О. К. Rester le chat

09.08.2003 – 16.08.2003

«…Into the sea
You and me
All these years and no one heard
I'll show you in spring
It's a treacherous thing
We missed you hissed the lovecats…»
The Cure – The Lovecats


Две фигурки словно слившись шли по тенистой алее, подставляя свои спины под ласкающие ладошки солнечных лучей, позволяя озорному ветру шептать им на ухо всякий вздор, взъерошивать волосы, вплетать в них чудесные запахи лета:
- Пойдем, mon ami. Я расскажу тебе удивительные истории про кошек.

Черное циклопическое небо с единственным глазом мутной луны раскинулось над головой радуя глаз переливающимся мерцанием точечных звезд. Жители уставшие после бурной недели проведенной в тяжком труде мирно спали, улыбаясь или вскакивая с чувством ложного страха от увиденных цветных картинок снов. Железобетонная громадина города, сдобренная стеклом, алюминием и пластиком изредка вздыхала холодным телом своим, почесывая проезжающими машинами свое зудящее тело магистралей, томно вздыхая чувствуя как бурлит в венах-трубах черная кровь канализационных отходов.
Уличные фонари одинокие, как падшие звезды освещали тихие улицы и лишь иногда скрипуче подвывали на ночном ветре, который играючи поднимал вверх дневной мусор, занесенную из пустыни пыль, песок и прочий мусорный скарб щедро оставляемый тысячами рук в попытке донести до урны.
Черная, как смола кошка крадучись шла вдоль стенок домов, сливаясь с холодными тенями, легко перепрыгивая одинокие лужи и досадно фыркая если лапы все таки попадали в грязную муть. Дойдя до перекрестка она остановилась и изучающе осмотрелась по сторонам, принюхиваясь в поисках знакомых запахом, кончик хвоста нервно подергивался словно чувствуя приближающуюся опасность. Кошка перебежала дорогу и завернув за угол побежала в припрыжку еще быстрее, направляясь к освещенному фонарем пятачку. Она остановилась у подъезда с огромной дверью, покрытой бязью чудной резьбы, втянув носом знакомый запах, она мяукнула и заурчав от удовольствия, что приключение окончилось, зашла в тень подъезда.

- Доброй ночи, Лиза, - старик заботливо помог снять плащ, легкую шляпку с вуалевым хвостом и закрыв дверь посмотрел на нее с некоторой долей укора, так смотрят родители на провинившихся детей не в силах наказать их из-за своей любви к ним.
Лиза, была из тех женщин о возрасте которых нельзя было сказать ничего определенного, статная фигура, легкая походка, моложавое лицо, зеленые глаза в которых до сих пор был детский задор. Она встряхнула головой и черные волосы взметнувшись аккуратно опустились ей на плечи щекоча нежную кожу щеки. Она фыркнула и посмотрела на старика, застывшего в ожидании.
- Иди спать, Борис. Я посижу пока.
- Хорошо, пойду сейчас. Я тебя все ждал. Надо бы тебе аккуратнее с ночными прогулками, с каждым днем нам все сложнее находить силы для скрытия сферы.
- Я знаю Борис, но предоставь это мне. Приготовь мне чай, только твои волшебные руки могут заварить такой чудесный чай.
Борис повесил вещи в шкаф и бесшумно, как это умеют делать наверное только дворецкие со стажем прошел на кухню, тихо позвякивая посудой заварил чай, открыл свежую банку засахаренных фейхоа, сделал пару ломтиков гренок, поставив все на поднос и виртуозно подхватив его одной рукой так же бесшумно вернулся в комнату. Лиза лежала на диване, свернувшись калачиком и с тоской смотрела на луну, которая заглянула в окно, чтобы проверить кто не спит.
Борис поставил поднос на маленький журнальный столик, на изрезанных письменами ножках, взял плед и накрыв Лизу, сел рядом в кресло. Налив чаю, он взял свою чашку и откинувшись сделал маленький глоток:
- Le the aujourd'hui bon. Ne m'ont pas trompe, dans lui sept epices Atobari sont valables.
