Самогон потому что Сэм

Запах дерьма висел над городом. От него не было спасения ни в булочной через дорогу, ни в хвойном лесопарке, ни возле пропитавшейся топливными парами бензозаправке. Рядом с соседним домом прорвало канализацию, и зловонная жижа, растекаясь по асфальту на радость хулиганствующим подросткам, уже добралась до Олиного подъезда. Папа сходил в ЖЭК, но и там не знали, когда приедут ремонтники, и приедут ли они вообще когда-нибудь, а если вы, гражданин, такой умный, то идите и чините канализацию сами. Окна были задраены наглухо, дверь открывалась только для того, чтобы юркнуть наружу или вовнутрь, но запах экскрементов все равно пробивался через неведомые щели, чтобы еще более испоганить и без того отвратительное Олино настроение. Почему, ну скажите, почему в пятнадцать лет так не хочется быть жизнерадостным дебилом?
Бесцельно перелистывая фотоальбом, девушка пыталась отвлечься от гнетущей депрессии, навалиавающейся на нее каждый раз, когда перед глазами вставала вчерашняя безобразная сцена. В Школе Милиции, куда она ходила дважды в неделю заниматься латинскими и современнымы танцами, учился красавчик Паша – высокий, мускулистый, нагловато-развязный брюнет, сын областного прокурора. Информацию о папике, равно как и Пашину традицию класть своих подружек в постель на первом же свидании, Оле донесли сразу же после того дня, когда он громко прокомментировал Олины ягодицы, появившись на одной из репетиций.
- Ой, смотри, Олька, - завздыхала лучшая подруга Катюха, - трахнет и бросит, держись от него подальше. Знаю я этих кобелей.
Не верить Кате причин не было – она действительно знала, что к чему, ибо меняла бойфрендов в прямом смысле каждый месяц. Олин же багаж любовников пока что исчислялся тисканьями в подъезде и неумелой попыткой жесткого петтинга, чуть было не закончившегося изнасилованием. Но надо же когда-то начинать, а что по поводу бросания, то мы еще посмотрим, кто кого. Так Оля и сказала Кате, присовокупив, что мужики бросают лишь тех, кто им легко достался. Подруга почему-то не захотела продолжать разговор, но заверила, что чем сможет - поможет.
Поначалу все действительно шло как по маслу. Оля надевала обтягивающие штаны и с удвоенной энергией крутила тазом в ча-ча-ча, Паша исправно приходил на каждую репетицию и не отрываясь глазел на юную соблазнительницу. Попытку рвануть с корабля на бал Оля пресекла сразу же, отправив верного Пашиного оруженосца Антона обратно к покровителю вместе с бутылкой дорогого коньяка и огромной коробкой конфет. Розу на почти метровом стебле, правда, взяла, но ни к каким друзьям на дачу прогуляться не пожелала, и даже отказалась идти в кино на вечерний сеанс, мотивировав это строгим папой и необходимостью делать уроки. Паша медленно, но верно дозревал, истекая страстью к недоступной девчонке, сочинял ей пылкие стихи, которые Оля со смешком читала Кате, и играл на гитаре дворовые песни, преданно глядя в глаза. Наконец, настал день, когда было решено предоставить Паше доступ к телу. Оля надела свои самые сексуальные, черные нейлоновые трусики и миниатюрный сарафанчик, решительно отвергнув мысль о бюстгальтере. В час икс она пришла в назначенное место и, помурыжив размякшего парня для верности еще минут двадцать, сделала ему минет. Для вагинального секса Оля была еще не готова, преодолеть до конца предрассудки о девственности ей пока не удалось. Паша был счастлив и без того, он без конца повторял «о, малышка» и клялся в вечной любви. Однако после репетиции танцев на следующий день оказалось, что он не прочь попробовать подружку и «по-настоящему», а когда Оля решительно отказала, Паша развозмущался, какого надо строить из себя целку и набивать себе цену, разорался и в конце концов вообще заявил, что сосать член она не умеет. Разошедшегося Павла увели друзья, увещевая, что незачем так расстраиваться из-за какой-то дырки, а Оля убежала в туалет и там разрыдалась.
