Митрик

Кот в зелёном пластиковом ведре? Закрытом зелёной крышкой? В этом что-то есть! - подумал я однажды.
Конечно, большинству людей эта мысль, вырванная из контекста, покажется если не жестокой, то абсурдной точно. Чтобы оправдаться, я вынужден хоть частично восстановить контекст, обрисовав действующих лиц и взаимоотношения между ними.
Часто ведь бывает, что мы неверно судим о смысле явлений из-за того только, что вписываем их по ошибке в неверный контекст. И тогда недалеко до ошибочных действий. НАПРИМЕР. В автобусе пьяный краснорожий дядька стягивает за волосы с сиденья пожилую даму, чтобы усесться самому. Дама визжит, но места пьянице не уступает. Тогда он усаживается ей на колени. Молодой человек, наблюдающий эту сцену, от негодования решает вмешаться и на ближайшей остановке пытается высадить хулиганствующего дядьку из автобуса. Дядька сопротивляется, в пылу борьбы сильно кусает молодого человека за подмышку. В это время пожилая дама с растрёпанной хулиганом причёской (предмет рыцарских действий молодого человека) неоднократно наносит хозяйственной сумочкой удары по голове... молодого человека, поскольку в реальной жизни приходится краснорожему супругой. В результате все трое едут дальше: мужик сидит на доставшемся ему месте, пьяная супруга кроет его матом и кокетливо хвалит вступившегося за её честь молодого человека, молодой человек нестерпимо завидует остальным пассажирам автобуса, которые видели те же факты, что и он, но не сделали ошибочных интерпретаций и теперь отворачиваются в окно, тщетно пытаясь подавить хохот.
Молодым человеком из примера был в то время я, поэтому можно считать, что я не только привёл удачный пример в защиту мысли о необходимости учитывания контекста, но и заодно начал, как и обещал, обрисовывать действующих лиц истории с Митриком.
Я не пытаюсь никого заинтриговывать. Даже откроюсь заранее и скажу, что сам эпизод с Митриком и ведром совершенно незначителен и краткосрочен. Но мне почему-то кажется, что в этом эпизоде, как в узле, сплетаются какие-то важные нити, и распутав их сплетение, можно что-то понять в этой жизни.
Ну, пытался я посадить своего кота в зелёное пластиковое ведро и закрыть крышкой. Откроюсь вторично и сразу скажу, что у меня ничего не вышло. Ах, каков мучитель! - скажут некоторые. Да он просто сумасшедший! - скажут другие. Но мне очень кажется, что найдётся хоть один человек, который не станет заламывать в негодовании руки, а спокойно попыхивая вымышленной трубкой, просто скажет главное слово: а зачем засовывать кота в ведро?
Зачем? Вот я и пытаюсь понять это, хотя прошло с тех пор лет пятнадцать, не меньше.
Я человек не жестокий. Жестокость ненавижу с детства. Кроме того, благодаря разветвлённой фантазии я чересчур впечатлительный человек. Тоже с детства. Помню, старшие мальчишки в пылу оптических экспериментов направили сфокусированный линзой солнечный свет на брюшко муравья. Муравей отчаянно задёргался, на его брюшке появилась серая вмятина, из которой зазмеился еле видный дымок. Я с ужасом смотрел на эту вивисекцию, не смея подать голос: в то время в том дворе старшие мальчишки младших не слышали. Я смотрел с бессильным ужасом, как движения муравья вдруг замедлились и совсем почти прекратились. Мальчишкам перестало быть интересно, и они ушли искать другие объекты для своих экспериментов. А я бережно взял затихшего муравья на руки и отнёс его на прохладный мокрый асфальт поближе к луже. Это не помогло. И целый день я потом представлял, что чувствовал бедный муравей под направленной на него линзой.
Конечно, нельзя сказать, что я и мухи не обижу. Сложные бывали в жизни ситуации. В том же далёком детстве, через несколько лет после случая с муравьём, мне даже пришлось утопить одного котёнка. Но не из жестокости, а от чрезмерной впечатлительности моей. Котёнок пострадал в результате неизвестного мне несчастного случая. Он кричал в лопухах, обхватив лапами раздробленную морду. Мы с другом отнесли его к реке, чтобы умыть. (Занятная, к слову, параллель с "муравьиной" историей: некая архетипическая надежда на "живую" воду). Но от умывания пострадавшему стало только хуже, а проходивший мимо с козами бывший полицай посоветовал нам котёнка утопить, потому что жить он всё равно не сможет, а промучается дольше. (Тоже ирония судьбы: полицай помогает детям решить сложную нравственную проблему).
Дважды я бросал бедного котёнка в воду. Первый раз он выплыл. А во второй раз сбился с курса и долго плавал кругами недалеко от берега и кругами погружался в воду, неравномерно работая лапами. Котёнок этот снился мне с неделю. Даже не сам котёнок, а жёлтая, просвеченная солнцем вода: вид снизу.
Надеюсь, эта краткая автобиографическая справка хоть немного подтвердит мои слова, что я не хотел причинить Митрику зла, запихивая его в пластиковое ведро и держа напоготове крышку?
