Легенда о красном песке

… Картину внесли на прищепках, полусырую, испорченная нога верблюда бросалась в глаза. По крайней мере, уверенность в этом нарастала в душе как снежный ком.
- Как называется ваша работа?
- Пустыня… нет! Караван.
В глубине зрителей – мам и пап, пришедших посмотреть, как их чадо защитит дипломную работу по окончании художественной школы, а также самих чад, послышался сдавленный смешок. Я тупо уставилась на собственное творение, желая одного – ноги в руки и бежать туда, в гордое одиночество непризнанного гения. Нога верблюда мне определенно не нравилась. Нет, замысел был определенно хорош. Кто же виноват, что за годы злостных и не очень прогулов, я так и не научилась рисовать? Я мысленно взглянула на то, что мне так захотелось изобразить. Жарко. Потрепанный караван идет по раскаленному песку. Песок везде: в одежде, в волосах, во рту. «Пить!» - беззвучно умоляют люди, щурясь от невыносимо яркого света желто-оранжевого солнца. Но что это там, впереди? Город легкий, воздушный, чистый и прохладный, как алкаемая живительная влага. И, вот, эта чертова верблюжья нога, испоганившая мне всю картину!
- А почему песок красный? – вопрос экзаменатора. «Песок? Красный? Действительно красный. А какой он должен быть? Желтым? Хм... желтым.» Я с идиотским видом снова осмотрела свой (увы, технически несовершенный) шедевр. Да какой же он желтый, только красный! ЗДЕСЬ ИМЕННО КРАСНЫЙ ПЕСОК. Цвета спекшейся от невыносимого жара крови.
- Песок… красный… потому, что он красный, - я беспомощно развела руками, силясь что-то пояснить. Кто-то, по-моему, мой руководитель, стал проталкивать спасительные идеи насчет замыслов, видение и прочая, прочая художника. Мне оставалось только кивать головой и поддакивать.

… Дюнщик, потомственный погонщик верблюдов, рожденный на далёкой планете с двумя лунами под лучами жёлто-оранжевого солнца, проснулся в лёгком раздражении, волной прокатившейся по еще вялому ото сна телу. Он обхватил себя за плечи и, медитируя, стал монотонно раскачиваться на краю лежанки. «Странный сон, - подумал дюнщик, - почти ничего, что имело хоть какой-то смысл. Желтый песок! - он ухмыльнулся, - достаточно лишний раз выйти в пустыню, чтобы понять, что тот именно красный». Ему вспомнилась легенда о красном песке, которую однажды рассказал отец, а тому отец его отца. Тогда он был совсем мальчишкой, сопровождавшим родителя в долгом томительном пути. Желто-оранжевое солнце палило нещадно. Слишком вспыльчивый барон, нанявший караван, за какую-то мелкую провинность перерезал своему слуге горло. Отец оградительным движением обхватил его, испуганного мальчишку, за плечи и увел подальше от разыгравшейся драмы. Потом, повзрослев и тоже став дюнщиком, ему, к сожалению, не раз приходилось наблюдать подобные беспричинные вспышки ярости. Не знание пути и того, где находятся оазисы с живительной влагой, а именно способность улаживать конфликты и, конечно же, самообладание являлись основными достоинствами искусного дюнщика. Ибо ярость солнца, передающаяся людям, была основным испытанием пустыни. Уведя в свой шатер, отец рассказал ему эту легенду.

… Повстречались как-то О-Мал, сын бога О-Ра и Земли-матушки, да страшный змий о двух головах. Раваном лютым называли его все за то, что любил гулять он по чисту полю, выжигая посевы людские, да пожирая детей малых. Теми, кто постарше тоже не брезговал. Настрадалась от злого змея Земля-матушка.
- Матушка моя, милая, - вскричал как-то сын её О-Мал, когда дошли до него вести печальные, недобрые, - нет мочи терпеть мне равановы бесчинства. Вызову я змея на честу схватку, чтобы сила против силы была, а не против слабости человеческой!
Как ни отговаривала мать-земля сына любимого, как ни предостерегала от гибели неминуемой, - не время еще, не окрепла силушка богатырская, - пошел О-Мал искать обидчика, чтобы вызвать на поединок змея лютого. Долго ли искал, коротко ли, только повстречались они в чистом поле один на один, лишь ветер погуливал меж ними, да трава шелестела.
- Эй, Раван, - крикнул, завидя змея, О-Мал, - пресмыкающее ненасытное, полно тебе людей мучить, да посевы губить. Вызываю тебя на схватку честную смертельную.
- Кто тут в поле попискивает, а ли суслик из норы вылез? – захохотал змей лютый. Как не велик О-Мал, да мальчишка еще, в пол роста Равана злого.
- Полно тебе ухмыляться, тварь подколодная! – рассердился молодой богатырь, - это я, О-Мал, тебе говорю, сын бога О-Ра и Земли-матушки, хватит ей слезами горючими омываться, вспоминая обиду тобой, сыть болотная, нанесенную. Попробуй-ка меча моего, погань лютая!
- Нашелся защитничек, - рассвирепел Раван, - не защитничек, а так, мне перекусить, желудок потешить. Только не люблю я есть богатырей недоделанных сырыми, а хорошо прожаренными! – и полыхнул огнем из двух глав в О-Мала, сына бога О-Ра.
Как ни бился со змеем лютым добрый молодец, только не хватило ему не удали, а умения. Обманом выбил меч Раван из ослабевших рук, да вырвал сердце О-Мала когтями стальными могучими. Полилась кровушка рекой широкой могучей красною, потопила всё поле чистое, а с ним и змея жестокого. С тех пор земля в этих местах красная, бесплодная. Солнце палит нещадно. Это бог О-Ра печалится о гибели сына своего непослушного О-Мала.

- Так-то, сын, - добавил отец, - если хочешь дело доброе сделать, подумай о последствиях. Змей посевы жёг, новые вырастали. А здесь только песок один. Пустыня.