения и страха перед запахом пота агрессивного возбужденного самца. Казалось, время отодвинуло тот страшный день, но вот снова рядом стреляют, а “пятнистые” бегут по коридору. У нее есть оружие, но оно лежит в ее сумочке, в десяти шагах по коридору.
Топот ног внезапно стих. Вместо него из палаты доносился грохот передвигаемых коек и резкие окрики. Милен, не в силах справиться с дрожью, заставила себя выглянуть из полутемного прохода. Из травматологического отделения выкатывали койки с лежачими. “Пятнистые” подгоняли тех, кто мог ходить, а те двигали по мраморному полу койки на роликах. Потом процессия исчезла в переходе между крылом травматологии и реанимационно-хирургическим блоком, и коридор опустел.
Милен сжалась в комок и бросилась к гардеробу. Влетев туда, она сразу метнулась к своей кабинке.
Кто-то одним движением сгреб ее, закрыв рот рукой и заломив голову. И тут же отпустил.
Милен отпрыгнула от чего-то стального, блеснувшего у ее шеи. У двери стояла Филадельфия Горден с ножницами в руке. У нее было твердое лицо с решительно выступившими скулами. Если бы вместо Милен зашел бандит, ножницы сейчас торчали бы из его шеи.
Дели, заметив, как девушка судорожно дышит, спокойно произнесла:
-Пока все хорошо. Соберись – и пойдем, пока они не начали шарить по этажам.
Ничего хорошего в их положении не было, Милен не дурочка, и все понимала, но тон бывшего армейского медика успокоил ее. Она поспешно выхватила из кабинки сумочку.
-Вот… у меня пистолет!
-Тс-с. Давай.
Дели Горден проверила обойму, щелкнула затвором и выглянула в коридор. Этаж был тих и пуст.
-В уборной Нея с Ларисой, - сказала Милен.
-И нам туда.
-А зачем?
-Молчи. Беги первая, я прикрою.
Спустя минуту они влетели в уборную и захлопнули за собой дверь.
-Лариса! – позвала Дели. – Нея.
-Мы здесь.
Из подсобки высунулась Лариса Маркова.
-А Нея?
-Ее мутит. Я хотела ее в прачечную утащить, но дверь не смогла открыть.
-Хорошая идея. Где тут дверь-то?… Не видно ничего… Сколько Уилс с Хаппером цапался, так и не выбил запасных лампочек. Наверно, все кладовщики такие жадные… Уйдите со света!
Дэли рывком выбила дверь и нырнула во тьму зала прачечной. Там зажегся свет, потом женщина вернулась.
-Все в порядке. Заносите Нею, а я дверь закрою.
Девушки помогли Нее подняться, и через минуту уборная опустела, как весь этаж.

*   *   *

Сержант Деннис Пол знал, почему Семен, обычно осторожный, рвется теперь вперед его бронированных бойцов. Где-то на Розовых островах пули оборвали жизнь его родителей, а теперь молодая жена попала в лапы реакционеров. По городу ходили слухи, что Нея беременна, а для места, куда запрещено привозить несовершеннолетних, сие означало скандал.
Для подчиненных сержанта, которые этого не знали, поведение Семена было лишь странностью, тем более, что сам Альт шел только третьим. Они не были суперменами, но такие заварушки являлись составной их профессии. У них было специальное оружие и снаряжение для таких операций, а за плечами. кроме их предыдущих специальностей, несколько боевых вылетов в составе отряда Железной Девы. А тут сержант позволяет какому-то аборигену в дохлом гвардейском «бронике» лезть вперед.
-Долго мы будем тащиться в хвосте? – буркнул Стас Бледнов.
-Ты что, Акробат, темноты боишься? – спросил иронично Акира.
-Я боюсь не за свою задницу, а за нос впереди идущего.
-Альт, это не наше дело, - сказал Рико. – Мы же не будем играть в футбол с хрустальной вазой под мышкой.
-Амиго, какой у тебя номер на шлеме? – спросил Альт.
-Эй-Джей – двенадцать – тридцать четыре.
-В этой броне “хрустальная ваза” била “пятнистых” еще в Тэртле, когда ты в Ред-Каньоне склады сторожил.
Рико обиженно замолчал. Семен тем временем достиг люка в госпитальном подвале. Сам люк был закрыт изнутри, зато рядом была дренажная решетка. Сергей выломал ее, но Альт покачал головой:
-Для нас узко. Мы в броне.
-Подсадите, - сказал Семен.
Его пропихнули в отдушину, и он открыл задвижку люка, впустив остальных в гулкую тьму подвала. Здесь было холодно и сухо.
-Похоже, для нас тут не будет работы, - не унимался Стас. – Люк можно было выбить.
-Мэйден в таких случаях говорит: “Я учил думать”.
Слова Семена заставили их задуматься, словно это сказал сам Мэйден.
Семен же, включив нашлемный фонарь, оглядел подвал. У него не было инфравизора, а потому в кромешной тьме он ничего не увидел бы. Луч фонаря выхватывал из мрака трубы, вентили, какое-то оборудование для ремонта коммуникаций, покатые бока баков с водой и шкафы трансформаторов.
-Это трубы из прачечной, - показал Семен на стену, из которой выступала массивная станина центрифуги. – Вот эти – из столовки.
-Так что, мы прямо под санитарно-хозяйственным блоком? – спросил Сергей.
-Да. Выше нас – дезинфекционная, правее – изолятор и лаборатория.
-А там что? – спросил Рико, показывая в дальний конец коридора, где гудели холодильные установки.
-Морг.
-Нам туда не надо, - улыбнулся Акира.
-А может, сходить, застолбит пару полок для “пятнистых”? – спросил Стас.
-Сходи, - серьезно сказал сержант, шаря взглядом вокруг. – Заодно посмотри, как можно пройти наверх. Ищем выход, ребята. Но только ищем, слышишь, Полосатый?
Семен направился в тот угол, где сходились стены прачечной и столовой. Там шла с этажа на этаж пожарная лестница, а ее нижний пролет вел как раз в подвал. Альт понял его мысль и кивнул Рико.
-Семен, теперь наша очередь быть первыми. Держись между мной и Полосатым.
-Ладно.
-Альт, - вызвал Мэйден сверху. – Пока мы решаем проблемы здесь, закрепляйтесь под дядюшкиной кроватью. Будете планом “В”.
-Я понял. Никакого шума, никаких мыслей в голове. Нас нет и не может быть. Что наверху?
-Они нагружают “коробочки”, а потом подгонят их к крыльцу госпиталя. Основных требований пока не выдвигают. Действуйте.
Альт отстегнул от пояса глушитель и навернул его на большой ствол своего “виннера”.
-Вы слышали, что я сказал. Носом не шмыгать, мозгами не скрипеть.
Остальные сунули в гранатометы по газовой гранате. Альт посмотрел на Семена. Тот постучал пальцем по такой же гранате, пристегнутой к кольцу на «бронике», Альт кивнул головой и подал знак Стасу.
Акира распахнул дверь на пожарную лестницу, и сержант с Рико пошли вперед. Семен удивился их способности двигаться тихо уже на ходу, когда позади остался нижний пролет. Он вдруг почувствовал возбуждение, которое охватывало его, когда два года назад они поджидали у трансформатора троих солдат. Только тогда противник был в десять раз лучше вооружен, а сейчас рядом с Семеном были четыре бронированных ангела-хранителя.
Впрочем, сейчас опасность заключалась в другом: если они сделают что-то не правильно, им придется испытать еще раз ту горечь, которая жгла сердца у могил Разиных, Паулы Кисс и старика Тортиллы…
Семен сообразил, что Альт подал знак на секунду позже, чем его мозг заставил тело замереть. Реакция, выработанная в Тэртле, не подвела его.
Сержант и Рико затаились по бокам прохода на первый этаж. Где-то в вестибюле или на лестнице на второй этаж слышались голоса. Семен прикинул в уме, как могли закрепиться боевики. Конечно же, они должны были забаррикадироваться где-то на лестнице, между этажами. Любая попытка штурма будет похоронена у главного входа. Но они-то понимали, что штурма не будет, пока заложники в их руках.
Сержант повел их вверх по пожарной лестнице, а Стас с Акирой остались прикрывать возле нижнего пролета.
Странно, что пожарные лестницы остались без охраны. Впрочем, это означает, что угловые секции всех крыльев второго этажа заняты стрелками. Уж они-то никого не подпустят к зданию.
Так… это выходит, что четыре “дятла” по углам, по одному у окон во внутренние дворики между крыльями госпиталя и еще по паре на главный и задний фасады… хотя нет, задний фасад, скорее всего, охраняется теми, кто держит заложников. Они наверняка закрепились возле изолятора и операционной: реанимационный блок по проекту стоил как бы особняком, возвышаясь над остальными крыльями здания.
Там человек десять, как минимум. Но как же Альт рассчитывает незаметно пробраться туда?
Они достигли второго этажа. Парни с первого этажа догнали их, и сержант тихо сказал:
-Сейчас сразу налево – вход в хозяйственные помещения. Там прачечная, дезинфекционная, проходы в душевые и уборные. Мы с Амиго идем вперед, Полосатый держит этаж, Семен – проход, Сакэ и Акробат – лестницу. Всем стать прозрачными.
Сергей бесшумно скользнул через площадку и встал за тот угол, где коридор поворачивал к уборной. Сержант и Рико по очереди шмыгнули в проход к прачечной. Семен обернулся и посмотрел назад, где Стас и Акира замерли у лестничного пролета.
Неожиданно вернулись Альт и Амиго.
-Закрыто изнутри. Ничего не понимаю.
-Может, заложников держат там? – предположил Стас.
-Тогда они сторожили бы все входы в хозяйственный блок.
-Надо проверить, где еще есть двери, - сказал Рико.
-Ближайшая в женском туалете, - сообщил сержант.
-Прекрасно, - улыбнулся Акира. – Пошлем туда Полосатого. Он все равно уже на полпути.
-Все пойдем, - серьезно сказал сержант. – Полосатый, сторожи. Семен, пойдешь вторым.
Альт проскочил в соседний коридор и дал знак Семену. Пригнувшись, он быстро проследовал за ним. Третьим пошел Рико.
Дверь оказалась закрытой. Сержант несколько раз толкнул ее и задумался. Семен тем временем прошелся вдоль кабинок и под умывальником нашел мокрое полотенце. Смутное предчувствие кольнуло грудь.
-Семен, уходим.
-Альт, - сказал Рико, - а если из подвала попробовать пролезть в прачечную?
-Как?
-Через центрифугу.
-Ты что, сдурел?
-В корпусе есть люк для ремонта двигателя, а одна из машин, если я не ошибся, разобрана.
-А ты сможешь протиснуться в этот люк?
-Семен сможет.
-А если там наши пятнистые друзья? Мы пихнем Семена им в руки и погубим операцию.
-В прачечной их нет, - заявил Семен. – Заложников по меньшей мере человек тридцать, плюс персонал. Из больных большинство не транспортабельны, значит их забрали туда прямо на койках.
-Я понял тебя. Хорошо. Амиго, жди у этой двери. Семен, пошли.
Они проскочили на лестницу, послав к Рико Стаса и Акиру, а Сергея забрали вниз, в подвал.
-Семен, ты справишься с этими люками?
-Это его профессия – гайки крутить, - сказал Барсук.
-Ты давай шлем ровнее держи, - проворчал Семен, отвинчивая крышку люка, а то я тебе голову откручу.
Семен, сняв с себя шлем и «броник», по пояс залез внутрь цилиндрического корпуса центрифуги, а Сергей светил ему его же нашлемным фонариком. Сержант сделал вид, что его ничто не волнует и барабанил кевларовой перчаткой по глушителю.
Внутри было тесно, но Семену не привыкать: на экскаваторах ему приходилось протискиваться и не в такие щели, да еще и чего-нибудь откручивать, часто даже вслепую. Наконец, он отвинтил болты на крышке и, старясь не греметь, сдвинул люк в сторону. Пахнуло хлоркой. Через открытую дверцу из прачечной пробивался неясный свет. Там кто-то прятался.
-Дайте «броник», - сказал Семен, протискиваясь внутрь центрифуги. Потом он принял свою амуницию, одел ее и осторожно высунул нос. И уткнулся им в ствол “кэрри”.

