Глава 6. Любопытство погубило мышку

1.

Кончился январь, быстренько отстучал февраль, и в воздухе явственно запахло мартовской сыростью. О Книгах опять не было ни слуху, ни духу, словно этой проблемы не было вовсе. Затишье, пусть и относительное, дало Нелюди возможность разобраться, наконец, с неотложными делами. Алхимики, хоть и валялись в поголовном покате от хохота, привести Фарно в нормальное состояние пока не сумели, и счастье это весьма скрашивало собой повседневную жизнь гильдии. К слову сказать, описанного им владельца Книги искали везде и все, но пока что без результатов. Благоприобретенная окрестностями деревенька вполне прижилась, и даже вполне возможного всплеска нечисти в ее окрестностях пока не происходило. Ламюэль уехал, а компанию ему составили четверо весьма сильных магов (в том числе Люция Маривл, спец по разного рода нечисти и прочим природным странностям) и еще много кто – гильдмастер популярно объяснил всем, что так ему будет спокойнее. Короче говоря, весна начиналась на редкость мирно.
Элен хандрила. То ли непонятное какое-то умиротворение было тому причиной, то ли что еще – неизвестно, однако уже третий день ей хотелось не то напиться, не то повеситься, а лучше – все вместе и последовательно. Джулиус опять уехал куда-то, вестей от него не было уже чуть не месяц, и это тоже веселья не прибавляло. Настроения общаться с кем-то не было никакого, и девушка сидела в своей комнате, тихо подыхая от вынужденного безделья.
Если делать вам нечего, да, честно говоря, особо и не хочется, велика вероятность, что вы впадете в состояние, среднее между сном и трансом. Наглая мышь, успокоенная тишиной, выглянула из щели в стене. Помедлив минут десять, она все же отважилась войти, рассчитывая поискать что-нибудь съестное.
Решение это было весьма опрометчивым. Только что сидевшая неподвижно, Нелюдь вдруг вскочила и лихорадочно принялась за сборы. Мышь в предынфарктном состоянии отползла к стене.


2.

Колесо телеги взвизгнуло протяжно – и каменно замерло в какой-то рытвине. Жак Перше вылез из теплого тележного нутра, подошел посмотреть – и ветер тут же накидал ему за шиворот изморози. Крестьянин безнадежно ругнулся: эта рытвина была за сегодня третьей, и, видит Создатель, наихудшей! Колесо застряло намертво.
Жак затравленно огляделся. Нечего было и надеяться вытащить клятое колесо одному – выходит, ему предстояла ночь на дороге, да еще на том ее отрезке, который издавна пользовался у местных дурной славой. Право же, было от чего впасть в уныние.
Внезапно за его спиной по раскисшей от марта  дороге зачавкали копыта. Жак обернулся, готовый ко всему, но страхи его оказались напрасны – к нему приближался всадник в дворянском платье, вполне материальный и, по-видимому, не имеющий никакого отношения к нечистой силе. Последний вывод был достаточно обоснованным, если учесть, во-первых, что человек восседал на совершенно обычной, ничуть не потусторонней лошади, и, во-вторых, старый мерин, запряженный в телегу, не проявил при его появлении ни малейшего беспокойства. Кони безошибочно распознают нечистую силу – и их мнению Жак верил всецело.
Тем временем незнакомец поравнялся с ним и, чуть нагнувшись в седле, вежливо осведомился, не нужна ли помощь. Голос у него тоже был вполне человеческий, хотя и порядочно охрипший. Немного помявшись, Жак указал на колесо. К немалому его удивлению, господин спрыгнул с лошади, внимательно осмотрел колесо и произнес:
– Ну что ж, давайте толкать…
Жак удивился еще больше, но возражать против столь неожиданной подмоги не стал: солнце неотвратимо клонилось к черте горизонта, а встречать ночь на это дороге ему ой как не хотелось! Господин, не замечая пачкающей его костюм дорожной грязи, уперся в один борт телеги, крестьянин – в другой, мерин, разбуженный от размышлений окриком, дернулся вперед – и колесо, взвизгнув что было сил, вылезло-таки из проклятой рытвины.
– Вот уж спасибо вам, господин хороший! – преданно произнес Жак. – Навек у вас в долгу…
– Не зарекайся, – усмехнулся дворянин. – Лучше скажи, есть ли тут поблизости какая деревня или еще что-нибудь?
– Есть конечно! Если поспешать, так и через час доберемся, еще и стемнеть совсем не успеет!
– А церковь там есть? – в глазах дворянина сверкнул неподдельный интерес.
– Да куда ж без нее? Стоит, и священник при ней имеется.
– Прекрасно, проводи меня туда – и считай, что мы в расчете.
Жак влез в телегу, дворянин утвердился в седле, и конские копыта снова начали месить раздолбанную деревенскую дорогу.
Где-то часа через полтора, когда от солнца не осталось даже тонкой светлой каемочки по краю неба, на том же самом месте остановилась довольно странная кавалькада. Существа, похожие на гончих псов, обнюхивали следы. Всадники нетерпеливо шарили взглядами по окрестностям. Когда все они вновь тронулись в путь, в окрестностях не было слышно ни одного звука, выдающего обычно присутствие разной лесной живности.
Вдалеке дернулся и растаял тусклый вой. Адская охота, идущая по следу, представляет собой тягостное зрелище.