- Налей и мне, - она откинула плед и протянула руку.
Сделав маленький глоток она зажмурилась, нахмурив лоб, маленькими глотками отпивая чай и смакуя его во рту. Затем она попросила вторую чашку и теперь уже усевшись на диване спокойной пила его закусывая тающими во рту фейхоа.
- Ты прав, чай действительно чудесен, - она с тоской посмотрела в окно.
- Как прошла твоя прогулка?, - он поставил чашку на столик, поправил очки и сложив руки на животе с любопытством, совсем не присущим ему посмотрел на нее.
- Все было чудесно, - она улыбнулась, посмотрев на него, - Тебе надо когда-нибудь попробовать самому, иначе совсем не интересно слушать пересказы. Эти чувства которые до сих пор не покидают меня нельзя просто так передать человеческим языком. У меня до сих пор руки дрожат, так хочется встать на четвереньки и выгнув спину заурчать от наполняющего удовольствия.
Она зажмурилась и улыбка заставила ее лицо светится каким-то внутренним дивным светом:
- Сегодня было только два досадных момента, - она рассмеялась, - Когда меня приняли за свою дворовые коты и крича как сумасшедшие чуть не отодрали меня возле каких то вонючих мусорных баков, с испугу, что могу быть изнасилована обычными котами мне пришлось их съесть. Ты знаешь, вкус совсем не такой как у обычных шесть-ноль. Свежесть какая-то есть, натурализм, настоящая кровь, не смешанная и не отдающая ароматами сферы, и такое послевкусие потом еще долго во рту, необычное…, - она мечтательно закатила глаза.
- А второй момент?
- Второй?, - она посмотрела на него, легкая, мутная пелена грусти на доли секунды наполнила ее глаза, она отвернулась уставившись окно, и надула губки как маленькая девочка, - Ступай, Борис, я хочу побыть одна.
- Как скажешь, - он встал, поправив чуть задравшиеся брюки, взял со столика свою чашку и кивнув головой не спеша и бесшумно пошел на кухню.
Вымыв посуду, он заглянул в комнату, она все так же сидела на диване смотря в окно, чашка выпала из ее рук, и теперь лежала на ковре, по которому медленно впитываясь расплывалось чайное пятно. Он покачал головой:
- Спокойной ночи, Лиза.
- Спокойной ночи, Борис.
Поднявшись по скрипучей лестнице в свою комнату, он зажег свечи и ароматные палочки, вдохнув знакомый с детства аромат сандала он улыбнулся, разделся, аккуратно развесив одежду на стуле, лег в кровать и укрывшись одеялом посмотрел в окно.
Желтая, с легкими серными налетами похожими на чудные узоры, луна чуть качнулась в молчаливом приветствии. Звезды заискрились, рассыпая вокруг себя звенящую звездную пыль. Ночной ветер слегка встревожил занавески, унося с собой чарующий аромат сандала. Борис смотрел в окно, засыпая, стараясь не думать ни о чем, что бы сон был более настоящим, без примеси тревожным дневных мыслей.
Он вздрогнул, одинокая, скупая слеза скатилась по его щеке, упала на подушку оставляя после себя нежное пятно…

Старый скрипичный мастер давно уже был один в этом мире, родных, коих было слишком мало быстро оставили его, знакомые тоже со временем разлетелись кто куда, учеников он не держал ибо умение свое считал единоличным своим богатством и делится не с кем не собирался. Единственная радость, которой он пользовался от своего возраста это бесплатный проезд в транспорте. Уже из года в год он повторял свой магический для него ритуал, каждый день в 12 часов он выходил из дома неизменно одетым в серое, чуть потертое местами пальто, черной шапке аля котелок, с аккуратной тросточкой, тонкой и блестящей на солнце, в отглаженных брюках и надраенных до блеска ботинках. Он садился в подъезжающий точно по расписанию трамвай, приветливо кивая уже узнающим его контролерам, по стариковский кряхтя и опираясь на трость плюхал свое скрипящее тело на любимое место у окна и ехал свои загадочные три круга.