*   *   *

Дэли была военным медиком и никогда не отделяла две своих специализации друг от друга. Однажды ступив на трудный путь солдата, человек на всю жизнь приобретает особый склад мышления, самодисциплину, а если ему повезло побывать в регулярных войсках и умудриться выжить, то навыки воина становятся рефлексами.
Она сразу бросилась закрывать все двери и заставила Ларису и Милен делать то же самое. Девушкам не нужно было объяснять ход ее мыслей. Они вернулись в Порт-Баттерфлай потому, что выжили в изгнании. И через две минуты все семь дверей, ведущих из прачечной в другие помещения, были заперты.
Нея лежала на корзинах для чистого белья и сквозь шум в ушах слушала, как легкие ноги подруг стучат по металлическим ступеням и перекрытиям площадки второго яруса. По ее телу, словно по сосуду с жидкостью, пробегали туда-сюда волны слабости. Но, как ни странно, она чувствовала покой. Хорошо, что на этот раз Семен далеко отсюда. Сейчас он уже должен вернуться со смены, но улицу, скорее всего, сразу оцепили гвардейцы. Наверно, Сема сейчас среди тех, кто рвется помочь им разделаться с боевиками. Но для этого есть помощник мэра по безопасности Горден и рота Сил Сопротивления под его началом. Они не допустят, чтобы в этом участвовали гражданские. Потому что ее ребенку нужен отец, а ей нужен муж. Такой муж, как Семен. Ведь такого ей уже не найти.
Бедный Сема. Он сейчас очень переживает за нее и ребенка. Ах, знал бы он, что они в безопасности!
Нея слабо улыбнулась сама себе. Какой у нее хороший муж. Странно даже. Они знали друг друга с детства, часто бывали в одной компании, но их вкусы всегда были направлены в разные стороны. Ей три года нравился симпатичный Грег Маар, потом возмужавший на волнах Зилэйна белобрысый насмешник Сашка-Матроскин. Но вместо этого к ней лезла зеленая молодежь вроде Джимми-Цезаря, Романа Сливовски или Пашки Огурцова. Она была старше их на год и, в конце концов, надолго потерялась, заведя одновременно два романа: с Гарри Глиттером и Ларри Маркетом. Правда, Гарри с братом отметелили Маркета, но и у него ничего не вышло. Какое-то время Нея вращалась в кругу знакомых Джали Графф, в числе которых, кроме Лилая и Нимьена, ее незабвенных кузенов, были, в основном, “благополучные” - и все они надоели ей смертельно своим занудством и высокомерием.
Тут-то она и воспользовалась тем, что Джали зачастила в каморку. Ей захотелось разнообразия, Нея же преследовала свою цель: в этой компании были самые стоящие парни в городе. И хотя она обнаружила, что все кандидаты заняты, у нее хватило интуиции, чтобы определить слабину в некоторых дуэтах.
Самым непрочным ей показался дуэт Семена и ее кузины Юли. Сами по себе они были яркими и интересными людьми, но их характеры совсем не гармонировали. К тому же Семен всегда на полвечера оставался без пары: Юля по причине своей молодости отправлялась домой до девяти часов.
Джали чуть не испортила ее планы. Ей почти удалось соблазнить Семена, играя на его былом чувстве к ней, но Нея оказалась умнее.
Переворот изменил и смешал их жизнь. Но в конце концов Нея получила то, чего хотела. Она хотела, чтобы Семен стал ее мужем, потому что он действительно стоил того.
Однако вопреки ее чаяниям Семен Разин оказался даже лучше, чем она его себе представляла. Конечно, он был так же ленив, как большинство мужиков, но лень перекрывалась его старательностью. Он мог быть упрямым, даже настырным, но никогда не доказывал свою правоту посредством горлодерства. Семен умел уступать, но в то же время умел добиться своего совершенно “бескровным” способом, так ловко, что его желание человек выдавал за свое собственное.
Но не это было главным его достоинством. Семен имел лучшее из человеческих качеств – искренность и честность, и лучшее из мужских – преданность. Нея долго наблюдала за ним, и перед ее глазами прошли все его романы с Джали, с Юлей. Семен тяжело переживал неудачи на любовном фронте, так как сильно привязывался к понравившейся девушке.
Совсем недавно Нея нашла старый дневник с почерком Семена. Оказывается, он сочинял стихи. А как он писал о своих чувствах, просто передать невозможно.
Это имя – месяц летний,
Но не первый и не третий.
Лучше нет его на свете…
Как зовут ее? Ответьте.
Такие незамысловатые строки, но сколько в них нежности и грусти? Нея слишком хорошо знала Семена, чтобы не понять его. Она знала, что он до сих пор любит Юлю, что даже с Джали у него связаны приятные воспоминания. Но она не ревновала. Ведь каждый день его ласки доставались только ей. Только она знала, как нежно он может целовать грудь, как искусно он вызывает наслаждение и как долго может продолжать игру языков и рук.
От воспоминания об этом у Неи даже заломило соски. Скоро они будут во власти жадного младенческого ротика. Лишь бы только все кончилось хорошо…
-… укрылись, скорее всего, в реанимационном, - услышала Нея голос Дели. -  Его удобнее оборонять. Туда только два пути: по главному коридору и через лифт с первого этажа. Там они могут держать заложников, пока не добьются своего.
-А чего они добиться-то хотят? – спросила Лариса.
-Явно не денег. Во всяком случае, они должны вести крупную игру. Иначе бы мы здесь не сидели.
-А они не пройдут сюда через дезинфекционную? – спросила Милен.
-Вряд ли. Что?… Через дезинфекционную, говоришь?
Нея приподняла голову, пытаясь сообразить, о чем речь. Филадельфия смотрела наверх, где с кольцевой площадки можно было попасть в дезинфекционную.
-Тетя Дэли, вы же не пойдете туда? – с надеждой спросила Милен.
-Боюсь, мне придется сделать это. До тех пор, пока у меня есть возможность навредить этим негодяям, я буду драться. Только сейчас сильнее тот, кто умнее. Дезинфекционная соединяется с воздушным фильтром и главной вентиляционной шахтой второго этажа. А она проходит как раз над реанимационным блоком. Я собираюсь устроить этим поганцам сеанс сонной терапии.
-А-а, - поняла Милен. – Граната!
-Да, - кивнула Дэли Горден. – Малышку GN-2 в армии называют “спокойной ночи”. Правда, от нее уснут и все остальные, но зато у них будет приятное пробуждение. Что такое?
Все посмотрели на Нею. Девушка неуверенно приподнялась на локте и показала на центрифугу. Внутри огромного металлического цилиндра что-то шуршало и двигалось.
-К нам гости, - тихо сказала Дэли, поднимая с железного бака “кэрри пэйн”. – Отойдите в сторонку, девочки.
Возня усилилась и наружу просунулась голова в гвардейском шлеме. Семен!…