И вот теперь она перелистывала страницы альбома, вглядывалась в фотографии, стараясь снова почувствовать ту радость, что наверняка будоражила ее, улыбающуюся вот здесь, возле фонтана. Или вот здесь, на лавочке в сквере. Или вот, у Школы Милиции… Ну вот опять. Оля раздраженно захлопнула альбом и бросила его в угол дивана. Ну почему такие уроды по земле ходят? Все, больше на танцы не хожу. И уж в рот ни у кого брать не буду. И вообще, до свадьбы пусть терпят. А не нравится – катись колбаской. Другой найдется. Терпеливый. Который будет меня ценить и выполнять капризы. А что? Чем труднее ему будет со мной жить, тем больше он будет за меня держаться. Легко бросают то, что легко доасталось. Правда, Паше я досталась совсем не легко – и вот те на. Черт побери, снова этот Паша!..
В дверь позвонили. Кого еще там принесло, подумала Оля, лениво шаркая по коридору. Родители вместе с братом укатили в деревню и вернуться должны были только завтра вечером, а никого в гости она не звала и звать не собирается.
Это была Катюха. Конечно, она уже была в курсе всех событий и да, у нее уже был план действий.
- Отстань, - вяло отмахнулась Оля. – Не хочу никаких действий. Вообще ничего не хочу.
- Да ты что? – возмутилась подруга. – Это чтобы вот эти кобели знали, что мы, женщины, из-за них расстраиваемся? Ни за что! Сегодня же идем на тусовку. Ко мне на рюмку чая придут знакомые студенты. Предки свалили в санаторий на неделю, гуляем! Они симпатичные, тебе понравятся. И даже не думай отказываться, спать с ними совсем не обязательно. Просто покажем этому, - Катя скорчила звериную физиономию, - П-паше, что он тебе безразличен!
Оля подумала-подумала и согласилась. Студенты завалились в Катину квартиру точно в назначенное время. «Точность – вежливость королей», - прокомментировал длинный Дрон с подвижной мимикой,  горбоносый Леха провозгласил, что они принесли кое-что к чаю, а крашеный блондин Сема со странной кличкой Самогон громко зазвенел бутылками в пакете. Устроившись в уютной кухоньке, компания дернула по первой и хохмы посыпались без остановки. Особенно усердствовал Сема, с самого начала усевшийся рядом с Олей и с нескрываемой симпатией поглядывавший на нее. Катя, заметив повышенный интерес парня к подруге, незаметно подмигнула ему, вызывая на разговор в другую комнату.
- Ну как тебе Олька? – поинтересовалась она, плотно закрыв дверь и уставившись на него своим вечно удивленным из-за высоко посаженных бровей взглядом.
- Ничего. Симпатичная, - оживленно откликнулся изрядно захмелевший Самогон. - А зачем ты дверь закрыла?
- Так надо, - таинственно сообщила Катя. – Я переодеваться буду. И с тобой заодно говорить. Я надеюсь, ты не стесняешься дам в неглиже?
Студент заржал:
- Так я старше тебя на пять лет. Уж стесняться-то я перестал к твоему возрасту, а представляешь, какой я теперь?
Катя покивала головой и вжикнула молнией короткой юбки, многозначительно глянув на парня. Мягкая ткань соскользнула по скользкому нейлону колготок, открыв мужскому взору женственные формы бедер, перепоясанных узкими черными трусиками-бикини. Катя прошествовала к комоду, искоса поглядывая на Сему. Тот озадаченно почесывал за ухом, очевидно находясь в неком затруднении.
- Нравится? – игриво спросила Катя, уперев пальчики в боки и изогнувшись на манер танцовщицы стриптиза.