Уткнувшись лбом в холодное стекло, так что котелок съезжал, а порой и падал на пол, он смотрел на проплывающие мимо улицы, спешащих прохожих, вывески магазинов нежно взбаламученных неоном, улыбался незнакомым людям, вызывая у них осторожное недоумение и иногда плакал, скупо так, по мужски, пуская пару тройку слезинок по щекам, не вытирая их, хлопая ресницами и ожидая когда они упадут на пальто, оставляя на нем темные пятнышки его слабости. Он любил этот выученный за последний годы перестук трамвайных колес, лязг на переездах, сигнал, по старинному радующий перезвоном колокольчиков и бархатный голос, оповещающий из хрипящих динамиков остановки.
Так было из года в год, многие уже узнавали его, проходя мимо здоровались, скорее из-за уважения, а не ради знакомства, гордились молча этакой достопримечательностью. Он не замечал никого, молчаливый, он ехал уныло смотря в окно, иногда что-то чертя пальцем на запотевшем стекле, но тут же быстро стирая непонятные символы и опасливо озираясь, быстро так по волчьи, не заметил ли кто, его сиюминутной оплошности.
Сделав три круга он выходил, вежливо кивая в знак прощания контроллеру, и скрывался своей не спешной походкой в одной из тысячи подворотен, так похожих друг на друга, одинаково черных, таящих в себе секреты пыльных улиц.

Черная кошка, мяукнув оглянулась на дверь, потянулась, словно разминая затекшие суставы и спрыгнув с крыльца растворилась в темноте улицы. Фонари только зажигались, медленно разгораясь разгоняли тени, оставляя на тротуаре желтые кляксы.
Легкая свежесть наполнила город после только что прошедшего дождя, лужи разлитые по улице в абсолютном беспорядке иногда замедляли привычный ход движения. Мчащиеся машины поднимали волны брызг, иногда накрывая зазевавшихся прохожих, сонно тянущихся домой.
Кошка миновала перекресток, ловко выскочив из под неизвестно откуда появившейся машины, шипя пробежала вперед и вскоре свернула в черную арку подворотни. Слившись с темнотой, став ее маленькой частью. Вскарабкавшись на крышу она подбежала к знакомой башенке флигеля, заглянула в окошко, мурлыкнула и улеглась рядом, старательно облизывая себя.
Вскоре, небо и без того тоскливо темное от зависших туч, озарилось бледным светом луны, огрызочным силуэтом прорисовавшейся за облаками. Мутный свет подкрашивая чуть разбавлял темноту, но в тоже время вносил некоторую нервозность в окружающий мир. На крышах замелькали тени блудливых котов, по привычке вылезающих из чердаков в поиске новой ночной любви, иногда над городом раздавались их истошные крики, о чем то сугубо своем, интимном, непонятном для простых обывателей, которые грозно матерясь хлопали форточками в тщетной попытке убежать от тоскливого мяуканья.
Кошка закончив вылизывать себя встала и подошла вплотную к окну, прижалась в него своей мордочкой, смешно расплющив розовый нос о стекло. Глаза ее чуть светящиеся в темноте фосфорическим светом отразили в себе маленькую комнату, больше похожую на чулан. Заваленную стопками книг, разбросанными на полу и столе бумагами, увешанную протертыми репродукциями картин на облупившихся от времени стенах и тусклой лампочки сиротливо болтающейся пол потолком, облаченной в абажур, неумело обшитый темно-зеленой вуалью. В комнате поскрипывая в кресле качалке сидел старик, скрестив руки он смотрел не моргая в угол, изредка поправляя сползающий плед, тень его нервно прыгала в свете толстых свечей по стене в такт его размерным качаниям.