*   *   *

Если бы боевикам взбрело в голову обыскать госпиталь по периметру, то они бы никого не нашли, потому что в коридорах не было ни души.
Зато в прачечной было сразу десять человек, и только три девушки не собирались участвовать в разрушении планов боевиков.
-Альт, постоянно докладывай обстановку, - напомнил о себе Мэйден.
-Дезинфекционная за нами.
На самом деле Акробат и Сакэ были уже в отсеке фильтрации. Акира осмотрел крупную металлическую решетку вентилятора и разочарованно сообщил:
-Без шума мы здесь не пройдем. А вентиляционная отдушина узка.
-Сакэ, ждите Полосатого с «хрустальной вазой».
-Стекольный магазин какой-то – проворчал Стас, отключив рацию.
-Да ладно, Акробат, бросить “спокойной ночи” – не велик подвиг, - успокоил его Акира.
-При чем тут подвиг? Если ты змеелов, то не поручай свою работу дровосеку.
-Золотые слова.
Появились Семен и Барсук. Первый без лишних слов запрыгнул Сергею на спину, снял с крючков решетку отдушины и ввинтился туда, как заправский землекоп-кротик.
-У тебя появились конкуренты, - сказал Барсуку Акира. – Теперь ты уже не единственный специалист по норам.
Сергей только оскалился.
-Он знает, что делать? – спросил с сомнением Стас.
-Он это уже сделал.
Из отдушины высунулся Семен в респираторе. Он показал большой палец, и Акира сообщил Альту:
-Тихий час.
-Понял. Железная Дева…
-Альт! Мы не успеваем, машины со взрывчаткой уже в городе! Они привязали к ним заложников и мины! Занимайте изолятор, быстро! Полосатый, с Семеном в прачечную!
Казалось, что он рассредоточил и распылил силы, но каждый из них знал, что делать. Акира и Стас в респираторах вломились в операционную и изолятор, едва не затоптав несколько бесчувственных заложников. Не задерживаясь, они выскочили в коридор-приемную у лифта и бесшумно расправились с двумя боевиками.
-Коридор до лестницы - как на ладони, - сообщил Акира.
-Мы уже очистили второй этаж. Не дайте зайти нам в спину. Железная Дева!
-Не говори под руку, - буркнул Мэйден. – Я все слышу. О`кей, раз уж вы на втором этаже, то уберете водителей. И помните: в каждой машине по десять тонн ВВ. Сработает хоть один детонатор – и полгорода будет лежать в руинах.
Семен не слышал этих слов, как и Дэли Горден. Они были в прачечной и ни один звук не доходил до них. Даже гул двигателей зарядных машин. Семен сжал руку Неи.
-Есть цель, - сказал Рико.
-Есть цель, - подхватил Сергей.
-Готов, - сказал Альт, когда машины встали.
-Огонь, - скомандовал Мэйден, нажимая на спуск своего “виннера”.
Шесть пуль одновременно разбили головы террористов. Ни одна из мин не взорвалась, но тишина была оглушительнее взрывов…



3. ГОРОД КАМНЕЙ

Зима на морском побережье – не самое приятное на свете. Постоянная сырость усиливает холод, а ветер, пропитанный холодной влагой, пробирает до костей. Уж на что ливни Приозерья отвратительны в своей регулярности, но с муссоном им никогда не сравниться.
Сегодня, впрочем, дождь обещал быть коротким и на редкость приятным. Ветра не было, тучи голубели неровными дырами, сквозь которые были видны верхние этажи степенных кучевых облаков. Похоже, циклон с запада уступает место антициклону, который сполз к океану аж с юго-западной части материковых гор. Теперь на неделю установится штиль, и из фиордов и торфяных болот вокруг Кидстауна поднимутся плотные туманы.
А пока легкие капли щелкают по не просыхающему уже вторую неделю бетону, и брызги разлетаются  и падают на сапоги человека, стоящего у входа в отделение связи.
Он посмотрел на часы, сдвинул на глаза шляпу и сердито буркнул:
-Связисты хреновы.
Еще полчаса – и полдня торчания на переговорном пункте уйдут впустую. Впрочем, ему самому на эту тягомотину было наплевать, однако две женщины в пятистах километрах от него, не выйди он на связь, изведут друг друга до мыльных пузырей, да еще Толька с его дурацким характером масла в огонь подольет. Ну, Катерина-то молодая, переживет, а вот Викторию надо бы поберечь. У нее и почки ни к черту, и нервы уже не те. Не дай Бог, сердце хватанет,  а он и помочь не сможет. И так за эти два года натерпелась.
С другой стороны, травить себе душу тем, что было известно еще три дня назад, было очень похоже на бестолковое женское племя. Когда он уезжал на поиски внука, с него взяли слово, что он будет сообщать любую новость сразу же. И вот теперь он истощает свой пенсионный счет ради ежедневных никчемных звонков.
А внучок-то в него пошел. До поры тихоня был, ну, чисто бабушка, а жизни хлебнул – сразу в авантюру полез. Вот дернул же его черт смыться!
Уже почти месяц прошел с тех пор, как жизнь их семьи встала с ног на голову. Они тогда очень неплохо зарабатывали с Мишей в мастерских фоксбергенского золотодобывающего комбината, только жить приходилось в наспех восстановленных коттеджах, которые во время нападения беглых зэков здорово побили и продырявили. Но вот пришел день, когда в Порт-Баттерфлае закипело строительство, и из Ред-Каньона прилетел Анатолий, чтобы сманить Смокинга и Мессера на разведку. Уже через месяц от него пришел вызов: они с Катериной даже для Виктории место приглядели при культивационной станции. И тут Мишка отмочил фокус – завербовался в артель, которая мыла золото аж на Гриффите.
Да, что там… сам виноват. Надо было парню больше времени уделять. Тольку проглядел, все по “кущам” шатался, вот Вика его и избаловала. До трех лет тихий пацаненок был, а теперь будто червь в заднице. Мишка-то не в него спокойный, однако старому Мышкину, как никому другому, было известно, что в тихом омуте черти водятся.
Он сам всегда учил внука делать то, чего от него не ждут. Их любимой фразой была цитата миньолянского мудреца Симереги: “На землю дождь идет, кружатся рядом капли, но вместе – никогда”. У каждого своя голова на плечах, у каждого свой путь.
Мышкин снова взглянул на часы и разозлился так, что снова почувствовал в глазницах жжение. Чуть не сшибив с ног выходящего морячка, он влетел в зал и зашагал к оконцу, где любезничал со связистками толстенький холеный тип с портфелем.
-Давайте связь, - потребовал Мышкин.
-А ты не лезь вперед очереди, - заявил толстяк, вставая в позу.
Мышкин проигнорировал его и сурово посмотрел на связисток. Та, что постарше, окинула взглядом его потрепанную годами кожаную одежду, щетину, опухшие от коньюнктивита глаза и поинтересовалась:
-Что, патруль вызвать? Сиди и жди, пока твой номер отзовется.
-У меня катер через полчаса!
-Какой тебе катер, - влез толстячок с портфелем. – Да у тебя язык с похмелья заплетается!…
Последний слог застрял у него в горле, когда Мышкин одной рукой прижал его к стене. Толстяк тут же вывернулся и завопил:
-Не сме-еть! Я гражданин первой степени! Я уважаемый человек!
К ним подошли двое гражданских и молоденький гвардеец. В другой ситуации излияния толстяка их только позабавили бы, но они видели то же, что связистка: отнюдь не свежевыбритого и аккуратного джентльмена.
Мышкин считал признаком дурного тона щеголять своим статусом, но сейчас был именно такой случай. Он выхватил из кармана свою карточку и ткнул ей в морду толстяка. Пока тот соображал, карточка возникла перед связистками. Старшая сразу переменилась в лице и извинилась.
-Что же вы сразу не сказали? Тина, быстренько запрос по этому номеру.
-Все в порядке? – спросил гвардеец, настороженно оглядев их.
-Да, ребята, проблем нет, - улыбнулся Мышкин.
-Вообще-то “портфель” сам без очереди полез, – пробормотал собеседнику один из гражданских. – Даже вперед нас.
-Ага, - кивнул ему второй и презрительно процедил, - Уважаемый!
Толстячок, не сказав больше ни слова, отошел, красный и надутый. Мышкина окликнула вторая связистка:
-Вторая кабина, пожалуйста.
-Благодарю вас.
Вот так. Люди слишком быстро привыкают кланяться шишкам. Если бы чинопочитание не сидело в их крови, всех этих «уважаемых» и не было бы, а вместе с ними бюрократии, коррупции и прочей мерзости. Вот не выступи он сейчас, никто из молодых не сказал бы и слова против этого типа.
Мышкин закрыл за собой дверь, взял трубку и сразу узнал голос Катерины.
-Алло! Алло, говорите!
-Это я, Катюша.
-О, здравствуйте! Что-то вы рано сегодня, еще и нет никого…
-Катюша, слушай внимательно. Я в Кидстауне, сейчас у меня катер… через двадцать минут, потом два дня связи не будет. Я позвоню сразу, как только доберусь до Фри.
-Что? – с беспокойством переспросила она, - Вы что-то выяснили?
-Ничего сверх того, что Миша завербовался в “Стоунс Диджерс”. Там я уже наверняка узнаю, в какую партию он попал. Скорее всего, их перебросили вглубь материка, а связь-то на Гриффите сама знаешь, какая. Короче, пока не узнаю что-нибудь конкретное, звонков не ждите. Втолкуй это Виктории. Хорошо?
-Конечно. Дядь Миша… вы там берегите себя. Сыро ведь на море, простудиться можно, а жена за вас волнуется.
Мышкин улыбнулся:
-Хорошо, дочка.