3.

Добравшись до деревни, дворянин распрощался с Жаком и, прибавив к благодарности за указание дороги увесистый кошелек, направил коня к дому священника. Крестьянин, совершенно обалдевший от такой щедрости, не нашел даже, что ответить.
Не будем подробно останавливаться на последующих событиях, скажем лишь, что господин имел довольно длительную беседу со священником, по окончании которой последний, прибывая в состоянии крайнего смятения чувств и мыслей, позволил припозднившемуся гостю провести ночь в церкви и получил от него солидную плату, несмотря на бурные свои протесты.
А ночью жителей деревушки разбудил ужасный грохот. Так сотрясаются небеса летом, когда после долгой и выматывающей жары начинается гроза – но в том-то и дело, что на дворе подмокал март, и не о каких летних грозах и речи быть не могло. Крестьяне запирали двери покрепче и не высовывались на улицу до рассвета. И правильно делали.
Первым в это утро встал исполненный самых дурных предчувствий священник. Собственно, он и не ложился, проведя всю ночь в молитвах. Взору его открылась та еще картина.
Церковь пострадала гораздо меньше, чем можно было бы ожидать – несколько окон были выбиты, дверь висела на одной петле, кое-где покосилась ограда, землю изрыли следы копыт…  У порога его встретил ночной гость, опять же, вопреки вероятности, целый и невредимый. Вид у него был виноватый.
– Извините, преподобный, – произнес он. – Я и не предполагал, что будет так… Вот, возьмите эти деньги – тут за ремонт вашей церкви.
Священнику понадобилось около минуты, чтобы обрести дар речи и начать отнеткиваться, однако гость, как и вчера, настоял на своем. Попутно он постарался как можно дипломатичнее выяснить, где в этих краях можно найти человека, занимающегося избавлением ближних своих от всяческой нечисти. После недолгого раздумья священник произнес:
– Пожалуй, вам стоит отправиться в сторону Бизлита, сын мой. Это на север. К тому же днях в двух пути от нас в том же направлении расположено небольшое поселение, у него, по-моему, и названия-то нет. Так вот, там есть такой трактир «Веселый висельник» – в нем вы наверняка найдете кого-нибудь из тех, кто вам нужен.
Путник вежливо поблагодарил за помощь, вскочил в седло – и точно растаял в воздухе. У священника, задумчиво глядевшего ему вслед, появилось подозрение, что этот человек давно не проводил под одной и той же крышей две ночи подряд.





4.