Кошка мяукнула словно стараясь обратить на себя внимание, старик вздрогнул и посмотрел на окно. Кряхтя он поднялся с кресла, плед упал к его ногам, тени причудливо закривлялись на стенах, он поежился и подойдя облокотился на подоконник.
Тучи понемногу рассеивались ветром и теперь луна раздетая и абсолютно беззащитная дарила свой мертвый свет засыпающему городу.
Старик долго всматривался слеповатыми глазами в грязное, замызганное стекло, кошка мяукнула еще раз, теперь уже более требовательно. Старик спохватившись прижался лицом к стеклу, смешно расплющив его по холодящей поверхности. Увидев знакомый до боли силуэт за окном он отпрянул, схватился за сердце и вцепился в подоконник. Бойкие огоньки свечек запрыгали словно в радости, он поднял голову и увидел в стекле свое искаженное страхом отражение. Он поцеловал его трясущимися губами, на некоторое время на нем остались следы его губ с размазанными капельками слюней. Кошка довольно замурчала и начала тереться о стекло ходя кругами, проводя всем телом по замершему с той стороны окна лицу старика.
Слезы текли по его щекам не переставая, большими каплями капая на старую, заношенную до бархатистости рубашку, он вытирал их по детски тыльной стороной кулака, больше размазывая по лицу. Прикладывал ладони к стеклу и тихо шептал: «За чем? За чем ты снова пришла?». Кошка лишь довольно урчала и продолжала кружится.
Лунный свет нежно мертвым светом своим ласкал крышу дома с одинокой башенкой флигеля…

«…Когда первые лучи солнца подло пробрались сквозь щель в занавеске и теплыми пальцами своими начали щекотать нос, он приоткрыл глаза, щурясь от нарастающего за окном света. Теплый августовский ветер лениво играл с колокольчиками прибитыми на раме. Их мелодичный перезвон абсолютно не мешал спать, наоборот, вкрадчиво подлизываясь он проникал в уши, без спроса вмешиваясь в радужные картинки сновидений. Он закутался в одеяло, словно боясь, что это наваждение может исчезнуть и ему снова придется вернуться в мрачную серость будней. Он повернулся на другой бок, спиной к нему лежала девушка, ее черные как крылья старого ворона волосы безмятежно разметались по подушке. Он погладил ее, чувствуя как легкие невидимые искорки пробежали по ее коже, поцеловал ее по детский выступающую лопатку, она заворочалась просыпаясь, сладко зевнула и повернулась к нему.
Он никогда раньше не видел таких глаз, бесконечно зеленые, глядя в которые можно было утонуть, уйти из этого мира, забыв хоть на какие то сладкие моменты все что происходит вокруг. Она улыбнулась, ее пухлые губы обнажили ряд белоснежных зубов, а на щеках заиграли столь любимые им ямочки:
- Кто ты такая?, - его голос, необычным тихим шелестом вырвался из него, он почувствовал, что мог бы поймать свои слова, зажать в кулак, приложить его к уху и улыбаясь слушать как они там мило копошатся.
- Разве это так важно для тебя? Хочешь я буду твоей смертью. Счастьем быть может тоже могла бы быть ли. Зачем тебе знать в такой день какой подарок тебе приготовила судьба. Оставь этот сюрприз на потом……»
Мальчик захлопнул книгу прошелся по комнате зажав ее руками и грызя корешок. Он осмотрелся, его комната увешанная десятками плакатов когда-то любимых им групп, вырезками из журналов, обрывками старых газет, уже пожелтевших от времени – сейчас она казалась ему огромной, безграничной клеткой, в которой он маленький, но как ему хотелось казаться, смышленый мальчик, заперт от окружающего, притягивающего мира. Он бросил книгу в угол, обложка оторвалась и несколько страниц вылетев спрятались под кровать. «Зачем мне знать….», - мысли его забегали суетно в голове, он сжал кулаки так что побелели костяшки, - «И вправду, за чем м не знать в такой день какой подарок мне приготовила судьба. Зачем знать, если в этом можно быть просто уверенным».