*   *   *

Нельзя было сказать, что карьер, где уже полвека порт-баттерфлайцы добывали кроме молибдена еще с дюжину цветных металлов, был большим. Но статистика не интересовала Семена. Ему достаточно было знать, что при ширине между верхними уступами всего в километр карьер имел глубину больше трехсот метров. Конечно, радиоактивные шахты и разрезы по добыче глинозема для алюминиевой промышленности в закрытой зоне Дейтерия-3, если верить рассказам Гордена, по выработке горной породы раз в пять превосходят их рудник, но Семен всю жизнь прожил в Порт-Баттерфлае и не видел ямы глубже и шире, чем эта.
Первые месяцы ему было здесь интересно, и он любил поковыряться в забое в пересменок, после того, как уже все протерто и смазано. Просто посидеть на теплом негабарите и повертеть головой, наблюдая, как переливаются в лучах Меропы кристаллики слюды или обыкновенный кварц. Позже камни стали казаться однообразными, игра света и причудливые оттенки минералов волновали его гораздо реже. Теперь ему нравилось сидеть на площадке двуногой стойки или на кожухе вентилятора и наблюдать, как плывут над чашей карьера облака. Вот что на самом деле заслуживало пары десятков строчек!
Белые и вычурные замки
Под бездонной чащей голубой
Шествуют куда-то спозаранку,
В гривах пышных принося покой.
Легкие, как пальмовые ветви,
Словно из серебряной росы,
В стратосфере кружатся над светом
Призраки тропической грозы.
Синие, как воды штормовые,
Траурной идущие толпой,
В саваны одеты грозовые
С молнии сверкающей каймой.

