Поздний звонок

Телефонная трель застала отца Иннокентия дома в кресле со свежей газетой в руках. Служба давно окончена, молитва прочитана, ужин съеден, церковное вино приятным теплом разлилось по уставшему телу.
— Доброй Вам ночи! Храни Вас господь! Отец Иннокентий слушает,— привычно сказал священник. Он всегда так отвечал, независимо от того, кто ему звонил. Современная мобильная связь (отец Иннокентий мог позволить себе эту «роскошь»), в большинстве случаев давала отцу Иннокентию возможность определить, кто ему звонит, но этот звонок остался без определения.
— И Вам того же,— отозвалось в трубке.— Это одна из Ваших овец.
Голос на том конце виртуального провода принадлежал мужчине. В нем не было ни злости, ни радости, понять эмоциональный настрой говорящего не представлялось возможным.
— Как Вас зовут, сын мой?— поинтересовался отец Иннокентий.
— Спиридон,— ответил незнакомец.— Спиридон Сухоруков. Хотя, вряд ли это вам что-то говорит.
— И что вы хотели, Спиридон?— спросил отец Иннокентий. Ему часто звонили в поздний час. Иннокентий не знал, как звонящие узнают его номер, но звонков всегда было много. Чаще это были рядовые вопросы, которые можно было легко уладить в церкви, например, обсудить время венчания, крещения или отпевания. Но иногда это были удивительные звонки. Однажды отцу Иннокентию позвонила девушка. Она долго молчала, но затем спросила:
«Скажите, отец, только правду, Бог есть?»
«Не знаю, дитя мое,— Иннокентий был честен. И перед своим руководством и перед паствой он всегда говорил чистую правду, за что и был однажды едва не отлучен от церкви.— Я никогда не видел Его, но я чувствую сердцем, что да, Бог есть!»
«Тогда, почему Он не слышит нас?»— спросила девушка и заплакала. Она действительно плакала. Отец Иннокентий слышал, как она всхлипывала и шмыгала носом.
«Вы просили Его о чем-то?»— вопросом на вопрос ответил священник.
Девушка долго не отвечала, но наконец-то набралась сил и сказала:
«Да. Я просила Его, чтобы Он помог мне обрести мою любовь».
«И Он не помог  Вам?»— Иннокентий начал немного раздражаться. Он очень часто слышал подобные разговоры о безответной любви, о неудовлетворенности личной жизнью, но долг обязывал его выслушивать все до конца. В его сознании даже всплыл образ прыщавой малолетки, обжегшейся на первом опыте знакомства с мужчиной. Чуть позже отец Иннокентий пожалел об этой мысли. Как выяснилось, девушка работала медсестрой в одной из городских клиник. Она была влюблена в парня вернувшегося с войны калекой. Девушка ухаживала за ним и всячески показывала ему свою любовь, но парень упрямо отвергал ее. Он был настоящим мужчиной и не хотел обременять любящую его женщину своими проблемами. Отец Иннокентий не остался равнодушен к ее словам. На следующий день он съездил в клинику и поговорил с молодым человеком. Очень скоро он венчал молодую супружескую пару, а совсем недавно крестил их первенца, маленького забавного Ильюшку. С той поры Иннокентий часто встречался с этой молодой семьей и искренне радовался их счастью.
— Отец, Вы еще слышите меня?— голос в трубке заставил его оторваться от приятных воспоминаний.
— Да, да. Простите,— извинился Иннокентий.— Задумался. Так, что вы хотели?
— Недавно, на исповеди, Вы отпустили мне грехи,— тихо произнес ночной собеседник Иннокентия.— Вы обещали мне спасение.
— Возможно,— согласился священник.— Отпускать грехи это моя работа.
— Я не обрел его.
— Кого?— не понял Иннокентий.— Кого Вы не обрели?
— Не кого, а что,— ответил собеседник.— Спасения. Вы не спасли мою душу.
— То есть?— священник был озадачен.— Что Вы имеете в виду?
— Я не попал в Рай?— мужчина назвавшийся Спиридоном громко и даже немного артистично вздохнул.
— Да?— Иннокентий едва сдержал усмешку. Разговор больше походил на розыгрыш. Хотя, кому взбредет звонить ночью священнику и прикалываться над ним. Лучше позвонить в милицию или в скорую. Так безопаснее.— И куда же Вы попали?
— Угадайте с трех раз,— предложил назвавшийся Спиридоном.— Здесь темно и очень жарко…
Сознание Иннокентия вновь разыгралось. Он представил ночной тропический пляж, молодого человека в шезлонге на берегу моря с мобильником в руке.