Он открыл ящик стола и начал судорожно выкидывать из него все что в этот момент казалось ему лишним, лишенным смысла в такой день. Наконец под кипой бумаг, старых журналов и измятых газет он нашел то что искал. Красная коробочка аккуратным белым крестиком на крышке. Он открыл ее и нежная, детская улыбка озарила его конопатое лицо. Светясь от переполняющего его счастья от вытащил из нее старый, универсальный ножик, со множеством лезвий о предназначении которых он даже не догадывался. Он сунул его в карман и тут же улыбка сошла с лица, спряталась, убежала в панике бега своего прихватив все хорошие эмоции.
Мальчик вышел на улицу, забыв закрыть входную дверь, рассеяно он шел вдоль трамвайного пути, изредка пиная попадающийся под ноги мусор. Проходя мимо остановки его догнал трамвай, заблаговременно оповещая всех о своем прибытии веселым лязгом и переливчатым звонком колокольчиков.
Мальчик вздрогнул, в глазах его промелькнул не то испуг, не то удивления он обернулся и замер наблюдая как трамвай все еще звеня подъехал к остановке и замер, позволяя пассажирам сойти. Он поднял голову, напротив него уткнувшись в стекло сидел старик, из под съехавшего котелка выбивались редкие седые волосы, которые забавно топорщились немного склеенные потом. Солнце подарило ему свой луч и мальчик увидел как радужно переливаясь заиграла на солнечном свете одинокая слеза, замершая на щеке старика.
Он подпрыгнул и ударил в стекло рукой. Старик даже не пошевелился, спокойно перевел взгляд и уставился на него абсолютно пустыми глазами.
Мальчик снова подпрыгнул и ударил в стекло:
- Сука!!! Это ты во всем виноват! Все это из-за тебя!!! Ты доволен? Скотина. Я ненавижу тебя!!!, - он плюнул и слюна задержавшись немного начала медленно стекать вниз по стеклу.
Трамвай дернулся и весело звеня колокольчиками поехал дальше, наполняя улицу лязгом и перестукиванием колес. Старик продолжал сидеть, абсолютно не выражая ни каких эмоций по поводу случившегося, лишь вторая слеза сорвалась с уголка его глаза и догнав свою замершую на щеке сестру увлекла ее вниз оставляя за собой мокрую дорожку.
Мальчик проводил взглядом трамвай, шмыгнул носом и сунув руку в карман нащупал ножик, холодные лезвия нежно облизали его пальцы, от чего по телу пробежала легкая дрожь. Он сплюнул неудачно попав себе на ботинок, посмотрел на белую кляксу, наклонился и растер ее рукой по пыльному ботинку. Постояв немного и посмотрев на чистое небо он развернулся и пошел в обратную сторону сжимая в кармане ножик.

- Удивительно черное небо. Ты видишь? То что нету луны меня даже не удивляет, я так привыкла что она стала все реже навещать меня. Я даже придумала себе игру - долго всматриваться в бездонный колодец небес, в попытках угадать за каким облаком она сейчас спряталась и строит мне подлые рожицы.
- И что? Угадывала?
- Иногда. Ты знаешь, я как маленькая тыкала пальцем в пустоту и говорила «Я тебя нашла», и луна тут же появлялась, словно бы облака растворялись медленно выпуская ее на черное небо из своего плена.
- Попробуй сегодня.
- Ты знаешь, не получается.
- Ха ха, то-то я смотрю, что ты иногда пальцем в небо тычешь.
- Ну чего ты издеваешься надо мной, - она смущенно засмеялась и ткнулась носом ему в плечо. Затем посмотрела на черную простынь ночи и вздохнула, - Нет. Сегодня все абсолютно не так. Звезд нету. Абсолютно нет звезд. Просто чернота какая-то нависла над нами. Я помню шесть-ноль мне говорили это дурной знак, иногда они действительно говорили правду.
