МамаАмерика

М а м а – А м е р и к а

Он любил три вещи на свете:
З вечерней пенье, белых павлинов
И стертые карты Америки.
(А. А. Ахматова, «Он любил…», 1910) 

Америка для меня всегда была эдаким Neverland’ом из «Питера Пэна» – все говорят, показывают, рассказывают, осуждают или воспевают, но все же реальность под сильным сомнением: а есть ли что там, за таким бескрайним Атлантическим,  и не шутки ли это все с Колумбом и Америго, и не плод ли воспаленных фантазий писателей-постмодернистов? Поэтому когда, перенервничав, я уронила в Шереметьево рюкзак на палец руки, и оказалось - перелом, я подумала: ну все, сейчас снимут с самолета, отвезут в больницу, и не будет никакой Америки, все лишь фантазии и сказки, как и предполагалось. И даже летя в самолете и слушая россказни старой седовласой одесситки из Нью-Йорка про власть денег (деточка, кто же вам за палец страховку выплатит, вы подумали?), я все еще не верила, что бесплотная фантазия материализуется, и станет домами, людьми, магазинами, и мной, окруженной всем этим, дышащей просоленным океанским воздухом   с примесью  выхлопов от желтых нью-йоркских такси.  В голове крутилось зловещее «без труда и без хлопот вас похоронит Аэрофлот», ведь именно Аэрофлотом я и летела, в стаканчике со льдом мерз сломанный палец, в телевизоре напротив плескался подводный мир и какие-то водолазы исследовали почему-то морские глубины, в то время как за окошком шуршали ватные облака и подозрительно болталось крыло, выглядевшее как-то совсем неубедительно из круглого иллюминатора.
Но самолет благополучно приземлился, преодолев все воздушные ямы и пронзив насквозь сгустки облаков, и салон огласился аплодисментами, и стюардесса сказала, что все, приехали, берите вашу американскую мечту и используйте, как считаете нужным – это вам не спасательный жилет, инструкции каждый придумывает сам.

Нью-Йорк. Аэропорт Кеннеди.
Аэропорт не произвел впечатления тотального благополучия и комфорта – наверное, потому, что вокруг было много прибывших русских, ругающихся из-за очереди на паспортном контроле и проверяющих звучность некоторых особенно смачных выражений из русского словарного запаса на неизведанной американской почве. Оказалось, что я не заполнила какие-то бумаги, и их пришлось заполнять наугад и на весу, одолженной у кого-то ручкой, одновременно придерживая ногой ручную кладь (второй палец ломать не хотелось). При проверке моего паспорта абсолютно черный таможенник отпускал убийственные шутки, о разящей силе которых я догадывалась лишь по его довольному белозубому хохотку  – с непривычки акцент было не разобрать. Лишь потом я поняла, что нью-йоркские жители Гарлема или отдельных частей Бронкса обладают очень специфическими особенностями речи, которые сложно понять не только русской девушке, филологине, взращенной на учебниках Аракина, но и американскому парню, закончившему престижный колледж.   Поразило то, что работники аэропорта почти все черные, как и водители автобусов и такси. Впечатляет, несмотря на мой космополитизм и отсутствие расовых предрассудков – просто мир вдруг окрашивается в другие цвета, будто кто-то поменял яркость у телевизора…