Интересно, а смог ли бы он стать поэтом, если бы жил на центральной планете? До сих пор он слышал от других только слова вроде “без диплома значимым человеком не стать” или “без бумажки – ты букашка”. Так говорили самые разные люди: Граф и Кинг, Юлина мать и Джали, Зануда Инносент и Грег, Паркер и Остовский – хотя и по разным причинам. Кто-то от безысходности, кто-то от заносчивости, кто-то от зависти, а кто-то и от осознания своего ничтожества. А Семен не стал бы учиться. Быть поэтом не учат. Поэт – дитя вдохновения, а вдохновение «иль есть, иль нет. Как свет». И Семену было трудно представить, что его стихи не увидели бы свет лишь из-за того, что у него нет диплома. Да это же просто глупо!
Впрочем, на Олимпе ему ничего не светит. Здесь не тратили бумагу на создание культурных ценностей. Здесь не было издательств и печатных машин. А потому он никому не говорил про стихи, чтобы не травить душу. Правда Нея, кажется, нашла его старые тетради, когда они разгребали вещи в спальне родителей. Она ничего не сказала, только как-то изменилась, стала еще нежнее с ним, и если он сидел молча, погрузившись в свои мысли, она вдруг умолкала, и даже ходила на цыпочках.
Да, ни черта ему тут не светило. У него не было особенного будущего, но он решил, что теперь его будущее – жена и ребенок, а по сему он был намерен выжать из своей работы в карьере все, что можно.
В жизни его наступил новый этап, и он чувствовал себя почти так же, как в Тэртле, когда он женился на Нее и стал одним из старших.
И все было бы ничего, если бы ему по-прежнему приходилось иметь дело с простоватыми рыбаками. Так ведь нет, начальник горного участка Смит запихал его в экипаж “первого”, а наставником его стал Кинг, которого месяц назад поставили вместо заболевшего Паркера. В общем-то могло быть хуже, потому как мистер Мышкин, попади он в наставники Семена, вымотал бы гораздо больше нервов.
Впрочем Кинг по части доставания и занудства тоже был не на последнем месте. Сказать какую-нибудь глупость с самым умным видом – это был его коронный номер. Но вообще он никогда не злился и не психовал, с если бы не его манера рассуждать о вещах, в которых он ни хрена не соображал, то ему бы и цены не было…
-Семка-а!
Начинается. Опять моча в голову ударила.
-Чего?!…
-Ты чего там сидишь?
-А что? Уборку еще рано делать, а шприцы я в начале смены набил.
-Ну, это ты, как помощник машиниста посуетился, да. А ведь на машиниста стажируешься.
-Машины мне еще рано грузить.
-Ну, так между ходками хоть руку набивай. Давай, давай.
Кинг неуклюже выбрался из-за стоек контроллеров и запихнул в кресло Семена.
-Чего? Лопатить, что ли?
-Ну.
Семен вздохнул и нажал на кнопку цепей управления. Где-то в кузове щелкнули реле и по экскаватору пробежала дрожь. Семен легонько повел правым рычагом, и огромный железный ящер послушно повернулся стрелой к забою.
-Ну, пробуй потихоньку, пробуй. Чего ее, железяки, бояться.
Семен хихикнул. Ему-то что! Зато наставнику, если он свернет “первому” шею, выдадут по первое число. Или еще раньше убьет Анатолий.
Семен потянул на себя левый рычаг и дернул за правый. Ковш поднырнул под напорную площадку, едва не задев гусеницу, и когда он наклонил рычаги в обратном направлении, напорный и подъемный троса с рокотом рванули ковш к забою. Стальные зубья вонзились в мягкий грунт, и напорная лебедка запихала несколько тонн металла в перемолотый гранит.
-Ага, во, во, давай, - подбадривал Кинг. – Ну-ка, Семка, а какое усилие у напорной лебедки во время черпания?
-Восемьдесят тонн.
-Молодец, помнишь.
Семен дернул левый рычаг вбок, и ковш, как огромное животное, открыл челюсть, вывалив все, что было внутри, в забой. Семен снова зачерпнул десять кубов породы и снова вывалил. И вот так придется работать по восемь часов в сутки. Скучно.
-Эй, Кинг, - щелкнула рация. – Ты что, стажера за рычаги посадил?
-Ну да. А ты что хотел, «два ноля – полста пятый»?
-Убирай его, нахрен, я подъезжаю.
-Никак боишься?
-Машину жалко. Ковш на козырек положит, а мне потом на ремонт вставать.
-А ты как хотел? Чтобы тебе по карманам камней наложили?
-«Два ноля – полста пять»! – вмешался в разговор Стоя-еду. – А тебе какая разница? Кинг тебе хоть раз путем нагрузил? По жизни то на левый бок навалит, то на правый.
-Да ты не понимаешь, - засмеялся Кинг. – Так ведь на баллоны нагрузка попеременно ложится. Дольше резина проходит.
-Ага, - сказал Лисицкий, - если ты так дальше будешь по бортам масло размазывать, мы на твоей полке все колеса попортим. Ты посмотри, весь подъезд и поворот в камнях.
-Да тебе ли говорить, Лис! На твой «два ноля – тридцатый» всю жизнь старую резину ставят!
-Как твои зубы.
-А что зубы? Мне и лет побольше, чем тебе.
-Да я на своей старой резине столько езжу, сколько ты в карьере работаешь. На новой-то и дурак сможет. А тебе вот новый экскаватор доверили, а надолго ли?
-А вот посмотрим! – запальчиво сказал Кинг.
Посмотрим, подумал Семен, уступая командиру место. У него была старая примета: если он не был на экскаваторе больше месяца, то жди поломки по электрочасти.
-Горный, горный! – вызвал Кинг горного мастера. – Алек, дозваться бульдозер не могу. Покричи хоть ты, что ли.
-Да он и меня не слышит, - ответил пренебрежительно Алек Джонсон.
Семен работал с новым горным мастером два года назад, когда тот еще грузил на “шестерке”. Нормальный был мужик, а как в мастеровые выбрался – зазнался.
-Друммер, погоди, я его сейчас вызову, - сказала Елена Николаевна, главный контролер.
Николаевну побаивался даже Смит, и вовсе не потому, что ее отец, почетный гражданин доминиона Владимир Чернов, долгое время был начальником рудника, а потому, что она здорово натаскалась у батюшки по части острословия. К тому же контролер – сучья работа. Быть единственной женщиной на двадцать машинистов и целое стадо строптивых и вредных шоферов – это требует особого склада характера. Те же шоферюги были не прочь позлословить в ее адрес, позадираться, а в любом маленьком городке женщина, работающая в мужском коллективе, быстро попадает в разряд стерв.
И тем не менее, Семен относился к ней с уважением, потому что она всегда и за все платила равнозначной монетой. К ней с пакостью – и она с ног до головы грязью обольет. С ней по-хорошему – и она готова полюбезничать.
-С-400-“десятый”, С-400-“десятый”, отзовись. Машинисты, кто-нибудь видел С-400-“десятого”?
-Плюшки поди ест, - высказал предположение Сандерс. – У меня тоже надо подъезд почистить, а его с утра нет.
-Якобса не будет, Николаевна, - сообщил хмурый, как всегда, бульдозерист Люк. – У него масло травит.
-Так ты что, Лукас, один остался?
-Остался. А что, опять его величество Кинг снова вокруг себя кашу разбросало?
-Наверно. Видишь, заставил меня весь карьер обзвонить. Хоть пешком, говорит, иди, но чтобы через полчаса “Кэт” был у меня.
-Вот бессовестная, - пристыдил Николаевну Кинг, одновременно догружая “полста пятому” последний ковш и сигналя. – Сама ведь вызвалась подсобить. Ну, лень было, так не бралась бы, заставлял, что ли, кто?
-Слышь, Кинг, ты не можешь аккуратнее грузить, а то у меня с козырька камни падают.
-Ты резко не тормози резко.
Семен так и покатился со смеху, а Кинг, довольный своим ответом, снова взял в руку трубку.
-С-400-“десятый”, жду тебя.
-К тебе приеду, если пузырь поставишь.
-Пусть тебе Лис пузырь ставит. Мне их проблемы с баллонами до лампочки.
-Ух ты какой! А вот они к тебе откажутся ездить, и без кубажа останешься.
-С кубажа нынче навара нет. А вот ты на выходном в баре точно от Лиса со Степаном получишь, если не почистишь подъезд.
-Да если бы не “двадцатый”, я б к тебе не приехал, трепло ты барабанное.
Рация, наверно, была одной из тех причин, по которым Семену нравилась эта работа. За смену, бывало, такого наслушаешься, что до дому еле доезжаешь – живот от смеха лопается. Что ни день, то целый радиоспектакль, где один другого интереснее.
-«Два ноля – тридцатый», Санька, отзовись.
-Наливай.
-И я говорю – конец недели. Глаз-то будешь мазать?
-А как же?! В баньку, а потом пивка!
-А почто пивка-то? – спрашивает Стоя-Еду.
-Ты что, ему крепче нельзя, - говорит Николаевна. – Он раз перебрал, и с тех пор – ни-ни!
-А что так?
-Да он сыну двух волнистых попугайчиков дарил, а они ему по пьяни попали под руку – зажарил на закусь.
Семен с Кингом расхохотались до слез.
Рацию можно было слушать бесконечно, если, конечно, в эфир выходили два-три шебутных острослова. Раньше Семен не всех узнавал по голосам, зато теперь даже сквозь дрему мог услышать, что происходит на рудном складе, какую машину посылают на их экскаватор или на какой бурстанок требуют водовозку и лампу ПКН.
-У, какая туча из-за Кекрухи идет, - говорит Надежда Лисицкая, которую совсем недавно Сергей Саныч привез из Ред-Каньона. Она так и работает оператором обогатительной фабрики, и если дождь идет с запада, то она знает о нем раньше всех.
Семен вышел на площадку. Со стороны Кекрухи, которая уже начала исчезать в фиолетовых лохмотьях тучи, резко подул свежий плотный ветер. Запахло электричеством, и тут же недра тучи распорола золотистая молния.

Синие, как воды штормовые,
Траурной идущие толпой,
В саваны одеты грозовые
С молнии сверкающей каймой…

Ему сделалось тревожно. Где-то вдали от него была Нея…
-Семка!!!
Он ворвался в кабину, и сияющий вставными зубами Кинг пропел:
-Пляши, Семка, пляши, зараза!
Он тут же нажал клапан и крикнул в трубку:
-Говори, горный!
-Ну, разорался. Семен, я высылаю за тобой машину. Приедешь сюда – переоденешься, и в госпиталь. Нея в родильном. Понял меня?
-Он понял, понял, - радостно заверил Кинг. – Очумел только от счастья.
А Семен медленно опустился на сиденье помощника и снял кепи. По лбу покатились крупные холодные капли, ноги стали ватными, а в ушах зазвенело, как после ружейного выстрела.
-Девчонка будет, - раздался далекий голос Люка.
-Не-ет, пацан, - возразил Вильманн.
-Мужики, не спорьте, - сказала Николаевна. – Двойня у них родится.
Раскат грома пробился сквозь рев генераторов. Гроза приближалась.

*   *   *

В дороге Мышкину хотелось спать, а после нее – есть. От безделья всегда хочется спать или есть.
До Либерти от Кидстауна чуть меньше суток на почтовом катере, а оттуда до Фри – тоже сутки с учетом западного течения, так что времени выспаться было достаточно. И Мышкин с удовольствием спал, потому что в ближайшие сутки-двое времени на отдых у него могло не оказаться.
-.. чтобы я еще раз поехал с почтарями… - ворчит невысокий человечек в углу кубрика. – Это все твоя идея!
-Симон, ну как ты не поймешь! Они же дети еще! – защищается его жена, женщина лет сорока в хорошем дорожном костюме.
-Да какие они дети! – сердится человечек. – Им уже двадцать лет! Сколько можно их опекать?! Вспомни, сколько было нам! И время тогда было еще хуже, чем сейчас…
-Вам Поль с Розали помогали, Симон, - сказал Мышкин из своего угла, и супруги резко обернулись.
-Дядя Мишель? – удивился Симон Жюсьен, сын его давнего друга Поля Жюсьена.
-Пресвятая дева! – воскликнула его жена. – Дядя Мишель!
-Сколько ж мы с вами не виделись!
-Да лет восемь уже, Симон. А вы к Пьеру, что ли, ездили?
-К Пьеру, дядя Мишель. Женился ведь он.
-Да, девушку хорошую нашел, Жаннет зовут.
-Вы так же во Фри проживаете?
-Да, в поселке ремесленных мастерских. Ни разу не пожалели, что уехали из Либерти, а вот Пьер не захотел ферму бросать.
-Молодец, в деда да в отца пошел. У вас в крови предпринимательство. А я вот тоже за младшим своим гоняюсь.
-Да вы что?! Неужто Миша по вашим стопам пошел?
-Похоже, он меня переплюнул. Завербовался месяц назад в “Стоунз Диджерс”, а эти ребята всегда по заказам администрации работают, запихали нашего Мишку в какую-нибудь артель с двумя нолями в номере. Никакой переписки, никакой справочной информации.
-Вот это спрятался он от вас! – восторженно сказал Симон.
-Бедный юноша, - прошептала его супруга. – Ему бы в университет, а он в “кущах” зрелости ищет…
Мышкин и Симон переглянулись.
-Этому юноше уже двадцать два года, - сказал Мышкин. – Пора своего ума набираться. Мы же тоже не вечные. А то ведь если их вечно опекать, то зрелость у них наступит к тому моменту, когда у нас из задницы посыпется песок… о, пардон, Мюриэла.
-О, я с вами совершенно согласна! – сказала жена Симона, смеясь. – Но все-таки Пьер и Жаннет сделали серьезный шаг, поженившись сейчас, и я за них беспокоюсь.
-Не слушайте ее, дядя Мишель, - махнул рукой Симон. – Женщины всегда беспокоятся, причем за все сразу! Наша управляющая имеет лицензии закройщика и бухгалтера, ей ничего не стоит вести дела в ателье несколько месяцев без нашего участия, и Мюри уговорила меня ехать без промедления! У меня прекрасная помощница и чудесная жена.
-Спасибо, дорогой, - улыбнулась Мюриэла и позволила Симону поцеловать ей руку. – Однако, Симон, дяде Мишелю понадобится во Фри место для ночлега. Мы могли бы пригласить его к себе, не правда ли?
-О, дорогая, ты читаешь мои мысли. Будьте нашим гостем, дядя Мишель.
-Спасибо, - искренне сказал Мышкин и подумал, что не зря сорок три года назад сманил на Олимп своих друзей.