- Не бери в голову, - он прижал ее к себе, - Не бери в голову. Нашла кого слушать. Подумаешь шесть-ноль…… Мелочи… Хотя иногда …. Ты права возможно….
Она посмотрела на него и провела рукой по лицу, задержав пальцы на губах, почувствовав как его теплое дыхание согрело замерзшие кончики и заставило разлиться по телу тепло легким ручейком, почти неощущаемым, от которого проносится волна возбуждения, гася свой пыл где-то в глубинах мозга:
- Артур, а ты давно такой?, - она свесила ноги с карниза и посмотрела вниз, от туда на нее смотрела черная глотка колодца подворотни, стремящаяся вверх, что бы слиться с таким же бездушно-черным небом, - Давно?
- Не знаю даже как тебе сказать. Что значит давно? Живя вот так вот как сейчас, все эти годы меня не покидала мысль, что я такой был всегда. Не было приятных незнакомцев, удивительно сказочных историй про кошек, теплого молока по вечерам, разговоров с луной на холодных крышах, когда тебя абсолютно не волнует промозглый ветер – такое чувство, что это было во сне или по крайней мере не со мной, а я лишь прочитал это все в какой-то старой книжке. Странное чувство, мне не нравится оно порой. А ты?
- У меня такая же история, такая же грустная, как у тебя. Наверное это основная черта которая нас объединяет и отличает от ноль-шесть. Хорошая ли?
- Трудно сказать, возможно сейчас где-то они так же сидят под этим черным покрывалом неба и думают что-то и про нас наверное. Ноль-шесть почти такие же как мы.
- Почти? Что может быть общего у нас с этими тварями? Мы прошли сквозь чудеса и потерю радости, а они?
- Они не виноваты, что родились такими, от части и мы причастны к этому.
- Все равно это не оправдывает их…Ты их защищаешь?
- Да и нас тоже это не оправдывает… К чему этот спор? Какая теперь уже разница… Скоро это хрупкое нечто может закончится.
- О чем ты?
- Не важно…… Тебе лучше не знать. Забудь про это, это все мелочи, - он вздохнул как то по особенному тяжело, погладил ее по волосам, слегка наматывая их на палец, затем провел ладонью по спине, от чего на выгнулась, заурчала и прижалась к нему положив голову на плечо, - Не бери в голову, звезды тоже иногда обманывают…Они такие же как ноль-шесть, иногда врут, иногда говорят то, что лучше бы не знать совсем… На то они и звезды…

Две кошки, одна абсолютно черная, другая белоснежно-белая с нервно рыжим пятном на спине потерлись носами и разбежались в разные стороны. Предательски черное небо улыбнулось рваной брешью в облаках и выпустило из заточения бледную луну, одиноко повисшую в небе, молчаливо наблюдающую за блюдцем города.
Маленький мальчик стоял на крыльце темной парадной, слегка освещенной уличным фонарем, стыдливо пряча в карманы куртки свои детские ладошки перепачканные липкой кровью. Слезы бежали по его лицу, но вместе с тем идиотская улыбка безнадежного счастья застыла на его лице. Он посмотрел на небо, на бледный комок нервной луны, которая отразилась в его глазах и навсегда отпечаталась в тайной комнате памяти. Он вытащил руки и посмотрел на них, в свете луны кровь казалось черной, он вытер слезы, размазав по лицу красное месиво, всхлипывая, на подкашивающихся ногах спустился по ступенькам и побрел по пустынной улице отпечатывая свою тень на стенах молчаливых домов.
Словно сомнамбула он шел шатаясь из стороны в сторону, словно бы слепец, просто идя вперед не видя дороги, спотыкаясь о выбоины, пиная попадающийся под ногами хлам, монотонно бубня себе под нос: «Я же просил всего лишь рассказать мне удивительные сказки про них». Иногда он срывался и кричал эту фразу в бездушную ночь, его слова эхом разносились по улицам, оббивая черные окна, некоторые из них загорались и за шторами маячили любопытные тени сонных жильцов.