Митрик был совершенно бестолковым молодым котом. Чего ещё можно ждать от кота, которого ребёнок принёс в дом котёнком, во-первых, из бассейна, а во-вторых, тридцать первого декабря, когда что-то менять уже поздно? Принёс и смотрел такими глазами, что никто больше не сказал по поводу новенького ни одного слова. Между прочим, мужское имя досталось нашему коту не совсем обоснованно. Поскольку в котах у нас никто не разбирался, а никаких внешних половых признаков обнаружить при тщательном верчении кота в руках не удалось, то имя ему было присвоено исключительно волевым усилием ребёнка.
Признаюсь, я наказывал Митрия систематически, но и это было вызвано строго педагогическими причинами, поскольку он систематически ходил по-большому в нашу ванну. Уж не знаю почему. Может, это как-то связано с его бассейным периодом жизни. Я бил его двумя пальцами по попе, хотя уже тогда не мог с точностью определить, где у котов эта самая попа. У Митрика там торчали какие-то мослы. Я бил его двумя пальцами и тыкал мордой в кучу, но добился только того, что он стал бояться меня и прятаться при моём появлении. Теперь уже не помню, как всё устроилось, но под конец нашего с ним общежития Митрик стал пользоваться коробкой с песком. Причём после дефекации усиленно шкрябал когтями по кафелю, делая загребающие кучу движения, и как бы наблюдал за собой со стороны, недоумевая, зачем ему нужно это шкрябанье.
Воспоминания мои про Митрия довольно фрагментарны. Помню, как он гонялся за своим хвостом, а младший ребёнок спросил: что, кошка хочет замотаться вокруг лыж?
Основным выражением лица Митрика было недоумение. Может, мы и недодали ему чего по воспитательной линии, но более бессмысленного кота я никогда не встречал. Вот характерная для него ситуация. Любимым местом отдыха Митрич избрал батарею центрального отопления в кухне. Он с пола запрыгивал на неё и удобно устраивался в щели между батареей и подоконником. Всё бы ничего, но Митрик рос, а уютная щель оставалась неизменной. Ему всё труднее становилось помещаться в ней. И вот настал некий день. Митр пожевал чего-то из блюдца, умылся и направился привычным маршрутом к батарее. Первый прыжок. Удар о подоконник. Митрий очучивается (именно!) на полу. Второй прыжок. Удар о подоконник. Недоумение на лице кота достигает предела. Он оглядывается на меня, призывая в свидетели. Я развожу руками. Митрий долго разглядывает батарею и бредёт спать за холодильник.
О, вспомнил ещё, когда про холодильник прочитал. Младший ребёнок хвастается мне как-то:
- Папа, а я кошку за холодильником закрыл!
- Молодец. А ты спросил её, хочет ли она сидеть за холодильником?
- Спросил. Она сказала, что хочет.
- Почему же я не слышал?
- А мы говорили тихо. Как микробы.
Да, так что руководило мной, когда я пытался втиснуть Митрика в ведро? Может, это был какой-то воспитательный процесс. А может, я просто добивался увидеть хоть какое-то осмысленное выражение на его морде, хоть возмущение, что ли. У меня под руками оказался Митридат, рядом стояло чистое пустое зелёное пластиковое ведро с крышкой, и все эти ингредиенты как-то сложились в моей голове в завершённую комбинацию. Ещё раз, на всякий случай, уточню: никакого вреда причинить коту я не хотел. Более того, краем сознания я представлял в этом ведре себя, и мне было уютно, как когда-то в детстве, когда, лёжа на холодном песке пляжа, на ветру, я мечтал, что хорошо бы сделать такой стеклянный куб вокруг себя и загорать в нём в полной тишине и безветрии.
Митрик вполне мог выпустить когти, а то и вцепиться в меня зубами. Я вполне мог свернуть ему за это голову или шмякнуть об стенку. Но это было для нас нехарактерно. Мы оба боролись честно. Сначала я действовал одной рукой, в другой держа напоготове крышку. Потом, удивляясь изворотливости кошки, отложил крышку (недалеко) и подключил вторую руку. Я был большой и сильный. Но Митч оказался очень вёртким, и у него было больше лап. Он всеми четырьмя хватался за край ведра, а я не успевал их сбрасывать. Кроме того, он тоже был довольно сильным котом. Клянусь, я даже зауважал бы его, если б хоть что-то, помимо недоумения, мелькнуло на его бестолковой физиономии. Но ничего такого не случилось.
Финал вам уже известен. Я сдался первым, Митрий дёрнул куда-то под диван, и мы несколько дней не виделись.
Потом, значительно позже, он погиб от руки наркомана Сашки, нашего соседа снизу. Сашка говорил на праздничных застольях: не люблю винегрет, в носу застряёт. Мы тогда отдали Митрия Таньке, Сашкиной жене, потому что у них на первом этаже были мыши. Танька рассказывала потом, что мышей Митрик не любил, а любил ловить в кастрюле мясо. Сашка его и пришиб за мясо.
Но это уже совсем другая история, мне же не дают покоя два вопроса: зачем я хотел запихнуть кота в ведро, и почему он так категорически отбивался. Мне кажется, что ответы на них могут как-то прояснить смысл окружающей жизни, хотя не исключено, что это всего лишь иллюзия.