Еда. Первые откровения
Первые две недели в Штатах я питалась одним лишь кофе и яблоками – желудок напрочь отказался принимать местную пищу. Особенно жуткими показались салаты местного производства: в них кладут фактически целиком какие-то зеленые листья, сухари, огромные куски сыра, поливают все это термоядерным соусом и называют Caesar salad (честно говоря, после четырех месяцев американской жизни салат я уплетала с огромным аппетитом, как и все остальное). Картошку здесь и вправду не чистят – даже пюре подают с серыми вкраплениями, которые при ближайшем рассмотрении оказываются картофельной кожуркой. Но не картофельное пюре и не салат нужно заказать в кафе, чтобы вас приняли за истинного американца. Возьмите картофель фри, зажаренный до корочки в кипящем масле, «bacon» - кусочки бекона, зажаренные там же, какие-нибудь chicken nuggets, chicken fingers или corn dogs – самое главное, чтобы было побольше теста и хрустящей  корочки.
Не забудьте про соус – правда, с непривычки желудок может не принять, например, Thousand Island, Horse Reddish или Tartar, но  зато вы поймете, что значит «американский вкус». Совет: не экспериментируйте лучше с красненькой жидкостью в баночке с надписью Tabasco – спрячьте баночку в карман и приберегите на случай расправы с заклятыми врагами. Один мой друг (родом из Волхова) по неопытности  решил использовать  Tabasco, дабы добавить остроты ощущений в мирное американское существование – и в результате, как маленькая собачка Соня из мультика, кажется, превратился в «огнедышащего дракона».
Финальный аккорд истинно американской трапезы – бутылка кока-колы или слабенького но национального пивка Бадвайзера: эти напитки хороши и на завтрак, и на обед, и на ужин. Просто, в буквальном смысле слова, сногсшибательный коктейль: жареное что-нибудь, потом – холодная жидкость, а на десерт неплохо закусить мороженым, желательно с карамельной подливкой. Когда хорошенько разберешься в американской кухне, начинаешь понимать, почему в Штатах все люди такие большие и мощные: даже не толстые, а просто принадлежащие к другой весовой категории, в которой русский толстяк будет выглядеть несколько хило и нереспектабельно.

 Хотя, было бы цинично равнять всех под одну гребенку. У меня было несколько знакомых американцев, которые на дух не переносили кока-колу и пиццу. Они переходили к другой крайности: ели исключительно generic food – всякие там бобовые, соевые, травку, морковку, соки, делали пробежку два раза в день, вели здоровый образ жизни. Но, честно говоря, таких я встретила немного, а именно - двух. И это при том, что одного из них я как-то застала на кухне нашего студенческого общежития, с аппетитом уплетающего внушающих размеров пиццу с сосисками, свежеразогретую в микроволновке. Вы думаете, я осудила «перебежчика» за акт чревоугодия? Возможно, так оно и было – но всего лишь на несколько секунд, а потом со вздохом отрезала кусок пиццы и присела рядом, разделить тяготы американского питания…
Не зарекайтесь, что поехав в Америку, будете есть одни лишь фрукты и пить только водичку – «никогда говори никогда», точнее не сказать. Поскольку стоит только попробовать milk shake – коктейль из мороженого с бананом от Ben&Jerry, или cheese cake – нежнейший торт с фруктами, или печенье с кусочками шоколада и орешков, да еще отведать земляничного супа со взбитыми сливками или apple crisp – горячего яблочного пирога с сахарной золотистой корочкой, на которой тает шарик ванильного мороженого, и все ваши армии и дивизии по борьбе за здоровое питание и стройную фигуру сдадутся без боя, вот увидите. В итоге, уплетая местные лакомства за обе щеки, я успокаивала себя, размышляя, сколько часов буду заниматься в спортзале по приезду на родину. От этого, знаете ли,  аппетит только улучшается.