- Нравится, - честно ответил Сема и, широко улыбнувшись, добавил. – Но ты же все понимаешь…
- Да, конечно, я все понимаю, - засмеялась Катя. – Олька – девчонка классная. – Достав из ящика другую юбку, она быстро натянула ее на себя и открыла дверь. – А почему тебя Самогоном зовут? Пьешь много, что ли?
- Самогон – потому что Сэм, - пояснил студент, заходя вслед за Катей на кухню.
А там веселье было в полном разгаре. Леха с Олей кидались друг в друга макаронами, но так как оба прятались за сидевшего между ними Дрона, то все метательные снаряды попадали в него. Дрон старался увернуться, но по причине крайней степени опьянения был не в состоянии это сделать. В общем, праздник удался.
* * *
- Самогон – потому что Сэм, - сказал Сема, заходя на кухню вслед за Катюхой. Интересно, о чем это они там беседовали?
Оля, отвлекшись на секунду от сражения с Лехой, взглянула на подругу, которая хмуро наблюдала за пьяным Дроном, безуспешно пытавшимся избежать летевших в него макаронин.
- Хватит на сегодня, - заявила Катюха. - Поздно уже.
- И куда же мы, такие пьяные, пойдем в такую темнотищу? – притворно ужаснулся Дрон.
- Ты, гражданин, никуда не пойдешь. – успокоила его хозяйка. – Куда ж тебе, блин, идти. Разве что до ближайших ментов. Самые пьяные могут оставаться. Но диванов на всех не хватит, - предупредила она.
Однако, все остальные создавали впечатление вполне трезвых людей. Весело перекидываясь прибаутками, парни покидали пустые бутылки в пакет – выбросят по дороге – и отправились обуваться. Улучив момент, Оля подобралась к подруге.
- Катюх, о чем вы говорили? – полюбопытствовала она.
- О любви, Олька. Я его на прочность проверяла. – Катюха заговорщически подмигнула. – Одобряю.
- Я тебя так люблю, Катюха! – искренне воскликнула Оля и кинулась обниматься.
- Ну ладно, ладно, - с напускной строгостью отстранила ее Катя. – Иди домой. Вон, Сема заждался уже, постукивает копытом, как жеребец, - студент топал ногой по коврику, пытаясь влезть в неразвязанные кроссовки.
На улицу вывалились с веселым смехом. Леха пошел на остановку, а Самогон вызвался проводить. Оля давно не чувствовала себя такой счастливой. Хорошо проведенный вечер в веселой компании, немного алкоголя и флирта – что еще надо для счастья? А на Паше свет клином не сошелся. И девушка, крепко обняв Сему за шею, поцеловала его в губы. Праздник удался.
* * *
- Самогон – потому что Сэм, - ответил он, заходя на кухню вслед за мной. И ведь даже прикоснуться не попробовал. Хоть и обшарил всю взглядом. А на вид – кобель-кобелем. Как глянет - уже и сама хочешь, разделась даже, а он отказывается.
Во, а эти тут что устроили? Макаронами кидаться. А мне убирай после них.
- Хватит на сегодня, - ух, аж ломит между ног. – Поздно уже.
- И куда же мы, такие пьяные… - запричитал было длинный. Как его, Андрей, кажется. Ну хоть с этим перепихнуться, все лучше, чем вибратор.
- Ты, гражданин, никуда не пойдешь. – этого уговаривать не придется, выпил достаточно. – Куда ж тебе, блин, идти. Разве что до ближайших ментов. Самые пьяные могут оставаться.
А если еще кто останется? Покувыркаемся! И предупредить надо сразу, чтобы без двусмысленностей:
- Но диванов на всех не хватит, - конечно, не хватит, кому-то надо и меня за гостеприимство отблагодарить…

* * *
- Самогон – потому что Сэм, - сказал Сэм, заходя на кухню вслед за Катей. Блин, как же достали эти двое кидаться макаронами! Я, конечно, пьян, но это еще не значит, что…
- Хватит на сегодня, - загремело над ухом.
