Здесь и сейчас

С цепкостью летучей мыши держась за поручень, я начал выслеживать детали с чуткостью охотничьей собаки.  И охота удалась:  изменение светотени на ременной бляшке  кондуктора,  скрещенные пальцы рук пассажиров, поиск счастья в шестизначной комбинации цифр, лицо водителя в дрожащем зеркале заднего вида – автопортрет шофера...
 Бывает, бывает, когда находишь удовольствие в самых обыденных вещах. Бывает приятно сесть в автобус и ехать среди людей с одинаковой на несколько остановок судьбою, делить с ними заоконный вид, в уличной суете лиц наблюдая другую жизнь, смотреть в билет и  считать, -  попалось ли счастье в математическую ловушку из шести цифр?
  Бывает, развлекает и быт – тесная повторяемость рисунка обоев так одуряет, что начинаешь радоваться тому, как настенная сырость, проступая  сквозь обойную бумагу, рождает новый узор. Как предметы, наделенные даром отражать, ведут за тобой слежку: то копируя твои жесты в лакированной поверхности стола; то ставя твое отражение на уши в серебристой глубине ложки; то комично вытягивая твой контур на глянцевитом боку лампочки. Или же, глотнув воды, следишь за маршрутом невидимого холодка. Вот он, подгоняемый глотательными мышцами, смочил гортань, продольной струйкой бежит по пищеводу, втекает в Его Величество Желудок…
Когда, закрыв глаза, я вслушиваюсь в музыку, - а чтобы повысить восприимчивость уха, я зашториваю глаз веком, - то звуки обретают оттенок того цвета, которым в эту секунду выкрашена изнанка моих век. Так воображение упрощает свою деятельность. Вместо того, чтобы угадать цвет каждого звука, подобрать наряд для каждой ноты, оно закрашивает слуховую мозаику, мокая кисть в мольберт с единственным тоном. Глядя на экран в самые  скучные моменты телеповествования, я сосредотачиваюсь взглядом на том, что у глаза всегда под носом: кончик носа не в фокусе или двоящийся обкат ноздри – перекурная точка для внимания.
Среди известных зрительных обманов есть фокус, который сделал возможным кинематограф – инерция зрительного восприятия. В домашних условиях он выглядит так. До височной боли поглядев на раскаленную нить обнаженной лампочки,  я перевожу взгляд на привычную обстановку, которая воспринимается теперь как старая фотография, местами прожженная окурком. Обратный эффект вызывает моргание. Тогда на внутренней стороне века мигает лучевая дуга – памятный слепок раскаленной нити, увиденной мгновение назад.

Я мало, что знаю о философии настоящего момента, о восточных учениях – еще меньше, но особое удовольствие я нахожу не в том, чтобы сочинять о том, что далеко и неясно, а в том, писать о том, что есть здесь и сейчас.