Деньги, деньги, дребеденьги…
Да, это правда, что Америка – это капитализм и деньги, деньги и еще раз деньги.
Подрабатывая в кафе на карманные расходы, я своими глазами видела, как милый толстячок-менеджер, добродушнейшее существо, превращается в хладнокровного монстра, как дело касается зарплаты и денег вообще. Один мой знакомый, попросив меня что-то ему купить в супермаркете, не досчитался в сдаче одного цента и с серьезным видом заявил о трагической недостаче: мол, а вдруг мне как раз этого цента на что-нибудь и не хватит… Да что там: мой американский бойфренд ни разу даже не порывался заплатить за меня в кафе. Думаете, феминизм всему виной? Не уверена. Я и сама сочувствую феминизму, в какой-то степени, но когда твой небедный, в общем-то, друг на втором свидании говорит, что «не могла бы ты заплатить за совместный ужин, поскольку у него «кэш» кончился» (в то время как в кармане лежит Visa Platinum);  купив подарок, не отрывает ценник, а прежде чем его подарить, спрашивает, точно ли я хочу получить сей дар любви; долг в пять долларов требует тут же, завидев у меня наличные, а про свой в сорок невинно забывает - этого уже никаким феминизмом не объяснить… Не думайте, что мой приятель был жаден. В американском обрамлении он казался самой щедростью, поверьте. На моих глазах богатые американцы по несколько часов разъезжали по городским супермаркетам, отыскивая банку горошка по «распродажной» цене, новоявленный «яппи» громко жаловался, что ботинки за восемьдесят долларов его разорят, а зажиточные родственники друга, к которым мы заехали в гости, не накормили ужином так как «ничего особенного не готовили, и вообще, мы их предупредили всего за три дня». Я легла спать голодной, в очередной раз вздохнув, представив, какой ужин отгрохала бы русская семья, принимая в гости иностранца.
Но нужно ли обвинять американцев в жадности и скупердяйстве? Наверное, не стоит. Просто их так воспитали, они такие, и ничего с эти не поделаешь. Зато у них процветает экономика, у каждой средней семьи – свой дом и несколько машин, и на улицах нет бродячих детей, кошек и собак. Сначала такое трепетное отношение к денежным знакам шокирует, а потом – привыкаешь. Измениться самой, конечно, вряд ли получится – не изменить широкой русской души, хоть тресни - но найти плюсы американской бережливости вполне реально. Один из них заключается в том, что редкое проявление любой щедрости воспринимается вдвойне и втройне благодарно. Например,  когда мой менеджер подарил мне зонтик, чтобы я не промокла, добираясь домой под проливным дождем, его поступок растрогал до слез, и я шлепала по лужам, благодарно шлюпая носом. 

Все смешалось, кони, люди
Всяческого зверья в Штатах предостаточно – в центральных парках, например, Нью-Йорка и Бостона бегают шустрые голодные белки, а в Бостонском “Central Park” вполне спокойно и с чувством собственного достоинства разгуливают гуси, при этом с аппетитом  поедая прямо из ваших рук предложенную пищу (например, я лично скормила одному такому перепончатолапчатому янки целую булку с изюмом и дыркой посередине – местный «bagel»). Еще – в озерах плавают утки, в брачный период орущие похлеще всех тамбовских волков вместе взятых. В лесах Восточного побережья проживают медведи и дикобразы, бурундуки, еноты и скунсы (вонючка-скунс – гроза любого американца). Что поражает – так это некоторая нахальность, с которой зверьки разгуливают прямо у вас под носом: видимо, они понимают, что твердо охраняются законом, так же, как наши мелкие зверюшки понимают, что лучше не высовываться, а то съедят. Местные муравьи – так эти сами кого угодно съедят, такие они крупные. Да и прочие насекомые здесь представляют, наверное, мечту любого энтомолога: я видела бабочек размером с воробьев, летающих тараканов с вытаращенными рыжими глазами и кучей каких-то усиков и члеников, невероятных расцветок гусениц, и проч.
Американцы особо не разбираются – все мелкие представители фауны сливаются у них в некий собирательный образ. Так, бурундуков они называют белками, белок бурундуками, не испытывая при этом никаких угрызений совести. Зато лосей уважают, и в Нью-Хэмпшире, например, полно дорожных знаков «Moose X-ng», что означает, что дорогу вам может перейти лось, так что смотрите, не задавите ненароком.
Как-то, придя в гости к тете моей американской подруги, я сидела в гостиной и мирно потягивала яблочный сок. Тут я от нечего делать посмотрела в окно, и остолбенела: тринадцатилетняя кузина моей приятельницы, Эми, бегала по полянке перед домом на четвереньках, изредка взбрыкивая ногами и мотая головой. Прислушавшись, я даже услышала звуки бодрого ржания. Заметив мое недоумение, хозяйка дома нашла нужным пояснить: «Эми очень любит лошадей, у нее вся комната  в лошадках. А таким образом она как бы приобщается к жизни любимых животных… К тому же, это неплохая тренировка, work-out, многие ее друзья так делают». При этом на меня посмотрели как на непонятливую русскую, которой требуется объяснять такие элементарные вещи. Действительно, чего уж тут удивительного: хочет человек, и самовыражается – без лишних комплексов и ограничений. Когда Эми прискакала домой, я вгляделась в ее лицо, и действительно, нашла в его выражении много лошадиного. Правильно - все мы немножко лошади…

