Простое

Человек, говорящий «мне хорошо», подразумевает, что он сейчас находится в некоем особом, возможно, испытываемом исключительно им одним состоянии, приносящем ему удовольствие. Попросите его привести пример обстоятельств подобного состояния, и, вполне вероятно, он расскажет вам следующее:

«Представьте себе серый пасмурный осенний день второй половины октября где-нибудь в московской области. Тяжелые тучи буквально нависают над крышами, там и сям приоткрывая на пару-тройку минут огромный кран моросящего водяной пылью дождя и снова закручивая его, наслаждаясь произведенным эффектом. Холоднющий порывистый ветер откуда-нибудь с северо-востока покрывает ледяной изморосью и без того уже задубевшее лицо случайного прохожего, заставляя его втягивать голову куда-то внутрь себя и безуспешно прятать щеки за уголками пальтового воротника. В промежутках между порывами становится слышен громкий шелест буро-желтой листвы на верхушках деревьев – там, где они, ветер давно уже стал непрерывным. Других звуков нет – птицы прячутся где-то и выжидающе молчат, затаившись и глядя друг на друга с немым вопросом в бесцветных бусинах глаз. Еще не вечер, но сумерки уже начали брать своё...

Загляните теперь в освещенное подрагивающими отблесками окно и, проникнув взглядом сквозь тяжелую штору, не имеющую ничего общего с ветром, гоняющим воду за плотно закрытым стеклом, посмотрите на играющий огонь, который ни в коем случае не пожирает, но ласково лижет сучковатые березовые поленья в камине, послушно тающие от принесенного его языками с собой сухого тепла, потрескивая в такт неторопливому разговору сидящих вокруг камина нас.

Обратите особое внимание на меня, устроившегося в огромном и совсем слегка только поскрипывающем кресле-качалке, бросьте взгляд на взгляд мой, утонувший в бездонных каминных недрах, и заметьте, что внимание мое давно уже не с теми, кто участвует в негромкой, но очень дружеской беседе вокруг – нет-нет, оно уже минут пятнадцать, как пытается угнаться за моими же рассеянными мыслями ни о чем, отталкиваясь от словесного фона, сплетенного друзьями, не заметившими еще, что уже минут пятнадцать, как потеряли во мне собеседника.

Веки наливаются блаженной тяжестью и, не выдерживая ее, плавно и бесшумно опускаются вниз. Кажется, что тихо уплываешь куда-то по широкой тропической реке, берущей начало своё непосредственно от ножек старого кресла и несущей тебя, скорей всего, туда, где невидимый океан уже выстроил мокрых носатых дельфинов для приветственного парада, переходящего в веселый карнавал, ибо иначе и быть не может – как же оно может быть иначе, если всё уже именно так?

Вполне может случиться, что, внезапно испугавшись одиночества, я вдруг резко открою глаза, чтобы найти себя укрытым мохнатым пледом, слегка щекочущим шею, и понять, что никто и не думал уходить, все просто чуть-чуть понизили голоса, чтобы не тревожить меня и не отрывать от парада, который нужно принять, и карнавала, который нужно возглавить – но так же сидят вокруг и, никуда не спеша, продолжают говорить о чем-то, еще не ведомом мне, отхлебывая из больших кружек что-то, еще не пробованное мною.

Вот тут-то, прежде чем дрёма снова завладеет моей душой и понесет ее над водой вслед непослушным дельфинам, я на секунду задумаюсь и прошепчу сам себе незаметно: «Мне хорошо...»