Кто это? А, да хозяйка же. Как она быстро дошла от двери! Или это я медленно думаю?
- Поздно уже.
Да, поздно. А домой-то как неохота! По темноте переться…
- И куда же мы, такие пьяные, пойдем в такую темнотищу? – елы-палы, сам не понял, что сказал. Но они, кажется, поняли.
- Ты, гражданин, никуда не пойдешь. – ой, да какая ты зайка. Как ты меня понимаешь! – Куда ж тебе, блин, идти. Разве что до ближайших ментов. – точно-точно. Дальше не дойду. – Самые пьяные могут оставаться.
Во, это как раз про меня. Я самый пьяный. Я могу оставаться. Ура!
– Но диванов на всех не хватит. – а кто здесь еще самый пьяный? Кому нужен диван? А она классная. Я ее хочу. Мне и диван не нужен.
Катя с Олей о чем-то шепталась, пацаны обувались, а я сижу здесь и мне хорошо. Немного тошнит, но это пройдет. Девчонки засмеялись. Надо мной, что ли? Нечего! Так, главное, не оплошать, когда дело дойдет до диванов…
Ну все, ушли. Катька подсела рядом, взяла недопитую бутылку.
- Ну что, кавалер, выпьем? – и смотрит так, с намеком.
- Конечно, выпьем.
Чего ж не выпить? Налила. Выпили, закусили.
- Поцелуемся? – о, да я не зря остался!
Полизались. Грудь у нее небольшая, но крепкая, и соски торчком. То, что надо. Мой агрегат уже начал проявлять признаки активности. Ну, теперь чего?
- Андрей, скажи мне. – задумчивая такая. – Это правда, что если вам не давать, то вы нас цените больше?
Еще чего удумала! Мы в пустой квартире, а она такие вопросы задает!
- Нет, конечно. Если нам не давать, то мы будет налево ходить.
Кстати, правда. Зачем мне девушка, которая не дает?.. Хочу снова обнять – уворачивается.
- А почему тогда вы клеитесь к недоступным, а доступных шлюхами зовете?
Вот привязалась. Да почем я знаю.
- Э-э-э… ну, наверное… когда к доступным клеишься, эт самое… не так заметно, потому что есть зв… взв…
- Взаимность, - нетерпеливо подсказала Катя, пресекая очередную попытку проникнуть к ней под кофточку.
Дрон тяжело вздохнул, сложил руки на столешнице.
- Точно. Встретились, договорились, эт самое… ну, сексом занялись. Не подошли друг другу… – парень уперся локтем в стол и хотел положить подбородок на ладонь, но голова соскользнула.
- Разбежались, - снова пришла на помощь хозяйка. А если нет взаимности?
- А если нет, то, сама понимаешь… клеишься-клеишься… и никак, гы-гы, не приклеишься… ик! Вот и получается, что это… ик! недоступная.
- А почему шлюхами называете? – Катя стала собирать посуду в мойку.
- А кто тебе… ик! сказал, что называем? ик! – Дрон набрал побольше воздуха в легкие, борясь с икотой. Посидев с надутыми щеками и выпученными глазами с полминуты, выдохнул. - Это если разбежались, то можем называть… ик!
- Водички попей, - посоветовала Катя. – Да спать иди. В зале диван стоит.
- Где? – не понял парень.
- В зале, - усмехнулась Катюха. – Ты думал, если я тебя оставила, то и спать с тобой буду? Нет уж, а то потом разбежимся и будешь обо мне рассказывать  разными словами.
- Катя, да ты что! – от возмущения студент даже перестал икать. – Ты за кого меня принимаешь?
- Нет – значит, нет. – твердо заявила девушка. - А то вообще домой пойдешь.
Домой не хотелось. Но и женского тела сегодня, определенно, не будет. Праздник не удался. Дерьмо, а не праздник.