One tequila, two tequila, floor…
Если вы находитесь в Штатах, и вам нет двадцати одного, то, распивая любые спиртные напитки, вы будете нарушать закон. Что сами законопослушные американцы постоянно и делают, ибо именно возраст 17-20 лет является периодом грандиозных пьянок, организуемых «студенческими общинами», так называемыми fraternities, в колледжах и университетах. Но просто так бодренькая американская молодежь не пьет – здесь вы не увидите унылых лиц, «ты меня уважаешь» и рассуждений «за жизнь», перемежающихся водкой и соленым огурцом.
 «Пьянка для меня – всегда праздник», считают здесь, и не просто потребляют алкоголь, а играют. Причем играют в так называемыe «drinking games» - «пьяные игры» - не только неоперившиеся юнцы, не достигшие заветного двадцати одного, но и люди вполне взрослые и сложившиеся. Одна из самых популярных игр – «caps», когда две команды, по двое в каждой, должны закинуть крышки от пивных бутылок в стаканы друга с определенного расстояния. Стаканы при этом наполнены пивом, и их размеры вполне соответствуют имиджу США как «мега-державы» - они поистине огромны. Не забил – не беда, выпиваешь четверть стакана, и игра продолжается. Нужно ли говорить, что чем больше ты проигрываешь, тем меньше у тебя остается шансов в очередной раз попасть в стаканчик противника. Да какой уж там стаканчик – в глаз бы кому не попасть…
В защиту американских законов замечу, что будучи «андерэйджем» – человеком, не имеющим право официально пить – вы не купите алкоголь нигде, не сможете пропустить стаканчик бада в пабе-кафе-ресторане, даже если будете упорно прикидываться русским, не понимающим не единого слова по-английски. Вам на пальцах объяснят, что нужно предъявить ID – идентификационную карточку (что-то вроде паспорта у нас), где черным по белому написано, сколько лет вы живете на этом свете, и не важно даже, в какой его части – в России или в Папуа Новой Гвинее.  Бдительность продавцов доходит до того, что некоторые даже проверяют, выйдя из магазина, не притаился ли в вашей машине кто помладше двадцати одного (это в случае, если вы все-таки проходите по возрастной шкале в ряды пьющих), если вы решили купить алкоголь шумной компанией, ID не поленятся проверить у каждого, а одна моя знакомая, женщина явно бальзаковского возраста, как-то пожаловалась, что при покупки бутылочки вина у нее постоянно проверяют удостоверение личности (и нет, это вовсе не комплимент ее моложавости «по-американски» - это выполнение закона и порядка). Тем не менее, «андерэйджи» пьют, доставая алкоголь окольными путями – но это уже лежит исключительно на совести бездумной юности.
Строгость «алкогольных» законов в стране часто приводит к абсурдным ситуациям. Так, однажды мы с 23-хлетним другом, работающим «арт менеджером» в колледже, пошли на фуршет в честь выставки заезжей художницы. Собрался очень тесный круг, человек пятнадцать, в основном – профессора, люди искусства, уважаемые преподаватели колледжа. Когда приглашенный официант начал разливать вино, то спросил у друга ID – а тот как назло оставил его в машине на отдаленной стоянке. Все преподаватели авторитетно заявили, что парень давно вышел из детского возраста, ему больше 21 года, и налить вина ему можно. Но официант остался непоколебим, и в результате другу пришлось пить вино украдкой от бдительного гарсона, из чайной чашки, причем вино ему туда перелила сердобольная художница – виновница торжества.
В другой раз мы отправились на рок-концерт в небольшой ночной клуб Берлингтона, штат Вермонт. На входе там тоже проверяли злосчастные ID, и по причине моей очевидной «незрелости» (всего двадцать) на кисти обеих рук мне поставили два жирнющих креста несмываемым черным маркером. Я и другие «меченые» с несчастным видом сидели на специально огороженной территории клуба, словно в манежике для младенцев, в то время как мой друг и другие совершеннолетние счастливчики могли развалиться на мягких диванах зала с баром, потягивая прохладное пиво и отвертку. Кстати, кресты потом не оттирались недели две, так я и ходила, как генерал, со знаками отличия.
 