Легкие, невесомые капли дождя падали с неба, больше похожие на слезы невидимых за тучами звезд. Постепенно усиливаясь, они с отчаянной злостью неба вгрызались в землю, маленькими холодными иголками впиваясь в кожу. Он поднял голову и посмотрел вверх, жмурясь, когда капли попадали в глаза.
Дождь лил смывая все что скопилось на земле, смывая следы невидимо пыльно оставленные мальчиком на старом тротуаре, словно пытаясь замыть вульгарный послед его флюидов, тянущийся за ним невидимым извилистым шлейфом…

Белоснежно-белый кот с переливающимся нервно рыжим пятном на спине словно почуяв что-то замер возле открытого окна флигеля. Еле различимая человеческому уху мелодия чарующе нежно звучала из глубины комнаты погруженной в полумрак. Кот подошел к окну немного бочком, постоянно водя носом, словно пытаясь уловить в воздухе легкие нотки опасности. Музыка влекла его, абсолютно лишая воли, тело напряглось, он попытался отпрыгнуть в сторону, но ноги продолжали медленно вести его к открытому окну. Почуяв неладное он жалобно замяукал, срываясь на протяжный вой. Лапы его попали в тень от флигеля и тут же подкосились, увлекая за собой обмякшее тело. Тень мягко окутала кота постепенно засасывая в себя, накрывая словно одеялом, пряча от вездесущего глаза луны.
Когда тело кота слилось с тенью, к затихающей плавными волнами музыке доносившейся из окна постепенно нарастая добавился новый звук, противный, мерзко звучащий в наступающей тишине. Чавканье, самое грязное чавканье, какое только можно услышать ночью, перемешивающееся с животным урчанием.
Дождь застучал по крыше, пытаясь заглушить эту вакханалию, но даже его звука не хватало, что бы пересилить усиливающийся звук этого черного пиршества.

Черная кошка боязливо прятавшаяся в тени соседней подворотни, прижавшись к земле, шипя наблюдала за удаляющимся мальчиком. Увидев, что он больше ей не угрожает она как обычно бесшумно вышла из тени и тут же зафыркала попав под дождь. Одергивая лапы она резкими, угловатыми прыжками перебежала дорогу и окунулась в знакомый запах своего подъезда.
Дверь была приоткрыта, кошка заглянула во внутрь и укрывшись тенью вошла в темную гостиную. Легкий сквозняк нежными касаниями своими перебирал шторы, струясь по полу и поднимая вверх тысячи пылинок, которые веселясь принимались танцевать свой загадочный танец в свете луны.
Возле лестницы ведущей на второй этаж неподвижно лежало тело, скрюченное в нелепой позе зародыша, поджав под себя ноги и скрестив руки на груди. Из под пальцев сочилась кровь, которая медленно расплывалась вокруг, образуя вокруг трупа необычный ореол.
Кошка подбежала к мертвецу и жалобно мяукая начала ходить кругами, тереться о него, словно пытаясь по своему попросить встать, подняться, закончить эту страшную шутку, помочь снять плащ и предложить свеже заваренного чая.
Тишина лишь была ответом и предательская неподвижность. Кошка легка уткнувшись в волосы трупа, так знакомо пахнущие дорогим одеколоном, слегка взболомученно разбавленным терпким запахом дорогих сигар. Она жалобно мяукала, словно плач разносились ее тихие звуки по резко опустевшему дому, гуляли в осиротевших комнатах, путались в темных углах, слепо тычась в поисках чуда.
Теперь она понимала что ей хотел сказать Артур, его тихий, спокойный голос всплыл в памяти и заставил поежиться – «Скоро это хрупкое нечто может закончится».
Уже кончилось. Даже быстрее чем она могла бы предположить. Больше не будет ничего, теперь или сплошные гонения или смерть столь приветливо нелепая для таких как она. Порыв ветра вздернул занавески, взъерошил шерсть на загривке и так же мирно покинул комнату. Теперь она лежала молча с тоской с глазах наблюдая как кровь замкнувшая свой странный узор вокруг мертвого тела начала медленно светится, постепенно нарастая словно разгорающийся костер в камине, с легким потрескиванием, заливая сумрачную комнату нежно-розовым светом.