Когда-то, даже не очень что б и давно, трактир «Веселый висельник»  носил другое, более приземленной название – то ли «Свинья на трубе», то ли «Карп с вертелом»… История его не сохранила по причине полнейшей банальности. Причиной же перемены наименования стало то, что с год где-то назад в трактир закатилась насквозь промокшая и насквозь счастливая компания Вольных Охотников, из которых и самому старшему не было двадцати пяти. Что-то там они отмечали, и имелась у них на всех одна гитара, несколько фальшивившая, но роль свою державшая исправно. Среди этой веселой кампании была и Нелюдь, где-то на середине гульбы исполнившая под собственный аккомпанемент не шибко серьезную песенку собственного же сочинения, в коей рассказывалось о подгулявшем висельнике, забредшем в дождливую полночь в трактир прямо с веревкой на шее. Неизвестно почему, но и Охотникам, и прочим посетителям песенка понравилась, и заведение вскорости было переименовано, так сказать, инициативой снизу – иначе, как «Веселым висельником», его уже и не называли.
Собственно, местечко сие занималось тем же, чем «Приют миротворца» – в Мареле. Тут останавливались на ночь и Охотники, и алхимики, и маги, и прочий нелюбимый инквизицией народ. Соответственно, господин в дворянской одежде, так выручивший Жака Перше с его телегой, имел все шансы найти здесь того, кто был ему нужен, прямо скажем, до зарезу. И вот под аккомпанемент того чего-то, что частенько крошится с неба в марте, он распахнул дверь и вошел в обеденный зал. Кстати, и тут прослеживалась параллель с «Приютом Миротворца» – свободных мест так же не хватало. В поле его зрения оказалось только одно свободное место – рядом со странным беловолосым человеком в черном. При других обстоятельствах путник еще подумал бы, но сейчас выбирать было не из чего. Он кое-как добрался туда, уточнил, не занято ли и, получив положительный ответ, расположился.
Уже доканчивая свой ужин, он поймал себя на странной мысли: ему хотелось выговориться, как никогда раньше – вот просто взять и вывалить на своего случайного соседа по столику все проблемы, сомнения, страхи, накопившиеся за последние дни… Чушь какая-то. Он нервно дернул рукой – и опрокинул кружку с пивом на этого самого соседа. Тот, явно не ожидавший ничего подобного, увернуться не успел.
– Ох, извините, пожалуйста… – получилось как-то просяще и неубедительно.
–  Да ничего страшного, – незнакомец произнес это так безмятежно, словно весь день только и мечтал о том, что бы его облили пивом. – С кем не бывает…
Самое странное – он действительно не злился. И плотину наконец прорвало.
Странный путник в дворянской одежде, встретившийся Жаку Перше ночной порой, был Яно, барон Ольф. Правда, от баронства у него, кроме титула, практически ничего не было: его папаша, личность яркая и обладающая хорошей фантазией, был женат трижды, причем всех жен последовательно похоронил, обзавелся попутно пятью сыновьями, пожил в свое удовольствие и помер, не оставив завещания. Яно в этой ситуации глобально не повезло: из всех братьев он был младшим, а потому на нормальное наследство рассчитывать не стоило. Когда ему исполнилось 18, он покинул родной дом и отправился куда глаза глядят. Жизнь у него в итоге получалась не всегда обеспеченная, но всегда – интересная, ибо глаза его глядели в первую очередь туда, где можно было разжиться каким-нибудь бесхозным магическим добром. Долгое время ему везло, но, в конце концов, нашел-таки приключений на свой организм.
Как давно доказано, древние тексты, рассказывающие про всякие там клады – штука ненадежная крайне. То автор что-нибудь напутает, то само место за века так измениться, что и концов не сыщешь, то какая-нибудь особо хитроумная пакость там стоит, а про нее – ни слова… Конечно, баронский сыночек про все это знал. Но когда в его шаловливые ручонки попал свиток, описывающий точное расположение места, где вот уже лет сто хранится амулет Совы , осторожность мирно сдохла, пришибленная азартом и алчностью.
Да, эти замечательные древние свитки… Место было указано точно, и ничего с ним не сделалось. Ловушки были, но дотошный автор сам же их и перечислил. А в хранилище, кроме амулета, обнаружилась еще и немаленькая такая кучка золотых монет – несколько устаревших, конечно, но золото – везде золото. Но ведь без сюрпризов как-то скучно, вы не находите? Амулет лежал в шкатулке, на какой-то бумажке. Ее Яно прочел, лишь выйдя из хранилища – и чуть не помер на месте. В бумажке вежливо так сообщалось, что выносить амулет из хранилища никак нельзя, ибо того, кто не это все-таки решится, ждет кара в виде натравленной на него Адской охоты. Яно не стал размышлять над тем, какому такому шутнику понадобилось ограждать столь вроде бы безобидный артефактик столь радикальными способами – он прихватил с собой амулет и рванул прочь со всей возможной скоростью, надеясь, что все-таки пронесет.
Не пронесло. В первую же ночь у него появилось неизвестно на чем основанное, но очень четкое ощущение: его ищут. И чем безлюднее вокруг, тем легче его найти. Поэтому ночевать он старался теперь в деревнях, имеющих свою церковь – не то что бы он был таким уж истово верующим, просто это как-никак, а помогало. Однако, несмотря на все меры предосторожности, погоня приближалась, а длящаяся уже вторую неделю безумная гонка вымотала его окончательно.
– Впечатляет, – незнакомец, с невероятным терпением выслушавший эту историю, чуть усмехнулся. – Вы хоть представляете, сударь, как вам повезло? Я уж не говорю о том, что вы до сих пор живы – так вы еще и обратились со своей проблемой точно по адресу. Хотя не уверен, что второе можно отнести к везению…
– Почему? – не понял Яно.
– Просто эта проблема – целиком в моей компетенции. Я, видите ли, некромант.