Ищите женщину
Что такое американский феминизм, я так до конца и не постигла. Но это что-то несомненно глубинное, недоступное поверхностному и беглому анализу. Мой друг сказал мне: наверное, я тоже феминист. После этого я осознала, насколько это серьезно.
Существует официальный закон: чтобы во всяческих колледжах женских спортивных команд было столько же, сколько и мужских. Вернее, мальчишечьих – столько же, сколько и девчачьих. Отсюда – стайки мускулистых амазонок, играющих в регби, команды юных эмансипированных футболисток и стройные ряды прочих спортивных дам, в телосложении не уступающих стати Геркулеса. Честно? Неподготовленного зрителя это настораживает.
Парни же как-то… робче, что ли, и какие-то запуганные. Одна моя знакомая жаловалась, что неделю встречается с мальчиком из Калифорнии, красивым и двадцатилетнем, а он даже за руку ее не берет. Оскорбление словом, действием или взглядом здесь – не пустой звук, так что если что, можешь подать на «обидчика» в суд, да еще и выиграть. Мне рассказывали, что одного симпатичного преподавателя high school  - по-нашему десятых-одиннадцатых классов средней школы – просто затаскали по судам в связи с заявлениями юных учениц: мол, пристает, посмотрел как-то не так, а скорее всего, совсем не посмотрел, вот и обидно. Проблемы феминизма здесь изучают отдельным предметом в колледжах. Страшное слово harassment (то самое оскорбление чем-либо)  известно всем со школьной скамьи. Существует даже что-то типа современной пословицы: «Если тебе не нравится, можешь подать в суд». Самая соль пословицы – в ее жизненности.
Мне много раз приходилось наблюдать, что здесь: женщин не пропускают вперед, не помогают таскать тяжелое, за них не платят где-либо и не уступают в чем-либо, все – абсолютно на равных, ты готовишь – он моет посуду, он готовит – ты моешь, вот и все. Понятие «вечная женственность» как-то само собой отпадает.
Однажды мне довелось пообщаться с американкой, входящей в состав организации «женщин-охотниц». Это простые дамы, имеющие семьи, детей и самые обычные семейные обязанности. Но пару раз в год они собираются вместе – и превращаются в воинственных амазонок: начинают охотиться на медведя, стрелять из лука, учиться спортивной гребле или скалолазанию – в общем, отрываются по полной программе вдалеке от мужчин, детей и забот. На собраниях они издают воинственный клич и едят медвежье мясо (приготовленное хорошим поваром, само собой). Клич я слышала, мясо – видела, но попробовать не решилась. Знаете, а может, феминизм – это не так уж и плохо…