— …Вокруг стоны и крики…
«Нет. Это точно не Канары и не Греция»,— Иннокентий прогнал видение.
— Где Вы?— спросил он.
— Я в Аду,— Спиридон снова вздохнул.
— Хотите сказать, что Вы умерли?— Иннокентий все-таки усмехнулся. Не сдержался, и тут же перекрестился. Грех-то какой! Может человек говорил образно.
— Меня убили,— уточнил Спиридон.
Отец Иннокентий долго молчал, он переваривал, нет, пытался переварить услышанное.
— Давно?— он больше не нашелся, что спросить у человека звонившего из преисподней.
— Вот уже девять дней как.
— А в чем Вы исповедовались?— спросил Иннокентий и невольно прикусил губу. Он словно нерадивый производитель теперь искал возможность оправдать перед клиентом свой «брак».
— В убийстве,— признался Спиридон.— Я зарабатывал на жизнь наемными убийствами.
Теперь Иннокентий вспомнил Спиридона, и внутри него все похолодело. В сознании хорошо отложился тот воскресный день, когда к нему на исповедь явился настоящий монстр. Это было нечто. Двухметровое чудовище с комплекцией Шварценеггера, бычьей шеей и ледяными безжизненными глазами пересекло храм, подошло к нему и призналось в грехе. Грех?! Тридцать две жизни, разве это грех?! Иннокентий тогда едва не потерял сознание, выслушивая все деяния исповедывавшегося. Он отпустил грехи чудовищу. Не мог поступить иначе, хоть совесть и подсказывала ему обратное. Он даже не заявил о визитере в милицию. Нарушение тайны исповеди тоже грех. Но что-то в душе протестовало, продолжая терзать Иннокентия время от времени.
— Вы? Вы тот самый?…— Иннокентий едва не задохнулся от нового всплеска эмоций. "Да, он просто издевается надо мной! Проверяет, сдал я его или нет".
— Да это я,— холодно ответил голос в трубке.
— Да как… Как Вам не стыдно звонить мне?— вспыхнул Иннокентий.— Вы проверяете меня? Хотите запугать?
— Но…— рассеянно пробормотал Спиридон. В голосе его попрежнему небыло и намека на угрозу.
— У Вас ничего не выйдет,— Иннокентий излил всю накопившуюся ярость в трубку.— Вам не удастся. Я, в отличие от Вас, имею совесть. Я никому не сказал о Вашем визите. Пусть Ваши грехи останутся Вашим тяжким крестом. Вы его взвалили на свои плечи, Вам его и нести.
Иннокентий хотел уже отключить трубку, но слова, прозвучавшие на противоположной стороне, заставили его воздержаться от этого.
— Простите! Простите, отец!— Спиридон буквально взмолился. Слова звучали искренне. Он явно не хотел, чтобы Иннокентий прервал связь.— Я действительно раскаиваюсь в содеянном, и я действительно умер.
— Ну, я не знаю что сказать,— Иннокентий оттаял. Поверил ли он в слова Спиридона, не в этом вопрос. И даже, если поверил? У него не было опыта общения с умершими.— Я отпустил Вам грехи. Я простил Вас. Попробуйте попросить прощения у Бога, у тех, кого Вы убили. Может, и они простят Вас.
— Спасибо!— Спиридон выдержал паузу.— Да, хранит вас Господь!
Абонент отключится. Отец Иннокентий еще долго сидел в кресле, отреченно уставившись в тускло освещенную стену спальни, затем выключил телефон. Он положил аппарат на тумбочку, прошел на кухню и достал из холодильника начатую бутылку Кагора. Нет, это конечно, перебор, но сегодня он имеет на это право выпить еще. Иннокентий щедро плеснул в бокал и вернулся в спальню. Он сел в кресло и взял в руки так и не раскрытую газету. В его глаза бросилась статья криминальной хроники на первой странице. Первые строчки статьи звучали примерно так: «Сегодня на одном из кладбищ Петербурга похоронен известный в кримнальном мире преступник Спиридон Сухоруков, чьи руки в действительности отнюдь не сухи. Они обагрены кровью десятков невинных жертв. Сухоруков выполнял заказные убийства по поручению нескольких криминальных авторитетов Питера. Тело Спиридона или как его называли воры в законе Спиря, несколько дней назад было обнаружено в подъезде его собственного дома на Крестовском острове с тремя огнестрельными ранениями груди и одним, тоже огнестрельным, ранением головы…»
Отец Иннокентий отложил газету на тумбочку. Он поднял бокал с вином и, перекрестившись, тихо произнес:
— Спиридон, сын мой! Да, упокой Господи душу твою!

Санкт-Петербург,
19 августа 2003 года