5.

Ну что ж, можно было ожидать и более бурной реакции. А этот любитель артефактов воспринял новость на удивление спокойно – только глазами захлопал, как ветряная мельница, да и это быстро прошло. Джулиус даже порадовался мысленно, что не пришлось его еще и успокаивать (бывали уже случаи) – но, видимо, дело было и вправду дрянь…
Поздним вечером того же дня – а вернее сказать, уже ночью – Джулиус и Яно стояли на дороге, ведущей в сторону Бизлита. В честь позднего времени безлюдье вокруг царило полнейшее, только их кони, привязанные к придорожному дереву, чуть разбавляли тишину своим дыханием и редким фыраньем.
Вы когда-нибудь стояли на ночной дороге в компании с некромантом, при полнейшем безлюдьи, в ожидании поспешающей по вашу душу Адской охоты? Нет? А зря, непередаваемые, знаете ли, ощущения. Яно уже просто трясло от этой непередаваемости.
Поэтому, когда издали долетел нехороший такой подвыв, давно уже преследовавший его в кошмарах, он чуть ли не обрадовался: во-первых, намечалась хоть какая-то определенность, а во-вторых появлялся шанс избавиться от всей этой нервотрепки.
Правда, при неудаче – избавиться вместе с жизнь.
Некромант, в отличие от своего спутника был абсолютно спокоен – или, по крайней мере, выглядел спокойным. Даже когда всадники и свора вылетели из-за какой-то очередной загогулины дороги, порядочно здесь петлявшей, и стали видны во всей своей сомнительной красе. Впрочем, как раз для него эта «краса» не явилась чем-то неожиданным – ну разве можно удивить некроманта кучей всадников-скелетов верхом на скелетах-лошадях, сопровождаемых стаей таких же костяных псов, пусть даже всех их окутывает премерзкое белесое сияние?
А Адская охота вдруг замерла, словно напоровшись на какую-то невидимую границу. Псы фыркали, словно что-то вынюхивая, всадники осматривались… И в этот момент Джулиус, широко размахнувшись, запустил в самую гущу призраков чем-то, тускло блеснувшим зеленью.
Шарахнуло. Грохот и вой рванулись к небу вперемешку с комьями земли. Когда Яно вновь ощутил себя способным видеть, слышать и понимать происходящее, обнаружилось, что он все еще стоит на ногах – вот чудо-то! – а рядом с профессиональной тщательностью осматривается некромант, нисколько не удивленный происшедшим. Стало даже немного обидно – так долго мучиться, бежать, прятаться – и все для того, чтобы увидеть эту пусть эффектную, но чересчур уж короткую концовку.
– Что это было? – спросил он растерянно, даже не удивившись невесть откуда взявшейся в голосе хрипоте.
– Маленький сюрприз для крайних случаев, – чуть заметно усмехнулся Джулиус. – Там теперь большая такая воронка, на дороге… ну да это уже не наша печаль. Вам, сударь, оказывается, трижды повезло. Это была не сама Адская охота, а ее призрак, всего-то навсего.
– Сударь, слов нет, как я вам…
– Не стоит благодарности, честное слово.
– Вы, конечно, отказались от оплаты, но, может быть, я могу чем-то…
– Можете, – улыбнулся Джулиус. – Впредь относитесь повнимательнее к древним текстам, повествующим о кладах. Тогда у вас, возможно, появится шанс дожить до преклонных лет. Ладно, мне пора. Мы, наверное, еще встретимся, поэтому прощаться я не буду, – прежде, чем его собеседник нашелся, что ответить, некромант вскочил в седло, и вскоре придорожная тьма поглотила его.
Яно, барон Ольф некоторое время стоял молча, глядя куда-то перед собой, потом отвязал коня. Копыта зашелестели мартовской грязью – по направлению к «Веселому висельнику». Бродяга, сорвиголова, искатель приключений чувствовал себя на темной, безмолвной дороге совершенно спокойно. Впервые за долгое время, показавшееся ему вечностью.