Шоппинг
Штат, где я провела большее количество дней и месяцев – Нью-Хэмпшир. Этот штат совсем не промышленный, и считается довольно бедным. Одна из главных разновидностей местных магазинов – antique shops, во всех их проявлениях :от лавочек с ценным антиквариатом до простых секонд-хэндов и магазинчиков подержанных книг, дисков, вещей. Тоскливо немного, особенно, когда такие сонные царства прошлого соседствуют с какими-нибудь безобразными порождениями современной американской действительности вроде гигантского Wal-Mart’а, супермаркета с низкими ценами и конвейерными товарами из всех сфер жизни (поселиться здесь вполне реально, но реальнее – заблудиться в лабиринте длиннющих полок, заполненных синтетическими продуктами из Китая). Но Wal-Mart’ы есть везде, а такие вот магазинчики – местная достопримечательность.
 Меня всегда поражало в Америке то, что, будучи страной относительно молодой, она столько скопила в себе древнего. Наверное, это результат определенной ее изолированности, и стабильности во всем. Например, здесь иногда попадаются центы 40-х – 50х годов, и они все еще в обращении. За копейки продаются в этих самых antique shop’ах книжки, изданные в конце девятнадцатого столетия, старинные сервизы из тонкого фарфора, пластинки Beatles первого американского выпуска, фотоаппараты-динозавры, жертвы первых экспериментов в области мгновенной фотографии. Я могла провести и день, и два, и три в таких вот магазинчиках –  любуясь открытками с фронта времен Второй Мировой, вглядываясь в старинные гравюры и кичевые плакаты 80-х, читая пышные дарственные надписи на форзацах книжек с пожелтевшими страницами – что их владельцев заставило сдать сюда эти дары?
Из «пластиковых» магазинов современности Wal-Mart, несомненно, самый большой и самый устрашающий. Есть его уменьшенные копии, но они не пользуются большой популярностью. Ведь побеждает тот, кто сумел достичь должного масштаба. Здесь ценится все «мега», «супер», «экстра». Пиво продается упаковками по шесть бутылок, жвачки принято покупать в огромных гипер-пачках и по сниженной цене, шампунь, зубная паста тоже продаются в тюбиках, содержимого которых может хватить на всю оставшуюся жизнь.
Сначала я неприятно удивилось, что вещь, купленная мною, была сделана в Китае. Потом я поняла, что в Китае изготовлено практически все, выставляющееся на прилавок – за исключением, разве что, кленового сиропа и сигарет Marlboro. Один раз мне попался термос, на котором большими буквами красовалась надпись: «Америка прекрасна» (на английском, конечно же). Чуть пониже – надпись несколько меньших размеров, но вполне читабельная: «Сделано в Китае». Можно перевести и так: «Америка прекрасна, сделана в Китае. И правда, есть о чем подумать.

Нью-Йорк
Один мой знакомый чех по имени Фанда рассказывал, что в советские времена в Чехословакии была поговорка: «Каждый человек должен в жизни сделать три вещи: посадить дерево, построить дом и побывать в Москве». Времена настали теперь другие, а поговорка осталась. Она мне вспоминалась всякий раз, когда я  мерила шагами улицы Нью-Йорка.    «Москву… и Нью-Йорк», мысленно добавила я. На этот город действительно стоит посмотреть.
Однажды мне довелось бродить по улицам Нью-Йорка (который тут любя называют «большим яблоком» - каждому хочется отхватить себе кусочек) после сильного ливня. Тротуары блестели свежими лужами и были усыпаны… зонтиками. Валяющиеся без всяческой опеки зонты попадались на каждом шагу. Я уже было представила волшебный дождь, когда вместо воды на землю падают предметы быта, но мой прагматичный друг унял мои фантазии, объяснив, что зонты просто выкидывают – либо сломались от ветра, либо просто кончился дождь…
В Штатах повсюду много так называемых «доллар сторов» - магазинов, где все за доллар. Я немало таких магазинчиков обошла, и очутившись в Нью-Йорке, заглянула в «доллар», расположенный в зловещем Гарлеме. Там-то и  оказалось всего интереснее: на витринах были выставлены статуэтки-ангелочки, младенцы, и даже, к моему умилению, снеговики  – все с черным цветом кожи. Вообще, в  таком магазине можно купить много всего – тетрадку, браслетик, свечку, мочалку со звериной мордочкой, брелок в виде блеющей овечки или хрюкающего поросенка… Первый раз очутившись в этой долларовой лавочке, я ужасно обрадовалась и набрала всякой-всячины – и у кассы оказалось, что с меня причитается 50 долларов. Нужно учитывать: не все так просто в капиталистическом мире, здесь хорошо знакомы с человеческой психологией и знают, как эти знания использовать на благо развития экономики страны.
Нью-Йорк все еще полон отзвуками 11 сентября. Правда, они приняли несколько неожиданное направление – теперь это предмет бизнеса. Чуть ли ни в  каждой лавочке вы найдете майки, чашки, ручки, брелки, открытки, и даже водочные рюмочки, сувенирные тарелки и стеклянные шарики с изображением «близнецов» или символикой пожарной охраны города вкупе с лозунгом «вместе мы сила».