Старый скрипичный мастер трясущимися руками зажег толстые свечи, которые потрескивая занялись разгоняя скопившийся сумрак, липко повисший на стенах комнатки. Он вытер перепачканный рот ладонью, вытянул руку и слеповато щурясь посмотрел на нее в прыгающем пламене свечи. Рука чуть светилась нежно голубым светом. Переливаясь и вздрагивая на руке, казалось что свет живой, что он тщетно пытался соскочить с нее. Старик засмеялся задрав голову, затем закашлялся и схватился за сердце, боль отпустила он вздрогнул и подойдя к отрытому окну начал шарить глазами по черному городу с противными кляксами уличных фонарей в поисках беззвучного зова ворвавшегося в его голову непонятно откуда. Дождь закончился, лишь легкая дымка очарованно бродила по городу, словно иностранец заблудившийся в узловатых переулках неизвестного ему района.
Вскоре старик увидел как в нескольких кварталах от него над старым особняком постепенно увеличиваясь вырастала нежно-розовая сфера. Он заскулил как побитый щенок, слезы градом посыпались из его глаз, он как-то сжался весь и по стариковски закудахтал. Он наблюдал за тем как сфера росла, постепенно окутывая собой дом, затем замерла, слегка пульсирую, лишь легкая рябь от дуновений ветра пробегала по ее поверхности. Когда туча своим черным телом накрыла удивленную луну, набросив на город легкую вуаль темноты, такой, что задрожал свет уличных фонарей сфера лопнула. Даже не лопнула, а просто ее не стало, пропала, исчезла, вмиг лишь легкая розовая пыль взметнувшись в разные стороны теперь медленно, словно первый снег падала вниз, покрывая крышу дома невидимо-нежным шифоном своей грусти.
Старик замолчал, рука его бессильно разжалась и на пол с противным чавкающим звуком выпала перепачканная кровью уже совсем не белоснежно-белая шкурка с помутневшим нелепо рыжим пятном…
*****

Маленькая девочка в платьице темно малинового цвета, с таким же бантом, сидела на корточках в песочнице что-то усердно лепя, помогая лопаткой и сопением, высунув язык от увлеченной работы. Уже пол песочницы было выложено ее угловатыми фигурками отдаленно напоминающими кошек.
За ее спиной бесшумно выросла фигура старика, заслонив солнце он встал за ней молчаливо наблюдая за ее работой, легкая улыбка разгладила тонкую сеточку морщинок на его лице.
- Борис, как ты так появляешься всегда вот так тихо. Научи меня. Я буду тоже так везде ходить тихо-тихо и меня ни то не будет слышать, - она обернулась и чуть выпав из его тени теперь щурясь от солнца смотрела на него закрывая глаза своей маленькой аккуратной ладошкой., - Ты ведь меня научишь? Да, Борис?
- Конечно научу. Я научу тебя много чему, - его голос тихий и вкрадчивый так нравился ей, маленькой девчушке, завораживал, тянул к себе словно магнитом, - Пойдем, Лиза, нам пора, - он обернулся и медленно пошел по алее.
Она кивнула в ответ, посмотрела на свои творения, улыбнулась испытывая бесконечный восторг от проделанной работы. Затем встала, поправила задравшееся платьице, вытряхнула набившийся в туфельки песок и в припрыжку кинулась догонять удаляющегося старика. Догнав его она прижалась к его ноге, он погладил ее по голове.
Две фигурки словно слившись шли по тенистой алее, подставляя свои спины под ласкающие ладошки солнечных лучей, позволяя озорному ветру шептать им на ухо всякий вздор, взъерошивать волосы, вплетать в них чудесные запахи лета:
- Пойдем, mon ami. Я расскажу тебе удивительные истории про кошек.