*   *   *

-Вы еще не понимаете, мистер Чёрч, чем все это может для вас обернуться.
Мышкин по-хозяйски сидел в кресле напротив управляющего отделом кадров горно-промышленной компании  “Стоунс Диджерс”. Он говорил спокойно, потому что ясно поставил перед собой цель и трезво оценил обстановку с учетом всех козырей, коими его рукава и карманы были набиты доверху.
-Я прекрасно осведомлен о пункте вашего устава “О неразглашении деловой информации”, равно как и об обязательстве администрации концерна перед кабинетом мэрии сохранять в тайне информацию о федеральных заказах…
-Вот видите, - сдержанно согласился Чёрч и снова потянул воз в свою сторону, - тем более я не понимаю ваших притязаний.
-Пожалуйста, не перебивайте. Я старше вас почти вдвое.
-Но вы находитесь в моем кабинете.
-А вы не боитесь его потерять?
-Что за угрозы? Вы выйдете сами или мне позвать охранника?
-Сначала ты дослушаешь меня, пацан!
Фраза заставила Чёрча открыть рот, а Мышкин вновь перехватил инициативу:
-Сейчас у тебя еще есть шанс уладить дело полюбовно, пока оно не дошло до твоего шефа через его задницу. Буду краток: в одной из ваших партий работает мой родственник. Все, что мне нужно – это рабочее место в той же партии. На деловую информацию мне плевать, потому что мой долг быть рядом с этим молодым человеком. Я за него в ответе.
Постепенно челюсть Чёрча вернулась на место, он собрался с мыслями и вновь скорчил любезно-самодовольную мину, за которую Мышкин всю жизнь мечтал убить на месте какую-нибудь из подобных ему канцелярских крыс. Видно, Чёрч пребывал в обычном заблуждении всех средних “шишек” о том, что они имеют слишком тяжелый зад при абсолютно пустой башке, отчего их нельзя опрокинуть. И давление невзрачного старичка в простом костюмчике со старомодным галстуком воспринял, как бык красную тряпку.
-У меня есть указание от директора не принимать в этом сезоне кого-либо для работы в золотодобывающих партиях. Я ни в коем случае не могу отступить от этого указания и последний раз предлагаю по доброй воле покинуть кабинет.
-Ты хорошо подумал, сынок?
И Мышкин сунул Чёрчу под нос свою визитку с позолоченным кантом почетного гражданина. Блики лампы дневного света метнулись от позолоты на лицо и лысину управляющего, который одновременно выпрямил спину и по-гусиному наклонил шею, превратившись в вопросительный знак.
Он был явно не готов к этому.
-Теперь, думаю, не составит труда представить, какой скандал ожидает фирму, если сейчас вы выставите за дверь первопроходца, отказав ему в рабочем месте и праве приносить обществу пользу. В результате я добьюсь своего, только прежде шеф оторвет вам голову, чтобы выщипать из нее последние волосы и сделать щетку для сапог. Так как?
Мистер Чёрч шумно сглотнул и достал платок, чтобы протереть вспотевший лоб. Потом он сказал:
-Ну, хорошо. У вас есть какие-нибудь специальности?
Мышкин бросил на стол восемь лицензий.

*   *   *

-Миша?! Ну, наконец-то! Господи, как ты там? Я по тебе соскучилась, три дня ведь уже не звонишь. Мне Катя все передала, как ты сказал. Как доехал? Миша! Миша, скажи, ты что-нибудь узнал?
Мышкин был очень рад слышать жену, но он ее слишком хорошо знал, о потому дал “стравить воздух” и выговориться, чтобы ее эмоции не мешали ему вести разговор связно. Тем более, что сейчас он очень удивит и расстроит Викторию.
-Да, я в порядке. Доплыл нормально, а в Либерти на катер сели Жюсьены, так что я сейчас от них звоню. Вот Мюриэла тебе привет передает… и Катерине.
-Спасибо, Миша, я по голосу слышу, что ты что-то знаешь о Мишутке. Говори, говори скорее.
-Слушай внимательно. Я смог подобраться к нему, только подписав контракт с “Диджерс”. Я устроился в ту же партию по своим корочкам. Адрес узнать невозможно, но я подумал, что могу сам присмотреть за Мишкой. Все равно его контракт продлится еще целый сезон.
-Как? Да ты-то?! Тебя не будет целый год?! Негодяй! Старый негодяй! Мало того, что Мишутки уже год нет с нами, а теперь за вас обоих сердце будет болеть! Ну… знаешь, Мышкин! – голос Виктории из сердитого перерос в серьезный. – Вот теперь я тебя точно брошу!
-А к кому уйдешь-то? – подзадорил ее Мышкин.
-А к Мортимеру! Он уже год вдовствует.
-Ох, ох! Да вы слопаете друг друга завтра же!
-Мышкин, скажи, ты ведь еще умеешь стрелять?
-Девять из десяти.
-Тогда береги себя и внука. Я люблю и жду тебя.

