Повзрослеть

Когда я был еще совсем маленьким, мне периодически хотелось каким-нибудь способом прыгнуть в чью-нибудь постороннюю голову и чуть-чуть пожить жизнью ее хозяина. Вот, например, тетка вышла из вагона метро - куда она идет? Допустим, она идет домой, поднимается на третий этаж, открывает дверь железным ключом, снимает пальто и сапоги, надевая вместо них мягкие домашние тапочки и фартук с солнышком, и, скажем, принимается за прокручивание фарша для котлет по-киевски, обдумывая, предположим, как на нее начальник отдела сегодня наорал, и что ему следовало в тот момент ответить вместо того, чтобы стоять и плакать, как последней дуре. Да неважно, по большому счету, что именно она обдумывает, важно, что у нее - совершенно отличная от моей, но тоже безумно трудная и насыщенная жизнь, может быть, даже гораздо более содержательная, чем моя собственная. Как бы все могло интересно сложиться, если бы я был этой теткой, а она - мной, думал я, глядя вслед удаляющейся и ничего не подозревающей особе.

А потом я, конечно, повзрослел и понял, что нет ну совершенно ничего привлекательного в подавляющем большинстве этих простых однотипных жизней, окружающих меня. Или хотя бы чего-нибудь такого, ради чего стоило бы меняться судьбами с этими их влачителями. В самом деле - какая разница, какие тапочки надевать и какие котлеты лепить из прокрученного вчера фарша? Вот то ли дело жизнь тех, кого я в метро не встречаю, скажем, всяких там капитанов дальнего плаванья или летчиков международных линий! Никакой тебе рутины, каждый день в другой стране, пассажиры на тебя молятся, а ты одним движением пальца решаешь их судьбу, одетый в голубую, например, форму и фуражку с золотым, например, гербом.

А потом я, конечно, повзрослел и понял, что скучна и трудна жизнь у летчика, господа, особенно если он работает на международных линиях. Ни тебе дома нормального, ни семейного круга, вечно по гостиницам шляться, все эти страны иностранные и земли иноземные ограничены радиусом в пять километров или там, миль вокруг аэропорта, а в промежутках между гостиницами тебя засовывают в кусок трубы, запаянный с двух концов и украшенный разноцветными огоньками и надписями, и говорят: "Лети!" - и ты летишь, двенадцать часов пялясь на одни и те же облака, которые только первые три месяца кажутся ослепительно-красивыми своей сверкающей белизной и вечно-неповторимыми в своих загадочных формах. Нет, лучше, конечно, жить свою собственную жизнь, прокручивая счастливые ее моменты и пытаясь забыть горестные моменты ее же, ежедневно занимаясь сортировкой в два потока проходящего транзитом через тебя материала - один поток в прокрутку, другой - в забытье.

А потом я, конечно, повзрослел...