Здравствуйте, мы ваши соседи
В крупных городах вроде Бостона  все районы можно поделить на «благополучные» и «неблагополучные», так называемые «good and bad neighborhoods» (буквально «плохие и хорошие соседства»). В последних разгуливать небезопасно. Как-то мы ненароком забрели в такое неблагополучное место – Mission Hill в Бостоне. Поняли мы нашу ошибку, лишь оказавшись в самой его «гуще» - у тротуаров припаркованы подержанные и помятые машины, из проезжающих мимо автомобилей доносится черный рэп, белых лиц поблизости не видно. Кругом – живописное граффити. Мне, жительнице непредсказуемой России, где вечером выходить на улицу в принципе страшновато, страхи моего друга насчет «бедного» квартала показались смешными, и я стала фотографироваться на фоне ярких настенных росписей, причем руки моего друга, держащего фотоаппарат, несколько подрагивали (фотки в результате получились размытыми). Особенно он перетрухнул, когда проходящий мимо темнокожий мачо назвал его «крекером» - “Hi, cracker!”. Что ж, по-моему, остроумно.

Осень. Прощание.
Осень я провела  в штате Нью-Хэмпшир, осенью пришло время прощаться, и осенью ощутила особенный аромат этого тихого штата – объездила их бесчисленное множество, Массачусетс с его тоненько загнутым Кейп-Кодом, Вермонт, Коннектикут, Нью-Йорк, Нью-Джерси, Мен, а сердце замерло от красоты и тоски невыразимой лишь здесь.
 Мы едем по хайвэю, а вдоль пустынной дороги – горы, разрисованные багровым, золотым, розовым, нежно-фиолетовым – каких только оттенков здесь нет, и листья деревьев как драгоценные камни, исторгнутые этими бесконечными горами. Здесь жил Роберт Фрост и написал свои самые красивые стихи.
Солнечные дни, и теплые, и горы каждый день меняют свой цвет, как стайка пугливых хамелеонов – и даже вывеска придорожного Макдональдса  - под цвет  этих трепещущих листьев. Казалось, этот штат все время был гадким утенком и ждал своего часа, осени, чтобы превратиться в лебедя. Оранжевые тыквы бесконечными рядами, красные яблоки и безумно вкусный сидр – изготовленный поблизости, свежий и ядреный. Даже всегда такие несовременные, неамериканские, сиротливо покосившиеся нью-хэмпширские деревянные дома вдоль дороги, и дворовые распродажи, когда нутро дома раздают по доллару, все, что стало не нужно, что не дорого, как воспоминание – расправляются и со старой кушеткой, и с когда-то гревшим душу письмо времен вьетнамской войны (штамп на конверте: молитесь за мир), и от детского паровозика – дети выросли и свалили в Нью-Йорк, становиться настоящими Американцами, все встает на свои места, как в сложном паззле, части которого считали безвозвратно утерянными. Здесь – осень, и значит, и этому увяданию пришло время сложиться в гармоничный узор.   
Смотришь на эти листья, вдыхаешь аромат яблок, рассыпанных на заднем сиденье старой машины цвета ржи, ощущаешь кожей тепло уходящего солнца – и понимаешь, что все смешное и нелепое, глупое и абсурдное уйдет и забудется, а эта осень, и листья, и солнце придут как-нибудь во сне. Это будет холодной зимой, это будет в России, когда снег занесет окошко и лед покроет дороги и кончики ресниц, а утром я проснусь с улыбкой.

 Елена Родина