*   *   *

Время словно остановилось. Семен стоял под усиливающимся ветром, и его сердце барабанило по ребрам все быстрее и быстрее.
Где же машина горного?
Нея, милая, как ты там? Ты только держись, твой муж скоро приедет к тебе. Все будет хорошо…
Огромная черная туча, какие редко бывают в этих краях, жуткой кляксой растеклась по небу от края до края. Ее тяжелое, раздутое от воды брюхо уже придавило вершину Кекрухи, и плотная стена дождевой мглы стала спускаться по плечам “райских кущ” к дамбе.
Исполинская молния прыгнула от южного горизонта карьера куда-то к складам взрывчатых веществ. Семен помотал головой, вытряхивая из глаз чертей. Почти сразу же из пространства над карьером родилась мощная звуковая волна, словно на воздух взлетел десяток тонн взрывчатки.
Семен нехорошо выругался и зашел в кабину. Кинг чесал в ухе и смеялся:
-Во, бабахнуло! Подмочит тебе пятки, Семка! Горному надо было за тобой катер посылать,  а не машину. А у нас сегодня кто горного возит?
-Костя Вебер.
-А-а, ну этот-то быстро ездит!
-Он не ездит, он летает, - пробормотал Семен.
-Чего? – не расслышал Кинг, но Семен не ответил: на повороте серпантина мигнули фары, и он бросился к трапу. Пока он спускался на подошву, самосвал горного уже развернулся в двадцати метрах от экскаватора, лихо выкрутив петлю и выбросив из-под колес щебень. Семен запрыгнул в кабину, едва не потеряв из-за ветра кепи.
-Ага-а! – встретил его Костя улыбкой. – С тебя пузырь, папка!
-Сплюнь, Костик! И газуй, газуй, родной!
Последнее слово застряло у него в горле, потому что невероятное для такой разбитой колымаги ускорение вдавило его в сиденье, а кепи, которое не смог сорвать ветер, мгновенно переместилось с затылка на колени Семена. Дизель работал, как авиационный двигатель.
-Мы не оставили на “первом” задний мост?
-Не-а! – весело отозвался Костя, которого до переворота Харви Стамп официально объявил врагом патрульной службы номер один.
-Так я еще никогда не ездил! – признался Семен, вцепившись в поручень.
-Специально для вас! – просиял Костя обходя слева груженый под завязку два ноля пятьдесят девятый. Стоя-Еду подрос от удивления на десять сантиметров и высунулся из кабины.
Самосвал, словно гоночная машина, летела по главной дороге, вдоль борта карьера, а встречный ветер кружил в безумной пляске облака пыли.
-Что-то рано она у тебя рожать собралась, - сказал Костя. – Всего ведь семь месяцев.
-Шесть с половиной, - отрешенно ответил Семен. – Она же на три четверти дэлианка… Стой, ты куда!
Самосвал нырнул в узкий коридор между двух гор-грузовиков, идущих навстречу друг другу.
-Хочешь дите без отца оставить?!
-Нет, я просто везу тебя очень быстро, - оскалился Костя. – И короткой дорогой!
Самосвал нырнул направо, к монтажной площадке и рельсовым путям - эта дорога действительно была короче на целый километр. Но проехать тут мог только Люк на своем “Кэте”, да и то бы, наверное, колеса поотрывал. Семен обеими руками уперся в поручень, чтобы не упасть на лобовое стекло и стиснул челюсти, чтобы Косте не пришлось потом искать его желудок под приборной панелью.
Но машина чудом проскакала по буграм, ямам и канавам, словно блоха, и через минуту с визгом затормозила перед окнами горного участка.
Семен вломился в раздевалку и бросился к журналу, чтобы расписаться.
-Переодевайся, мойся, Вебер будет тебя ждать, - сказал Смит. – Когда все случится, позвонишь. Если надо, оформим неделю отпуска по семейным обстоятельствам.
-Понял, - бросил Семен уже на ходу и подумал, что Смит, хоть и зануда, вполне может быть нормальным человеком.
Дальше он все делал бегом: сбросил робу, наскоро смыл с себя пыль и следы смазки, не вытираясь, оделся и поскакал к выходу. На улице, за окнами раздевалки, бесновался ветер, и время от времени уже пролетали тяжелые капли.
-Слыхал? – усмехнулся Костя, дергая рычаг скоростей. – Полкарьера молнией выбило,  “первый” с “шестым” без напруги остались, а на “пятом” кабель прострелил. Если б не обстоятельства, пришлось бы по грязюке новый кабель таскать, а я тебя как короля везу.
-Ты еще довези меня живого.
-Не довезу, - засмеялся Костя.
Наконец хлынул ливень – тугой, хлесткий, холодный.
Самосвал, рассекая крутым лбом сплошную водяную завесу, понесся по прямой трассе, ведущей в сторону города. По выбитому и потрескавшемуся асфальту бежали мутные дождевые потоки. Грозовая туча, видимо, решила промочить все вокруг на месяц вперед. Местами потоки несли уже не глину и песок, а камни величиной с яйцо. Самосвал, словно скоростной катер, прошибал эти потоки, и фонтаны брызг разлетались в разные стороны из-под широких колес. Дворники не успевали сгонять со стекла воду, дороги почти не было видно, но стрелка спидометра покачивалась на отметке “80”. Семен был уверен, что Костя впишется в любой поворот, потому что он сел за руль в двенадцать лет, и с тех пор выучил каждую ямку на сотню километров вокруг. Это был шофер от Бога.
-Ни фига себе, грибной дождик, - сказал Костя. – За три минуты все затопило.
Гроза стремительно набирала силу. Напор ветра чувствовался даже на такой скорости, и сквозь обшорканную обшивку двери в кабину залетала водяная пыль, отчего правый локоть и правое колено Семена намокли.
Самосвал пронесся над старым виадуком, подпрыгнул на рельсах, круто заложил вираж и снова стал набирать скорость. Неожиданно Костя сбросил газ и рявкнул:
-Держись!…
Семен вовремя уперся руками, а то бы вылетел через стекло. Костя выругался:
-Хренова гроза! Смотри, как размыло!
Семену едва удалось разглядеть, что насыпь возле нового виадука сползла на дорогу вместе с бетонным блоком, отмечавшим бровку. Костя заставил машину попятится назад и стал разворачиваться.
-Через заправку? – сообразил Семен.
На перекрестке у виадука стояла башенка пункта главного контролера. Сразу за ней был выезд на масло-топливную заправку для грузовиков. Костя рассчитывал выехать на трассу с противоположной стороны площадки, где был отсыпан щебнем съезд для малотоннажной техники. Щебень пропускал воду, и съезд почти никогда не размывало.
Самосвал съехал с правой обочины, взлетел на насыпь и очутился на борту карьера, возле самого перекрестка. Дорогу невозможно было узнать. Полужидкая глинистая река грязи. Самосвал два раза бросило из стороны в сторону, но Костя выровнял машину и снова дал газ. Ветер швырнул на стекло жидкую грязь.
-Смотри “два ноля” не давани! – показал Семен на грузовик, который неясно мерцал фарами возле виадука.
До башенки контролера оставалось метров сорок, и Костя, увидев, что грузовик мигает левым поворотом, целя пересечь их полосу, стал обходить его слева.
В этот момент одна из высоковольтных ферм распределительной подстанции, которая стояла рядом с будкой контролера, подалась напору ветра. Глина вымылась из-под фундамента одной из ее распорок, и когда мощный поток вырвал и унес последний надежный кусок грунта, ферма подкосилась и рухнула на крышу башенки, потянув за собой толстые провода.
Снопы искр и вспышки заставили водителя “два ноля” резко повернуть.
Семен похолодел, увидев в пятнадцати метрах впереди галогенные фары стопятидесятитонного грузовика, идущего им в лоб.
Костя ударил по тормозной педали и вывернул руль. Самосвал горного приподняло, понесло юзом и бросило в сторону.
Семен не помнил, как страшно он ругался. Он помнил только как пятитонный самосвал перевернулся кверху колесами легко, словно игрушечный.
-Горный меня убьет, - констатировал Костя, рывком открывая дверь.
-Да я убью тебя раньше! – заорал Семен.
-За что? – искренне удивился Костя.
-Эй! – крикнул кто-то, открывая дверь со стороны Семена. – Вы как?
Семен выбрался и поглядел на мокрого Лиса.
-А вы когда-нибудь падали на потолок?
Лис оттащил его по грязи и воде от башенки и показал наверх. Ферма, опутанная дымящимися проводами, словно стрела крана, торчала над расколовшейся крышей. Через потрескавшееся стекло панорамного окна были видны всполохи огня. Лис бросился к грузовику и проорал сквозь ветер:
-Семка, глянь лестницу!…
Но Семен уже и так несся по чавкающей глине на противоположную сторону башенки, где на второй этаж вела металлическая лестница. Но ферма, упав, проломила угол здания, застряв в бетонной плите крыши. Металлическая дверь и верхняя часть лестницы пучились из-под балок фермы, изорванные и смятые.
Семен махнул подбежавшим с огнетушителями Лису и Косте:
-Надо подогнать “два ноля” к окну!
Лис понял его и бросился к машине.
Из здания пошел дым.
Грузовик отпихнул бампером самосвал, задравший колеса вверх, и уткнулся углом площадки в стену, прямо под окном. Пока Лис вышибал здоровенным ключом стекло, Семен вскарабкался по трапу на площадку кабины, таща за собой огнетушитель Лисицкого.
-Я вызвал диспетчера! – крикнул Лис. – Сейчас тут полрудника будет!
Ключ бил по триплексу без особого эффекта. Семен, как тараном, ударил огнетушителем в центр окна, и оно разлетелось вдребезги. Ветер и дождь ворвались внутрь, а оттуда повалил едкий дым. Семен нажал на клапан и спрыгнул с площадки на подоконник.
-На полу! – прокричал ему Лис.
Увидеть что-то в дыму и хлопьях углекислоты из огнетушителя было трудно, но по звуку и зареву Семен нашел и погасил очаг возгорания. Запинаясь и цепляясь за что-то, он нашел лежащую под столом Николаевну и вытащил ее. Уже ощущая действие угарного газа, он почувствовал, что тело главного контролера подхватили из его рук.
-Убираемся отсюда, Семен!… Быстрее!
Он пошел на звук, но за спиной раздался какой-то ужасный треск и лязганье. Что-то ударило его по затылку и тьма затопила сознание…

