Урок литературы

Поволяева Людмила Юрьевна, бывшая учительница литературы, терла пальцами виски. Опять скачет давление. Вчера, посреди февраля, откинув край снежного платка, показала румяную щечку весна, а вот с утра похолодало. Маленькую комнатку из последних сил согревала старенькая батарея. Убеленные морозом стекла окон сегодня, похоже, уже не ждали весны. Съежившиеся, они выставили колючки ледяных кристаллов, пытаясь хоть чем-то защититься от стужи. Все существо Людмилы Юрьевны противилось утреннему моциону по двадцатитрехградусному морозу. Но нужно было зарабатывать на жизнь.
Старый холодильник без внутренностей, служивший прилавком, намертво вмерз в снег. Людмила Юрьевна потрескавшимися носками сапожек пыталась отбить оплавленный по краям снег. Удары отдавались болью в почти старческих пальцах.
- Зря стараешься, Людка, - лениво заметила соседка слева, с лица которой не сходил алкогольный румянец. - Намерзло.
Поволяева упала на колени перед железным чудовищем и, сняв вязанные своими руками варежки, ломая ногти, начала отколупывать плотный снег от стенок. Холодильник, словно устыдившись, подался вперед. Людмила Юрьевна, упираясь коленями в укрытую пуховым одеялом твердую землю (Поволяева чувствовала ее жесткость даже через двадцатисантиметровый слой снега и двойные штаны), последним усилием, едва не растянувшись перед покупателями, вытолкнула прилавок на тротуар.
...Мимо куда-то спешили люди, у входа в "Кировский" тормозили "Волги", "Лады" и иномарки. Поволяева почти пришла в себя и уже успела продать несколько килограммов яблок, любовно завернутых от мороза в обрывки газет.
На минуту тормознул хозяин-азербайджанец, приоткрыл форточку своей "десятки" и дыхнул паром:
- Маладец, Люда. Газета мороз не боится.
Поволяева притопывала ногами. Теплые носки уже не помогали. У витрины напротив остановился строгий черный джип. Из "Лэндкрузера" вместо ожидаемого бритого затылка выпорхнула молоденькая девчонка-"дюймовочка" и исчезла в дверях супермаркета. Спустя минут пять появилась на пороге, держа в руках бутылку шампанского. Спустившись с крыльца, уверенно направилась к Поволяевой.
"Юлька! Кравцова! Господи, похорошела-то как! Уже не тот угловатый подросток из десятого "а", тянувший руку на каждом уроке литературы. А перекрасилась-то зачем? Ох, Юлька-Юлька! Куда свои роскошные темные волосы подевала?..!
Кравцова, едва глянув на уличную торговку, бросила:
- Два килограмма. Мешок есть? Господи!..
Вспомнилась (с чего вдруг?) любимая когда-то учительница по литературе... Как ее звали? Кажется, Людмила Юрьевна. "Читайте классиков! Не уподобляйтесь базарным торговкам..." Классики... Кравцова усмехнулась. Романтизм Марка Твена. "Принц и нищий". Нищему уже никогда не выбиться в принцы. Прошло то время.
Юленька Кравцова, зажав в одной руке пакет с яблоками, а в другой - бутылку шампанского, перешла Июльскую. Бросила фразу случайному прохожему, тот взял из ее рук пакет. Пискнул брелок. Юлька, отворив дверь, наполовину скрылась в "Тойоте". Небрежно положила на пассажирское сиденье бутылку. Приняла из мужских рук яблоки, кивнула, захлопнула дверцу. Мощные колеса, отутюжив покров Июльской, свернули на Советскую. На несколько мгновений мелькнуло в памяти лицо торговки яблоками. Где-то Юлька ее уже видела...
Обогнавший кравцовскую "Тойоту" "Фольк" отвлек Юлькино внимание. Про уличную торговку она больше не вспоминала.
11-13.02.99