*   *   *

Если бы он остался в сознании, то все последующее показалось бы ему страшным сном. Многие люди, которые в течение десяти минут собрались у виадука, не захотели бы увидеть все снова.
Услышав по рации о случившемся, Фрель Инносент бросился из своего кабинета через дорогу, прямо в пожарную часть.
Когда пожарная машина подлетела к перекрестку, он увидел, что на полуразвалившейся контролерской будке лежит ферма, а с площадки стоящего вплотную к стене грузовика снимают Елену Чернову. Как раз в эту секунду кровельная плита подалась под тяжестью фермы, и верхняя часть здания распалась, как яичная скорлупа. Поперечина фермы ударилась о козырек кузова так, что по всей длине сварочного шва полетели осколки металла. Но козырек выдержал, сохранив жизни Лису и контролеру.
Когда дым отнесло ветром, Фрель с ужасом понял причину волнения Лисицкого и Вебера. Тело Семена наискосок лежало на упавшей ферме, голова безвольно откинулась набок, а ноги свесились над рухнувшими вниз обломками здания. Он не двигался, но крови не было видно.
-Выдвигай лестницу! – скомандовал Фрель водителю пожарной машины и выскочил под дождь.
Чернову уже опустили вниз, возле нее появился медбрат из пожарной части.
-Жива? – спросил Фрель.
-Жива, - ответил тот. – Дыму наглоталась.
Остальные пожарные осторожно сняли Семена. Костя, Лис и еще двое подъехавших только что шоферов приняли его тело и занесли в дежурку, на которой подъехал начальник рудника. Туда же занесли и контролера.
Ферма отломила козырек кузова, и они удвоенной силой, как пресс, вмяли кабину в площадку.
В дежурке, на кожаном сиденье, очнулся от толчка Семен. Он увидел над собой Костю Вебера, Лисицкого и медбрата. Перед глазами плыло, череп гудел.
-У м-м-меня все цело?… - промычал он.
-Цело, - заверил его Костя. – Только ты кверху колесами, как мой самосвал.
-Ну, теперь-то хоть ме… меня довезут до госпиталя?
-Теперь точно довезут, - сказал хмуро пожарный.
Лис и Костя ушли, автобус тронулся, а Семен впал в тошнотворное забытье, начиная чувствовать тупую боль, заполняющую все его существо…
…Когда человек просыпается в окружении всего белого, в душу его вливается покой. Но происходит это отнюдь не в раю.
-Дели, он открыл глаза.
Семен понял, что говорят о нем, и сразу увидел Филадельфию Горден, Ксению и Фреля.
-Ну что, герой? Как ты?
-Чего ты спрашиваешь, Фрель? Парень второй раз побывал на краю! Так, Семен. Молчи и слушай. Тебе привет от Неи. Она родила два дня назад, с ней и малышами все в порядке.
-Двойня?!
Посетители переглянулись. Выражение на их лицах было загадочное.
-Четверо! Как тебе эта новость?
-Дайте мне цианистый калий…



ЭПИЛОГ

Ни разу в жизни Семен не задумывался над тем, что такое время. Для него и для всех, кто родился на Олимпе, год был годом, и у этого года было четыре сезона. Лето за летом, зима за зимой, время тянулось равномерно и неизменно.
И в детстве он никак не мог понять, почему Рождество отмечают раз в полтора олимпийских года. Потом Слива объяснил, что Рождество – земной праздник, и его отмечают раз в 365 двадцатичетырехчасовых суток, в то время как продолжительность гелиоцентристического цикла Олимпа равна 243 земным суткам плюс восемь часов, или 5840 часам. И если учесть, что период оборота Олимпа вокруг оси равен 20 часам, то олимпийский год имел в активе ровно 292 восхода и заката.
Однако до сих пор были люди, которые вели отсчет по земному времени, потому как многие окрестные планеты, с которых сюда попадали, жили по федеральному распорядку. Кинг никак не мог отказаться от убеждения, что в году восемь месяцев. Земных месяцев. А тут и сутки короче, и год.
С другой стороны, их можно понять. Их возраст определяется по земному календарю. Но вот этого Семен очень долго не мог уловить: ему сейчас 23 олимпийских года, и выглядит он на свои двадцать три, если снестись с медицинской картой. А вот тот же Кинг, который попал сюда в 32 года по вызову сестры, живущей в Слипингхолле, прожил тут двенадцать олимпийских лет (восемь земных), а на вид ему все пятьдесят. И всякий, кто прожил на Олимпе лишь часть жизни, выглядели старше своих лет. Ну, старики не в счет, потому что, если смотреть на Сливу или Мишкиного деда, то можно окончательно запутаться.
Позже Валентин объяснил им, что все дело в метаболизме. Обмен веществ определяет скорость старения организма, а на метаболизм, в свою очередь, влияет целая куча факторов: спектр светила, состав воздуха, воды и рациона, наличие болезнетворных организмов, радиационный фон, продолжительность суточного цикла и далее, далее, далее. Те, кто приехал сюда с Трапеции или Геры, попали в более благоприятную среду, а те, кто прибыл с Гермеса, Земли или Икара, испытали нагрузку по многим физиопараметрам.
Ну, его детям, слава Богу, нагрузки не грозили. На редкость здоровые ребята. Если бы не Ксения со Степаном и Фрель, которые по переменке помогали Нее и Семену присматривать за малышами, то они бы уже полдома разобрали на мелкие-мелкие кусочки.
Их еще долго не будут мучить проблемы, докучающие взрослым.
Любопытного Саньку с большими доверчивыми глазенками.
Ласковую Людочку, часами глазеющую в книжки с картинками.
Серьезного Игорешку, хитрого и вездесущего, будто в нем десяток таких Игорешек.
Хрупкую, похожую на цветочек Лорку, больше всех любимую Семеном…
-Ладно, я пошел уборку делать, - сказал Джимми-Цезарь, который стажировался у Семена на помогалу.
-Давай. Ну, ты помнишь: никакой пыли, никаких пятен, никаких кусков ветоши. Чистый сухой пол и два полных шприца смазки.
-Есть, адмирал!
-Да, насчет качки. Я в свой первый день на экскаваторе отшиб задницу и разбил лоб – даже не знаю, что хуже – и все из-за солярки на полу. Так что держись крепче и не лезь к тросам и барабану, а то превратишься в молодой улыбающийся труп.
-Понял! – бодро откликнулся Джимми и хлопнул дверью.
Из парня выйдет толк. Старательный…
Смена сегодня быстро летит. Странная это штука – время. В размышлениях и день прошел. Солнечный осенний день. Сегодня четвертая годовщина переворота, и на площади будут открывать мемориал павшим горожанам. Все будут там. Нея с Ксенией весь день поди стряпали, а Степан с Головастиками возился. Это он двоюродных внуков так называет, а Игорешка уже обижается и называет его “зопой”…
-Шеф, смена-а! – орет Джимми.
-А поручни протер? – ехидничает Семен. – Запомни, говорил мне Мышкин: “Поручни – лицо помощника!”.
-Ну, и грязное же у меня лицо, - киснет Джимми.

*   *   *

На площадке собрались люди, знакомые и не очень: в отстроенный город съезжались из различных мест материка.
Нея и Ксения шли чуть позади, с Дэли, Ларисой и Милен. Горден, Фрель и Степан шли рядом с Семеном. Семен нес Лорку, а мужчины вели за руки остальных Головастиков.
-У, какие у вас ребятишки нарядные! – улыбнулась Катерина Мышкина, а Анатолий пожал всем руку.
-Ну, Семен, натаскал ты помогалу своего, и–будьте любезны! Вчера я аж из кузова уходить не хотел. Степан, дай закурить, газ в зажигалке закончился.
Проходя мимо, поздоровались братья Лисицкие с женами. Гогочущий Люк, длинный Смокинг и самодовольный Мессер кивнули и снова принялись балагурить. А вот супруги Марковы с Агнесс Люк стоят у коляски пана Сливовски, у которого от возраста и пережитых за последние два года волнений отнялись ноги.
-Как приятно видеть тебя с детьми, - улыбнулся старый учитель. – Это первые дети в новом городе.
-Начинают, - сообщил Валентин.
На постамент вошел рослый Мортимер. Площадь затихла. Старик тихо и торжественно произнес в микрофон:
-Смерть пыталась победить нас, но мы были едины и мужественны. Мы вернулись в этот город камней с именем бабочки. Многих из нас нет, но мы снова вместе, чтобы помнить их имена, высеченные на этом камне…
Покрывало сползло с огромного гранитного зуба, красного, как кровь, и с широкой черной плиты, на которой вспыхивали золотом фамилии погибших во время мятежа порт-баттерфлайцев.
– Мы назвали его Скалой Сильных, ибо мы сильны нашей памятью.
Потом Мортимер долго читал в тишине фамилии, высеченные на плите, а вокруг там и тут плакали женщины. Нея подошла и прижалась к Семену. Он шепнул:
-Знаешь, почему я дважды остался жив?
-Почему?
-Никак не мог придумать конец к стихам.
-А теперь придумал?
-Да.

Облака, рожденные свободой,
Умирают, чтоб родиться вновь.
Молнии – их стон под небосводом,
Радуга – их слезы и любовь.

Губы Неи коснулись его шеи, и она нежно сказала:
-Радуга ты моя…
-И я тозе ладуга! – пискнула Лорка.
И все, кто стоял рядом, с улыбкой посмотрели на молодых родителей, обнявших маленькую глазастую девчушку.